Макияж. Уход за волосами. Уход за кожей

Эдмунд Бёрк/ Edmund Burke

Эдмунд Бёрк - английский политический деятель, публицист, политический теоретик.

Большинству людей, не принадлежащих к узкому кругу специалистов, изучающих историю Великобритании XVIII в. и философию Просвещения, имя Эдмунда Берка вряд ли говорит о многом. Это не удивительно, ведь о Берке не упоминается в школьных учебниках истории и лишь вскользь - в учебных пособиях для гуманитарных вузов. А между тем еще в прошлом столетии известный английский историк Г.Т.Бокль писал, что «даже в самом кратком очерке истории Англии без упоминания этого имени был бы допущен непозволительный пробел».

Бёрк был, наверное, одной из самых неординарных исторических фигур своего времени. Выходец с кельтских окраин Великобритании, сын небогатого ирландского адвоката, этот человек в течение тридцати с лишним лет был одним из руководителей парламентской оппозиции официальному режиму английского короля Георга III; к его мнению по многим вопросам внутренней и внешней политики страны прислушивались такие виднейшие государственные деятели Англии того времени, как У.Питт-младший и Ч.Дж.Фокс. Кроме того, Берк традиционно считается одним из классиков политической мысли XVIII столетия, родоначальником ряда философских и политических концепций, имеющих большое значение с точки зрения формирования идеологии консерватизма.

Многое вызывает интерес к судьбе этого, к сожалению, мало известного в России исторического деятеля. Личность, судьба и взгляды «славного Борка», как называл его Н.М.Карамзин, в течение вот уже двух столетий волнуют историков, порождая массу споров, не затихающих и по сей день. Так, друзья и сторонники часто изображали его неким интеллектуальным и нравственным идеалом, к которому необходимо стремиться. Многие известные политики того времени даже говорили, что от Берка можно узнать больше, чем из всех прочитанных книг, вместе взятых. В то же время на протяжении всей своей жизни Берк оставался одним из самых «модных» объектов язвительных эпиграмм и критических памфлетов, обвинявших его в моральной неустойчивости, политическом авантюризме, философском и религиозном лицемерии. Впоследствии его имя употребляли порой с абсолютно противоположными эпитетами и политическими ярлыками. Берка называли просветителем и одновременно гонителем идей Просвещения. Маркс видел в нем «гнусного политического лицемера, который … всегда продавал себя на самом выгодном рынке»; английский просветитель Самюэль Джонсон, напротив, отмечал: «Чему я больше всего завидую в Берке, так это его постоянству». Даже внешние данные этого человека в сочинениях разных авторов выглядят далеко не одинаково. Одни пишут, что Берк был высок и хорошо сложен, а его голубые глаза искрились затаенным юмором; другие указывают на его грузную комплекцию, нелепые круглые очки, внешнюю неопрятность и «вечный» сверток бумаги в кармане. Историки до сих пор затрудняются ответить, кем же был Берк: политиком-практиком или философом-теоретиком; либералом или консерватором; конформистом или независимым мыслителем. Так, большинство политических акций он начинал как оппозиционный деятель, а заканчивал как философ, абстрагировавший свою позицию от изменявшихся политических условий, что часто приводило к провалу его начинаний. Во многом его деятельность стала иллюстрацией наметившегося к концу XVIII в. конфликта идеалов Просвещения с теми методами, которые действительно требовались для сохранения мощи и единства колониальной империи и решения внутриполитических проблем. «Век Просвещения» подходил к концу; его сменяла эпоха с абсолютно иными ценностями и приоритетами.

У истоков современных политических течений: Эдмунд Берк

Английский государственный деятель, оратор и политический мыслитель, известный прежде всего своей философией консерватизма. Родился в Дублине 12 января 1729 в семье судебного поверенного, протестанта; мать Бёрка была католичкой. Бёрк получил образование в Баллиторском интернате, а затем в Тринити-колледже в Дублине. Первоначально намеревался пойти по судебной линии и в 1750 переехал в Лондон, чтобы поступить в школу барристеров «Миддл темпл».

О первых годах пребывания Бёрка в Англии известно мало. Известно, что он потерял интерес к юриспруденции, решил не возвращаться в Ирландию и посвятил себя литературному труду. Первое его сочинение, «В защиту естественного общества» (1756), было пародией на произведения виконта Болингброка, однако выдавалась за посмертно опубликованное эссе последнего. Эссе является важной вехой в развитии Бёрка как писателя и мыслителя, но само по себе малоинтересно. «Философское исследование происхождения наших идей о высоком и прекрасном» (1757) - более серьезная работа, до сих пор привлекающая внимание эстетиков. В свое время она произвела впечатление на Д.Дидро, И.Канта и Г.Э.Лессинга и создала автору репутацию среди литераторов, а также сыграла важную роль в его политической карьере.

Наиболее значительным достижением Бёрка в эти годы был выпуск, совместно с издателем Робертом Додсли, «Годового регистра». Бёрк никогда не признавал публично, что является редактором этого журнала, однако, по всей вероятности, написал большую часть помещенных в нем статей, включая известные статьи по истории. Он занимался журналом вплоть до 1765, затем за дело взялись другие сочинители, и сегодня трудно с уверенностью сказать, какие именно статьи принадлежат Бёрку, а какие - другим авторам.

Занявшись политикой, Бёрк не сразу отказался от литературных амбиций. Но его сочинения почти не приносили дохода; кроме того, в 1757 Бёрк женился на Джейн Мэри Наджент и вскоре стал отцом двоих сыновей. Поэтому в 1759 он поступил на службу личным секретарем к Уильяму Джерарду Гамильтону. Когда Гамильтон стал главным секретарем лорда-наместника Ирландии, Бёрку пришлось провести зимы 1761 и 1763 в Дублине, где он приобрел первый политический опыт. В 1765 последовала жестокая ссора с Гамильтоном. В тридцать семь лет Бёрк оказался не у дел, и доходы его упали до 100 фунтов в год, которые он получал, работая над «Годовым регистром». Тем не менее, он воспринял без энтузиазма предложение стать личным секретарем молодого маркиза Рокингема, который в июле 1765 стал первым лордом казначейства (по сути дела, премьер-министром). С этого времени началась политическая карьера Бёрка. В конце 1765 с помощью графа Вернея он стал членом палаты общин от округа Уэндовер. Первые его речи в начале 1766 имели необычайный успех. За несколько недель Бёрк завоевал репутацию одного из ведущих парламентских политиков.

Рокингем ушел в отставку в июле 1766, однако оставался лидером влиятельной группировки, находившейся в оппозиции в течение последующих шестнадцати лет. Бёрк выступал от имени этой группировки в парламенте, а также в своих сочинениях. В основе его влияния - успех как оратора. Не отличаясь чувством такта и гибкостью, присущей великим мастерам риторики, Бёрк тем не менее стремился получить полную информацию об обсуждаемых вопросах, был способен к упорядочению большого количества материала и умел развлекать слушателей. За двадцать восемь лет в палате общин Бёрк всегда был в числе двух-трех самых популярных ораторов.

Кроме того, Бёрк служил своей партии как автор памфлетов и речей, выходивших в печатном виде. Активность Бёрка в парламенте, его интерес к коммерции и несогласие с правительственной политикой в отношении колоний произвели впечатление на купцов из Бристоля, которые в 1774 избрали его своим представителем в палате общин. Бёрку было лестно быть членом парламента от второго по значению английского города, и он стремился в меру сил выполнять наказы избирателей-коммерсантов. Впрочем, его рвение перестало нравиться бристольцам, когда он начал высказывать идеи о необходимости послаблений в правилах торговли с Ирландией, о реформе законов о несостоятельности и о терпимости к католикам. Бёрк потерял место в парламенте от Бристоля в 1780 и в дальнейшем представлял округ Малтон, находившийся под контролем лорда Рокингема и графа Фицуильяма.

Репутация Бёрка, достигла небывалых высот в последние годы Американской революции. То были годы теснейшего сотрудничества с Чарлзом Джеймсом Фоксом - вместе они вели непрестанную словесную войну с премьер-министром лордом Нортом. Бёрк также играл важную роль в организации графских петиций 1779 и 1780 и в движении за экономическую реформу, направленную главным образом на то, чтобы ограничить власть короля и степень его влияния на парламент. Оппозиция, редко достигавшая успеха, тем не менее отличалась активностью и умела заставить себя слушать. Бёрк продолжает общаться с Сэмюэлем Джонсоном, Оливером Голдсмитом, Дейвидом Гарриком и Джошуа Рейнолдсом, дружит с учеными и художниками, поддерживает Фанни Бёрни и открывает Джорджа Крабба. Его семейная жизнь сложилась необычайно счастливо. Усадьба в Биконсфилде была для него источником радости. Он любил гостей и отдыхал от политики, занимаясь сельскохозяйственным трудом.

