Волшебная сказка
Ска́зка :
1) вид повествовательного, в основном прозаического фольклора (сказочная проза ), включающий в себя разножанровые произведения , в содержании которых, с точки зрения носителей фольклора, отсутствует строгая достоверность. Сказочный фольклор противостоит "строгодостоверному" фольклорному повествованию (несказочная проза ) (см. миф , былина , историческая песня, духовные стихи , легенда , демонологические рассказы, сказ, кощуна, предание , быличка).
Фольклорная сказка, в основе которой лежит традиционный сюжет, относится к прозаическому фольклору (сказочная проза). Миф, потеряв свои функции, стал сказкой.
Сказка противостоит мифу как:
Фольклорная сказка имеет свою специфическую поэтику, в установлении которой настаивал Пропп, Владимир Яковлевич . Тексты данного жанра, строятся с помощью установленных традицией клише :
Фольклорная сказка отвечает трём требованиям фольклорной бытийности (общефольклорные признаки):
Фольклорная сказка имеет внутрижанровые разновидности. В науке о сказке существует проблема классификации сказочных жанров. В "Сравнительном Указателе Сюжетов: Восточнославянская сказка", созданная на основе справочника по системе Аарне , в котором систематизирована европейская, а потом, в последующих редакциях Стита Томпсона (Thompson Stith) (см. Указатель сюжетов фольклорной сказки), сказка народов Мира, представлены следующие жанры сказочного фольклора:
Многие фольклористы (В. Я. Пропп, Э. В. Померанцева, Ю. И. Юдин, Т. В. Зуева) различают в составе жанровой разновидности "Бытовые сказки" два жанровых образования: новеллистические и анекдотические сказки. Новеллистические сказки находятся не только в разделе "Новеллистические сказки", но и в разделе "Волшебные сказки". А анекдотические сказки вбирают в себя сюжеты из группы "Сказки об одураченном чёрте", многие сюжеты, отнесённые к анекдотам, некоторые сюжеты, включённые в раздел новеллистические сказки, и некоторые сюжеты, причисленные к волшебным сказкам.
В сказочном фольклоре не всегда можно провести чёткую границу между сказочными жанрами. Так, легендарная сказка может рассказываться как легенда, а переделки былин могут быть отнесены в особую жанровую группу "Богатырская сказка". Измениение отношения к действительности носителей фольклора, изменяет принадлежность повествования к тому или иному фольклорному эпическому виду.
Сказка о животных (животный эпос) - это совокупность (конгломерат) разножанровых произведений сказочного фольклора (сказка), в которых в качестве главных героев выступают животные, птицы, рыбы, а также предметы, растения и явления природы. В сказках о животных человек либо 1) играет второстепенную роль (старик из сказки «Лиса крадёт рыбу из воза (саней»)), либо 2) занимает положение, равноценное животному (мужик из сказки «Старая хлеб-соль забывается»).
Возможная классификация сказки о животных.
Прежде всего, сказка о животных классифицируется по главному герою (тематическая классификация). Такая классификация приведена в указателе сказочных сюжетов мирового фольклора, составленного Аарне-Томсоном и в "Сравнительном Указателе Сюжетов. Восточнославянская сказка":
Следующая возможная классификация сказки о животных – это структурно-семантическая классификация, которая классифицирует сказку по жанровому признаку. В сказке о животных выделяют несколько жанров. В. Я. Пропп выделял такие жанры как:
Е. А. Костюхин выделял жанры о животных как:
Пропп, в основу своей классификации сказки о животных по жанрам, пытался положить формальный признак. Костюхин же, в основу своей классификации, отчасти положил формальный признак, но в основном исследователь разделяет жанры сказки о животных по содержанию. Это позволяет глубже понять разнообразный материал сказки о животных, который демонстрирует разнообразие структурных построений, пестроту стилей, богатство содержания.
Третья возможная классификация сказки о животных является классификации по признаку целевой аудитории. Выделяют сказки о животных на:
Тот или иной жанр сказки о животных имеет свою целевую аудиторию. Современная русская сказка о животных в основном принадлежит детской аудитории. Таким образом, сказки рассказанные для детей имеют упрощенную структуру. Но есть жанр сказки о животных, который никогда не будет адресован детям – это т. н. «Озорная» («заветная» или «порнографическая») сказка.
Около двадцати сюжетов сказок о животных - это кумулятивные сказки (Рекурсивная ). Принцип такой композиции заключается в многократном повторении единицы сюжета. Томпсон, С., Болте, Й. и Поливка, И., Пропп выделяли сказки с кумулятивной композицией в особую группу сказок. Кумулятивную (цепевидную) композицию различают:
Другой жанровой формой сказки о животных является структура волшебной сказки (о структуре смотрите ниже) ("Волк и семеро козлят " СУС 123, "Кот, петух и лиса" СУС 61 B).
Ведущее место в сказках о животных занимают комические сказки - о проделках животных ("Лиса крадёт рыбу с саней (с воза) СУС 1, "Волк у проруби" СУС 2, "Лиса обмазывает голову тестом (сметаной) СУС 3, "Битый небитого везёт" СУС 4, "Лиса-повитуха" СУС 15 и т. д), которые влияют на другие сказочные жанры животного эпоса , особенно на аполог (басню). Сюжетное ядро комической сказки о животных составляют случайная встреча и проделка (обман, по Проппу). Иногда сочетают несколько встреч и проделок (контаминация). Героем комической сказки является трикстер (тот, кто совершает проделки). Основной трикстер русской сказки - лиса (в мировом эпосе - заяц). Жертвами её обычно бывают волк и медведь. Замечено, что если лиса действует против слабых, она проигрывает, если против сильных - выигрывает (Дм. Молдавский). Это идёт из архаического фольклора. В современной сказке о животных победа и поражение трикстера нередко получает моральную оценку. Трикстеру в сказке противопоставлен простофиля . Им может быть и хищник (волк, медведь), и человек, и животное-простак, вроде зайца.
Значительная часть сказок о животных занимает аполог (басня), в которой выступает не комическое начало, а нравоучительное, морализующее. При этом аполог не обязательно должен иметь мораль в виде концовки. Мораль вытекает из сюжетной ситуаций. Ситуации должны быть однозначными, чтобы легко сформировать моральные выводы. Типичными примерами аполога являются сказки, где происходит столкновение контрастных персонажей (Кто трусливее зайца? АТ 70 ; Старя хлеб-соль забывается AT 155 ; Заноза в лапе медведя (льва) AT 156 . Апологом можно также считать такие сюжеты, которые были известны в литературной басне с античных времён (Лиса и кислый виноград АТ 59 ; Ворона и лисица AT 57 и многие другие). Аполог - сравнительно поздняя форма сказок о животных. Относиться ко времени, когда моральные нормы уже определились и подыскивают для себя подходящую форму. В сказках этого типа трансформировались лишь немногие сюжеты с проделками трикстеров, часть сюжетов аполога (не без влияния литературы) выработал сам. Третий путь развития аполога - это разрастание паремии (пословицы и поговорки. Но в отличие от паремии, в апологе аллегория не только рациональна, но и чувствительна.
