Константин Николаевич (19 IV (1 V) 1873, Лебедянь, ныне Липецкой обл. - 24 III 1948, Москва) - сов. пианист и педагог. Нар. арт. СССР (1946). Доктор искусствоведения (1940). Учился в Москве - с 1887 у Н. С. Зверева (фп.), с 1888 в консерватории по классу фп. у А. И. Зилоти и П. А. Пабста, по теории музыки и композиции у С. И. Танеева, А. С. Аренского и М. М. Ипполитова-Иванова, по классу камерного ансамбля у В. И. Сафонова, одновременно (1892-95) на историко-филологич. ф-те ун-та. Окончил консерваторию по классу фп. П. А. Пабста (1894). В 1895 участвовал в Междунар. конкурсе пианистов им. А. Г. Рубинштейна в Берлине (почётный диплом). Как концертирующий пианист впервые выступил в Москве в 1895. В 1896-98 преподавал и концертировал в Москве, в 1898-99 преподавал в Муз. училище в Тбилиси. С 1899 профессор Моск. консерватории; с 1918 (с небольшими перерывами) руководил последовательно фп. отделом, исполнит. ф-том, в 1924-1929 ректор.
Исполнит. иск-во И. заключало в себе лучшие черты рус. пианистич. школы. Для него характерны глубокая лирич. проникновенность, безупречный вкус, чувство меры и благородство выражения; лишённая внешних виртуозных эффектов, надуманности и вычурности, игра И. особенно впечатляла естественностью фразировки, певучестью, мягкостью и красотой тона, совершенным владением педализацией, тонким колоритом, к-рый никогда не являлся самоцелью. Каждая звуковая деталь была следствием общего исполнит. замысла.
В репертуаре И. - произв. разл. стилей и жанров. С успехом исполнял шедевры фп. классич. и романтической литературы, в т.ч. сонаты - op. 111 Л. Бетховена, h-moll P. Шопена, h-moll P. Листа, "Крейслериану" и "Фантазию" Р. Шумана, 2-й концерт c-moll и Рапсодию на тему Паганини С. В. Рахманинова, 2-ю сонату-фантазию А. Н. Скрябина; ряд пьес Ф. Шуберта, Ф. Мендельсона, Шумана, Шопена, Листа, И. Брамса, М. И. Глинки, А. Г. Рубинштейна, А. К. Лядова, Скрябина, Рахманинова и др. нашли в нём выдающегося и самобытного интерпретатора.
Но наиболее значительным было исп.
И. произв. П. И. Чайковского, в т.ч. "Времён года", Сонаты g-dur, Концерта b-moll, Концертной фантазии g-dur, фп. трио "Памяти великого артиста", Романса f-moll, Вальса fis-moll, Колыбельной и др. пьес, проникнутое удивительной простотой и целомудренностью, теплотой и задушевностью. И. - создатель одной из сов. школ пианизма, пользующейся мировой известностью. Его педагогич. метод осн. на всестороннем выявлении и развитии индивид. особенностей пианиста. И. были свойственны особая гибкость и проницательность в оценке сил и возможностей студентов, на которых он оказывал плодотворное влияние. Среди учеников: Н. А. Орлов, И. А. Добровейн, В. Н. Аргамаков, Ан. Н. Александров, Л. Н. Оборин, Я. В. Флиер, А. Б. Дьяков, М. И. Гринберг, И. И. Михновский, А. Л. Иохелес, Я. И. Мильштейн, А. Д. и М. Д. Готлибы, К. X. Аджемов, А. А. Бабаджанян, О. Д. Бошнякович, Н. Л. Штаркман, Б. М. Давидович, М. С. Гамбарян и др. Гос. пр. СССР (1946).
Сочинения
: К 60-летию Московской Государственной консерватории, "Музыка и революция", 1927, No 4; Проблемы исполнительства, "Советское искусство", 1932, 21 апреля; Творчество, а не ремесло, там же, 1932, 26 ноября; О Шопене, там же, 1935, 11 ноября; О фортепианных сочинениях Чайковского, "СМ", 1940, No 5-6; Мои исполнительские и педагогические принципы. (Конспект доклада) (Вступит. статья; публикация Я. И. Мильштейна), "СМ", 1948, No 4.
Литература
: Я. М. (Мильштейн Я. И.), "СМ". 1948, No 2 (некролог); его же "Советское искусство", 1948, 27 марта (некролог); его же, К. Н. Игумнов, М., 1949; его же, Исполнительские и педагогические принципы К. Н. Игумнова, в кн.: Мастера советской пианистической школы, М., 1954; его же, К. Н. Игумнов и вопросы фортепианной педагогики, в кн.: Вопросы фортепианного исполнительства, вып. 1, М., 1965; Рабинович Д., К. Н. Игумнов, в его кн.: Портреты пианистов, (М., 1962). 1970; Аджемов К., Константин Николаевич Игумнов, в его кн.: Незабываемое, 1972, с. 19-37; Венок Константину Николаевичу Игумнову, "СМ", 1973, No 5 (воспоминания Л. Оборина, Я. Флиера, А. Готлиба, А. Бабаджаняна, М. Гринберг, М. Зверева, П. Романовского, И. Козловского, Я. Милынтейна).