Группировка Рокингема в марте 1782 пришла к власти. Бёрк был назначен не членом кабинета, а главным военным казначеем. Эта должность была гораздо менее доходной, чем до реформ, которым Бёрк сам же способствовал. Но даже то немногое, что давал этот пост, было потеряно со смертью Рокингема в июле 1782. Положение Бёрка в партии пошатнулось. В разгар индийской кампании во весь рост встал другой, более важный политический вопрос, касавшийся Французской революции 1789. Одним из первых Бёрк почувствовал чрезвычайную важность событий во Франции. В ноябре 1790 г. он опубликовал свои «Размышления о революции во Франции», памфлет объемом более 400 страниц, в котором разбирал главные политические принципы революции. Опасность революции Бёрк видел в ее слепой приверженности теории, предпочтении абстрактных прав традиционным институтам и обычаям, в ее презрении к опыту. Сам Бёрк верил в классические традиции, идущие от Аристотеля, и в христианские традиции, представителем которых считал английского теолога Ричарда Хукера.

Книга вызвала многочисленные споры и отклики. Несмотря на шероховатости стиля и фактические ошибки, «Размышления…» являются наиболее важным сочинением Бёрка. В нем с наибольшей полнотой выражена философия консерватизма, которая является вкладом Бёрка в мировую политическую мысль. Эта книга - главная победа, одержанная его красноречием.

Последние годы жизни Бёрка были наполнены тревогой и разочарованиями. Спустя шесть месяцев после опубликования «Размышлений…», в мае 1791, он окончательно и публично порвал с Фоксом из-за расхождений в оценке Французской революции. Отставка Бёрка в июне 1794 не привела к покою в его душе. Личная трагедия - смерть единственного сына Ричарда в августе 1794 - повергла Бёрка в отчаяние, его горе было усугублено ощущением надвигающейся национальной и мировой катастрофы.

Но отчаяние не означало сдачи позиций. Переписка Бёрка в эти годы более интенсивна, чем в любой другой период его жизни. Молодой герцог Бедфордский в конце 1795 недружественно отозвался в палате лордов о Бёрке и размере назначенной тому пенсии. Своим ответом - знаменитым «Письмом к благородному лорду» - Бёрк нанес герцогу сокрушительный удар. Это письмо некоторые историки считают «самым восхитительным ответным ударом в истории английской литературы». В конце 1795, спровоцированный мирными настроениями, которые были выражены в памфлете его старого друга лорда Окленда, Бёрк начал первое из своих «Писем о мире с цареубийцами». Эта работа так и не была завершена, но в качестве фрагмента была опубликована после смерти Бёрка. Письма, которые сегодня называют первым и вторым (в действительности две части единого целого), были опубликованы осенью 1796 под названием «Два письма, адресованные члену нынешнего парламента по поводу предложений о мире с Директорией цареубийц». Письмо, называемое сегодня третьим (написанное последним), подобно четвертому, носит характер фрагмента и было опубликовано в 1797 после смерти автора. Третье письмо так и не было закончено. Умер Бёрк в Биконсфилде (графство Бакингемшир) 9 июля 1797.

Главный теоретический труд Эдмунда Берка «Размышления о рево­люции во Франции и происходящем в определенных обществах в Анг­лии в связи с этим событием» был опубликован впервые в 1790 году, через год после падения Бастилии и провозглашения новой конститу­ции, но еще до ликвидации монархии, начала войны и развязывания террора. С этой работы, по существу, начались фундаментальные поли­тические споры о смысле и значении Французской революции и провоз­глашенных ею принципах, продолжающиеся по сей день.

Эдмунд Берк выступил в роли убежденного критика тех тенденций, которые выявились в ходе революции, увидев в них семена, обещающие со временем дать совсем не те всходы, на которые рассчитывали их сея-

тели, опасные, с его точки зрения, не только для французского, но и для британского общества.

Политическая теория Берка базируется на трех принципах: истории, интерпретации общества и преемственности. Берк считал, что человече­ство может реализовать себя только в истории, и только через институ­ты, выдержавшие проверку временем. Это связано у него с весьма оп­ределенным подходом к человеку. Осознавая моральную неустойчи­вость, злобность и невежество в природе человека, он верил в необхо­димость дисциплинирующего воздействия упорядоченного общества ради высвобождения лучших сторон человеческой личности и ограни­чения худших.

«Человек - наиболее немудрое и одновременно наиболее мудрое суще­ство. Индивид глуп. Масса, в момент, когда действует необдуманно, глупа; но род мудр и, когда этому дается время, как род он почти всегда действует правильно» 1 .

Общество, поэтому, может быть лишь историческим продуктом, ре­зультатом медленного, естественного роста: органическое единство со своим характером, в котором находится место и для патриотизма, и для морали, и для религии. Оно же одновременно диктует кодекс поведе­ния, направленного как против эксцессов индивидуализма, так и против тиранов. Ибо для Берка неограниченный индивидуализм, равно как и политическая тирания, проистекают из одного источника - произволь­ного поведения, разрушающего традиции и обычаи. Традиция - соб­ранная история обычаев, предрассудков и мудрости - единственно разумное средство достижения справедливости. Вопреки идеям Про­свещения, полемизируя с ними, Берк противопоставлял традицию разу­му, возвышая ее над ним. Ибо для него следовать традиции - значит действовать в соответствии с вековой мудростью рода, самой природой, воплощенной в традиции. Поэтому и политику он также интерпретиро­вал не как следствие глубоких размышлений, а прежде всего как

«счастливое последствие следования природе, которая является мудро­стью без рефлексии и стоит выше рефлексии» 2 .

Для идеологизированного реформатора, который действует ради достижения абстрактной справедливости так, как будто можно пренеб­речь человеческой природой и существующим обществом, Берк не на­ходит иных чувств, кроме презрения. Он не понимает, как человек мо-

1 Вшке Е. The Works. 16 Volumes. London: Rivington Publishers. 1803-1827. Vol. 10. P. 96-97.

2 Burke E. Op. cit. Vol. 11. P. 307.

жет довести до такого уровня самонадеянности, чтобы рассматривать собственную страну как чистый лист бумаги (tabula rasa), на котором можно писать все, что вздумается. Только преемственность, наследие прошлого, как индивидуальное, так и коллективное, остаются стабили­зирующими факторами в обществе. Для него идея наследия предопре­деляет принцип консервации, сохранения, а также принцип трансмис­сии, отнюдь не исключая принципа совершенствования. Неудивительно поэтому, что в разрушении «старого порядка» во Франции, Берк увидел зародыши грабежей и анархии, а в провозглашении политическими ин­теллектуалами абстрактных прав человека - отблески грядущего кро­вопролития и тирании. Одна из его фраз в этой связи даже стала «кры­латой»:

«В рощах их Академии в конце каждой аллеи виднеется висилица» 3 .

Позднее именно традиционализм Берка предопределил его роль в консервативном Пантеоне.

Воплощением традиции для Берка являются, прежде всего, англий­ская конституция, выдержавшая испытание временем. В стереотипном образе посленьютоновской научной эпохи английская конституция вы­глядела как сложная машина, включающая различные системы контро­ля и противовесов, чье взаимодействие создавало постоянное равнове­сие сил. В этой тонкой, сбалансированной конструкции, с точки зрения Берка, лежал секрет сочетания свободы и порядка, вызывавшее восхи­щение Монтескье. Правление поэтому рассматривалось в механистиче­ском ключе - требовались честные и квалифицированные политики-инженеры, которые должны были обеспечивать бесперебойную работу машины. Главная их задача заключалась в сохранении равновесия и впредь. Подобно садовникам, они должны были пестовать вечно зеле­ное дерево конституции, осторожно удаляя засохшие побеги. Иными словами, принцип эволюции должен был сочетаться с принципом со­хранения.

Английская (неписаная) и Американская (писаная) конституции - примеры представлений Берка о хорошем правлении. По мере того, как проходит время, все труднее и труднее изменить основные принципы, содержащиеся в них, из-за презумпции существующих институтов, ибо вес времени и опыта последовательно вновь и вновь восстанавливают мудрость, заложенную в них изначально. Еще в 1782 году в одной из своих речей Берк говорил:

3 The Conservatives. A History from their Origin. Penguin: Harmondsworth, 1969. P. 11.

«...наша конституция - это предписывающая конституция, чей единст­венный авторитет заложен в том, что она существует длительное время, вне зависимости от разума... У нее есть еще одно основание для автори­тета в устройстве человеческого разума, в презумпции. Именно пре­зумпции в пользу любой схемы правления по сравнению с любым неис­пытанным проектом, того факта, что нация существовала и процветала при ней... Нация - это не просто идея местного значения и одномо­ментное объединение индивидов, а идея преемственности, которая про­стирается во времени, в массе и в пространстве. И это не выбор одного дня, беспорядочный и легкомысленный, а преднамеренный отбор веков и поколений, - это Конституция, созданная тем, что в десять тысяч раз лучше, чем выбор......» 4

БЁРК, Эдмунд (1729-1797) - родоначальник современного консерватизма, английский политический деятель. В течение почти тридцати лет был членом английского Парламента. Его политическое учение появилось в результате исследования Великой Французской революции 1789 года, ярым противни­ком которой он был.

