«Серебряный князь революции» И в Европе, и в России Кропоткина относят к числу старейших русских революционеров (следующей после декабристов волны). Еще в Англии в одном из интервью он сказал: «В совершившемся у нас перевороте нет ничего случайного. Его первыми

■ Идея сопротивления Злу и ее образное

воплощение в романе

Идеей сопротивления Злу, необходимости противостояния, пронизан весь роман. Идеей этой объединена целая группа геро­ев, принадлежащих к самым различным сословиям.

Образы разбойников

Первая сила, противостоящая царской опричнине, которую встретил князь Серебряный, разбойники, называющие себя "ста­ничниками" и "казаками". Разбойниками Россия всегда слави­лась, но особенно много стало их во времена опричнины, с тех пор, как опричники вытеснили целые села хлебопашцев, целые посады мещан: "Лишаясь жилища и хлеба, люди эти приставали к шайкам станичников, укрепились в засеках и, по множеству сво­ему, сделались не на шутку опасны".

В главе "Ванюха Перстень и его товарищи" Толстой расс­казывает, как пополняется разбойничья шайка. Один из пришед­ших со станичниками парней остался без хаты - ее спалили оп­ричники; у другого "убили опричники матушку да батюшку, сес­тер да братьев", у силача - тугодума Митьки опричники "нявес­ту взяли".

Но каковы же эти разбойники?

Ванюха Перстень - атаман "станичников" - не имеет ниче­го общего с традиционным кровожадным злодеем без совести и чести. Он красив, силен, умен, наделен недюжинными способнос­тями. А главное - он искренне предан своему царю, своей роди­не. Его патриотические чувства подтверждены многими храбрыми поступками: он спасает от неминуемой гибели царевича Ивана, не жалеет жизни для спасения князя Серебряного, сражается с татарами, а потом уходит к Ермаку Тимофеевичу, чтобы завое­вать для отчества новые земли под новым именем Иван Кольцо.

По версии А.К. Толстого, и Ермак Тимофеевич - тоже ста­ничник, казачий атаман. Но любовь его к родине и желание пос­лужить "святой Руси" верою и правдою не менее сильны, чем у князя Серебряного. Не зря сравнивает их Перстень: "Хоть он и худой человек, почитай, мне ровня, а полюбил бы ты его, князь, и он тебя полюбил бы! Не в обиду тебе сказать, а схожи вы нравом. Как заговорил ты про святую Русь, да загорелись твои очи, так я и вспомнил Ермака Тимофеевича. Любит он роди­ну, крепко любит ее, нужды нет, что станичник. Не раз говари­вал мне, что совестно ему землю даром бременить, что хотелось бы сослужить службу родине. Эх, кабы теперь его на татар! Он один целой сотни стоит. Как крикнет: за мной, ребята! Так, кажется сам станешь и выше и сильнее, и ничто тебя уже не ос­тановит, и все вокруг тебя так и валится. Похож ты на него, ей-богу похож, Никита Романович, не в укор тебе сказать!".

Покоряя огромный край за Уралом, заставил Ермак, побеж­денные народы целовать свою кровавую саблю во имя царя Ивана Васильевича, за что и получил от Иоанна дорогие подарки и прощение за прежние "разбойные подвиги".

Особое место в шайке Перстня занимает старый разбойник Коршун. Много смертей на совести этого человека... Но на за­кате своей жизни, предчувствуя скорый конец, Коршун вспомина­ет историю многолетней давности - убийство младенца, и воспо­минание это не дает покоя его душе: "...как подумаю об этом, так сердце и защемит. ... Да и не только то время, а не знаю, с чего стало мне вдруг памятно и такое, о чем я давно уж не думал. Говорят оно не к добру, когда ни с того ни с другого станешь вдруг вспоминать, что уж из памяти вышиб!.." - гово­рит он Ванюхе Перстню. Мучает старого разбойника совесть, а значит не все человеческое он "вышиб" из себя. И это потаен­ное, а после и всенародное раскаяние спасает измученную его душу: "Наружность Коршуна почти вовсе не изменилась ни от пытки, ни от долгого томления в темнице, ...но в выражении лица произошла перемена. Оно сделалось мягче; глаза глядели спокойнее.

С той самой ночи, как он был схвачен в царской опочи­вальне и брошен в тюрьму, угрызения совести перестали терзать его. Он тогда же принял ожидающую его казнь как искупление совершенных им некогда злодейств, и, лежа на гнилой соломе, он в первый раз после долгого времени заснул спокойно".

Толстой считает, что раскаяние, признание собственных грехов, может спасти даже убийцу, как некогда спас свою душу распятый на кресте рядом с Иисусом раскаявшийся разбойник. То, что разбойники во главе с Ванюхой Перстнем люди, а не звери, то, что они не безбожники, говорит и тот факт, что в разбойничьей избушке стоит "на косяке образ, весь почернев­ший от дыма", который "примирил" с ними не только Михеича, но и всех читателей.

Как же должно было все перевернуться в вековечном жизненном укладе, как должны были сместиться все нравственные понятия, если не государевы люди, а разбойники стали носите­лями идеи Добра, справедливости, патриотизма! Благородство и честь находят себе пристанище в разбойничьих шайках, в серд­цах тех, кто попал в число царских "спальников" и тех, кого народ называл "юродивыми".