Я. И. Мильштейн.
Игумнов Константин Николаевич (01.05.1873 – 24.03.1948)
К. Н. Игумнов яркий представитель и продолжатель традиций русской исполнительской школы. Его учителями в Московской консерватории, из которой он выпустился в 1894 году, были А. Зилоти и П. Пабст (фортепиано), С. Танеев, А. Аренский, М. Ипполитов-Иванов (теория музыки и композиция), В. Сафонов (камерный ансамбль). И вскоре, после окончания учёбы, он занял видное место среди русских концертирующих пианистов. Будучи уже маститым музыкантом, Игумнов сам рассказал о своём становлении: «Мой исполнительский путь сложен и извилист. Я разделяю его на следующие периоды: 1895-1908 годы – период академический; 1908-1917 годы – период зарождения исканий под влиянием художников и писателей (Серов, Сомов, Брюсов и др.); 1917 — 1930 годы – период переоценки всех ценностей, увлечение колоритом в ущерб ритмическому рисунку, злоупотребление rubato; 1930-1940 годы – постепенное формирование моих теперешних взглядов. Однако вполне я осознал их и «нашёл себя» лишь после Великой Отечественной войны». Вот таким непростым и извилистым был путь знаменитого пианиста и педагога.
Каков же его стиль? Каковы принципы интерпретации и репертуарные склонности у Игумнова?
Его коллеги, друзья, ученики, современники единодушно отмечали особое отношение пианиста к роялю, он будто вёл диалог со всеми слушателями через звуки фортепиано. Приведём ряд высказываний об Игумнове-исполнителе. «Игумнов как пианист совершенно исключительное явление, – говорил в интервью газете «Советское искусство» в 1933 году ректор Московской консерватории. – Правда он не принадлежит к роду мастеров фортепиано, которые отличаются блистательной техникой, могучим звуком, оркестровой трактовкой инструмента. Игумнов принадлежит к пианистам типа Фильда, Шопена, т.е. к мастерам, которые ближе всего подошли к специфике фортепиано, не искали в нём искусственно вызываемых оркестровых эффектов, а извлекали из него то, что всего труднее извлечь из-под внешней жесткости звучания – певучесть. Игумновский рояль поёт, как редко у кого из современных больших пианистов».
Его ученик, профессор Я. Мильштейн, который много занимался изучением наследия своего учителя, так вспоминал об его игре: «Мало кто мог соперничать с Игумновым в красоте звука, отличавшегося необыкновенным богатством колорита и удивительной певучестью. Под его руками рояль приобретал свойства человеческого голоса. Благодаря какому-то особому прикосновению, как бы слиянию с клавиатурой (по собственному его признанию принцип слияния лежал в основе его туше), а также благодаря тонкому, разнообразному, пульсирующему применению педали, он извлекал звук редкого обаяния. Даже при сильном ударе его туше не теряло своей прелести: оно всегда было благородным. Игумнов предпочитал скорее сыграть тише, но только не «кричать», не форсировать звучания фортепиано, не выходить за его естественные пределы». Об этом же говорит и А. Альшванг: «Популярность завоёвана им благодаря захватывающей искренности его игры, живому контакту с аудиторией и прекрасной интерпретации классики… Многие справедливо отмечают в исполнении К. Игумнова мужественную суровость. При этом звук у К. Игумнова характеризуется мягкостью, близостью к речевой мелодии. Его интерпретация отличается живостью, свежестью красок».
А что же говорит сам пианист? Как он работал над интерпретацией, где брал вдохновение? Игумнов по характеру был человеком немногословным, и очень редко когда «открывался» перед аудиторией. Но однажды он поделился своими мыслями, характеризующие его исполнительские принципы: «Я думаю, что всякое музыкальное исполнение есть живая речь, связный рассказ… Но только рассказать – это ещё мало. Надо, чтобы в рассказе было определённое содержание и чтобы у исполнителя всегда было что-то такое что приближало бы его к этому содержанию. И здесь я не могу мыслить музыкального исполнения абстрактно: мне всегда хочется прибегнуть к каким-либо житейским аналогиям. Короче говоря, содержание рассказа я черпаю или из определённых идей, или из определённой исторической эпохи. Для меня несомненно, что в каждом значительном произведении выискивается нечто такое, что связывает исполнителя с реальной жизнью. Я не представляю себе музыки ради музыки, без человеческих переживаний… Вот почему необходимо, чтобы исполняемое произведение находило какой-то отклик в личности исполнителя, чтобы оно было ему близко. Можно, конечно, перевоплощаться, но какие-то связующие нити всегда должны быть. Нельзя сказать, чтобы я обязательно представлял себе программу произведения. Нет, то, что я себе представляю, — это не программа. Это только какие-то чувства, мысли, сопоставления, помогающие вызвать настроения, аналогичные тем, которые я хочу передать в своём исполнении. Это как бы своеобразные «рабочие гипотезы», облегчающие постижение художественного замысла».