Подобная логика рассуждений, вполне естественно, привела Берка к резкому осуждению попыток французов «сделать» Конституцию, по­скольку считал эту задачу невыполнимой. Конституции, с его точки зрения, требуют времени для формирования, развития и роста - они не могут быть составлены за одну ночь. В противном случае их содержа­ние и имеющаяся политическая реальность будут сосуществовать в раз­ных измерениях, а писаная Конституция неизбежно превратится в пус­тую бумагу.

Концепции конституции и государства - центральные в политиче­ской теории Берка. Он выступал за сильное, централизованное правле­ние и поэтому подверг резкой критике федеральное административное устройство, одобренное Французской Национальной ассамблеей (позд­нее переименованной в Конституционную ассамблею), установленной революцией 1789 года. С его точки зрения, федеративный тип устрой­ства расчленяет нацию и делает невозможным управление ею как еди­ным «телом».

Общество - это организм, оно упорядочено и иерархично по при­роде своей. Берк понимал общество как нечто большее, чем простую сумму индивидов. По мнению Берка, гоударство и естественные права человека являются взаимоисключающими понятиями. Естественные права могли существовать лишь в естественном состоянии, когда еще не было ни государства, ни общества.

4 Burke E. Op. cit. Vol. 10. P. 96-97.

«В состоянии грубой природы не существует такого понятия как народ. Некое число людей само по себе не обладает коллективистским потен­циалом. Идея народа - это идея корпорации» 5 .

Люди формируют гражданское общество не для того, чтобы защи­тить свои права. Как и Томас Гоббс, Берк считал, что индивиды, соеди­няясь в гражданское общество, отказываются от своих прав. Органици-стская аналогия, использованная Берком в отношении государства и общества, лежит также в основе рассуждений теоретиков неоконсерва­тизма. Так, Роджер Скрутон (с творчеством которого мы познакомимся в следующем параграфе) повторяет ее, утверждая, что «государство не машина, а организм, более того, личность...» 6 . По мнению многих со­временных исследователей консерватизма, органицизм - одна из важ­нейших черт, имплицитно присущих консерватизму как идейно-политическому течению.

Как и другие политические мыслители его времени, Берк рассматри­вал общество как своего рода агрегат, в основе которого лежит перво­начальный «общественный договор».

«Общество действительно является договором.... На него следует смот­реть с одной оговоркой, поскольку оно не является партнерством в ве­щах, подчиненных только животному существованию. Оно - партнер­ство во всех науках, партнерство во всех искусствах, партнерство во всех добродетелях, партнерство во всех совершенствах. Поскольку цели такого партнерства не могут быть достигнуты во многих поколениях, то оно становится партнерством не только среди тех, кто живет, но и меж­ду теми, кто жил, умер и кому еще предстоит родиться. Каждый договор каждого конкретного государства есть не что иное, как статьи великого первозданного договора вечного общества, увязывающего высшую и низшую природу, видимый и невидимый мир в соответствии с зафикси­рованным договором, санкционированным нерушимой клятвой, которая удерживает всю физическую и моральную природу на назначенном ей

Берк, как представляется, в целом был готов признать, что француз­ские революционеры смогут преуспеть в создании правительства и даже в обеспечении определенной степени свободы для своих граждан, но он настаивал на том, что их методы делают их неспособными гарантиро­вать ускользающую необходимость гражданского общества - свобод­ное правление.

5 Burke E. Reflections.... P. 142.

6 Scruton R. The Meaning of Conservatism. Harmondsworth: Penguin, 1980. P. 50.

7 Burke E. Reflections. P. 194-195.

«Создание правительства не требует большой осторожности. Установи­те местонахождение власти, обучите повиновению - и дело сделано. Дать свободу и того легче. Нет необходимости указывать путь, нужно лишь ослабить вожжи. Но сформировать свободное правительство, т.е. примирить друг с другом противоположные элементы свободы и огра­ничения в совместной работе, требует долгих размышлений, глубокого понимания, дальновидности, сильного и объединенного разума. Этого нет у тех, кто возглавляет Национальную ассамблею» 8 .

Таким образом, свобода для Берка - продукт социального порядка и социальной дисциплины, более того, свободы и ограничение неразде­лимы. Большая степень свободы необходима для полного раскрытия человеческого духа, но это должна быть свобода, естественным образом вытекающая из хорошо организованного общества. Никакие правитель­ственные декреты или доктринальные предписания не могут удовлетво­рительно очертить границы человеческой деятельности или прогресса цивилизации. Природа человека сложна, общества - еще сложнее, и поэтому никакая простая диспозиция власти, ее директивы или направ­ляющая деятельность не соответствует человеческой натуре.

Хотя Берк и отрицал естественное право, он, тем не менее, полагал, что современные люди, рождающиеся в гражданском обществе, уже обладают определенными унаследованными правами.

«Люди имеют право жить при... правлении (законов - Л.Т.); они имеют право на справедливость.... Они обладают правом на продукты про­мышленности и на средства, которые делают производство полезным. Они обладают правом на приобретения своих родителей, на питание и содержание своих отпрысков. .. .То, что каждый человек может делать в отдельности, не опираясь на других, он имеет право делать для себя сам; и у него есть право на справедливую долю того, что все общество, со всеми его сочетаниями навыков и сил, может сделать для него. В этом партнерстве все люди обладают равными правами, но не на равную до­лю. Тот, у кого есть пять шиллингов в этом партнерстве, имеет на них те же права, что и тот, кто владеет большей долей в пятьсот фунтов. Но у него нет права на равные дивиденды от общей продукции» 9 .

Аналогичным образом, не все имеют равные права и на пользование властью.

Таким образом, Берк-буржуа полностью совпадает с Берком-консерватором. К моменту начала его политической карьеры англий­ское общество было уже обществом капиталистическим. Поэтому то, что Берк понимал под традиционным, здоровым обществом - это как

8 Ibid. P. 373-374.

9 Burke E. Op. cit. P. 149-150.

раз господство капиталистических отношений. На примере Берка ясно видно, что индивидуалистический либерализм легко совмещается с консерватизмом, поскольку последний принимает в качестве бесспор­ного положение о наличии капиталистического рынка как основы здо­рового общества.

Когда Берк утверждает, что любит «мужественную, моральную, ре­гулируемую свободу» не меньше, чем любой сторонник Французской революции, он имеет в виду именно это. Но в чем его идеи принципи­ально расходятся с идеями французских революционеров, так это в том, что права человека не могут и не должны вытекать из абстрактных рас­суждений. Здесь он вновь приходит в противоречие с постулатом Про­свещения, что разум освободит человека. По его мнению, права челове­ка могут быть обеспечены только в условиях защищенной среды хоро­шо организованного гражданского общества. Правление столь же важ­но, как и свобода, поскольку без стабильного правительства истинная свобода не может существовать.

«Но я не могу встать на позиции восхваления и обвинения чего-то, что связано с человеческой деятельностью и человеческими интересами, со­гласиться с простым взглядом на объект, когда он освобожден от всех отношений, во всей обнаженности и одиночестве метафизической абст­ракции. Условия (которые ничего не значат для некоторых джентльме­нов) придают в действительности каждому политическому принципу различающие их цвета и эффект обособленности. Условия - это то, что делает любую гражданскую или политическую схему или выгодной, или

гибельной для человечества__

Поэтому я воздержусь от поздравлений в связи с новой свободой во Франции до тех пор, пока я не узнаю, как она связывается с правлением, общественной силой, с дисциплиной и повиновением армии, с эффек­тивным сбором и хорошим распределением доходов, с моралью и рели­гией, с надежностью собственности, с миром и порядком, с граждански­ми и социальными нравами. Все это (в своем роде) также хорошие вещи, но без них свобода является благом до тех пор, пока она продолжается, а долго вряд ли она сохранится» 10 .

Берк уделил внимание также проблеме наилучшей, с его точки зре­ния, формы правления. Французская модель, очевидно, вызывала у него большое сомнение. В момент написания «Размышлений о революции во Франции»... там шел процесс разрушения абсолютной монархии и соз­дания новой, демократической системы правления. Берк был настроен весьма критично в отношении происходящего, но не следует считать его позицию однозначно негативной. Будучи убежденным сторонником

> Burke E. Op. cit. P. 89-90.

конституционной монархии британского типа, в которой суверен, лор­ды, парламент, церковь и общины занимали определенные и уравнове­шивающие друг друга места в соответствии с законом, он считал под­рывным взгляд, что вся власть должна исходить от народа. В то же вре­мя Берк был противником и взглядов «старых фанатиков единой произ­вольной власти», настаивавших, что только абсолютная монархия, ус­тановленная свыше, может быть единственной легитимной формой вла­сти. Но и в этом случае Берк вновь выдвигал определенные условия. Конституционная монархия - желательная форма правления, но она оставляет для монархов возможность узурпации власти. В этом случае монарха следует сместить, как это сделали англичане в 1688 году.