Образ Дружины Морозова

Одним из таких спальников был и Дружина Андреевич Морозов, представитель древнего боярского рода, славно послужив­шего отечеству. Благословил господь Дружину Андреевича "и здоровьем, и дородством, и славою ратною, и волею твердою, и деревнями, и селами, и широкими угодьями за Москвой-рекой, и кладовыми, полными золота, парчи, мехов дорогих. Лишь одним не благословил Господь Дружину Андреевича: не благословил его милостью царскою". "Опалился" же Иоанн на Морозова и "повер­шил наказать боярина" за то, что не побоялся Дружина Андрее­вич взять под свою защиту и покровительство Елену Дмитриевну, спасая ее тем самым от домогательств любимого царского оприч­ника Афанасия Вяземского. "Как узнал Иван Васильевич, что опоздали его свахи, опалился на Морозова, повершил наказать боярина; велел позвать его ко столу своему и посадил не толь­ко ниже Вяземского, но и ниже Годунова, Бориса Федоровича, еще не вошедшего в честь и не имевшего никакого сана.

Не снес боярин такого бесчестия; встал из-за стола: невместно-де Морозову быть меньше Годунова! Тогда опалился царь горшею злобою и выдал Морозова головою Борису Федорови­чу. Понес боярин ко врагу повинную голову, но обругал Годуно­ва жестоко и назвал щенком.

И, узнав о том, царь вошел в ярость великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить седые волосы, доко­ле не сымется с него опала. И удалился от двора боярин; и хо­дит он теперь в смирной одежде, с бородою нечесаною, падают седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не сел ниже Году­нова!". Реально существовавший во времена Иоанна боярин Дру­жина Морозов превратился под пером Толстого в собирательный образ настоящего русского боярина, для которого честь и дос­тоинство выше царской милости и боярских привилегий.

Портрет Морозова, созданный Толстым напоминает русского богатыря, сила которого таится не только в крепких руках, но и в горячем сердце: "боярин принадлежал к числу тех людей, которых личность глубоко врезывается в памяти. Один рост и дородность его уже привлекали внимание. Он был целою головою выше Серебряного. Темно-русые волосы с сильною проседью пада­ли в беспорядке на умный лоб его, рассеченный несколькими шрамами. Окладистая борода, почти совсем седая, покрывала по­ловину груди. Из-под темных нависших бровей сверкал проница­тельный взгляд, а вокруг уст играла приветливая улыбка, сквозь которую просвечивало то, что в просторечии называется: себе на уме. В его приемах, в осанистой поступи было что-то львиное, какая-то особенно спокойная важность, достоинство, неторопливость и уверенность в самом себе. Глядя на него, всякий сказал бы: хорошо быть в ладу с этим человеком! И вместе с тем всякий подумал бы: нехорошо с ним поссориться! Действительно, всматриваясь в черты Морозова, легко было до­гадаться, что спокойное лицо его может в минуту гнева сде­латься страшным. Но приветливая улыбка и открытое, неподдель­ное радушие скоро изглаживали это впечатление".

Морозов тяжело переживает опалу, ибо готов верой и правдой служить царю и отечеству. Опала для него - горе, но на вопрос князя Серебряного, за что попал Морозов под опалу. Дружина Андреевич сурово и гордо ответил: "За то, что держусь старого обычая, берегу честь боярскую, да не кланяюсь новым людям!" С горечью рассказывает Морозов о тех бедах, что обру­шились на русскую землю с тех пор, "как учинил государь оп­ричнину на Руси". "Прогневали мы, видно. Бога, Никита Романо­вич; помрачил он светлые царские очи!" Рассказ Морозова - это рассказ истинного патриота, озабоченного судьбами родной зем­ли, не желающего равнодушно наблюдать, как разоряют царские опричники богатые земли, не желающего наблюдать, как губит царь "верных слуг своих". "Горько вымолвить, страшно поду­мать" ему, что "не по одним наветам наушническим стал царь проливать кровь неповинную". Но при всей трезвости оценок, и Морозов убежден, что царь - от Бога, и указывать ему нельзя. Этим и объясняет он согласие бояр на введение опричнины: "А кабы он опять уехал? Что бы тогда? Без государя было оста­ваться, что ли? А народ что бы сказал?".

По-разному расправился Иоанн со своими спальниками: ко­му чашу отравленного вина поднес, кому нож в сердце вонзил, кого под пытками заставил оговорить себя и признать самые не­вероятные преступления, а потом отправил на плаху или висели­цу. Для Дружины Морозова его изощренный ум придумал самую страшную для этого боярина казнь - бесчестие. После того, как вновь призванный в царскую Слободу, Морозов отказался сесть ниже Годунова, заявив: "Стар я, государь, перенимать новые обычаи. Наложи опять опалу на меня, прогони от очей твоих - а ниже Годунова не сяду!" - царь приказал ему надеть шутовской кафтан, "пожаловав" Морозова званием первого шута, взамен умершего шута Ногтева. Как громом поразило боярина это изде­вательское решение. "Багровое лицо его побледнело, кровь отх­лынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильеви­ча выражение его показалось страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всена­родно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?". Морозов обращается к ца­рю с последней просьбой: "Государь, возьми назад свое слово! Вели меня смерти предать! В голове моей ты волен, но в чести моей неволен никто!". Обращение это звучит гордо и вызывающе, Морозов оставляет за собой право распоряжаться своей честью и совестью. Если бы Дружина Морозов испугался, покорился или, упав к ногам царя, стал бы униженно молить о пощаде, пишет Толстой, быть может, и смягчился бы Иван Васильевич. "Но вид Морозова был слишком горд, голос слишком решителен; в самой просьбе его слышалась непреклонность, и это не мог снести Иоанн. Он ощущал ко всем сильным нравам неодолимую нена­висть".