Рядом с апологом стоит так называемая новеллистическая сказка о животных, выделенная Е. А. Костюхиным. Новелла в животной сказке - это рассказ о необычных случаях с довольно развитой интригой, с резкими поворотами в судьбе героев. Тенденция к морализации определяет судьбу жанра. В нём более определённая мораль, чем в апологе, комическое начало приглушено, либо совсем снято. Озорство комической сказки о животных заменено в новелле иному содержанию - занимательному. Классический пример новеллистической сказки о животных - это АТ 160 "Благодарные звери". Большинство сюжетов фольклорной новеллы о животных складываются в литературе, а потом переходят в фольклор. Лёгкий переход этих сюжетов связан с тем, что сами литературные сюжеты складываются на фольклорной основе.
Говоря о сатире в сказках о животных, надо сказать, что литература некогда дала толчок к развитию сатирической сказки. Условие для появлении сатирической сказки возникает в позднем средневековье. Эффект сатирического в фольклорной сказке достигается тем, что в уста животных вкладывается социальная терминология (Лиса-исповедница АТ 61 А ; Кот и дикие животные АТ 103). Особняком стоит сюжет АТ 254** "Ёрш Ершович", которая является сказкой книжного происхождения. Поздно появившись в народной сказке сатира в ней не закрепилась, та как в сатирической сказке легко можно убрать социальную терминологию. Так в XIX веке сатирическая сказка непопулярна. Сатира внутри сказки о животных - это лишь акцент в крайне незначительной группе сюжетов о животных. И на сатирическую сказку повлияли законы животной сказки с проделками трикстера. Сатирическое звучание сохранилась в сказках, где в центре трикстер, а где была полнейшая нелепица происходящего, то сказка становилась небылицей.
В основе сюжета волшебной сказки находится повествование о преодолении потери или недостачи, при помощи чудесных средств, или волшебных помощников. В экспозиции сказки рассказывается о всех причинах, которые породили завязку: запрещение и нарушение запрета на какие-то действия. Завязка сказки состоит в том, что главный герой или героиня обнаруживают потерю или недостачу.
Развитие сюжета - это поиск потерянного или недостающего.
Кульминация волшебной сказки состоит в том, что главный герой, или героиня сражаются с противоборствующей силой и всегда побеждают её (эквивалент сражения - разгадывание трудных задач, которые всегда разгадываются).
Развязка - это преодоление потери, или недостачи. Обычно герой (героиня) в конце «воцаряется» - то есть приобретает более высокий социальный статус, чем у него был в начале.
Новеллистическая сказка имеет одинаковую с волшебной сказкой композицию, но имеет качественное с нею различие. В сказке этого жанра, в отличие от волшебной, происходят воистину чудесные события (работник побеждает чёрта). В новеллистической сказке действует трикстер - человек. Он из народной среды, он борется за справедливость с властью предержащей и добивается этого.
Анекдотическая сказка , выделяемая Афанасьевым А. Н., отличается от анекдота тем, что сказка является развёрнутым повествованием анекдота.
Небылицы - это сказки, построенные на абсурде. Они небольшие по объёму и часто имеют вид ритмизованной прозы. Называются также формульными сказками, когда вставляются в текст больших сказок. Их функция - увлечь предстоящей сказкой. Небылицы представляют собой особый жанр фольклора, который встречается у всех народов как самостоятельное произведение или как часть сказки, скоморошины, былички, былины.
Собирание сказочного фольклора началось после того, как представители немецкой мифологической школы в фольклористике братья Гримм издали сборник немецких сказок. В России начинателем собирания русских народных сказок явился русский этнограф Афанасьев А. Н. . Большой вклад в собирание и организацию детского фольклора внесли такие личности как Авдеева Е. А., Даль В. И. . В истории собирания детского фольклора оставил заметный след этнограф-собиратель Шейн П.В.. Он выделил детский фольклор как особую область науки. Вклад в популяризацию и коллекционирование сказок сделал украинский поэт Малкович, И. А.
Фольклорные сказки происходят из тотемических мифов первобытнообщинного общества (примитивных народов Северной Азии , Америки , Африки , Австралии и Океании). Первичные, архаичные сказки называют архаическими или мифологическими. Носители архаического фольклора сами выделяют их из мифологического повествования. Обычно выделяют две формы: пыныл и лымныл - у чукчей , хвенохо и хехо - у фон (Бенин), лилиу и кукванебу - у киривна в Меланезии и т. п. Эти две главные формы приблизительно соответствуют мифу и сказке. Различие между ними выражает оппозицию сакрального и профанного , профанное является часто результатом деритуализации и потери эзотерического характера. Структурная разница не была обязательной между этими двумя формами, она могла вовсе не существовать. Очень часто один и тот же или сходный текст мог трактоваться одним племенем как настоящий миф, а другим - как сказочное повествование, исключённое из ритуально-сокральной системы. Можно определить архаические сказки как нестрогие мифы, учитывая, что они включают мифологические представления. Ф. Боас замечает, что архаическую сказку от мифа индейцев Северной Америки отличает лишь то, что культурный герой добывает блага для себя, а не для коллектива . Нестрогая достоверность архаичной сказки влечёт за собой преобладание эстетической функции над информативной (цель архаической сказки - развлечение). Так экзотерический миф , рассказанный непосвящённым в целях общего развлечения, находится на пути превращения мифа в сказку.
Архаическая сказка не только воспринимает мифологическме мотивы о змееборчестве; о женитьбе на "тотемном" животном, с целью заполучить для общины блага; путешествие героя в царство мёртвых; бегство детей от злого существа, восходящие к посвятительным обрядам; но и создаёт своего героя - обиженного сиротку . Появление этого героя вызвано изменением социальных представлений в первобытнообщинном обществе. Можно считать, что в первобытнообщинной сказке выражен "протест" против изменения положения вещей: рушится эндогамия и экзогамия , рушится матриархат и первобытнообщинное общество. Сиротка - это младший брат, который остался обделёным старшими братьями, после смерти родителей, сиротка - это падчерица, пасынок для женщины, которая взята замуж отцом из племени, раннее не участвовавшем в брачном обмене. "Семейная" тематика и интерес к личной судьбе появляется в архаической сказке. Однако образ сиротки, изначально восходит к обряду инициации , где инициирующийся должен перед испытанием выглядеть невзрачно. Пройдя испытание, через символическое пожирание чудовищем, посвящающийся преображался. Доминирование в архаической сказке мотива свадьбы - это результат, ради которого проходила инициация юношей и девушек в мифе. Брак стал целью архаической сказки, стал компенсацией социально обездоленного.
В недрах архаической сказки, где действовали зооморфные культурные герои, вызревали многие повествовательные фольклорные жанры, среди которых были волшебная сказка, сказка о животных (см. также Эпос). В корякском фольклоре Ворон путешествует по нескольким слоям Земли, спускаясь всё ниже и ниже (мотивы волшебной сказки). Для волшебной сказки стали продуктивны сюжеты с мифологическими мотивами, сюжеты "семейной" тематики и личной судьбы (обиженный сиротка получает более высокий социальный статус). Однако то, что стало продуктивным для волшебной сказки, не является продуктивным для сказки о животных. Для сказки о животных продуктивны сюжеты, в основе которых лежит соперничество двух персонажей, разрешаемого проделкой (трикстерское содержание). Проделка в архаической сказке может быть одна, но может быть и цепочка проделок: кто-то затевает сделать что-то, тот делает, но потом, поняв что того обманули, делает ответную проделку. Соперничество двух животных, из-за которого одно, глупое, неудачно подражает другому, проделка хитрого над ограниченным, насмешки одного над другим - темы эти, постоянно звучащие в мифах о фратриальной вражде, прочно входят затем в сказку о животных и практически формируют её. Большинство сюжетов будущей сказки о животных - это архаические анекдоты о неудачах культурного героя, возникшие после разрушения матриархата, то есть после крушение прежних верований.