Какие композиторы были близки К. Игумнову? Надо отметить, что Игумнов был избирателен в выборе авторов. Он исполнял только тех авторов, что были ему близки по духу: «Если композитор мне чужд и его сочинения лично мне не дают материал для исполнительского творчества, — делится Игумнов, — я не могу включить его в свой репертуар (например, фортепианные произведения Балакирева, французских импрессионистов, позднего Скрябина, некоторые пьесы советских композиторов)». Так кто же близок пианисту? Прежде всего, это произведения зарубежных композиторов романтиков (Мендельсон, Шуман, Брамс, Шопен, Лист) и русская фортепианная классика, представленная в первую очередь фортепианными сочинениями П. И. Чайковского. «Нигде, — вспоминает Я. Мильштейн, — даже в Шопене, Шумане и Листе, не высказывается особенная, полная простоты, благородства и целомудренной скромности манера игры Игумнова так удачно, как в произведениях Чайковского. Невозможно себе представить, что тонкость исполнения может быть доведена до более высокой степени совершенства. Невозможно себе представить большую плавность и задумчивость мелодических излияний, большую правдивость и искренность чувств. Исполнение Игумновым этих произведений отличается от других, как экстракт отличается от разбавленной смеси. Действительно, всё в нём поражает: каждый нюанс здесь – образец для подражания, каждый штрих – предмет восхищения».
Таким образом, исполнительский стиль К. Игумнова был оригинален и самобытен, он не подстраивался под модные тенденции изменчивого пианистического искусства, не был «как все» и всегда оставался верен себе, своему художественному вкусу и артистической интуиции. Очень точную характеристику его игре дают его лучшие ученики Я. Мильштейн и Я. Флиэр: «Искренний и взыскательный художник, Игумнов был чужд какой бы то ни было аффектации, позы, внешнего лоска. Ради красочного эффекта, ради поверхностного блеска он никогда не поступался художественным смыслом… Игумнов не терпел ничего крайнего, резкого, чрезмерного. Стиль его игры был прост и лаконичен». Эстетические принципы у Игумнова также были устойчивы, не смотря на его поиски себя на протяжении жизни. «Его симпатии артиста и педагога с давних пор были на стороне музыки ясной, содержательной, подлинно реалистической в своей основе (иной он попросту не признавал), его «кредо» музыканта-интерпретатора всегда выявляло себя через такие качества, как непосредственность исполнительского воплощения образа, проникновенность и тонкость поэтического переживания».
Нельзя не отметить его педагогическую деятельность. Среди его учеников большое количество концертирующих пианистов, получивших широкую известность и мировой призвание. Вот некоторые имена: Н. Орлов, И. Добровейн, Л. Оборин, Я. Флиэр, А, Дьяков, А, и М. Готлибы, М. Гринберг, И. Мохновский, А. Иохелес, О. Бошнякович, Н. Штаркман, Б. Давидович. Преподавать Игумнов начал после окончания консерватории в музыкальном училище в Тбилиси (1898-1899), а уже с 1899 года стал профессором Московской консерватории. А в период с 1924 по 1929 годы занимал должность ректора. Игумнову был чужд догматизм и авторитарность по отношению к своим ученикам. Для него урок – это, прежде всего, творческий процесс, поиск наилучшей трактовки, наиболее верного прикосновения к инструменту, и никакого шаблона. «Моя педагогика, — говорил Константин Николаевич, — теснейшим образом связана с моим исполнительством, и это обуславливает отсутствие стабильности в моих педагогических установках». Отсюда понятно, почему все его ученики в своём исполнительском искусстве так непохожи друг на друга, столь контрастна их трактовка одних и тех же сочинений. Но единственное, что объединяет всех учеников педагога – это трепетное отношение к музыке. И слова Я. Флиэра очень точно характеризуют основу его педагогических взглядов: «Константин Николаевич мог простить студенту фальшивые ноты, но фальшивых чувств он не прощал и не переносил».
Константину Николаевичу в 1946 году было присвоено звание народного артиста СССР, и в этом же году ему была вручена Государственная премия СССР.
В заключении хочется отметить, что К. Н. Игумнов был «человеком редкого обаяния, простоты и благородства. Никакие почести и слава не могли поколебать его глубочайшей скромности. В нём не было и тени того тщеславия, которым подчас страдают некоторые артисты».
Литература: Я. Мильштейн «Константин Николаевич Игумнов» (М., 1975), Д. Рабинович «Портреты пианистов» (М., 1962; 2 изд.1970)
“...Я хочу, чтобы музыка была прежде всего живой речью”
К.Н.Игумнов
Константин Николаевич Игумнов родился 1 мая 1873 года в г.Лебедяни
Липецкой области (ранее Тамбовской губернии).
Влечение к музыке проявилось у мальчика в очень раннем возрасте. Уроки музыки давала ему гувернантка А.Ф.Мейер. Это была образованная, интеллигентная женщина, увлекающаяся литературой, искусством, что несомненно, влияло на душу и ум юного дарования. Сегодня в музее г.Лебедяни можно увидеть афишу тех лет, в которой объявляется об участии в городском концерте 7-летнего Кости Игумнова.
Большие музыкальные успехи сына заставили родителей отправить его в 14-летнем возрасте на учебу в Москву. Но оставшись там, он никогда не забывал свой родной зеленый и красивый городок, часто приезжал туда, выступал перед его жителями.