Надел Дружина Морозов шутовской кафтан, но только для того, чтобы, воспользовавшись правом шута говорить все, что вздумается, сказать царю всю правду. "Как же мне потешить тебя, государь? - спросил он, по­ложив локти на стол и глядя прямо в очи Ивану Васильевичу. - Мудрен ты стал на потехи, ничем не удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; по­тешался ты, когда на охоте велел псарям князя Шуйского заре­зать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли пла­каться к тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!... Но то все было ребяческое веселье; оно скоро тебе надоело. Ты стал знаменитых людей в монахи постригать, а жен и дочерей их себе на потеху позорить. И это тебе прискучило. Стал ты тогда лучших слуг твоих мукам преда­вать, тут дело пошло повеселее, только ненадолго. Не все же ругаться над народом, да над боярами. Давай и над церковью Христовою поглумимся! Вот и набрал ты всякой голи кабацкой, всякой скаредной сволочи, нарядил ее в рясы монашеские и сам монахом нарядился, и стали вы днем людей резать, а ночью ака­фисты петь. Сам ты, кровью обрызган, и пел, и звонил, и чуть ли обедню не служил. Эта потеха вышла изо всех веселейшая, такой, опричь тебя, никому не выдумать!".

Морозов предсказывает царю его печальную участь - быть проклятому потомками, он угрожает Иоанну вечными муками со­вести: "Пока ты жив, уста народа русского запечатаны страхом, но минует твое зверское царенье, и останется на земли лишь память дел твоих, и перейдет твое имя от потомков к потомкам на вечное проклятие, доколе не настанет Страшный суд госпо­день! И тогда все сотни и тысячи избиенных тобою, все сонмы мужей и жен, младенцев и старцев, все, кого ты погубил и из­мучил, все предстанут перед господом, вопия на тебя, мучителя своего! И в оный день предстану и я перед вечным судьею, предстану в этой самой одежде и потребую обратно моей чести, что ты отнял у меня на земле! И не будет с тобою кромешников твоих заградить уста вопиющих, и услышит их судия, и будешь ты ввергнут в пламень вечный, уготованный диаволу и аггелам его!".

Понятие о чести и совести, впитанные Дружиной Морозовым от всех предшествующих поколений доблестных русских людей, дают власть над окружающим Злом, которое не способно сломить силу его духа: "Грозен был вид старого воеводы среди безмолв­ных опричников. Значение шутовской его одежды исчезло. Из-под густых бровей сверкали молнии. Белая борода величественно па­дала на грудь, принявшую некогда много вражьих ударов, но ис­пещренную ныне яркими заплатами, а в негодующем взоре было столько достоинства, столько благородства, что в сравнении с ним Иван Васильевич показался мелок".

Являясь носителем авторской идеи сопротивления Злу, Дружина Морозов становится и выразителем доказываемых на про­тяжении всего романа слов о том, что и один в поле воин, ибо свет праведной личности, распространяясь вокруг, не может не задеть умы и сердца окружающих людей. А.К. Толстой верит в то, что Свет этот не исчезает бесследно, а рассеивается во вселенной, согревая и сплачивая души людей. Таким продолжите­лем дел Добра и справедливости, испытавшим на себе влияние горячего сердца Дружины Морозова, является в романе князь Се­ребряный.

Образ князя Серебряного

Над характером этого героя А.К. Толстой работал долго и кропотливо. В самом начале работы над романом писатель сокру­шался, что характера у Серебряного нет. "Я часто думал о ха­рактере, который надо было бы ему дать, - писал Толстой в письме 1856 года, - я думал сделать его глупым и храбрым, дать хорошую глупость, но он слишком был бы похож на Митьку. Нельзя ли было бы его сделать очень наивным... то есть сде­лать человека очень благородного, не понимающего зла, но ко­торый не видит дальше своего носа... Если бы сделать это худо­жественно, можно было бы заинтересовать читателя подобным ха­рактером".

Есть какая-то странная закономерность, имманентно при­сущая литературе, особенно русской, - отрицательные образы и персонажи всегда ярче, выпуклее, значимее (в художественном плане), нежели образы положительные. Наверное потому, что и в жизни Зло проявляется ярче, отчетливее, нежели Добро. Вот по­чему иногда кажется, что Зло разлито повсюду, и никогда Добру не одержать над ним победу. Честь, благородство, доброта не так ярки в своих проявлениях, как злоба и предательство.

"Таков ли ты был, князь Никита Романович, каким вообра­жаю тебя, - про то знают лишь стены кремлевские да древние дубы подмосковные! Но таким ты предстал мне в час тихого меч­тания, в вечерний час, когда поля покрывались мраком, вдали замирал шум хлопотливого дня, а в близи все было безмолвно, и лишь жук вечерний пролетал мимо. И грустно и больно сказыва­лась во мне любовь к родине, и ясно выступала из тумана наша горестная и славная старина, как будто взамен зрения, заграж­даемого темнотою, открылось во мне внутреннее око, которому столетия не составляли преграды", - так писал в романе о сво­ем герое А.К. Толстой. И чувствуется, что образ этот особен­ный, рожденный в ощущении слияния с окружающим миром, вызван­ный на свет нежной любовью к родине, к ее "горестной и слав­ной старине". Ставший выразителем мыслей и чувств автора, этот образ оказался очень близок самому Толстому, он унасле­довал от своего создателя многие черты его характера.