Классическая сказка сформировалась далеко за пределами первобытнообщинного общества, в классовом обществе. Уже в Древнем Египте существовали: сказка о животных, волшебная сказка, бытовая сказка.
Что такое волшебная сказка, и какой она бывает? В работах Проппа В. Я. «Морфология сказки» и «Исторические корни волшебной сказки» дается определение волшебной сказке, основанное на исследовании ее структуры. Это жанр сказок, который обычно может начинаться с желания иметь что-либо, нанесения вреда или ущерба кому-либо, в дальнейшем сказка развивается через отправку героя из дома, встречу с дарителем, который дарит ему волшебное средство или помощника, при помощи которого предмет поисков находится. Далее следует поединок с противником и триумфальное возвращение героя домой. Таково краткое схематическое изложение композиционного стержня, лежащею в основе очень многих и разнообразных сюжетов. Сказки, в которых присутствует подобная схема, называются волшебными.
В книге «Морфология волшебной сказки» В.Я Пропп отводит вопросу о классификации сказок целую главу «К истории вопроса», где описывает несколько различных классификаций волшебных сказок, находит в них плюсы и минусы и приходи к выводу, что совершенной классификации не существует, т.к. очень сложно среди такого огромного количества волшебных сказок выделить что-то общее для каждых, которое могло бы в последствии объединить их в группы. Тем не менее, хотелось бы привести в пример классификацию Аарне, основателя так называемой финской школы, который ввел подразряды сказок, чтобы получить примерное представление о сказках в целом. Волшебные же сказки охватывают следующие категории:
1) чудесный противник
2) чудесный супруг (супруга)
3) чудесная задача
4) чудесный помощник
5) чудесный предмет
6) чудесная сила или уменье
7) прочие чудесные мотивы.
Специфика сказочного вымысла в волшебной сказке заключается в наличии такого важного художественного компонента, как хронотоп (неотделимые друг от друга пространство и время - основные категории картины мира). Во всех сказках хронотоп общий. Характеризуется он тем, что содержание сказок не вписано в реальное историческое время и в реальное географическое пространство. Оно сказочное. Художественный мир сказки - вне реальности, поэтому его можно называть замкнутым.
Из этого следует, что сказки соединены с действительностью своими глубокими историческими корнями. Многое из того, что стало восприниматься в них как вымысел, на самом деле отражает архаичный быт и древнее мировоззрение людей. Одновременно сказка всегда устремлена в реальное будущее, которое, по мнению народа, должно быть лучше реального настоящего. Сказка соответствует действительности по противоположности. Это означает, что, реагируя на те или иные жизненные проблемы, сказка предлагала их утопическое разрешение.
Однако главные проблемы, связывающие сказку с жизнью, были морально-нравственными. К примеру, все народы создали сказку о сироте, которую обижает злая мачеха ("Золушка", "Морозко", " Чудесная корова"). Сказка не знает причин данного явления, не видит реальных путей ее преодоления - она только говорит людям: это несправедливо, так быть не должно. И в своем "замкнутом" мире с помощью своего особого, сказочного вымысла "исправляет" эту несправедливость. Следовательно, эстетика сказок выступала в единстве с народной этикой. Развлекательный характер сказок не мешал их идейной устремленности, которая, в предельно обобщенном виде, представляет собой сочувствие беззащитным и невинно гонимым.
Благодаря "замкнутости" художественного мира сказки, каждый ее сюжет мог философски восприниматься в качестве своеобразной метафоры реальных человеческих отношений и, следовательно, обретал жизненные аналогии. Люди, которые в жизни были несправедливо обижены или лишены чего-то необходимого (а такие всегда составляют большинство), получали от сказки утешение и надежду. Сказка была необходима людям потому, что помогала им жить.
Наконец, сказки связаны с жизнью еще и тем, что в процессе естественного исполнения они наполнялись правдивыми бытовыми деталями, окрашивались своеобразным "стихийным реализмом". Этот факт чрезвычайно важен для работы над сказкой с учащимися, так как помогают усвоить местную традицию рассказывания, которую также следует учитывать при знакомстве со сказками края.
"Нет сказки без правды", - утверждает пословица. И это так. Правда и вымысел, эти два противоположных начала диалектически соединились в сказке в одно художественное целое [Пропп 2012: 322].
Сказки обладают национальным и даже местным колоритом. Они отражают исторические и природные условия жизни каждого народа, окружающую его флору и фауну, его быт. Однако сюжетный состав сказок, представая в своих национальных трактовках и версиях, в основном является международным. По этой причине некоторые сказки переходили от одного народа к другому, то есть происходили процессы заимствования. Всемирное сходство сказок позволило создать международные указатели сюжетов, что значительно облегчает поиск сюжета, его аналогов. А при работе над сказкой помогает обозначить сравнительную базу мотивов и сюжетов.
Универсальное единство сказок проявилось в общих для них поэтических приемах. В основе сказки всегда лежит антитеза между мечтой и действительностью, которая получает полное, но утопическое разрешение. Персонажи контрастно распределяются по полюсам добра и зла (их эстетическим выражением становится прекрасное и безобразное). Сюжет последователен, однолинеен, развивается вокруг главного героя, победа которого обязательна.
Русская народная волшебная сказка отличается особой стилистикой, так называемой сказочной образностью.
Специфична композиция сказки, сказочный мир. Сказочный мир делится на "этот мир" и "иной мир". Разделяет их либо дремучий лес, либо огненная река, либо море-океан, либо колоссальное пространство, которое герой преодолевает с помощью волшебной птицы. Иной мир может находиться под землей (и герой попадает туда обычно через колодец или пещеру), реже - под водой. Этот мир не является в сказках "иной действительностью": там все, как "у нас": растут дубы, пасутся кони, текут ручьи. И все же это иной мир: не просто царства, а медное, серебряное и золотое. Если мир подземный, то герой погружается сначала во тьму и лишь потом привыкает к его особому свету. Там нет загробной жизни и со своими предками герой не встречается. Но это именно царство мертвых, и обитают там иные существа: Баба-яга, Кощей Бессмертный. Наконец, там и только там герой проходит основное испытание и встречает свою суженую.
Что же касается "нашего" мира, таковым его можно назвать лишь условно: действие волшебной сказки протекает в крайне неопределенном пространстве. Иногда сказочник хочет как будто уточнить, что же это за "некоторое царство, некоторое государство", но обычно уточнение носит ироническую окраску: "на гладком месте, как на бороне", "против неба на земле". Это делает сказочный мир ирреальным, не привязанным к определенной географии.
Подобно формулам "белых" и "черных" заговоров, сказочные формулы могли образовывать внутри одного текста "зеркальные" пары: "Скоро родила двух близнецов, волосы у них жемчугом перенизаны, в голове у них ясный месяц, в темячке ясное солнышко; на правых-то руках у них стрелы каленые, на левых-то руках копья долгомерные" [Афанасьева А. Н. 2011:205].
Формулы подвергались варьированию. Например: "У моря лукомория стоит дуб, на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет - сказки сказывает, вниз идет - песни поет"; "У меня диво есть в лесу: стоит береза, а на березке ходит кот с самогудом, вверх и вниз ходит, песни поет"; Приведенная формула, изображающая кота-баюна из сказки "Чудесные дети", могла отрываться от своего произведения и в виде присказки прикрепляться к другим сюжетам.