Город Лебедянь, где провел свои детские и отроческие годы пианист, дал ему первые жизненные и музыкальные впечатления. О Лебедяни К.Н.Игумнов вспоминал, как о важном периоде своей жизни. И по просьбе Константина Николаевича в день похорон, 26 марта 1948 года, в его могилу была брошена горсть земли с его малой родины.
На мраморной Доске Почета, установленной в Московской консерватории, золотыми буквами высечены имена ее лучших питомцев. Среди них, в выпуске 1894 года, имя пианиста К.Н.Игумнова:
Достаточно было раз услышать игру Игумнова, чтобы она навсегда осталась в памяти. Под его пальцами инструмент пел с теплом, задушевностью, заставляя сравнивать музыку с живым звучанием человеческого голоса. Играя своих любимых композиторов - Бетховена, Шопена, Шумана и особенно русских - Чайковского, Рахманинова - пианист вводил слушателя в чудесный мир, где сложное становилось ясным и понятным, а в простом открывалось глубокое и значительное.
В 25-летнем возрасте К.Н.Игумнов становится профессором Московской консерватории. Почти полвека длилась его напряженная, плодотворная педагогическая работа. С 1924 по 1929 год он занимал пост ректора этого ВУЗа. Его класс всегда притягивал талантливую молодежь. Среди учеников К.Н.Игумнова - такие величины, как первый советский лауреат Международных конкурсов Лев Оборин, целая плеяда выдающихся музыкантов - Яков Флиер, Мария Гринберг, Наум Штаркман, Олег Бошнякович, Мария Гамбарян, Арно Бабаджанян и многие другие.
Воспитывая новое поколение пианистов, великий Учитель передавал секреты своего мастерства своим ученикам, а ученики, бережно сохранявшие их, - своим ученикам - . Вот имена некоторых К.Н.Игумнова: Тигран Алиханов, Владимир Ашкенази, Лев Власенко, Михаил Воскресенский, Белла Давидович, Михаил Плетнев, Геннадий Рождественский, Мстислав Ростропович, Аркадий Севидов, Родион Щедрин.
Летом 1947 г. К.Н.Игумнов последний раз играл для своих земляков в родной Лебедяни. 3 декабря того же года состоялся его последний концерт в Большом зале Московской консерватории. 24 марта 1948 года К.Н.Игумнова не стало.
Его ученик, Я.И.Мильштейн писал: К.Н.Игумнов - идеал глубоко совестливого, благородного художника, покорявшего простотой, естественностью выражения мыслей и чувств, тончайшим звуковым мастерством. Доктор искусствоведения, лауреат Государственной премии СССР, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, профессор Московской государственной консерватории им.П.И.Чайковского Константин Николаевич почти никогда не довольствовался достигнутым в искусстве. Всегда шел вперед, сколько хватало сил, не переставая доискиваться нового в исполнительстве и педагогике>.
Из выступлений самого К.Н.Игумнова о музыке и исполнительстве:
). Лауреат Сталинской премии первой степени (). Доктор искусствоведения ().
«Помню себя гимназисткой. В то время я отдыхала летом в Лебедяни. Мы с мамой пришли на концерт учеников прогимназии. Сильное впечатление произвел на меня высокий, худощавый юноша. У него среди длинного лица выделялся орлиный нос. Меня поразила его игра: длинные музыкальные пальцы, согнутая фигура Константина Игумнова, казалось, сама была музыкальным органом, извлекавшим из фортепьяно с большой виртуозностью чудные звуки музыки».
С 1887 года , параллельно с обучением в Первой московской классической гимназии , брал частные уроки игры на фортепиано у знаменитого педагога Н. С. Зверева (одновременно с Рахманиновым и Скрябиным). В 1888 году поступил вольнослушателем в Московскую консерваторию в класс А. И. Зилоти , затем П. А. Пабста ; одновременно занимался полифонией у С. И. Танеева , пробовал силы в композиции. В 1892 году поступил в Московский университет - сначала на юридический, потом на историко-филологический факультет. Окончил консерваторию в 1894 году с золотой медалью и тогда же дебютировал как солист. Участвовал в 1895 году в Международном конкурсе пианистов имени А. Г. Рубинштейна в Берлине , где получил почётный отзыв. В 1896 году году А. К. Лядов доверил молодому Игумнову впервые в концерте исполнить «Вариации на тему М. И. Глинки».
В дальнейшем Константин Игумнов постоянно концертировал, преимущественно в Москве, давал частные уроки игры на фортепиано, был одним из самых популярных в Москве педагогов.
В 1898 году принял приглашение стать преподавателем Тифлисского отделения Императорского русского музыкального общества . В 1899 году стал профессором Московской консерватории , продолжая выступать как в России, так и за рубежом. По отзывам современников, как пианист Игумнов избегал крайностей: для него были типичны слегка приглушенная динамика, мягкое туше, певучий, бархатный звук, благородство интерпретации.