Что же касается Франции, то Берк отнюдь не относил Людовика XVI и королеву Марию-Антуанетту к «безжалостным и жестоким тиранам», в противном случае он не имел бы возражений против необходимости «наказания действительных тиранов как благородного и ужасного акта справедливости»". Однако, рассматривая французскую монархию как не лишенную недостатков, он не считал ее настолько деспотичной, чтобы легитимировать ее искусственное разрушение - она могла и должна была быть всего лишь реформирована. Он обвинил француз­ских революционеров в преувеличении преступлений монархии и ее ошибок как средстве легитимации революции, не имевшей иных осно­ваний, кроме спекулятивных теорий злонамеренных мыслителей.

Берк полагал, что хорошее правление должно включать три элемен­та: монархию, аристократию и народ. Хотя народу отводилась цен­тральная роль в концепции Берка, он понимал под ним довольно узкую группу людей. В одном случае он назвал грубую цифру в 400 тыс. чело­век, в которую входили владельцы собственности в Англии и Шотлан­дии, преимущественно помещики-землевладельцы, состоятельные тор­говцы, промышленники, зажиточные иомены. Но народ не способен на самоуправление - он должен служить лишь в качестве противовеса королевской власти. Ядро хорошего правления составляют «естествен­ные аристократии» - пэры, дворяне, наиболее богатые и преуспеваю­щие коммерсанты, образованные люди (юристы, ученые, даже арти­сты), которые по своему рождению, традициям и привычкам знают, как можно управлять мудро во имя блага всех остальных. Сегодня мы на­звали бы их элитой общества. С учетом экономического статуса и соци­альных условий,

«"Естественная аристократия" должна служить оплотом свободы по от­ношению к давлению монархического деспотизма и народной тирании (тирании большинства). Роковой ошибкой французского дворянства, ко-

11 Burke E. Op. cit. P. 178.

торая в конце концов привела к революции, Берк считал то обстоятель­ство, что выходцы из буржуазии, достигшие по своему богатству уровня аристократии, не получили общественного положения и достоинства, каких богатство по соображениям разума и политики заслуживает в любой стране,... правда..., отнюдь не равного с дворянством» 12 .

В этой связи Берк дал также свою интерпретацию парламентского правления как необходимого дополнительного элемента к деятельности монархии, аристократии и народа. Долгом члена парламента, считал Берк, является забота о благе общества в целом. Эта мысль весьма ясно прозвучала в одной из его речей, обращенных к избирателям в Бристо­ле, которых он одно время представлял в Палате общин.

«Ваш представитель перед Вами в долгу не только в смысле своей дея­тельности, но и с точки зрения своих суждений; и он предает Вас вместо

того, чтобы служить Вам, если он жертвует этим ради Вашего мнения__

Если бы правление было делом воли какой-либо из сторон, Ваша, вне всякого сомнения, была бы более важной. Но правление и законодатель­ство- дело разума и суждений, а не склонностей.... Парламент - не съезд представителей разных и враждебных интересов, каждый из кото­рых должен защищать эти интересы как агент и адвокат против других агентов и адвокатов; но парламент - это совещательный орган одной нации, обладающей одним интересом, как целое; ... Вы действительно избираете члена (парламента - А.Т.), но когда Вы его избрали, он уже не член общины Бристоля, а член парламента» 13 .

Поскольку члены парламента не являются делегатами, оснащенными наказами с мест, представляющими специфические группы интересов, они прежде всего должны думать об общем интересе - но тогда нет необходимости, чтобы все индивиды или группы участвовали в голосо­вании. Берк называл эту идею «мнимой репрезентацией».

Хотя всеобщее представительство и возможно в гомогенном обще­стве, Берк считал, что у него есть практические ограничения. В соответ­ствии с теорий «мнимой репрезентации», вопрос о голосовании стано­вится малосущественным, поскольку в теории все группы - участвуют они в голосовании или нет - представлены всеми членами парламента. По-видимому, этот подход был продиктован вполне реальной электо­ральной ситуацией во времена Берка - еще в 1831 году, то есть спустя шесть десятилетий после выхода «Размышлений о революции во Фран-

12 Burke E. The Works. Vol. 11. P. 409.

13 Ibid. Vol. 3. P. 19-20.

ции...», только 5 процентов населения страны старше 20 лет принимало участие в выборах 14 .

Отсюда, по-видимому, и проистекает резкая критичность Берка к той форме организации, которую он называет «экстремистской формой демократии». Хотя он и не полностью разделял мнение своего совре­менника Джона Весли, что

«чем больше доля народа в правительстве, тем меньшей свободой, граж­данской и религиозной, пользуется нация», Берк предупреждал против того, чтобы «простонародная часть общины» превращалась в «депозита­риев всей власти» 15 .

Берк был сторонником частичной демократии, в которой власть на­рода сдерживалась бы другими, конституционно определенными инсти­тутами - монархом, лордами и церковью. По Берку, французские ре­волюционеры создали фальшивую панацею - «экстремистскую демо­кратию», поскольку они так и не поняли истинную природу и источник всякой тирании.

«Как будто эти джентльмены никогда не слыхали... о чем-то общем ме­жду деспотизмом монарха и деспотизмом массы.... Неужели они нико­гда не слыхали о монархии, направляемой законом, контролируемой и уравновешиваемой наследственным богатством и наследственным вели­чием нации, в свою очередь контролируемых здравомыслием и чувства­ми людей, в значительной степени действующих как соответствующий и постоянный орган? Не является ли в этом случае невозможным, что может быть найден человек, который без злых намерений или жалкой абсурдности не предпочтет такое смешанное и умеренное правление од­ной из крайностей, и не сочтет, что нация лишена всякой мудрости и всех добродетелей, если она, имея возможность легкого выбора такого правления, а, скорее, поддержки его, коль скоро она им уже владеет, предпочтет свершить тысячу преступлений и обречь свою страну на ты­сячу бед ради того, чтобы избежать этого? Является ли вообще истин­ной признанная идея, что чистая демократия есть единственная форма, в которую может быть брошено человеческое общество, что человеку не дозволено колебаться в отношении ее свойств без подозрения в том, что он - друг тирании, то есть враг человечества?» 16

14 Political Thinkers / Ed. by D.Mushamp. Basingstoke: Macmillan Education, 1986. P. 139.

15 Цит. по: Plumb J.H. England in the Eighteenth Century. Harmonsworth: Penguin, 1950. P. 94.

16 Burke E. Reflections.... P. 227-228.

«Чистая демократия» для Берка - «самая бессовестная вещь» в ми­ре. Фактически он критиковал демократию большинства.

«В одном я уверен, что при демократии большинство граждан способно осуществить самое жестокое подавление меньшинства и, когда в поли­тике такого типа превалирует жестокое разделение, подавление мень­шинства сильно расширяется и будет осуществляться со значительно большей злобой, чем когда-либо можно было себе вообразить при вла­сти одного скипетра. При подобном народном преследовании отдельные страдальцы будут находиться в значительно более плачевном положе­нии, чем при любом другом. При жестоком князе в их распоряжении це­лительное сострадание человечества, успокаивающее боль их ран, одоб­рение людей, воодушевляющее на стойкость во время страданий; но те, кто обвинен в дурном массой, лишены всякого внешнего утешения. Они кажутся отвергнутыми человечеством, раздавленные сговором всего своего рода.. .» 17 .

И тем не менее, Берк допускает, что при определенных обстоятель­ствах чисто демократическая форма правления может оказаться и необ­ходимой, и желательной. Он объяснил это достаточно просто: «Я не порицаю никакую форму правления чисто из абстрактных принци­пов» 19 . Однако для него «чистая демократия» всегда ниже смешанной и равновесной системы правления. Самое главное - легитимность прав­ления, способная поддерживать гражданский порядок. Если же при оп­ределенных условиях демократия является единственной системой, способной этот порядок обеспечить, Берк всецело «за» такую демокра­тию.

Французская революция была для Берка противоестественным со­бытием не только потому, что провозгласила стирание различий между сословиями и выдвинула лозунг «свобода, равенство, братство», но, главным образом, в связи с тем, что она умышленно и сознательно раз­рушила «все мнения и предрассудки, которые поддерживали правле­ние», то есть его легитимность™. Он сделал «пророческое» предсказа­ние, что, разрушив источник авторитета правительственной власти, но­вые правители Франции вскоре вынуждены будут все чаще прибегать к голому насилию для того, чтобы принудить народ к исполнению прави­тельственных решений, хотя речь уже и идет о новом правительстве. Это, предсказывал Берк, приведет к превращению армии в совещатель­ный институт, тем самым способствуя скатыванию государства к наи­худшей форме тирании - к военной демократии. И хотя фактической

17 Ibid. P. 229.

19 Burke E. Op. cit. P. 344.

причиной перехода к террору была прежде всего необходимость подав­ления сопротивления старых феодальных, антиреволюционных классов, сам факт разгула насилия во Франции и позднейшего возвышения На­полеона создали Берку репутацию «пророка».