Стилистика сказки подчиняется общефольклорным законам. Здесь много так называемых формул - традиционных словосочетаний, часто повторяющихся поэтических штампов. Часть этих формул составляет обрамление сказки. Среди них - присказка, которая привлекает внимание слушателей, став визитной карточкой сказочника, свидетельством его мастерства: "На море на океане, на острове на Буяне стоит дуб зеленый, а под дубом бык печеный, у него в заду чеснок толченый; с одного боку бери да режь, а с другого макай да ешь! Это еще не сказка - только присказка".
Фольклорную присказку про ученого кота использовал А. С. Пушкин во вступлении к поэме "Руслан и Людмила".
Присказки - это особые тексты, крошечные шутливые небылицы, не закрепленные за конкретными сказочными сюжетами. Присказка вводит в сказочный мир. Задача присказки состоит в том, чтобы подготовить душу слушателя, вызвать в ней верную сказочную установку. Она вызывает слушателя из его обыденного мышления. Пример присказки: "Когда свиньи пили вино, а мартышки табак жевали, а куры его клевали" (тувинская сказка). Эта формула задает повествованию особый сказочно-ирреальный тон.
Много в сказке и срединных, медиальных формул: "Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается", "Ехали близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли". Они служат мостиками от одного эпизода к другому. Эти традиционные портретно-описательные формулы описывают, например, коня ("Конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит") или богатырскую поездку: "Ударил своего доброго коня, бил его по крутым бедрам, пробивал кожу до мяса, бил мясо до кости, кости проломал до мозгу - его добрый конь горы-долы перепрыгивал, темны леса между ног пускал"; либо Бабу - Ягу: "Вдруг закрутилося - замутилося, становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня Баба-яга - костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет".
Но особенно много в мировом сказочном фольклоре традиционных формул женской красоты (это именно формулы: индивидуальных характеристик сказка не знает). Вот, к примеру, формула женской красоты из туркменской сказки: "Кожа ее была так прозрачна, что выпитая ею вода виднелась сквозь ее горло, съеденная ею морковь виднелась сквозь бок". Столь же изнеженна красавица и в русской сказке: "За тридевять земель в тридесятом государстве сидит в башне Василиса Кирбитьевна - из косточки в косточку мозжечок переливается".
Однако чаще говорится о впечатлении, которое произвела красавица на героя, - он попросту теряет сознание: "Там на стене висел портрет одной прекрасной девушки. Решит, увидев его, упал и голову свою об пол чуть не разбил" (абхазская сказка); "И была она так красива, что ни в сказке сказать, ни пером описать" (русская сказка); "Она была так красива, что жаль было коснуться ее немытыми руками" (туркменская сказка).
Многие сказочные формулы древнего происхождения и сохраняют в схематическом виде ритуально-магические элементы.
Таковы, например, формулы, употребляемые в эпизоде посещения героем избушки Яги. Во-первых, герой произносит заклинательную формулу, чтобы остановить непрерывно крутящуюся избушку: "Избушка-избушка, встань к лесу задом, ко мне передом, дай мне выйти, мне не век вековать, одну ночь ночевать!" Во-вторых, формулой же отвечает герой на ворчание Яги, встречающей героя формулой: "Фу-фу-фу, русским духом пахнет!" Древность этой формулы подтверждается тем, что ее можно найти в сказках индоевропейских народов: страж царства мертвых поражен запахом живого человека. Важнейшие действия сказочных персонажей, их реплики также облекаются в формулы. Так, героиня всегда утешает своего избранника одинаково: "Ложись спать - утро вечера мудренее!".
Другая формула обрамления - концовка. Обычно она тоже бывает шутливой и возвращает слушателя из сказочного мира в мир реальный: "Свадьбу сыграли, долго пировали, и я там был, мед-пиво пил, по губам текло, да в рот не попало. Да на окошке оставил я ложку; кто легок на ножку, тот сбегай по ложку".
Финальных формул в волшебной сказке больше, чем инициальных. Чаще всего сообщается о присутствии рассказчика на сказочном пиру. Но присутствие это окрашено в шутливые, пародийные тона: был-то был, а в рот ничего не попало. И что это за пир, если он относится к временам сказочно-неопределенным? Это не только пир, на котором в рот ничего не попадает, это и полученные на пиру подарки, от которых ровным счетом ничего не остается. Сказка окончена. Заключительная формула звучит так: "Вот вам сказка, а мне бубликов связка", "Тут сказке конец, а мне водочки корец". Такая формула дает повод думать, что когда-то сказку рассказывали профессионалы - бахари и скоморохи.
Обрамление - необязательный элемент композиции сказки. Чаще сказка начинается сообщением о героях, для этого используются специальные композиционные формулы. Они фиксируют действие во времени и пространстве (фиксация может быть пародийной: "Под номером седьмым, где мы сидим"), или указывают на героя ("Жили-были", "В некотором царстве, некотором государстве"), или вводят абсурдные обстоятельства, например: "Когда рога козла упирались в небо, а короткий хвост верблюда по земле тащился…" [Лазарев А. И. 2011:62].
Каждый сказочный жанр имеет свои характерные мотивы. Мотив - это простейшая повествовательная единица, элементарный сюжет или составная часть сложного сюжета. В качестве простейшего мотива Веселовский привел формулу a+b: "злая старуха не любит красавицу - и задает ей опасную для жизни задачу". В мотиве заложена возможность приращения, развития. Так, задач может быть несколько, тогда формула усложняется: a + b+b и так далее. Как отметил Веселовский, художественные формы сюжетности исторически развивались. Происходило это по-разному: например, путем усложнения элементарных (одномотивных) сюжетов.
Волшебная сказка знает и такие мотивы, как похищение невесты, чудесное рождение, чудесное обещание и его выполнение, смерть и чудесное оживление героя, чудесное бегство, нарушения запрета, чудесное похищение (или исчезновение), подмена невесты (жены), узнавание по чудесному признаку, чудесная смерть противника. В разных сказках мотивы конкретизируются (например, чудесная смерть противника может быть в яйце, в огненной реке). Чем сложнее сюжет, тем большее число мотивов он включает в себя.
Простейший способ усложнения мотива - повтор (неоднократное использование какого-либо элемента фольклорного текста). Сказка широко использовала это художественное средство. В композиции сказок повтор бывает разных типов: нанизывание - a+b+c… ("Набитый дурак"); кумуляция - a+(a+b)+(a+b+c)…("Терем мухи"); кольцевой повтор - an: конец произведения переходит в его начало, повторяется одно и тоже ("У попа была собака..."); маятниковый повтор - a-b ("Журавль и цапля"). В более сложных сюжетах волшебных сказок возникает иерархия: образуется низший повествовательный уровень (мотив) и высший (сюжет). Мотивы имеют здесь разное содержание и располагаются в порядке, позволяющем выразить общую идею сюжета. Главный структурный признак такого сюжета - центральный мотив, соответствующий кульминации (например, бой со змеем). Другие мотивы являются по отношению к сюжету закрепленными, слабо закрепленными или свободными. Мотивы могут излагаться как лаконично, так и в развернутом виде; могут трижды повторяться в сюжете с нарастанием какого-то важного признака (бой с трех-, шести -, девятиглавым змеем) [Аникин 2012: 383].