После Октябрьской революции 1917 года Игумнов вошёл в состав Музыкального совета при Народном комиссариате по просвещению (концертный подотдел). При его участии происходила реформа музыкального образования; в частности, в Московской консерватории были созданы курсы эстетики, истории культуры, истории литературы, введён класс камерного ансамбля. С 1919 года - постоянный член учебно-художественного комитета консерватории; весной 1924 года был избран на пять лет директором.
В концертном репертуаре пианиста 1930-х годов - серия монографических концертов: Бетховен , Лист , Шопен , Чайковский , Рахманинов (Игумнов - первый в России исполнитель «Рапсодии на тему Паганини », 1939 год), Метнер , Танеев ; особенно часто К. Н. Игумнов играл как солист и в ансамбле произведения Чайковского , став их непревзойдённым интерпретатором.
К. Н. Игумнов умер 24 марта 1948 года . Похоронен на Новодевичьем кладбище (участок № 2).
В Липецкой области регулярно с 1993 проводится Всероссийский конкурс-фестиваль юных-пианистов им. К.Н. Игумнова, входящий в Ассоциацию музыкальных конкурсов России. Председателем Жюри конкурса является М.С. Гамбарян , ученица К.Н. Игумнова.
Конкурс состоит их трех туров. I тур - отборочный по видеозаписям, II и III туры проводятся в Липецке.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d"Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j"ai pris le gout de la guerre, et bien m"en a pris. Ce que j"ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L"ennemi du genre humain , comme vous savez, s"attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l"ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s"installer au palais de Potsdam.
«J"ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d"une maniere, qui lui soit agreable et c"est avec еmpres sement, que j"ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu"il doit faire s"il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu"une petite chose, c"est le general en chef. Comme il s"est trouve que les succes d"Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m"appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n"y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l"Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s"empare des lettres, les decachete et lit celles de l"Empereur adressees a d"autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д"арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l"Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую, а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l"Empereur et nous punit tous; n"est ce pas que с"est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l"interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l"ennemi, et qu"il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d"anciennete, mais le general Benigsen n"est pas de cet avis; d"autant plus qu"il est lui, avec son corps en vue de l"ennemi, et qu"il veut profiter de l"occasion d"une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C"est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l"est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d"une bataille. Celui qui s"est retire apres la bataille, l"a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d"une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l"etre, a eviter ou a attaquer l"ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d"ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d"energie, que meme en passant une riviere qui n"est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n"est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d"une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l"autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s"attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d"epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu"a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c"est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d"une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m"a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L"Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n"oblige une moitie de l"armee de fusiller l"autre.
Взлетит над клавишами звук,
И пальцы легкие промчатся,
Потом замрут на миг, и вдруг!-
Как будто твердь небес разверзлась,
И эхом стала вдалеке,
На колдовском, на не известном
Заговорила языке.
(Звучит одно из любимых произведений Константина Николаевича …Соната до-минор оп. 111 Л. Бетховена в записи)
Константин Николаевич ИГУМНОВ - выдающийся пианист и замечательный педагог. Родился К. Николаевич 1 мая 1873 года в этом тихом провинциальном крае. Музыкальные способности мальчика проявились очень рано. С 4- х лет его стали учить игре на фортепиано, а в 7 лет он уже выступал публично с фантазией из оперы Верди «ТРУБАДУР». Позднее, Константин Николаевич приезжал в Лебедянь и обязательно играл для земляков.
По настоянию дяди, К. Н. едет в МОСКВУ и перед ним, одаренным юношей, раскрываются двери консерватории, которую он заканчивает с золотой медалью. Его имя занесено на мраморную Доску Почета и высечено золотыми буквами. Как лучший исполнитель, он едет в 1895 г. в Берлин на Международный конкурс пианистов имени Антона Рубинштейна. За высокое мастерство исполнения К. Николаевич получает почетный диплом. А 4 года спустя становится профессором Московской консерватории. С этого времени вся его жизнь отдается не только педагогической деятельности, но и артистической. Он совершает концертные поездки по родной стране и Западной Европе. Слушателей очаровывает, захватывает игра молодого пианиста поэтичностью, одухотворенностью и удивительной простотой.
Как пианист Игумнов обладал даром заглядывать в сокровенные тайники человеческой души и делал это очень деликатно, его музыка шла от сердца к сердцу - казалось, что он играет только для вас. Шедеврами игумновского репертуара были: соната си-минор Ф. Шопена, « Крейслериана» и фантазия до-мажор Роберта Шумана, соната до-минор опус 111 Л. Бетховена и «Времена года» П. И. Чайковского.
(Звучит пьеса « На тройке» Из цикла « Времена года» Чайковского)
К. Николаевич был не только прекрасным исполнителем, но и замечательным педагогом.
В деле открытия талантов и работы с ними, он воспитывал все новых и новых великих пианистов, таких как ЯКОВ ФЛИЕР, ЛЕВ ОБОРИН, МАРИЯ ГРИНБЕРГ, АБРАМ ДЬЯКОВ, АЛЕКСАНДР ИОХЕЛЕС, МАРИЯ ГАМБАРЯН и др. К. Николаевич отдает все силы и знания молодому поколению. Обучая других, он учился сам - от своего учителя ЗВЕРЕВА - он унаследовал любовь к мягкому звуку, его необычному «легато-туше». Изобрел свой прием незаметного подкладывания пальцев. Воспитывал « протяжный», « тянущийся» звук. Добивался разнообразия в фортепьянной звучности. Мощное фортиссимо должно было быть мягким и компактным, «без стука», а пианиссимо - всегда «нестись». Предельно внимательно относился к авторским указаниям и требовал от учеников точного выполнения их.