В «Размышлениях о революции во Франции...» Берк выделил в ка­честве одного из главных аргументов против неправомерности револю­ционных преобразований религию. Ян Гилмур, один из ведущих теоре­тиков современной Консервативной партии Великобритании, даже на­звал Берка «наиболее последовательным в религиозном смысле из бри­танских политических авторов» 10 . Однако неверным было бы считать, что Берк извлекал свои политические принципы исключительно из тео­логических перцепций. Как представляется, он верил в концепцию «первородного греха» и поэтому отвергал тезис Просвещения о совер­шенстве человека. Однако Берк отнюдь не был фанатиком - он высту­пал за религиозную терпимость, крайне непопулярную в политических кругах его времени. Возможно, это объяснялось его смешанным проис­хождением: отец его был протестантом, мать - католичкой. Его вера была рациональной, он отвергал религиозные предрассудки как рели­гию «слабых умов».

С его точки зрения, роль религии в политическом процессе исклю­чительно велика. Он полагал, что государство как часть вечного поряд­ка получило религиозное освещение с тем, чтобы неповадно было на­чинать крутую ломку старых институтов. В противовес Локку, считав­шему, что государство и церковь различны по своей природе и целям, Берк утверждал их единство 21 . Тем самым, он выступал за гражданское установление религии. Вполне понятно, что с такими убеждениями Берк не мог не критиковать политику французской Национальной Ас­самблеи, направленную против церкви, католического духовенства и, в особенности, конфискацию церковного имущества. Революционеры, мотивированные верой в Разум, очевидно стремились к искоренению христианства, с его точки зрения, совершая непоправимую ошибку.

Организованная религия, считал Берк, является наиважнейшей си­лой, поддерживающей гражданский порядок и подтверждающей леги­тимность правления. Разрушение церкви также ведет к тирании, ибо одновременно уничтожается и традиционная мораль, сдерживающая низменные страсти и поддерживающая порядок. Идеалом для него яв­ляется англиканская система церковного устройства.

«Освящение государства государственным религиозным установлением необходимо также для того, чтобы действовать с полным благоговением по отношению к свободным гражданам, поскольку для того, чтобы

20 Gilmour J. Inside Right: A Study of Conservatism. London, 1978. P. 61.

21 Burke E. Reflections.... P. 269.

обеспечить их свободу, они должны обладать определенной долей вла­сти. Для них, таким образом, религия, связанная с государством и с дол­гом по отношению к нему, становится даже более необходимой, чем в таких обществах, где люди в плане своей зависимости ограничены лич­ными чувствами и правлением их собственных семейных интересов. Все люди, обладающие какой-то долей власти, должны быть в большей сте­пени под впечатлением идеи, что они действуют по доверию, и что они получают оценку за свое поведение через доверие к одному великому Мастеру, Автору и Творцу общества» 22 .

Берк остается в рамках традиционализма также в своем подходе к проблемам изменения, обновления и реформ. Будучи непримиримым противником Французской революции, он не выступает против полити­ческой трансформации. Это ясно вытекает из его утверждения о том, что «государство без средств для некоторых изменений - не имеет средств для своего сохранения» 1 *. «Мой ведущий принцип в реформации государства - использовать имеющиеся материалы... Ваши же архи­текторы, - писал он члену французской Национальной Ассамблеи, - строят без фундамента» 14 .

Сохранение государства приоритетно. Французская революция, ко­торая вела к разрушению гражданского порядка, поэтому крайне опас­на, ибо из хаоса родится деспотизм быстрее, чем при «старом режиме». Берк упрекал французских революционеров за желание разрушить «ста­рый порядок» только потому, что это старый порядок. Наоборот, именно возраст института есть основание для его сохранения, ибо сама дейст­вительность его существования доказывает его полезность. Такова бри­танская конституция, не устремляющаяся за каждым веянием политиче­ской моды. Такова Англиканская церковь, мало изменившаяся с XIV-XV веков ко времени Берка.

Берк, безусловно, видел, что гражданский порядок отнюдь не со­вершенен и во многом несправедлив. Но это не значит, что его необхо­димо низвергнуть. Берк вновь и вновь обрушивается на французских революционеров за их глубоко ошибочную веру в то, что можно иско­ренить зло, разрушая его внешние проявления.

«Вы не излечите зло, решив, что больше не должно быть ни монархов, ни государственных министров, ни проповедников, ни толкователей за­конов, ни офицеров, ни общественных советов. Вы можете изменить на­звания. Вещи в каком-то смысле должны остаться. Определенная доля власти должна находиться в обществе, в чьих-то руках и под каким-то названием. Мудрые люди применяют свои лекарства против пороков, а

22 Ibid. Р. 190.

23 Burke E. Op. cit. P. 106.

24 Burke E. The Works. Vol. 17. P. 553.

не их названий, к причинам зла, являющихся постоянными, а не к слу­чайным органам, с помощью которых оно действует, и меняющихся ти­пов, в которых оно себя проявляет. В противном случае вы будете муд­ры в историческом смысле, но глупы на практике. Редко два века обла­дают одной и той же модой на предлоги и теми же типами бед. Злоба несколько более изобретательна. Пока вы обсуждаете форму, она исче­зает. Те же самые пороки обретают новую плоть. Дух перемещается и, отнюдь не потеряв свой жизненный принцип при изменении внешности, он обновляется в своих новых органах со свежей энергией и юношеской активностью. Они перешагивают через свои границы, они продолжают опустошение; в то время, когда вы вешаете их трупы и разрушаете их могилы. Вы пугаете себя привидениями и видениями в то время, как ваш дом стал притоном грабителей. И так происходит со всеми, кто, прикоснувшись лишь к оболочке и шелухе истории, считает, что ведет войну с нетерпимостью, высокомерием и жестокостью, в то время как размахивая знаменем ненависти к дурным принципам устаревших пар­тий, они узаконивают и питают те же одиозные пороки в других груп­пировках, а иногда и в худши х» 25 .

Но как же должны правильно применяться, с позиции Берка, поли­тические лекарства? Крайне медленно и осторожно. Ибо слепое следо­вание прецеденту будет столь же глупой практикой для человечества, сколь и отрицание прошлого. Изменения, медленные и постепенные, также являются частью истории, частью политической жизни. Само время - великий обновитель. Уважение к преемственности социальной ткани должно сочетаться с постепенной эволюцией через приспособле­ние, а не разрушение.

«Моему стандарту государственного деятеля, - писал Берк, - должна быть присуща предрасположенность к сохранению и способность к улучшению, вместе взятые» 26 .

Человек по природе своей несовершенен. Таковы, поэтому, и его со­циальные и политические организации. Слабости установленных поли­тических институтов очевидны. Безответственная критика метафизиков, к несчастью, легко дестабилизирует их.

«Для того, чтобы избежать, таким образом, зла нестабильности и измен­чивости, которое в десять тысяч раз хуже, чем упрямство и самые сле­пые предрассудки, мы освящаем государство, чтобы никто не мог при­близиться и заглянуть в его слабости и коррупцию иначе, как с необхо­димыми предосторожностями, чтобы он никогда не начал мечтать о на-

25 Burke E. Reflections.... P. 248-249.

26 Burke E. The Works. Vol. 11. P. 427-^28.

чале реформирования через ниспровержение, чтобы он подходил к сла­бостям государства, как к ранам своего отца, с благочестивой и трепет­ной заботливостью. При этой важной предпосылке нас научили смот­реть с ужасом на тех детей своей страны, которые стремятся быстро раз­рубить старика-родителя на куски, бросить их в колдовский котел в на­дежде, что из ядовитых сорняков и диких заклинаний они восстановят тело отца и вдохнут в него жизнь» 27 .

Поскольку «гнев и безумие больше разрушат за полчаса, чем благо­разумие и дальновидность построят за сто лет», то нет более важной задачи, чем «одновременно сохранять и реформировать». Изменения, утверждал Берк, должны происходить тогда и потому, что их требуют обстоятельства (более поздние консерваторы скажут, - когда они вы­зреют в недрах общества), а не в ответ на утопические проекты полити­ческих «колдунов», крайне далеких от реальности политической жизни и необученных государственной деятельности.

Берк не дает рецептов реформаторства, пригодных для консервато­ров новых поколений. Его интерес в «Размышлениях о революции во Франции...» сводился к противопоставлению идейного бастиона шква­лу Французской революции, грозившему перекинуться и на британский остров, а не к разработке абстрактной теории революции и политиче­ских изменений. Все же именно с именем Берка связано первое в Анг­лии мощное теоретическое выступление против политической филосо­фии Просвещения, он же стал, по существу, родоначальником полити­ческой теории консерватизма. И несмотря на некоторую противоречи­вость, логические ошибки и аморфность в разработке ряда тем, Берк занял важное место в истории политической идей. Очевидно, что без него идейный ландшафт современного консерватизма вряд ли мог бы стать понятным. Именно поэтому мы обратились к истории политиче­ской мысли XVIII столетия, к трудам Эдмунда Берка, прежде чем мы начнем рассматривать калейдоскоп консервативных течений XX века.