В.Я. Пропп в книге "Морфология сказки" разложил мотив на составляющие его элементы, особо выделив сюжетно необходимые действия сказочных персонажей и определив их термином "функции". Он пришел к выводу, что сюжеты волшебных сказок основаны на одинаковом наборе и одинаковой последовательности функций. Получается цепочка функций. В выявленную В.Я. Проппом схему "вписывается" весь репертуар волшебных сказок.
Для обнаружения мотива в сказке необходимо учитывать функции действующих персонажей, а также такие элементы, как субъект (производитель действия), объект (персонаж, на который направлено действие), место действия, обстоятельства, ему сопутствующие, его результат. Как уже отмечалось, сказочные мотивы часто подвергаются утроению: три задачи, три поездки, три встречи и так далее. Это создает размеренный эпический ритм, философскую тональность, сдерживает динамическую стремительность сюжетного действия. Но главное - утроения служат выявлению общей идеи сюжета. К примеру, возрастающее количество голов трех змеев подчеркивает значение подвига змееборца; увеличивающаяся ценность очередной добычи героя - тяжесть его испытаний. "Красна песня ладом, а сказка - складом", - говорится в пословице, которая воздает должное сказочной композиции.
Последовательность функций действующих лиц приводит к однообразному построению сказок, а устойчивость функций - к единообразию сказочных образов. Это является отличительным жанровым признаком волшебной сказки.
Волшебные сказки Волшебные сказки читать
Слово «сказка» появляется в письменных источниках приблизительно в 16 веке, но ее значение далеко от принятого ныне. Но изначально сказка – это список, перечень или описание. То же, что мы привыкли называть сказкой, наши далекие предки именовали «кощуной». И лишь в 11 веке, после крещения Руси, кощуна потеряла как свой мифологический, сакральный смысл, так и само имя (нынешний смысл слова кощунство – богохульство, осквернение святыни, преступление против религии, веры), получив взамен новое – баснь, которое и продержалось до 19 века, сменившись в свою очередь уже известным нам названием сказки. Сейчас разновидностей сказок много – литературные, фольклорные, бытовые, о животных. Но, наверное, самые захватывающие, интересные, любимые – это волшебные сказки. Те самые, где волк умет говорить человеческим голосом, жар-птицу можно поймать руками, а наградой за бесстрашие и твердость духа станет свадьба с любимой, а часто и царство в придачу...
Композиция и сюжет волшебной сказки .
В отличие от других видов сказок, волшебная имеет в своей основе вполне четкую композицию и сюжет. А также, чаще всего, узнаваемый набор неких универсальных «формул», по которым ее легко узнать и отличить. Это и стандартное начало – «Жили-были в некотором царстве в некотором государстве...», или финал «И я там был, мед-пиво пил...», и стандартные формулы вопросов-ответов «куда путь держишь?», «Дело пытаешь или от дела лытаешь», и другие.
Композиционно волшебная сказка состоит из экспозиции (причины, породившие проблему, ущерб, к примеру, нарушение какого-либо запрета). Зачина (обнаружение ущерба, недостачи, потери), развития сюжета (поиск утерянного). Далее идет кульминация (бой со злыми силами) и развязки (решение, преодоление проблемы, обычно сопровождающееся повышением статуса героя (воцарением)). Кроме того, в волшебной сказке персонажи четко делятся на роли. Это герой, ложный герой, антагонист, даритель, помощник, отправитель, царевна (или отец царевны). Не обязательно чтобы присутствовали все они, и каждую роль исполнял отдельный персонаж, но те или иные персонажи явно видны в каждой волшебной сказке.
В основе сюжета волшебной сказки – рассказ о преодолении некоей недостачи, потери, причем для того, чтобы преодолеть антагониста – причину потери, герою обязательно нужны чудесные помощники. Но получить такого помощника непросто – нужно пройти испытание, выбрать правильный ответ или верный путь. Ну, а заключением становиться чаще всего свадебный пир, тот самый, на котором «и я был, мед-пиво пил...», и награда в виде царства.
Сказка – учитель. Каков же урок?
Именно к волшебной сказке чаще всего обращаются те, кто ищет в обычных детских сказках следы древних знаний, бережно хранимых и передаваемых из уст в уста нашими далекими предками. Тех самых «кощун», обучающих, воспитывающих, закладывающих в ребенке базу тех качеств, которые считались необходимыми и правильными. И знания, и качества эти были очень разными для будущих мужчин и женщин, хотя и общего, конечно, немало. И сейчас, присмотревшись, несложно заметить, что одни сказки предназначены больше для девочек, а другие – для мальчиков. Хотя эти различия, как и намеки на знания несколько пострадали за те века, когда кощуны превращались в басни, выводя на первый план не мифологическую, сакральную, а развлекательно-художественную составляющую. Но даже в этих, дошедших до нас сказках несложно найти простые общечеловеческие ценности – что добрым быть лучше, чем злым, щедрым – чем жадным, трудолюбивым – чем ленивым. Что зло и обман в конце концов бывают наказаны, а доброта, отвага и честность – вознаграждены. Может быть, многие из этих ценностей кто-то сочтет устаревшими для нашего мира. Но как же сложно и грустно жить в мире обмана и зла. И тут сказки дают нам путеводную нить, лучик света, ведущий к надежде, что это – не навсегда, время трудностей пройдет, зло будет наказано. Наивно? Может быть. Но, может быть, именно умные волшебные сказки помогут нашим детям сделать этот мир лучше и добрее.
Волшебная сказка как лекарь .
К волшебной же сказке очень любят обращаться психологи, практикующие довольно популярное ныне направление сказкотерапии. Почему? Очень просто – именно волшебные сказки обладают замечательным набором четко прорисованных ролей – положительного героя легко отличить от отрицательного, плохое от хорошего, черное от белого. Именно в волшебной сказке легко найти себе героя «по душе» - то есть похожего на тебя самого. А потом пройти с ним вместе долгий путь испытаний и вернуться из него другим – обновленным, более мудрым. Часто не просто решившим некую проблему, преодолевшим кризисное состояние, но даже повзрослевшим - ведь недаром ряд ученых (в частности, В.Я.Пропп, один из выдающихся русских фольклористов, французский исследователь П. Сентив) видят в волшебных сказках напоминание о ритуалах инициации, обряда перехода от детства к взрослости. Кстати, именно отсутствие в нашей современной культуре подобного обряда некоторые психологи считают причиной кризисных состояний и даже суицидальных порывов в подростковом возрасте, ведь инициация – ничто иное, как переход в иное, взрослое состояние посредством ритуального «умирания» в первоначальном детском статусе. И помочь преодолеть подобный кризис тоже может помочь волшебная сказка.
Датский психолог и психиатр Бруно Бетельхейм, много внимания посвятивший сказке и ее значении для ребенка, считает именно волшебную сказку наиболее подходящей для восприятия ребенком, причем именно народную (фольклорную сказку). Почему? Во-первых, простой язык этой сказки понятен ребенку, герои немногочисленны и максимально упрощены (зачастую они даже не имеют имен). Сюжет волшебной сказки максимально прост, понятен, и не привязан ко времени и пространству. Это помогает восприятию выйти за грань обычного. В своих исследованиях Бруно Бетельхейм сравнивает сказку с весьма похожими на нее мифами и баснями. Выводом становится то, что ни миф, часто несущий негативную окраску (смерть персонажей), ни басни, мораль которых нацелена больше на взрослых, не подходят для детского восприятия, более того, могут даже подавлять ребенка.