К. Николаевич – человек редкого обаяния, благородства, большой душевной щедрости, большой культуры и безупречного вкуса. Он зажигал любовью к искусству воздействием своей личности, искренней увлеченностью и творческой страстностью. Ему было присуще глубокое чувство ответственности как к себе, так и к своим ученикам, которым он стремился привить творческую индивидуальность. Вот что говорит о нем один из первых его учеников Яков Флиер:
СЛАЙД « Пленительной красоты звук и совершенное владение фортепьянной кантиленой я унаследовал от своего учителя К. НИК. Игумнова. На протяжении всех лет пребывания в его классе, он учил вслушиваться в музыку. В занятиях Игумнова всегда увлекала обстановка творческого музицирования. Каждое произведение всякий раз как бы заново рождалось к жизни. При работе над пьесой Рахманинова, он напоминал Левитановский пейзаж, раскрывающий обаятельную прелесть родной природы».
ЯКОВ ФЛИЕР
СЛАЙД (Игумнов и Флиер)
Яков Флиер - 1912-1977 гг. - великий советский педагог, пианист, профессор Московской консерватории, с 1965 года заведующий кафедрой фортепиано. Учился у К. Игумнова. Этот замечательный пианист-виртуоз, получивший лауреатство на конкурсах Изаи в Брюсселе и в Вене, практически не гастролировал до 1962 года, посвятив почти всю свою жизнь преподаванию, из-за чего долгое время оставался в тени таких пианистов, как Рихтер и Гилельс. В основном в его репертуаре были произведения композиторов-романтиков: Шопен, Шуман, Лист, Рахманинов. Среди его учеников были такие известные пианисты, как Родион Щедрин, Михаил Плетнев, Виктория Постникова, Лев Власенко и другие.
Родился мальчик 8 октября 1912 года в Орехово-Зуево в большой еврейской семье. У него был ещё 6 братьев и сестер. Первые уроки музыки юный пианист получил от матери, которая иногда любила играть на фортепиано, стоявшем дома. Мальчик мгновенно схватывал любую мелодию и мог её безошибочно повторить на инструменте. Своё начальное музыкальное образование Флиер получил в Орехово-Зуево у известного педагога С. Козловского. Он быстро развивался, легко усваивая новые произведения и легко преодолевая технические трудности.
В 1929 году музыкант поступил в Московскую консерваторию в класс К. Игумнова, в 1934 - в аспирантуру к нему же. 1935 год был отмечен победой музыканта на Втором Всесоюзном конкурсе музыкантов исполнителей и Международном конкурсе пианистов в Вене. После этих побед о нем заговорили как о крайне перспективном музыканте, всё чаще стали проходить его сольные выступления в разных городах Советского Союза.
К началу военных лет Флиер был уже на вершине славы. Он много концертирует, с неизменными аншлагами и восторженными отзывами критиков. Но тяжелое испытание было уготовано судьбой музыканту. Прогрессирующая болезнь рук заставляет его на долгие 10 лет оставить сцену и полностью отдаться педагогике. В 1945 году он становится профессором Московской консерватории. За эти годы он выпустил из своего класса большое количество концертирующих и знаменитых музыкантов.
СЛАЙД (звучит одно из любимых произведений Я. Флиера – 1 концерт П. Чайковского).
А вот что говорит об Игумнове другой талантливый его ученик-ЛЕВ ОБОРИН.
СЛАЙД « Я в раннем возрасте переступил порог Игумновского класса и с того дня моя жизнь оказалась связанной с Московской консерваторией. Как педагог Игумнов являл пример собранности, подтянутости и требовал этого от своих учеников, как на уроке, так и на эстраде. К. Николаевич был принципиален и последователен в суждениях, требователен и строг в оценках. Обычными словами одобрения у него были « ЛАДНО» И «НИЧЕГО». Но в них заключалось так много хорошего, что ученик с урока уходил окрыленным. Многообразие приемов, настойчивость и непреклонность, с которыми он добивался осуществления своих намерений - поражали коллег и учеников».
Оборин родился в Москве, в семье инженера-железнодорожника. Мать мальчика, Нина Викторовна, любила проводить время за роялем, большим меломаном был и его отец, Николай Николаевич. Время от времени у Обориных устраивались импровизированные концерты: кто-нибудь из гостей пел или играл, Николай Николаевич в таких случаях охотно выступал в роли аккомпаниатора.