С осуждением Французской революции и идей Просвещения выступал английский парламентарий и публицист ирландец Эдмунд Бёрк (1729-1797).

В 1790 г. Бёрк опубликовал книгу "Размышления о революции во Франции", содержащую полемику с ораторами двух дворянских клубов в Лондоне, разделявших идеи Просвещения и одобрявших события во Франции. Изданная в относительно спокойный период французской революции, когда казалось, что страна твердо встала на путь конституционного строительства, эта книга поначалу не пользовалась успехом. По мере развития событий во Франции, подтвердивших худшие опасения и предсказания Бёрка, стремительно возрастала популярность его сочинения. Книга была переведена на французский и на немецкий языки и вызвала много откликов, из которых наиболее известно сочинение Т. Пейна "Права человека" (см.гл.15).

Бёрк порицал Национальное собрание Франции не только из-за некомпетентности его состава (оно, писал Бёрк, состоит из провинциальных адвокатов, стряпчих, муниципальных чиновников, врачей, деревенских кюре), но и еще более за стремление отменить во Франции сразу весь старый порядок и "одним махом создать новую конституцию для огромного королевства и каждой его части" на основе метафизических теорий и абстрактных идеалов, выдуманных "литературными политиками (или политическими литераторами)", как Бёрк называл философов Просвещения. "Было ли абсолютно необходимо опрокидывать все здание, начиная с фундамента, и выметать все обломки, чтобы на той же почве воздвигнуть новую экспериментальную постройку по абстрактному, теоретическому проекту?", - спрашивал Бёрк.

Он утверждал, что совершенствование государственного строя всегда должно осуществляться с учетом вековых обычаев, нравов, традиций, исторически сложившихся законов страны. Задача сильных политических умов - "сохранять и одновременно реформировать". Однако французские революционеры склонны в полчаса разрушить то, что создавалось веками. "Слишком сильно ненавидя пороки, они слишком мало любят людей". Поэтому лидеры революции, делал вывод Бёрк, стремятся разбить все вдребезги, смотрят на Францию как на завоеванную страну, в которой они, будучи завоевателями, проводят самую жестокую политику, презирая население и рассматривая народ лишь в качестве объекта своих опытов. "Парижские философы, - отмечал Бёрк, - в высшей степени безразличны по отношению к тем чувствам и обычаям, на которых основывается мир нравственности... В своих опытах они рассматривают людей как мышей". "Честный реформатор не может рассматривать свою страну как всего лишь чистый лист, на котором он может писать все, что ему заблагорассудится".

"Их свобода - это тирания,- писал Бёрк о французских революционерах; - их знание - высокомерное невежество, их гуманность - дикость и грубость".

Особенные возражения Бёрка вызывали дискуссия о правах человека и само понятие "права человека": "Права, о которых толкуют теоретики, - это крайность; в той мере, в какой они метафизи-ски правильны, они фальшивы с точки зрения политики и морали". Бёрк утверждал, что права людей - это преимущества, к которым люди стремятся. Их нельзя определить априорно и абстрактно, поскольку такие преимущества всегда зависят от конкретных условий разных стран и народов, от исторически сложившихся традиций, даже от компромиссов между добром и злом, которые должен искать и находить политический разум. К тому же реально существующие права людей включают как свободу, так и ее ограничения (для обеспечения прав других людей). "Но поскольку представления о свободе и ограничениях меняются в зависимости от времени и обстоятельств, - писал Бёрк, - возможно бесконечное количество модификаций, которые нельзя подчинить постоянному закону, то есть нет ничего более бессмысленного, чем обсуждение этого предмета".

Мысль Бёрка сводилась к тому, что и права человека, и государственный строй складываются исторически, в течение долгого времени, проверяются и подтверждаются опытом, практикой, получают опору в традициях. Кроме того, Бёрк не был сторонником идеи всеобщего равенства людей, лежащей в основе теории прав человека: "Те, кто покушаются на ранги, никогда не обретают равенства, - утверждал Бёрк. - Во всех обществах, состоящих из разных категорий граждан, одна должна доминировать. Уравнители только искажают естественный порядок вещей..."

Книга Бёрка стала одним из первых произведений консервативного историзма и традиционализма, противостоявшего рационализму и легисломании революционных политиков-идеалистов. Бёрк утверждал, что право каждой страны складывается в результате длительного исторического процесса. Он ссылался на конституцию Англии, которая создавалась несколько веков; по его мнению, "Славная революция" 1688 г. лишь закрепила государственный строй Англии, права и свободы англичан, существовавшие задолго до этой революции: "В период Революции мы хотели и осуществили наше желание сохранить все, чем мы обладали как наследством наших предков. Опираясь на это наследство, мы приняли все меры предосторожности, чтобы не привить растению какой-нибудь черенок, чуждый его природе. Все сделанные до сих пор преобразования производились на основе предыдущего опыта..."

Основой государственного строя Англии, свобод и привилегий ее народа Бёрк называл идею наследования. Со времен Великой хартии вольностей (1215 г.) идея наследования обеспечивала принцип сохранения и передачи свобод от поколения к поколению, но не исключала принципа усовершенствования. В результате сохранилось все ценное, что приобреталось. "Преимущества, которые получает государство, следуя этим правилам, оказываются схваченными цепко и навсегда". Поэтому, писал Бёрк, "наша конституция сохранила наследственную династию, наследственное пэрство. У нас есть палата общин и народ, унаследовавший свои привилегии и свободы от долгой линии предков".

Опорой конституции служат обычаи, религия, нравы, даже предрассудки, содержащие мудрость предков: "Предрассудки полезны, - подчеркивал Бёрк, - в них сконцентрированы вечные истины и добро, они помогают колеблющемуся принять решение, делают человеческие добродетели привычкой, а не рядом не связанных между собой поступков".

Защищая традиции и осуждая нововведения, Бёрк оправдывал и те сохранявшиеся в Англии средневековые пережитки, которые подвергались особенной критике со стороны английских радикалов и либералов. Таковы идеи пэрства, рангов, политического и правового неравенства. Основой английской цивилизации Бёрк называл "дух рыцарства и религию. Дворянство и духовенство сохраняли их даже в смутные времена, а государство, опираясь на них, крепло и развивалось".

"Благодаря нашему упрямому сопротивлению нововведениям и присущей национальному характеру холодности и медлительности, мы до сих пор продолжаем традиции наших праотцов, - писал Бёрк. - ...Руссо не обратил нас в свою веру; мы не стали учениками Вольтера; Гельвеций не способствовал нашему развитию. Атеисты не стали нашими пастырями; безумцы - законодателями... Нас еще не выпотрошили и, подобно музейным чучелам, не набили соломой, тряпками и злобными и грязными бумагами о правах человека".

Априорным теориям просветителей и революционеров Бёрк противопоставлял исторический опыт веков и народов, разуму - традицию. Общественный порядок, рассуждал Бёрк, складывается в результате медленного исторического развития, воплощающего общий разум народов. Бёрк ссылается на бога - создателя мироздания, общества, государства. Всякий общественный порядок возникает в результате долгой исторической работы, утверждающей стабильность, традиции, обычаи, предрассудки. Все это - ценнейшее наследие предков, которое необходимо бережно хранить. Сила действительной конституции - в давности, в традициях. Само учение о государстве и праве должно стать наукой, изучающей исторический опыт, законы и практику, а не схемой априорных доказательств и фикций, какой является учение идеологов революции.

Бёрк, как и реакционные идеологи, противопоставлял рационалистическим идеям Просвещения традиционализм и историзм, убеждение в неодолимости хода истории, не зависящего от человека. В применении к истории права это противопоставление получило развитие в учении исторической школы права.