А главные черты характера князя Серебряного - прямоду­шие и честность. Пять лет он провел в Литве, куда царь послал его "подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны". Но выбор царя был неудачен: "Никита Романович упорно отстаи­вал выгоды своей земли", но для переговоров не был рожден. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело на­чистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов". С самых первых страниц романа Толстой выделяет в герое очень важную черту характера - спо­собность идти прямой дорогой, не кривить душой, слушать голос своего сердца. Характерной чертой поэтики "положительного ге­роя" является то, что основные особенности его личности и психологии оговорены, обозначены автором в портрете-характе­ристике. Таков портрет двадцатипятилетнего князя Серебряного, наружность которого полностью соответствовала его нраву: "От­личительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых гла­зах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы не­вольную решительность, не позволявшую уму ни на миг задумать­ся в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определенно изогну­тый рот выражал честную, ничем непоколебимую твердость, а улыбка - беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородс­тво. дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотверждения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются". Сереб­ряный - человек, который ищет ответы на вопросы только в сво­ем сердце и действует согласно его повелению. А такие черты, как благородство, почти детское добродушие, откровенность яв­ляются залогом того, что сердце его не обманет.

Князь Серебряный руководствуется заложенными в его сердце и душу понятиями чести. Даже Иоанн испытывает незнако­мое ему чувство невольного уважения к Серебряному, "которого смелые поступки возмущали его самодержавное сердце, а между тем не подходили под собственные его понятия об измене. Досе­ле Иоанн встречал или явное своеволие, как в боярах, омрачав­ших своими раздорами время его малолетства, или гордое непо­корство, как в Курбском, или же рабскую низкопоклонность, как во всех окружавших его в настоящее время. Но Серебряный не принадлежал ни к одному из этих разрядов. Он разделял убежде­ния своего века в божественной неприкосновенности прав Иоан­на, он умственно подчинялся этим убеждениям и, более привык­ший действовать, чем мыслить, никогда не выходил преднамерен­но из повиновения царю, которого считал представителем Божьей воли на земле.

Но несмотря на это, каждый раз, когда он сталкивался с явною несправедливостью, душа его вскипала негодованием, и врожденная прямота брала верх над правилами, принятыми на ве­ру. Он тогда, сам себе на удивление и почти бессознательно, действовал наперекор этим правилам, и на деле выходило совсем не то, что они ему предписывали. Эта благородная непоследова­тельность противоречила всем понятиям Иоанна о людях и приво­дила в замешательство его знание человеческого сердца". Мы видим, что Серебряный верит в божественность царской власти, но эти правила, "принятые на веру", отступают при соприкосно­вении со Злом иных правил, заложенных в душе этого человека.

Даже Иоанн ощущает силу его "благородной непоследова­тельности, которая одновременно притягивает и пугает его: "Откровенность Серебряного, его неподкупное прямодушие и нес­пособность преследовать личные выгоды были очевидны для само­го Иоанна. Он понимал, что Серебряный его не обманет, что можно на него вернее положиться, чем на кого-либо из присяж­ных опричников, и ему приходило желание приблизить его к себе и сделать из него свое орудие; но вместе с тем он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ус­кользнуть из рук его, и при одной мысли о такой возможности расположение его к Серебряному обращалось в ненависть". Иоанн понимает, что у него никогда не получиться сделать из Сереб­ряного "свое орудие", т.к. этот человек подчиняется только неписанным законам своего сердца, силы которого направлены на противостояние Злу; а его бескорыстность делает его еще более неуязвленным для Иоанна, т.к. никакие почести и богатства не привлекут его на сторону Зла, даже если этого требует сам царь всея Руси Иоанн Грозный.

Понимая это, Иоанн приходит к убеждению, что "Никита Романович принадлежит к числу людей, которых не должно тер­петь в государстве...". Так становится Никита Романович Се­ребряный "разбойничьим воеводой", отказавшись служить в царс­кой опричнине. Он говорит Иоанну: " Государь, благодарс­твую тебе за твою милость; но дозволь уж лучше и мне к сторо­жевому полку примкнуть. Здесь мне делать нечего, я к слободс­кому обычаю не привычен, а там я буду служить твоей милости, доколе сил хватит!". Понятия чести не позволяют Серебряному вступить в опричнину, воины которой не соответствуют его представлениям о защитниках отечества. Поэтому Никита Романо­вич выбирает иной путь - путь истинного служения родине, борьбу с настоящими врагами земли русской - татарами, а не со своими братьями.

Князь Серебряный не мыслит свою судьбу изолированной от судеб любимой им святой Руси, да и его возлюбленная подстри­гается в монахи не только потому, что "кровь Дружины Андреи­ча" будет вечной преградой между счастьем и ими. "Да и кто теперь счастлив?", - грустно спрашивает Елена Дмитриевна. "Не личила бы нам одна радость, когда вся земля терпит горе и скорбь великую". Самое страшное для Серебряного - то, что "не татары, а царь губит родину". "Кабы не был он царь, я знал бы, что мне делать; а теперь ничего в толк не возьму; на него идти Бог не велит, а с ним мыслить мне невмочь", - говорит Никита Романо­вич Годунову.