Первой учительницей будущего пианиста была хорошо известная в музыкальных кругах Елена Фабиановна Гнесина. Позднее, в консерватории, Оборин занимался у Константина Николаевича Игумнова. Контакты с Игумновым очень много значили в творческой судьбе Оборина. В 1926 году Оборин с блеском заканчивает Московскую консерваторию. Имя его было выгравировано золотом на знаменитой мраморной Доске почета, украшающей фойе Малого зала консерватории. Это произошло весной, а в декабре того же года в Москве был получен проспект Первого международного конкурса пианистов имени Шопена в Варшаве. Приглашались музыканты из СССР. Проблема состояла в том, что для подготовки к соревнованию фактически уже не оставалось времени. «За три недели до начала конкурса Игумнов показал мне программу соревнования,- вспоминал позднее Оборин.- В моем репертуаре была примерно треть обязательной конкурсной программы. Подготовка в таких условиях казалась бессмысленной». Тем не менее, он начал готовиться: настоял Игумнов и один из авторитетнейших музыкантов той поры Б. Л. Яворский, с мнением которого Оборин считался в самой высокой степени. В Варшаве Оборин показал себя на редкость удачно. Ему единогласно присудили первую премию. Известный польский композитор Кароль Шимановский, давая оценку исполнению Оборина, произнес слова, которые обошли в свое время газеты многих стран мира: «Феномен! Ему не грешно поклониться, ибо он творит Красоту».
И. С. Козловский, рассказывая о юном Оборине, пишет, что тот поражал «лирикой, обаянием, человеческой теплотой, каким-то сиянием». Обращает на себя внимание тут слово «сияние»: выразительное, живописно-образное, оно многое помогает понять в облике музыканта.
И еще одно подкупало в нем - простота. Возможно, сказывалась школа Игумнова, возможно, особенности оборинской натуры, склад его характера (скорее всего, и то, и другое),- только была в нем, как художнике, удивительная ясность, легкость, цельность, внутренняя гармония.
Большое место в его программах занимали произведения русских авторов. Он чудесно играл «Времена года», «Думку» и Первый фортепианный концерт Чайковского. Часто можно было услышать у него «Картинки с выставки» Мусоргского, а также рахманиновские сочинения - Второй и Третий фортепианный концерты, прелюдии, этюды-картины, «Музыкальные моменты». И еще одного автора необходимо назвать, говоря о репертуаре Оборина,- Шопена. Его музыку он играл с первых шагов на эстраде и до конца своих дней; как-то он написал в одной из статей: «Чувство радости, что у пианистов есть Шопен, не покидает меня никогда». Трудно вспомнить все, что играл Оборин в своих шопеновских программах,- этюды, прелюдии, вальсы, ноктюрны, мазурки, сонаты, концерты и многое другое. Трудно перечислить, что он играл, еще труднее дать сегодня представление, как он это делал. «Его Шопен - хрустально чистый и светлый - безраздельно захватывал любую аудиторию»,- восхищался Я. Флиер. Не случайно, конечно, что свой первый и самый большой в жизни творческий триумф Оборин пережил на конкурсе, посвященном памяти великого польского композитора.
СЛАЙД ( запись Шопена в исполнении Оборина Order of performance No 2 F minor, No 5 E minor and No 3 F major played by an aristocrat of the piano, Lev Oborin.)
СЛАЙД А вот воспоминания МАРИИ ГРИНБЕРГ.
М. ГРИНБЕРГ: « Училась я у прекрасных педагогов Блуменфельда и Игумнова. Константин Николаевич был чудесным пианистом, его интерпретации остались в памяти на всю жизнь. Для него исполнение было актом творческим. Это живой, содержательный и образный рассказ. Задача исполнителя заключается в том, чтобы правильно построить этот рассказ и, отбросив все лишнее, правдиво донести его до слушателей. Что же помогает исполнителю в этой труднейшей работе?»
СЛАЙД ((Ф. Лист Этюд « Воспоминание»)
МАРИЯ ГРИНБЕРГ
Мария Гринберг родилась в Одессе в интеллигентной еврейской семье. Ее отец был еврейским учёным, учителем иврита. Мать - Фаня Даниловна Носкина - давала частные уроки фортепьянной игры. Семья существовала более чем скромно, рояль для 10 летней Муси Гринберг купили одесские меценаты. До 18 лет Мария брала уроки фортепьяно у известного одесского преподавателя Давида Айзберга. По курсу гармонии училась у выдающегося педагога - профессора Одесской консерватории, композитора Н. Н. Вилинского. Брала также уроки у профессора Берты Рейнгбальд.
В 1926 году пианистка поступает в Московскую консерваторию в класс Игумнова. Именно от этого знаменитого музыканта она приобрела мастерство владение звуком, стилистическую чуткость. С 1933 по 1935 год артистка продолжила учиться у него в аспирантуре.
В 1935 году Гринберг участвовала во Втором всесоюзном конкурсе пианистов, где заняла второе место. Казалось бы, это лауреатство станет толчком в её карьере. Но творческий путь её был сложен. Муж и отец замечательной пианистки были репрессированы в 1937 году, а сама Гринберг была уволена со всех работ. В эти годы приходилось буквально голодать, но позже по чьему-то ходатайству повторно разрешили выступать как пианистке. А спустя время, на ее концерты в Советском Союзе уже с трудом можно будет приобрести билеты. Несмотря на невероятную популярность и поистине выдающийся исполнительский уровень, выступать за границей Марии Гринберг так и не разрешали…
В 1970 году фирмой «Мелодия» был выпущен альбом из 13 пластинок со всеми 32 сонатами Бетховена. Таким образом, Мария Гринберг оказалась первой российской пианисткой, вынесшей на суд публики полный цикл фортепьянных сонат Бетховена. Альбом получил восторженную оценку Дмитрия Шостаковича. Советская музыкальная пресса же умалчивала об этом титаническом труде. До первой рецензии пианистка не дожила трех месяцев, а в 1978 году в советском журнале «Музыка» критик Юденич назвала эту грамзапись «истинным подвигом искусства». Также были проигнорированы и не опубликованы многочисленные обработки пианистки. Особенной ценностью являются обработки для двух роялей и сольная версия Фантазии f-moll Шуберта.