Волшебная сказка – великолепный учитель, лекарь душ, просто добрый и умный собеседник. Значение сказки различно для разных людей и даже для одного и того же человека в различные периоды его жизни – от раннего детства и до старости. Она – как бесценный клад, из которого каждый возьмет только то, что ему необходимо, что он способен понять, усвоить, оценить. Но наиболее ценны и необходимы уроки волшебных сказок детям.
Волшебная сказка отражает культурное наследие человечества, веками отсеивая наносное, неважное. Она бережно хранит крупицы истинно ценного. Сказка способствует развитию воображения, фантазии, творческих способностей ребенка, она помогает ему взглянуть на мир чужими глазами – глазами героя, уча сопереживанию, сочувствию, эмпатии. Герои волшебной сказки всегда имеют четкую моральную ориентацию. Здесь нет места полутонам. Добрый – или злой, хороший – или плохой. В стороне остаться невозможно. При этом положительный герой волшебной сказки всегда находится в более выгодной, интересной, привлекательной позиции, поэтому чаще ребенок отождествляет себя именно с ним. Положительный герой притягивает ребенка на свою сторону - сторону добра, тем самым прививая ребенку тягу к добру, к воспитанию у себя положительных качеств.
Волшебные сказки отличает от других особый характер вымысла. В них всегда действуют сверхъестественные силы - то добрые, то злые. Они творят чудеса: воскрешают из мертвых, обращают человека в зверя или птицу. Здесь и страшные чудовища: Кощей бессмертный, Баба Яга, огненный змей, здесь и чудесные предметы: ковер-самолет, шапка-невидимка, сапоги-скороходы.
Волшебные сказки так же, как и сказки о животных, народ начал создавать в глубокой древности. Многие явления природы он не мог объяснить и не мог ими управлять. Поскольку происхождение явлений было не ясно, люди приписывали их сверхъестественной силе. Существовали верования в ведьм, колдунов, которые могут творить чудеса, зная слова-заклинания. Эти же волшебные силы (только может быть в другом виде) есть и в сказках. Народ в те далекие времена верил в волшебные вещи и предметы: кольцо, топор, пояс, платок, зеркало, яблоко.
А сколько сказок основано на вере в магическую силу слова!
Позднее люди многие явления осознали, потерялась связь сказки с обрядовой магией. Вместе с тем выросло поэтическое воображение людей. Многое хотелось уметь сделать, однако реальные возможности не позволяли это осуществить. Мечта нашла простор в волшебных сказках. Человек мечтал подчинить себе силы природы, построить прекрасные дворцы, быстро передвигаться, долго жить, всегда быть сытым.
А. М. Горький так отзывается о фантастике сказок: «В мире нет ничего, что не может быть поучительным, -- нет и сказок, которые не заключали бы в себе материал «дидактики», поучения. В сказках прежде всего поучительна «выдумка» - изумительная способность нашей мысли заглядывать далеко вперед факта...».
Мысль А. М. Горького о созидательной основе волшебных сказок неоднократно подчеркивали многие советские исследователи фольклора. «Сказки,- пишет В. П. Аникин,- своеобразный идейно-эстетический и этический кодекс народа, здесь воплощены нравственные и эстетические понятия и представления трудового народа, его чаяния и ожидания. В сказочной фантастике отражаются черты народа, ее создавшего. В радостном и светлом вымысле отражена вера народа в победу над черными силами гибели, разрушения, вера в социальную справедливость».
В книгах для чтения в I-III классах представлены такие волшебные, народные сказки, как «Снегурочка», «Гуси-лебеди», «Семь Симеонов», «Каждый свое получил», «Чудесная яблонька», «Птица Кахка» и некоторые другие.
К волшебным сказкам относятся также «Сказка о золотой рыбке» А. С. Пушкина, «Горячий камень» А. П. Гайдара.
В каждой из этих сказок герои прибегают к помощи предметов или живых существ, обладающих необычной, волшебной силой. В сказке «Гуси-лебеди» такими помощниками девочке Маше стали печка, яблонька и молочная речка - кисельные берега. Необычными свойствами обладает берестяной рожок Симеона-младшенького, золотая стрела Симеона-стрелка, а Симеон-хлебороб мог за один час морской песок вспахать, рожь посеять, урожай снять да на всю дорогу хлеба напечь (сказка «Семь Симеонов»). Стоило хлопнуть старушке в ладоши,- как перед Владиславом появились два сундука, полных драгоценных камней. «Махнула старушка рукой, Яблоня зашевелилась, стряхнула корни от земли и пошла за подпаском». А старику из сказки «Каждый свое получил» достаточно было только сказать несколько слов бедной женщине, чтобы она весь день мерила неизвестно откуда взявшееся полотно.
Специфика волшебных сказок, как отмечалось выше, заключается в том, что в них совершаются необычные превращения, действуют неправдоподобные силы и т. п. Поэтому и при анализе таких сказок специфичным будет только выяснение направленности волшебных сил (кому они помогают и почему, как это характеризует героев сказки и т. п.). В остальном анализ сказки будет осуществляться так же, как и анализ рассказа.
Особое место среди указанной группы сказок занимает сказка А. Гайдара «Горячий камень». Сказка интересна своей четко выраженной социальной направленностью. Это новая, наша, советская сказка. Содержание ее близко к рассказу. Сказочным является лишь эпизод с камнем.
Сложный философский вопрос выносит на обсуждение сказка: в чем смысл жизни, в чем счастье человека? Представители двух поколений: старшего, которое боролось за установление Советской власти в нашей стране, и совсем юного, которое еще только начинает учиться в школе,- держат перед читателем ответ на этот трудный вопрос. Автор дает возможность высказаться каждому из них; и не только высказаться, но и доказать свой подход на деле. Для этого автор создает сказочную ситуацию: разбей камень и можно начать жизнь сначала. Действительно, такое возможно только в сказке. Начать жить сначала означает (как и в любом деле), что жизнь ничего хорошего не дала человеку, он не сумел достойно прожить ее, было много ошибок и не было найдено главного. А что же это главное? Что составляет стержень настоящей, достойной человека, жизни? Так смыкаются два вопроса, в одинаковой степени важных и в то же время очень близких, взаимодействующих между собой. Ответ на них автор дает самим развитием сюжета, рассказом старика о своей жизни, раскрытием его понимания счастья.
Примером современной сказки с ярко выраженной социальной направленностью является «Сказка о трех буквах» Ю. Фучика и Б. Силова. При анализе такого типа сказок в центре должно быть раскрытие ее реальной основы и идеи. Анализ такой сказки максимально приближается к анализу рассказа. Большое место отводится выяснению конкретных событий и отношению к ним действующих лиц. «Тонет корабль! Люди зовут на помощь!»- вот основное событие, которое составляет тематическую основу сказки. По-разному реагируют на сигнал бедствия богач, крупный биржевой делец, плотник, слесарь, трубочист и другие представители бедных, простых людей. Богачам безразлично, погибнут моряки «Батаявы» или нет. Простые люди на берегу не в состоянии помочь гибнущему кораблю, хотя и страстно хотят это сделать. На помощь приходит советский корабль «Киргизия». Моряки с парохода «Батаява» спасены. «И так должно быть всегда» - такими словами заканчивается сказка. Всегда люди труда придут на помощь своим товарищам - такова идея сказки. Под углом зрения осознания учащимися этой идеи учитель организует всю работу над сказкой.