Единственным утешением было для Серебряного сознание, "что он в жизни исполнил свой долг, насколько поз­волило ему умение, что он шел прямою дорогой и ни разу не ук­лонился от нее умышленно. Драгоценное чувство, - восклицает Толстой, - которое, среди скорби и бед, как неотъемлемое сок­ровище, живет в сердце честного человека и пред которым все блага мира, все, что составляет цель мирских стремлений, есть прах и ничто!". В этом лирическом отступлении автор выражает и свой взгляд на жизненный путь человека. Простота его кажет­ся очевидной - идти "прямою дорогой". Но как не просто, ока­зывается, в жизни "ни разу не уклониться" от этой дороги "умышленно". И потому чувство, которое испытывает Серебряный, осознавая, что он "выполнил долг свой" и "шел прямою дорогой" так близко и дорого Толстому; оно "неотъемлемое сокровище", живущее в сердце честного человека, оно и составляет для Толстого смысл человеческой жизни.

Судьба и история страны подобны судьбе и жизни отдель­ного человека. История идет своим чередом, не спрашивая чело­века, "укладываются или нет его лучшие стремления в ее тяже­лые требования, и долго, может быть, она будет плести свой пестрый узор, где каждая подробность, взятая отдельно, не имеет понятного смысла, но где все явления держатся меж собою неразрывною цепью, истекая одно из другого со строгою после­довательностью". В этой последовательности Добро и Зло тесно переплетены и взаимосвязаны. Пока бездействуют в растерянности силы Доб­ра, Зло процветает, и кажется, власть его никогда не прекра­тится. "Хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода", - говорит Серебряному Борис Годунов. Но не согласен с ним пи­сатель. В смутное время и "один в поле воин"!

Серебряный ни в чем не упрекает Иоанна, не говорит грозных слов и не посылает проклятий, но внутреннее влияние князя на мысли и поведение царя ощутимо не менее, чем ярост­ное обличение Дружины Морозова. Но противостояние Серебряного и Иоанна, Добра и Зла, не внешнее, а внутреннее, оно происхо­дит не так заметно, не так явно, но оно "приводит в замеша­тельство", а значит, расшатывает укоренившиеся законы неспра­ведливости и Зла в человеческой душе.

Князь Серебряный присутствует на страницах романа до конца - его светлый образ сохранен в сердцах людей, в их па­мяти, а значит, "жизнь его, как и жизнь каждого человека, име­ла особенное значение - творить Добро, тем самым распростра­няя его вокруг себя; это любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующий вы­хода и расточения".

Князь Серебряный является олицетворением душевного доб­ра и бескорыстности, которые присущи каждому человеку, но сохранить их под силу лишь отважным и верным своему сердцу людям. И поэтому Никите Романовичу Серебряному выделена осо­бая роль в романе, которую легче почувствовать, чем разгля­деть: являясь средоточием положительной энергии всего произ­ведения, он становится воплощением авторской идеи проповедо­вания Добра. И каждый прочитавший этот роман ощущает в душе своей струны, созвучные душевным струнам Никиты Романовича Серебряного.

Образ Максима Скуратова

Эта идея распространения сил Добра воплощается в романе в образе Максима Скуратова. Максим даже внешне не похож на своего отца, в его лице нет ничего животного, дикого. Вот каким увидел его игумен мо­настыря: "Правильное лицо Максима не являло ни одной пороч­ной или преступной черты. То было скромное лицо, полное доб­родушия и отваги, одно из тех русских лиц, которые еще ныне встречаются между Москвой и Волгой, в странах, отдаленных от больших дорог, куда не проникло городское влияние". Так, уже в портрете Максима Скуратова Толстой акцентирует те черты, которые отличают его от отца - Малюты Скуратова. Эпитет "пра­вильное" лицо включает в себя не только оценку черт Максима, но содержит и определение потенции характера Максима в его стремлении к Добру. Толстой обращает внимание читателя на то, что в лице Максима "не было ни одной порочной или преступной черты". И так как физиономика Толстого - стремление по чертам лица создать внутренний облик человека, - то мы видим, что при­родно и внутренне Максим Скуратов не преступник. Не случайна и декларация "русскости" Максима, в которой подчеркнута из­любленная мысль А.К.Толстого о стремлении к Добру и справед­ливости как доминантах национальной ментальности.

Давно уже идет в душе Максима внутренняя борьба за пра­во сделать свой выбор: "... с самого детства только и слышал отовсюду, что царева воля - Божья воля, что нет тяжелее гре­ха, как думать иначе, чем царь. И отец Левкий, и все попы слободские мне на душу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю, - говорит он отцу. Поневоле иногда раздумье брало, прав ли я один противу всех вас?". Силы Зла, которые в словах Максима воплощаются в образах отца Левкия, "всех попов сло­бодских" и самого Малюты Скуратова, пытаются обманом заманить Максима на свою сторону, заглушить голос его сердца, убить все доброе и человеческое беспрекословным подчинением царс­кой, а следовательно и "Божьей воле".

Мы снова видим, как совершается этот обман - через под­мену понятий Добра и Зла. Отец Левкий и попы - служители Бога - на самом деле оказываются служителями Зла и порока, т.к. покрывают страшные дела царя и Малюты Скуратова, прикрываясь "Божьей волей". Не случайно Толстой говорит "слободские по­пы". Здесь выражена суть подмены: Слобода в контексте произ­ведения приобретает значение "неволи", произвола, служения Злу. Поэтому становится понятно, какой силе служат "слободс­кие попы" и на какую сторону хотят завлечь сомневающуюся душу Максима.