(Burke, Edmund)

(1729-1797), английский государственный деятель, оратор и политический мыслитель, известный прежде всего своей философией консерватизма. Родился в Дублине 12 января 1729 в семье судебного поверенного, протестанта; мать Берка исповедовала римско-католическую веру. Был воспитан в духе протестантизма. Получил образование в Баллиторском интернате, а затем в Тринити-колледже в Дублине. Первоначально намеревался пойти по судебной линии и в 1750 переехал в Лондон, чтобы поступить в школу барристеров "Миддл темпл". О первых годах пребывания Берка в Англии известно мало. Мы знаем, что он потерял интерес к юриспруденции, решил не возвращаться в Ирландию и посвятил себя литературному труду. Первое его сочинение, В защиту естественного общества (A Vindication of Natural Society, 1756), было пародией на произведения виконта Болингброка, однако выдавалась за посмертно опубликованное эссе последнего. Берк хотел показать, что мысли Болингброка о естественной религии носят поверхностный характер и при их применении к политическим вопросам приводят к абсурдным следствиям. Эссе является важной вехой в развитии Берка как писателя и мыслителя, но само по себе малоинтересно. Философское исследование происхождения наших идей о высоком и прекрасном (A Philosophical Enquiry into the Origin of Our Ideas of the Sublime and Beautiful, 1757) - более серьезная работа, до сих пор привлекающая внимание эстетиков. В свое время она произвела впечатление на Д.Дидро, И.Канта и Г.Э.Лессинга и создала автору репутацию среди литераторов, а также сыграла важную роль в его политической карьере. Наиболее значительным достижением Берка в эти годы был выпуск, совместно с издателем Робертом Додсли, "Годового регистра" ("Annual Register", 1758). Берк никогда не признавал публично, что является редактором этого журнала, однако, по всей вероятности, написал большую часть помещенных в нем статей, включая известные статьи по истории. Он занимался журналом вплоть до 1765, затем за дело взялись другие сочинители, и сегодня трудно с уверенностью сказать, какие именно статьи принадлежат Берку, а какие - другим авторам. По некоторым данным, он оставался "главным дирижером" до 1780, а так как пять других авторов, личности которых удалось установить, были его учениками, нет сомнения, что он продолжал влиять на содержание ежегодника на всем протяжении своей жизни. Занявшись политикой, Берк не сразу отказался от литературных амбиций. Но его сочинения почти не приносили дохода; кроме того, в 1757 Берк женился на Джейн Мэри Наджент и вскоре стал отцом двоих сыновей. Поэтому в 1759 он поступил на службу личным секретарем к Уильяму Джерарду Гамильтону. Когда Гамильтон стал главным секретарем лорда-наместника Ирландии, Берку пришлось провести зимы 1761 и 1763 в Дублине, где он приобрел первый политический опыт. В 1765 последовала жестокая ссора с Гамильтоном. В тридцать семь лет Берк оказался не у дел, и доходы его упали до 100 фунтов в год, которые он получал, работая над Годовым регистром. Тем не менее он воспринял без энтузиазма предложение стать личным секретарем молодого маркиза Рокингема, который в июле 1765 стал первым лордом казначейства (по сути дела, премьер-министром). С этого времени началась политическая карьера Берка. В конце 1765 с помощью графа Вернея он стал членом палаты общин от округа Уэндовер. Первые его речи в начале 1766 имели необычайный успех. За несколько недель Берк завоевал репутацию одного из ведущих парламентских политиков. Рокингем ушел в отставку в июле 1766, однако оставался лидером влиятельной группировки т.н. "вигов Рокингема", находившейся в оппозиции в течение последующих шестнадцати лет. Берк выступал от имени этой группировки в парламенте, а также в своих сочинениях. В основе его влияния - успех как оратора. Не отличаясь чувством такта и гибкостью, присущей великим мастерам риторики, Берк тем не менее стремился получить полную информацию об обсуждаемых вопросах, был способен к упорядочению большого количества материала и умел развлекать слушателей. Репутация того или иного члена парламента примерно соответствует общему количеству его выступлений. За двадцать восемь лет в палате общин Берк всегда был в числе двух-трех самых популярных ораторов. Кроме того, Берк служил своей партии как автор памфлетов и речей, выходивших в печатном виде. Первый успех на этом поприще он завоевал памфлетом Мысли о причине нынешнего недовольства (Thoughts on the Cause of the Present Discontents, 1770) - декларацией политических принципов вигов Рокингема. Этот документ содержит известную дефиницию политической партии и защиту ее роли в государственном правлении. Рассуждения о "двойном кабинете" и вообще о деятельности "друзей короля", как называли политиков, находившихся под контролем Георга III, историки двадцатого столетия расценивали как нереалистичные. Первые две полностью напечатанные речи Берка были посвящены проблемам колоний: О налогообложении в Америке (On American Taxation, произнесена в апреле 1774 и опубл. в 1775) и Примирение с колониями (On Moving His Resolutions for Conciliation with the Colonies, произнесена и опубл. весной 1775). Та же тема обсуждалась в его известном Письме к шерифам Бристоля о положении дел в Америке (A Letter to the Sheriffs of Bristol, on the Affairs of America, 1777). Рассуждения Берка об Америке носили прагматический и консервативный характер. Проблема, с его точки зрения, состояла не в том, как уладить конфликты с колониями по вопросам "права на налогообложение" или "представительства", а в том, как удержать колонии в подчинении у Великобритании. Это можно сделать, полагал он, только изучая особенности местной политической жизни и соответствующим образом выстраивая политическую линию. Англия, писал Берк, очень много получила от торговли с Америкой, и она будет получать не меньше, даже если не возьмет с нее ни одного шиллинга в виде налогов. Эта политическая философия не смогла убедить английский парламент того времени, хотя в 19 и 20 вв. многие исследователи восхищались проницательностью Берка. Активность Берка в парламенте, его интерес к коммерции и несогласие с правительственной политикой в отношении колоний произвели впечатление на купцов из Бристоля, которые в 1774 избрали его своим представителем в палате общин. Берку было лестно быть членом парламента от второго по значению английского города, и он стремился в меру сил выполнять наказы избирателей-коммерсантов. Впрочем, его рвение перестало нравиться бристольцам, когда он начал высказывать идеи о необходимости послаблений в правилах торговли с Ирландией, о реформе законов о несостоятельности и о терпимости к католикам. Берк потерял место в парламенте от Бристоля в 1780 и в дальнейшем представлял округ Малтон, находившийся под контролем лорда Рокингема и графа Фицуильяма. Испортившиеся отношения с Бристолем не повредили репутации Берка, достигшей небывалых высот в последние годы Американской революции. То были годы теснейшего сотрудничества с Чарлзом Джеймсом Фоксом - вместе они вели непрестанную словесную войну с премьер-министром лордом Нортом. Берк также играл важную роль в организации графских петиций 1779 и 1780 и в движении за экономическую реформу, направленную главным образом на то, чтобы ограничить власть короля и степень его влияния на парламент. Оппозиция, редко достигавшая успеха, тем не менее отличалась активностью и умела заставить себя слушать. Частную жизнь Берка в эти годы также нельзя назвать неудачной. Он продолжает общаться с Сэмюэлем Джонсоном, Оливером Голдсмитом, Дейвидом Гарриком и Джошуа Рейнолдсом, дружит с учеными и художниками, поддерживает Фанни Берни и открывает Джорджа Крабба. Его семейная жизнь сложилась необычайно счастливо. Усадьба в Биконсфилде была для него источником радости. Он любил гостей и отдыхал от политики, занимаясь сельскохозяйственным трудом. После 16 лет в оппозиции группировка Рокингема в марте 1782 пришла к власти. Берк был назначен не членом кабинета, а главным военным казначеем. Эта должность была гораздо менее доходной, чем до реформ, которым Берк сам же способствовал. Но даже то немногое, что давал этот пост, было потеряно со смертью Рокингема в июле 1782. Положение Берка в партии пошатнулось. Он поддержал Фокса в его шагах, направленных на отставку правительства лорда Шелбурна, и вступил в неудачный союз с лордом Нортом, что, впрочем, позволило ему на короткое время вернуть себе должность военного казначея. Когда Георг III и Уильям Питт Младший в 1784 добились успеха в борьбе с коалицией, Берк вернулся в ряды оппозиции. Теперь Фокс был реальным, а герцог Портлендский - номинальным главой партии, в которой Берк постепенно терял влияние. Его главные усилия в 1780-х годах были направлены на расследование деятельности Ост-Индской компании, что привело к отставке в 1787 генерал-губернатора Бенгалии Уоррена Гастингса и продолжавшемуся семь лет судебному разбирательству. Сам Берк много раз повторял, что "индийские" труды - главное дело его жизни. Однако современных историков этот этап его политической деятельности занимает в меньшей степени, чем другие ее аспекты. Общепризнано, что Берк был крайне несправедлив к Гастингсу. Но время диктовало свои условия. Необходимо было привлечь внимание общества к моральным проблемам имперского правления, и только требование об отставке могло как-то способствовать реформе. И если британское правление в Индии в 19 в. стало более щепетильным, чем в 18 в., то в этом отчасти заслуга Берка. В разгар индийской кампании во весь рост встал другой, более важный политический вопрос, касавшийся Французской революции 1789. Одним из первых Берк почувствовал чрезвычайную важность событий во Франции. В ноябре 1790, когда симпатии англичан все еще оставались на стороне революционеров, он опубликовал свои Размышления о революции во Франции (Reflections on the Revolution in France), памфлет объемом более 400 страниц, в котором разбирал главные политические принципы революции. Берк был слабо информирован о том, что происходило во Франции; в любом случае его заботило прежде всего воздействие "французских принципов" на английских граждан. Опасность революции Берк видел в ее слепой приверженности теории, предпочтении абстрактных прав традиционным институтам и обычаям, в ее презрении к опыту. Сам Берк верил в классические традиции, идущие от Аристотеля, и в христианские традиции, представителем которых считал английского теолога Ричарда Хукера. Взгляды Берка вряд ли можно назвать систематически проведенным прагматизмом, однако он с глубоким недоверием относился к "метафизическим спекуляциям" неопытных государственных мужей. Развивая идеи своих ранних сочинений и речей об Америке и даже еще более ранней работы В защиту естественного общества, Берк выступил против принципов Века Разума - или по крайней мере против высокомерия тех, кто верил, что с помощью разума можно проникнуть в последние тайны бытия. Он полагал, что только действием божественного провидения можно объяснить великие исторические перемены. Размышления выполнили свою непосредственную задачу и привлекли общественный интерес к идеям и событиям Французской революции. Книга вызвала многочисленные споры и отклики, среди которых наиболее известен памфлет Томаса Пейна Права человека (1791-1792). Однако значение книги Берка этим не ограничивается. Несмотря на шероховатости стиля и фактические ошибки, Размышления являются наиболее важным сочинением Берка. В нем с наибольшей полнотой выражена философия консерватизма, которая является вкладом Берка в мировую политическую мысль. Размышления также - главная победа, одержанная его красноречием. Книга вызвала на редкость широкий отклик. Во времена, когда не было угрозы войны и вторжения, она породила ощущение кризиса, которое возникает обычно только в периоды катастроф. Книга посвящена конкретным событиям, однако отличается широтой и глубиной, присущей выдающемуся произведению литературы. Уильям Хэзлитт, Мэтью Арнолд и Лесли Стивен в один голос называют Берка мастером английской прозы. Размышления являются наиболее ярким проявлением его таланта. Последние годы жизни Берка были наполнены тревогой и разочарованиями. Спустя шесть месяцев после опубликования Размышлений, в мае 1791, он окончательно и публично порвал с Фоксом из-за расхождений в оценке Французской революции. На какое-то время этот разрыв привел к изоляции Берка в партии вигов; он опубликовал Обращение новых вигов к старым (An Appeal from the New to the Old Whigs) в августе 1791, чтобы доказать, что его позиция вытекает из традиционных принципов партии. Дальнейшие события подтвердили правоту Берка, во всяком случае, привлекли на его сторону партийную верхушку и общественное мнение. Но даже война с Францией, начавшаяся в январе 1793, не была крестовым походом против якобинцев, к которому призывал Берк. Он не переставал напоминать правительству и общественности о необходимости более решительных, согласованных с другими европейскими державами действий, которые могли бы устранить опасность распространения революции. Отставка Берка в июне 1794 не привела к покою в его душе. Личная трагедия - смерть единственного сына Ричарда в августе 1794 - повергла Берка в отчаяние, его горе было усугублено ощущением надвигающейся национальной и мировой катастрофы. Он болезненно воспринял решение об оправдании Уоррена Гастингса в 1795. Берка тревожило развитие событий в Ирландии, и он считал, что предотвратить революцию в этой стране могут только значительные уступки католическому большинству. Берк поддерживал соответствующие меры графа Фицуильяма как лорда-наместника и чувствовал себя ответственным за срыв этого процесса, когда Питт, в качестве премьер-министра, дезавуировал действия Фицуильяма. Ошибки, совершенные европейской коалицией в отношении Франции, привели его в отчаяние. Но отчаяние не означало сдачи позиций. Хотя Берк считал себя после смерти сына конченым человеком, он продолжал помогать советами и поддерживать своих друзей и учеников: Фицуильяма, Портленда, Уильяма Уиндема, а также ирландских патриотов и французских беженцев. Переписка Берка в эти годы более интенсивна, чем в любой другой период его жизни. Те, кто считал его выбывшим из игры, ошибались. Молодой герцог Бедфордский в конце 1795 недружественно отозвался в палате лордов о Берке и размере назначенной тому пенсии. Своим ответом - знаменитым Письмом к благородному лорду (Letter to a Noble Lord) - Берк нанес герцогу сокрушительный удар. Это письмо некоторые историки считают "самым восхитительным ответным ударом в истории английской литературы". Имелся и более серьезный повод для того, чтобы высказать свои мысли о происходящем. Война с Францией проходила без особых успехов, и, разумеется, в Англии были люди, желавшие переговоров и мира. Для Берка ничто не могло быть более позорным. Он считал всех французских лидеров "грабителями и убийцами" - равно Дантона, Робеспьера и Директорию. Полагать, что с такими людьми можно договориться, считал Берк, значило заниматься самообманом. В конце 1795, спровоцированный мирными настроениями, которые были выражены в памфлете его старого друга лорда Окленда, Берк начал первое из своих Писем о мире с цареубийцами. Эта работа так и не была завершена, но в качестве фрагмента была опубликована после смерти Берка. В Трудах (Works) Берка первое письмо расположено на четвертом месте. Письма, которые сегодня называют первым и вторым (в действительности две части единого целого), были опубликованы осенью 1796 под названием Два письма, адресованные члену нынешнего парламента по поводу предложений о мире с Директорией цареубийц (Two Letters... on Proposals for Peace with the Regicide Directory of France). Письмо, называемое сегодня третьим (написанное последним), подобно четвертому, носит характер фрагмента и было опубликовано в 1797 после смерти автора. Третье письмо так и не было закончено. Умер Берк в Биконсфилде (графство Бакингемшир) 9 июля 1797.
ЛИТЕРАТУРА
Берк Э. Размышления о революции во Франции. М., 1993