Мы редко задумываемся над тем, что стало живой основой литературного творчества. А это было «Слово». Произнесенное, «изреченное» во времена глубокой древности, оно представлялось людям знамением «свыше», знаком «богодухновенности», который следовало удерживать в памяти, передавать потомкам.
Стремление такого рода проявлялось вначале в так называемой синкретической форме -- в культовых песне и танце, отражавшим взаимоотношения человека с обожествляемыми им силами природы. Постепенно, в ходе трудовой деятельности людей, освоения ими определенных природных ресурсов, в таких «действах» из неупорядоченных еще представлений об окружающем мире возникала тенденция более стройного осмысления и очеловечивания его сил -- рождались мифы о богах, хотя и обладавших сверхъестественными возможностями, но весьма похожими по своим устремлениям и поступкам на самих безвестных творцов этих сказаний. Но чем меньше в процессе развития общества становилась зависимость человека от внешнего мира, тем чаще уже он сам представал в эпосе все более сильным, непобедимым -- богатырем. Обычно таким персонажем выступал владыка земной, царь, -- ведь теперь не только силы природы, но и вожди определяли жизнь простых людей. Так возникали мифы о героях, богатырский эпос. Эти мифы сначала запечатлевались при помощи рисунков на камнях, посуде, тканях, а с появлением письменности -- в клинописной форме на глиняных табличках.
Миф рассказывает о событиях, происходящих в пространстве и во времени. В этом повествовании на языке символов выражаются философские и религиозные идеи, передаётся внутреннее состояния человека, и в этом подлинное значение мифа. Миф - не «выдумка», не «пережиток» прошлого. А некий первичный язык описания, в терминах которого человек с древнейших времен моделировал, классифицировал и интерпретировал самого себя, общество, мир.
Еще на ранних этапах истории люди не только заботились о поддержании своего существования, но и стремились сохранить свое племя, свой род. И все, что способствовало воспитанию человека смышленого, сильного, ловкого, становилось содержанием колыбельных песенок, потешек, загадок, сказок... жизненный опыт, накопленные знания об окружающем мире, мудрые выводы из всего этого взрослых в виде своеобразных поучений преподносились детям в простых и доступных их пониманию формах. О том свидетельствует фольклор. Миф - древнейший литературный памятник [Пропп 2010: 48-49].
Ученые считают, что мифы послужили своеобразным источником для развития научных представлений, зарождения философии, литературы, живописи, скульптуры, архитектуры, музыки, театрального искусства. Самые древние сказки обнаруживают сюжетную связь с первобытными мифами. Совершенно очевидно, что миф был предшественником волшебной сказки о браке с заколдованным существом, сбросившим затем звериную оболочку и принявший человеческий облик(сюжет известной всем сказки «Аленький цветочек»), сказки о чудесной жене, которая дарит своему избраннику удачу в делах, охоте и т.д., но покидает его из-за нарушения какого-либо запрета («Царевна-лягушка»). Популярные сказки о детях, попавших во власть злого духа, чудовища, колдуна и спасшихся благодаря находчивости одного из них (Сестрица Аленушка и братец Иванушка), сказки об убийстве могучего змея, дракона (3мея Горыныча, Кощея Бессмертного) воспроизводят мотивы определенных обрядов древних людей.
С течением времени, с развитием человеческого общества дети «присвоили» большую часть этих сказок, мифов, легенд. Возможно, происходило так потому, что детское сознание в чем-то ближе тем наивным и одновременно глубоко мудрым представлениям о человеческой природе, о добре и зле, которые вырабатывали народы в пору своего младенчества и на ранних этапах своей истории
В русской науке нередко употребляется термин «сказки мифологические». Он ведет начало от работ фольклористов первой половины XIX в., например от И. П. Сахарова. За ним следовали П. А. Бессонов, О. Ф. Миллер, собиратель сказок Е. Р. Романов и другие, которые называли волшебные сказки мифологическими.
Что же есть мифологического в русских волшебных сказках? Во-первых, чудеса, которые происходят в сказках по воле персонажей, обладающих волшебными способностями, или по воле чудесных животных, или при помощи волшебных предметов; во-вторых, персонажи фантастического характера, такие, как баба-Яга, кощей, многоглавый змей; в-третьих, олицетворение сил природы, например, в образе морозко, одушевление деревьев (говорящие деревья); в-четвертых, антропоморфизм -- наделение животных человеческими качествами -- разумом и речью (говорящие конь, серый волк).
Но все это лишь следы мифологических представлений, так как «формирование классической формы волшебной сказки завершилось далеко за историческими пределами первобытнообщинного строя, в обществе, гораздо более развитом», -- пишет Е.М. Мелетинский в статье «Миф и сказка» [Черноусова И. П. 2012: 121].
Спорным остается вопрос о прямом происхождении волшебной сказки из мифа. Е.М. Мелетинский считает, что происходила трансформация мифа в сказку. На такой точке зрения стоят многие фольклористы. Но она требует еще достаточного обоснования. Правильно лишь мнение о том, что мифологическое мировоззрение дало основу поэтической форме сказки, создалась поэтическая мифология сказки. Перечисленные выше элементы мифологии, вошедшие в волшебную сказку, приобрели художественные функции.
Важным моментом является то, что сюжеты волшебных сказок, чудеса, о которых в них говорится, имеют жизненные основания. Это, во-первых, отражение особенностей труда и быта людей родового строя, их отношения к природе, часто их бессилие перед ней; во-вторых, отражение особенностей феодального строя, прежде всего раннего феодализма (царь - противник героя, борьба за наследство, получение царства и руки царевны за победу над злыми силами). Характерно, что капиталистические отношения не нашли отражения в волшебных сказках. Очевидно, ее развитие остановилось до формирования капиталистической формации.
Жизненной основой волшебных сказок была и та мечта о власти над природой, которая, по мнению М. Горького, так характерна для них.
В волшебных сказках встречаются иногда лешие, водяные, кикиморы. Они заменили настоящих персонажей чудесного повествования. Так, например, в одном из вариантов сказки «Морозко» вместо всесильного хозяина зимних стихий Мороза представлен леший, который одарил падчерицу всем, чего только могла пожелать крестьянская девушка.
Наделив колдуна и ведьму сверхъестественными способностями, люди в стремлении обезопасить себя от влияния чар и черных колдовских дел обставляли свой быт множеством магических обрядов. Магия - это то же чародейство и то же волшебство, это обряды, связанные с верой в способность человека противодействовать сверхъестественным силам и находить у них поддержку и защиту. Магия желала подчинить человеку волю других людей, покорять животных, природу, а также действовать на воображаемых хозяев, духов и богов. Рождение магических обрядов относится к первобытным временам. Появление обряда в быту стало возможно из-за незнания человеком истинных связей и отношений в реальном мире. Человек зависел от природы. Его скованное сознание искало средств защиты в борьбе со стихиями природы и общественными бедами.
Остатки обрядовой магии точно воспроизводятся в содержании многих волшебных сказок. Есть близость волшебного сказочного действия к магическим отрядам посредством указания на частое совпадение предметов, которые составляли неотъемлемую часть обрядовых действий, с теми предмета, которые наделены в волшебных сказках чудесными свойствами.