Сомнение это привело Максима в ряды опричников, но не по нему сшита дьявольская та "одежа", стесняла она душу и сердце, как и "прозвище" кровного его отца. В этом смятении находился Максим до тех пор, пока не встретил Никиту Романо­вича Серебряного, который, сам того не ведая, помог ответить Максиму на волнующий его вопрос, от решения которого зависела жизнь Максима Скуратова: "Прав ли я один противу всех вас?" После встречи с Серебряным Максим говорит отцу: "...сегодня я понял, что я прав! Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, - тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне яс­но, как день, что не на вашей стороне правда!".

Знакомство с князем Серебряным пробудило в душе Макси­ма, уже соприкоснувшейся со Злом, но сохранившей теплоту и честность, все лучшие чувства и стремления, желание жить по-иному и искупить свои грехи праведным служением отечеству. "Поверишь ли, князь, - признается Максим, - как увидел тебя, на сердце у меня повеселело, словно родного встретил! Еще и не знал я, кто ты таков, а уж полюбился ты мне, и очи у тебя не так глядят, как у них, и речь звучит иначе. Вот Годунов, пожалуй, и лучше других, а все не то, что ты. Смотрел я на тебя, как ты без оружия супротив медведя стоял; как Басманов, после отравы того боярина, и тебе чашу с вином поднес; как тебя на плаху вели; как ты со станичниками говорил. Так меня и тянуло к тебе, вот так бы и кинулся к тебе на шею! Не ди­вись, князь, моей глупой речи, - прибавил Максим, потупя очи, - я не набиваюсь к тебе в дружбу, знаю, кто ты и кто я, толь­ко что ж мне делать, коли не могу слов удержать; сами рвутся наружу, сердце к тебе само так и мечется!".

Никита Романович Серебряный становится для Максима ду­ховным братом, той частью души, которая долго страдала, но обрела все-таки покой, впустив в себя частичку родной души. Жизнь обретает смысл и цель: "Ты мне брат, Никита Романыч! Что бы ни случилось, я с тобой неразлучен; кто тебе друг, тот друг и мне; кто тебе враг, тот и мне враг; буду любить твоею любовью, опаляться твоим гневом, мыслить твоею мыслию! Теперь мне и умирать веселее, и жить не горько; есть с кем жить, за кого умереть!". Об одном думает Максим, принявший в себя часть чистой и светлой души Серебряного, которая засветила в нем самом ту искру Божью, что есть в каждом человеке: "Коли, даст Бог, останемся живы, подумаем хорошенько, поищем вместе, что бы нам сделать для родины, какую службу святой Руси сос­лужить. Быть того не может, чтобы все на Руси пропало, чтоб уж нельзя было и царю служить иначе, как в опричниках!".

И тогда Максим понял, что служить можно, борясь не с собственным народом, не с мнимыми, а с истинными врагами его; почувствовал он, как хочется ему жить, как весело звенит у него на сердце. И рождается вера, что можно еще вернуть те добрые времена, когда царь слушал не льстецов и негодяев, а праведников Адашева и Сильвестра: "Такая чуется сила и охота, - признается он Серебряному, - что целый век показался бы ко­роток. И чего не передумал я с тех пор, как заря занялась! Так стало мне ясно, так понятно, сколько добра еще можно сде­лать на родине! Тебя царь помилует, быть того не может, чтоб не помиловал. Пожалуй, еще и полюбит тебя. А ты возьми меня к себе; давай вместе думать и делать, как Адашев с Сильвестром. Все, все расскажу тебе, что у меня на мысли...". Для Толстого пробуждение души и совести рождает истинные патриотические чувства. Охваченный ими Максим идет защищать от татар рубежи родной страны. Так Толстой опровергает еще одну пословицу - "яблоня от яблони недалеко падает". Писатель подчеркивает два варианта одной судьбы: если отец безжалостно истребляет мни­мых внутренних врагов, то Максим идет защищать родину от вра­гов внешних, истинных.

Но не суждено было Максиму пожить жизнью праведной и славной: "зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провиз­жала стрела, угодила Максиму в белу грудь, угодила каменная под самое сердце". И в смертный свой час жалеет Максим свою родину: "Жаль мне родины моей, жаль святой Руси! Любил я ее не хуже матери, а другой зазнобы не было у меня". Видя бегу­щих под натиском русских татар, радуется он, веря, что Бог стоит за святую Русь. Верит в это и князь, и сам автор, для которого смерть на поле брани предпочтительнее бесславной жизни палача и мучителя.

Вот почему идея возмездия незримо присутствует на про­тяжении всего повествования, выражаясь не только в контексте образов романа, но и в прямых пророчествах героев, объединен­ных определением "юродивые". В смутные времена, когда Зло и насилие правят свой сатанинский бал, люди, противостающие Злу, действительно кажутся ненормальными, - ведь норма, при­нятая в обществе, - нарушение всех и всяческих человеческих норм и законов.

Юродивые в романе

Отношение к юродивым в народе было особым - ведь их считали Божьими людьми, несущими Божью отметину. Их не только жалели, к их словам прислушивались, ища в их несвязном бормо­тании пророчества и предвестия. При царях зачастую только они имели право говорить правду, которая нужна даже самому закон­ченному тирану и деспоту. И именно таково назначение Василия Блаженного в романе Толстого.

Это был человек лет сорока, "на груди его звенели же­лезные кресты и вериги, а в руках были деревянные четки. Бледное лицо его выражало необыкновенную доброту, на устах, осененных реденькою бородой играла улыбка, но глаза глядели мутно и неопределенно". Этот человек со странной, "детски добродушной улыбкой" оказывал на людей огромное воздействие. Даже опричники заискивали перед ним и безропотно сносили его обвинения. Вот он появляется на месте страшной массовой каз­ни, и один только вид его "посреди стольких лиц, являвших ужас, страх или зверство" настолько сильно на всех подейство­вал, что "площадь затихла, казни приостановились".