СЛАЙД (Гринберг запись фрагмента Fantaisie op. 77 in G minor
Minuet for piano in G major, WoO 10/2
Ecossaise for Piano, WoO 83 in Es-du ВИДЕО )
Последняя ученица К. Николаевича Игумнова МАРИЯ ГАМБАРЯН продолжает воспоминания.
СЛАЙД МАРИЯ ГАМБАРЯН: «Продолжатель лучших традиций русской исполнительской школы в постижении авторского замысла, в пристальном внимании к внутреннему миру Игумнов – пианист зачаровывал слушателя красотой звучания рояля, приобретавшего под его руками свойства человеческого голоса». Особенно любил играть К. Николаевич произведения русских классиков, в частности Рахманинова и Чайковского. Перед Чайковским он благоговел. Музыка Чайковского, которую он как-то назвал « пламенной исповедью человеческого сердца» была для него самой близкой и родной, особенно в последние годы жизни.
Мария Степановна Гамбарян родилась в 1925 году в Ереване. Она вспоминает о своем детстве: «Хотя мои родители и были учеными, в нашем доме царил культ музыки. Среди моих родственников были музыканты-профессионалы. Да и сама мама окончила в свое время музыкальное училище. У нее было настоящее чутье музыканта. Особенно хорошо у нее звучал Бах. Она с детства приучала меня к хорошей музыке, водила на концерты. Первые в моей жизни концерты до сих пор остались в памяти. Это были певицы - Яунзем, Духовская, негритянка Арле Тиц. Потрясающим было впечатление от моей первой оперы - "Севильского цирюльника" Россини. Правда, впечатление было больше зрительным, чем слуховым.
Мне было 3-4 года, когда я, услышав однажды "Вокализ" Рахманинова, на следующий день целиком его пропела. Это вызвало радостное волнение среди».
Училась в Центральной детской музыкальной школе при Московской консерватории в классе профессора А.В.Шацкеса, затем в Московской консерватории, которую блестяще окончила в 1948 году. Ее учителями были легендарные педагоги – Константин Игумнов, Генрих Нейгауз и Лев Оборин. По мнению пианистки, именно К. Игумнову принадлежит главенствующая роль в формировании её артистической индивидуальности.
После смерти К. Игумнова Мария Гамбарян поступает в аспирантуру Московской консерватории (руководители Г.Г. Нейгауз, Л.Н. Оборин).
По завершении аспирантуры в 1951 году она проходит по конкурсу солисткой в Ленинградскую государственную филармонию. С этого времени начинается её концертная деятельность. Мария Гамбарян выступает в лучших концертных залах Москвы, Ленинграда, Еревана, а также практически всех городах России и по всему миру (США, Япония, Корея, Великобритания, Испания, Германия, Швейцария, Франция и др.).
Одновременно с концертной деятельностью Мария Гамбарян ведет активную педагогическую деятельность. Сначала в Ленинградской консерватории, а с 1960 года в Российской академии музыки имени Гнесиных. В настоящее время Мария Гамбарян является профессором РАМ им. Гнесиных, профессором Московского государственного университета культуры и искусства и почетным профессором Карлова университета в Праге.
Репертуар Марии Гамбарян, музыканта широкого диапазона, охватывает разные области фортепианной литературы, но, пожалуй, композиторы-романтики занимают одно из главных мест в ее творческой судьбе. Огромная тяга к музыке великого Бетховена, в которой Мария Гамбарян находит наибольший простор для самовыражения. В многочисленном репертуаре пианистки циклы 24-х этюдов и 24-х прелюдий Шопена, в которых проявляются как технические, так и неисчерпаемые музыкальные возможности. С какой легкостью после трудоемких цикличных программ музыкант играет не менее сложные – «Кампанеллу», «Хроматический этюд» Ф.Листа, вальсы Ф.Шопена и многое другое. Они исполняются ею с таким совершенством и чувством вкуса, что хочется быть постоянным слушателем этого большого мастера. Монографические программы из произведений И.С.Баха… Для Марии Гамбарян он с детства был одним из любимых композиторов.
СЛАЙД (запись Гамбарян Бах)
Выступая на концертной эстраде, воспитав целую плеяду выдающихся исполнителей,Константин Николаевич всю свою жизнь служил людям, целиком отдаваясь искусству. Принципы, положенные им в основу обучения не потеряли своего значения и для нынешнего этапа развития фортепианной педагогики.
Традиции Игумнова продолжаются в учениках юного поколения. Наш город- родоначальник конкурсов пианистов им. Игумнова.
СЛАЙД (видео записи конкурса)