• - бельгийский психолог. Биография...

  Большая психологическая энциклопедия

• - - американский педагог, журналист. Президент нормальных школ г. Сан-Франциско...

  Педагогический терминологический словарь

• - «Arleigh Burke» эсминец УРО » Водоизмещение: 8534 тонны. Размеры: 142,1 м х 18,3 м х 9,1 м. Силовая установка: трехвальная, газовые турбины. Вооружение: ракеты «Harpoon» и «Tomahawk», 127-мм орудие. Максимальная скорость: 30 узлов...

  Энциклопедия кораблей

• - Эдмунд - англ. политич. деятель и публицист. С 1766 Б. - член парламента, вскоре выдвинулся в ряды руководящих деятелей партии вигов...

  Советская историческая энциклопедия

• - д-р мед., р. 1843...
• - врач, р. 1863...

  Большая биографическая энциклопедия

• - Эдмунд – англ, государственный деятель и эстетик. С консервативных позиций критиковал Франц. революцию...

  Философская энциклопедия

• - село в деп. Па-де-Кале, в 2 верстах от моря и в 5 от железнодор. станции Вертон линии Париж-Булонь...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - Ильхан, турецкий поэт. Окончил французское отделение Анкарского педагогического института Гази. Был преподавателем...
• - I Роберт О"Хара, английский исследователь Австралии. В 1860 возглавил экспедицию по изысканию трассы для трансавстралийского телеграфа...

  Большая Советская энциклопедия

• - Берк Ильхан, турецкий поэт. Окончил французское отделение Анкарского педагогического института Гази. Был преподавателем. Входил в литератуную группу «Треножник», выступавшую против оторванности поэзии от жизни...

  Большая Советская энциклопедия

• - Ликок Элинор Берк, американский этнограф и социолог. Автор историко-этнографических и сравнительно-социологических исследований, в которых активно выступает против расизма и буржуазных социологических теорий...

  Большая Советская энциклопедия

• - Эдмунд, английский публицист, политический философ. Один из первых идеологов консерватизма. Защищал исконные традиции и социальные институты...

  Современная энциклопедия

• - ЭДМУНД БЁРК, английский государственный деятель, оратор и политический мыслитель, известный прежде всего своей философией консерватизма. Родился в Дублине 12 января 1729 в семье судебного поверенного, протестанта...

  Энциклопедия Кольера

• - Бёрк Эдмунд Английский публицист, политический деятель. Родился 12 января 1729 в Дублине, Ирландия, в семье дублинского юриста. Учился в квакерской школе и в Тринити-колледже в Дублин...
• - публицист, философ, историк Богу было угодно даровать человечеству энтузиазм, чтобы возместить отсутствие разума. Быть интересным - первая обязанность малоизвестного автора...

  Сводная энциклопедия афоризмов

"БЕРК Эдмунд" в книгах

Бёрк

Бёрк Эдмунд Бёрк (1729–1797) – английский публицист и философ. Предусмотрительность – мать безопасности. Чёткий порядок – основа всякого успеха. Тот, кто вступает с нами в поединок, закаляет наш характер и совершенствует наше мастерство. Наш противник есть наш

Какое преступление совершили Бёрк и Хей?

Какое преступление совершили Бёрк и Хей? Мужчина не имеет права жениться, не изучив предварительно анатомии и не сделав вскрытия хотя бы одной женщины. Оноре де Бальзак Убийство.В первые годы XIX века резко возросло число студентов, желавших изучать анатомию.

БЁРК