Кольцо в сказках наделено чудесным свойством. Сказка о трех царствах говорит о медном, серебряном и золотом кольцах, в каждом из которых заключено особое царство. В сказке о чудесной рубашке кольцо, надетое на палец, обращает героя в коня. Обручальное кольцо, переброшенное с руки на руку, заставляет явиться двенадцати молодцам со словами «Что прикажете?». Герой приказывает: «Перенесите меня вот с этой горы». И молодцы его перенесли. Топор во всех сказках рубит сам. Емеля-дурак говорит топору: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-ка, топор, руби-ка дрова, а вы, поленья, сами кладитесь в сани и вяжитесь!» И топор принялся за дело.
Платок в сказках обладает чудесным свойством. Достаточно бросить его или просто махнуть им, как образуется широко разлившееся вокруг озеро и даже море. «Иван-царевич услыхал шум, оглянулся -- вот-вот нагонит сестра; махнул хусточкой, и стало глубокое озеро. Пока ведьма переплыла озеро, Иван-царевич далеко уехал».
Вода, частая принадлежность обрядового действия, в сказках творит чудо за чудом: она возвращает зрение, дает молодость, исцеляет от болезней, оживляет, лишает силы, делает героя сильнее самых страшных чудовищ. Есть и такая вода, которая может обратить человека в зверя, птицу, но есть и другая, которая возвращает людям человеческий облик. Говоря о природе чудесного в сказках, необходимо отметить сохранение и в позднем фантастическом вымысле волшебных сказок некоторых свойств, идущих от магических обрядов. Таковы чудесные «моложавые» яблоки, которые в сказке возвращают человеку юность, силу и здоровье. Можно предположить, что проникновение этого чудесного предмета в волшебное повествование произошло не без влияния обрядово-магических представлений и понятий, живших в народе. До самых последних дореволюционных лет в некоторых русских селах сохранялся свадебный обычай: молодые по возвращении из церкви после венчания ели яблоко [Рафаева 2012: 71].
Съеденное яблоко должно было, по мысли людей, исполнявших этот обряд, обеспечить чадородие и благополучие новой семье.
Итак, исторические корни волшебных сказок уходят в первобытную мифологию. Многие их мотивы связаны с магией, с верой в сверхъестественные связи с животными - тотемизмом. Магическую силу имеют слова и предметы. Много в волшебных сказках и всякого рода превращений: ведь в мифологическом сознании не было строгой границы между человеком и природой.
В чем состоит отличие мифа, как такового, от сказки?
Обычно считают, что различие заключается в том, что, слушая сказку, мы сознаем, что в ней говорится о чем-то недействительном и «сказочном», тогда как миф есть лишь наивная форма научного объяснения, принимаемая совершенно серьезно. В этой характеристике показано различие сказки и мифа в их зрелую пору; правильно выдвигается на первый план различная установка в обоих случаях. Однако было бы ошибкой не замечать именно генетической близости сказки и мифа - и это имеет особое значение для того, чтобы войти в понимание детского мира. Миф и сказка растут из одного корня, взаимно влияют друг на друга, и их различие связано с более определенным сознанием различия мира действительности и мира фантазии.
Волшебная сказка может быть сопоставлена не только с отдельными мифологическими представлениями, но и с ритуалами. Ритуально-мифологический генезис имеют мотивы брака человека с тотемным чудесным животным - существом, временно сбросившим звериную оболочку. Чудесная жена приносит своему избраннику удачу, но покидает его вследствие нарушения запрета - табу ("Царевна-лягушка"). Того же происхождения и сюжет о чудесном муже ("Финист - Ясный сокол"). В таких сказках отражается не только табу, но и обычай брать жену из другого рода - вот почему герой отправляется за своей женой (героиня за своим мужем) за тридевять земель.
Ряд сказочных мотивов и символов (потерянный башмачок, запекание кольца в пирог, ряжение невесты в свиной кожух и т. д.) может быть объяснен древними брачными обычаями и обрядами и тоже имеет ритуально-мифологическую семантику.
Очень важную роль в архаическом обществе играли так называемые переходные обряды, которые связывали индивидуальную судьбу человека с его социальной группой. Главный переходный обряд - инициация (посвящение): юноша, достигший зрелости, переходил в группу взрослых мужчин и получал право жениться. Инициация предполагает символическую временную смерть и возрождение в новом качестве. Обрядовая символика временной смерти в сказках часто выражается в мотиве проглатывания новичка и последующего его выплевывания чудовищем, посещения иного мира и добывания там чудесных предметов. Посвящаемых уводили в лес, где они жили в хижине и подвергались всякого рода испытаниям, порою жестоким. Мотив посвящения юноши вводится во все мифические представления, обряды, ритуалы и приемы племени.
Обряд инициации не только нашел отражение в волшебных сказках, но и стал их композиционным стержнем. В сказках встречаются и лесной дом, и лесной учитель, а также комплекс мифологических представлений, связанных с временной смертью и посещением царства мертвых. В русских сказках это тридевятое царство с его золотой или огненной окраской. Герой непременно должен туда попасть. Продемонстрировав свое магическое умение и достав волшебные предметы, герой возвращается к живым уже в новом качестве: теперь он стал зрелым человеком.
Итак, начальная цель обряда инициации и восходящей к нему волшебной сказки - демонстрация волшебно-героических умений героя. Постепенно тема трансформируется под влиянием свадебного обряда: все эти умения нужны для того, чтобы жениться на прекрасной царевне. Трудные задачи в волшебной сказке почти всегда подаются как свадебные испытания, невеста-царевна - как "плата" за подвиг (эта "плата" часто объявляется в самом начале вместе с трудной задачей), счастливый брак является счастливым концом сказки. Непременное условие формирования жанра волшебной сказки, основанного на вымысле, - отрыв сказки от архаической мифологии и древних ритуалов. Достоверный мифологический рассказ должен был превратиться в поэтическую фикцию. Это происходило постепенно, с уходом древних мифологических представлений. Как замечает Е.М. Мелетинский, превращение собственно мифов в сказки сопровождалось ослаблением веры в истинность мифических событий и развитием сознательной выдумки, потерей этнографической конкретности, заменой мифических героев выдуманными персонажами и мифического времени сказочно-неопределенным, переносом внимания с космоса на социум.
Требовался, однако, особый толчок, который способствовал бы превращению мифа в волшебную сказку. Такой толчок был дан эпохой крушения родового строя. Появились и жертвы этого процесса: социально обездоленные, невинно гонимые. Сказка берет обездоленного под защиту и делает своим героем: это осиротевший юноша ("Кот в сапогах"), падчерица ("Золушка", Морозко"), осиротевшие дети ("Сестрица Аленушка и братец Иванушка") [Афанасьев 2010: 219].
Кроме того, при переходе от родового строя к патриархальной семье в положении социально обездоленного оказался младший брат. Младший брат безупречен с точки зрения родовой морали: он остается в доме родителей как хранитель очага и родовой собственности. Он уважительно относится к старшим, чтит культ предков, защищает родовые начала.
Вокруг новых социально обездоленных героев начинают собираться старые мифологические рассказы о волшебных силах, порожденных мифологическим мышлением. Но теперь эти волшебные силы встают на защиту угнетенного, помогают ему и устанавливают уходящую из жизни справедливость.
Вывод: русский фольклор не мог сохранить в неприкосновенности древнейшие рассказы этой далекой поры. Под воздействием исторических обстоятельств обрядово-магические повествования во многом отошли от своих первоначальных форм. Но народная сказка традиционно сохранила сюжеты, которые, хотя и изменились, приобрели новый смысл, однако изначальным своим происхождением обязаны древнейшим эпохам в развитии фольклора.