"Все знали блаженного, но никто еще не видывал на лице его такого выражения... Против обыкновения, судорога подерги­вала эти улыбающиеся уста, как будто с кротостью боролось другое, непривычное чувство". Это чувство негодования, душев­ного сопротивления увиденному Злу, которое захлестнуло в этот момент смирение и кротость. Юродивый бросает вызов Иоанну: "Посмотри на блаженного! Что ж не велишь казнить и блаженно­го? Чем Вася хуже других?" Блаженный видит в царе пришельца из ада: "Смотрите, смотрите! Что это у него на лбу? Что это у тебя, Ивашко? У тебя рога на лбу! У тебя козлиные рога вырос­ли! И голова-то твоя стала песья". Этот человек видит сата­нинскую суть Иоанна, которая уже настолько слилась с царем в единое целое, что даже не прячет своей "страшной рожи", дь­явольской личины. Разгневанный обвинениями блаженного, Иоанн заносит над ним копье, но в этот момент крик негодования разносится в на­роде: "Не тронь его!" - послышалось в толпе, - не тронь бла­женного! В наших головах ты волен, а блаженного не тронь!" Это народное заступничество заставило неуправляемого в своем гневе царя сделать усилие над собой и переломить свою волю, отведя занесенное над Василием копье. И это символично и очень важно: если в народе есть еще что-то сокровенное и свя­тое, чего он не позволяет тронуть даже всемогущему Иоанну Ва­сильевичу, этот народ еще воскреснет, еще проявит свое могу­щество и волю.

Василий Блаженный связан душевным родством с такими же блаженными, как он сам - Дружиной Морозовым и Никитой Романо­вичем Серебряным. "Ты мне брат. - обращается при встрече Ва­силий Блаженный к Серебряному. - Я тотчас узнал тебя. Ты та­кой же блаженный, как и я. И ума-то у тебя не более моего, а то бы ты сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда; мы с тобой оба юродивые!" Автор даже использует идентичные детали в описании портретов этих героев. Улыбка Серебряного выражала "почти детское доб­родушие", у Василия Блаженного - "детски добродушная улыбка". Их объединяет доброта и бескорыстность, качества, которые во времена господства и торжества Зла кажутся ненормальными.

Дружину Морозова Василий Блаженный тоже считает своим братом. "Дружинка-то? Этот наш! Этот праведник! Только голова у него непоклонная!" И добавляет, провидя страшную судьбу праведника: "А скоро поклонится, да уж и не подымится!".

В этих героях, объединенных определением "юродивые", сохранено стержневое чувство в человеке, которое оберегает от душевного разрушения - блаженное понимание истинного челове­ческого пути, т.е. пути Добра и справедливости.

Объединяя в своем романе трех праведников, без которых, как говорят в народе, "нет граду стояния", определением «юро­дивые», Толстой воплощает идею подмены, распада всех понятий о Добре и Зле, когда носители идей Добра, любви и справедливос­ти выглядят на общем фоне юродством, когда норма кажется отк­лонением, а ненормальность и извращение выдаются за норму.

Художественно исследуя личность Иоанна и его эпоху, Толстой ставит важную и значимую для всей русской истории проблему: почему возможны в России такие правители? Почему так мало людей, которые открыто противятся неправым делам? Почему русский народ молча терпел эту вакханалию убийств и грабежей? Историк С. Пушкарев считает, что прежде всего, действовала долгая привычка беспрекословно повиноваться воле и приказаниям государя-царя, а также тот фактор, что эпоха террора совпала с периодом тяжелой и опасной войны на западе (при постоянной угрозе нападения крымцев с юга), а во время войны, особенно неудачной, обвинения в "измене" и в "крамоле" всегда находят отклики и доверие у легковерных людей. Призна­вая это, Толстой все же указывает, что главная беда народа русского - в его "наследственной болезни", называемой рабс­твом, идолопоклонничеством, неискоренимой верой в божествен­ную принадлежность любой власти.

Все несут ответственность: и те, кто доносил и клеве­тал, и те, кто осуществлял страшные пытки и казни, и те, кто молча наблюдал за всем этим... Виновен народ в том, что так мало было в его среде тех, кто возвысил свой голос противу "великого" беспредела. Истории известен лишь митрополит Фи­липп, который в 1568 году, после долгих и бесплодных увещева­ний, обращенных к царю, публично, при большом скоплении наро­да в Успенском храме обличил жестокого царя и, угрожая ему гневом Божьим, требовал, чтобы он перестал проливать кровь неповинную. Жестоко поплатился Филипп, как, впрочем, все те, кто возвысил свой голос в защиту правды: он был свергнут с митрополии и сослан в тверской отрочь монастырь, где в следу­ющем году был задушен царским "кромешником" Малютой Скурато­вым. "Так пал непобежденным великий пастырь Русской Церкви", - писал С.М. Соловьев. В XVII столетии Филипп был канонизиро­ван, причислен к лику святых, и мощи его были торжественно перенесены в Москву.

Но как редко появлялись в России люди, подобные Филиппу и Василию Блаженному, князю Репнину, Морозову или Серебряно­му. Словом правды боролись они против Зла, и не потому, что в этой борьбе рассчитывали на дополнительную власть или богатс­тво, а потому, что сердце их было наполнено любовью к родине и своему несчастному народу и душа наполнялась страданиями при виде их мучений. Являлись такие люди "как светлые звезды на безотрадном небе нашей русской ночи, но, как и самые звез­ды, они были бессильны разогнать ее мрак, ибо светились от­дельно и не были сплочены, ни поддерживаемы общественным мне­нием", - пишет А.К. Толстой в заключении.

Очень важную для русской истории проблему затрагивает Толстой - проблему "рассеяния" Добра, разрозненности его сил. Известно, как агрессивны и склонны к сплочению и объединению силы Зла, которые пускают в ход все средства, чтобы подчинить души людей, склонить их на свою сторону. Поэтому в эпоху царства Зла очень важно значение таких людей, как упомянутые герои истории: "Простим же грешной тени Ивана Васильевича, но помянем добром тех, которые, завися от него, устояли в добре, ибо тяжело не упасть в такое время, когда все понятия извра­щаются, когда низость называется добродетелью, а сама честь и человеческое достоинство почитаются преступным нарушением долга! Мир праху вашему, люди, честные! Платя дань веку, вы видели в Грозном проявление Божьего гнева и сносили его тер­пеливо; но вы шли прямою дорогой, не бояся ни опалы, ни смер­ти; и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не про­падает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырас­тает, как древо; и многое доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне в русской жизни, таит свои корни в глубоких и темных недрах минувшего".

Такова матафилософия истории: ничто в мире не исчезает бесследно, не уходит в никуда. Каждый злой и каждый добрый поступок оставляют на земле и в людских сердцах свой след. Сила мысли и поступка, энергия Добра и Зла по каким-то таинс­твенным законам существует в мировом пространстве, - вот по­чему так важен этот кажущийся незаметным процесс накопления энергии Добра, результатом которого должно стать неизбежное падение Зла.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

Ответьте на вопросы теста:

1.Почему и откуда возвращается князь Серебряный?

2.Кем является Ванюха Перстень?

3.Почему Афанасий Вяземский обращается к мельнику?

4.Почему Алена Дмитриевна стала женой Дружины Морозова?

5.Что произошло в 1565 году в день Ивана Купалы?

6.Какие песни и почему поют девушки в главе «Встреча»?

7.Кто спас князя Серебряного от медведя?

8.О каком событии рассказывает Толстой, используя старинную народную песню «Когда зачиналась камена Москва…»?

9.Кто и как спас царевича Ивана от смерти?

10.Какова судьба отца и сына Басмановых?

11.Почему разбойник коршун спокойно встречает свою смерть?

12.Кем является Иван Кольцо? Как сложилась его судьба?

13.Какова судьба Александрвой Слободы? В чем ее символика?

Ответьте на вопросы:

1.Какова творческая история романа?

2.Почему Толстой опасался за судьбу своего романа?

3.Каким предстает Иван Грозный в трудах русских историков и в романе Толстого? Чем отличаются трактовки личности царя?

4.Как Толстой определяет цель своего повествования?

5.Чем оправданы анахронизмы в романе?

6.В чем сущность исторической концепции романа?

7.Почему внимание Толстого привлекала эпоха Иоанна Грозного?

8.Каков смысл соотношения названия и подзаголовка романа?

9.Что является самым главным предметом исследования Толстого-художника?

10.Как в эпиграфе обозначаются главные проблемы романа?

11.Почему в начале романа Иван Грозный дан через призму восприятия князя Серебряного?

12.Как в изображении Толстого внешний облик сооносится с внутренним миром человека?

13.В чем видит Толстой главную трагедию Иоанна Грозного?

14.Как проявляются в поведении Грозного признаки подмены?

15.Как показана в романе Александрова Слобода? В чем символика этого образа?

16.Как проявляются деспотические наклонности Грозного?

17.Каково происхождение и предназначение опричнины? Какова символика образа опричника?

18.В чем проявляется двойственность образа Ивана Грозного?

19.Какими людьми и почему окружил себя царь?

20.Какие средства использует Толстой при создании образа Малюты Скуратова? Почему?

21.В чем специфика образа Бориса Годунова? Какую идею выражает Толстой, рисуя образ Годунова?

22.Как в понимании Толстого соотносятся силы Добра и Зла в жизни и душе человека?

23.Какова символика судьбы царевича Ивана?

24.Как и почему показывает Толстой разбойников?

25.Как представлен в романе Дружина Морозов? Носителем какой авторской идеи он является?

26.Какое место занимает в романе образ князя Серебряного?

27.Каково значение образа Малюты Скуратова в идейном содержании романа?

28.Кто, по Толстому, несет ответственность за злодеяния Иоанна Грозного?

29.В чем заключается идейно-художественное значение романа «Князь Серебряный» в русской литературе?

Выполните задания:

1.Подготовьте сообщения:

Образ Иоанна Грозного в оценке Н.М.Карамзина.

Образ Иоанна Грозного в трудах Н.М.Костомарова.

Образ Иоанна Грозного в интерпретации В.К.Ключевского.

2.О каком герое идет речь?

а) «То было скромное лицо, полное добродушия и отваги, одно из тех русских лиц, которые еще ныне встречаются между Москвой и Волгой, в странах, отдаленных от больших дорог, куда не проникло городское влияние».

б) «Отличительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы невольную решительность, не позволявшую уму ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определенно изогнутый рот выражал честную, ничем непоколебимую твердость, а улыбка - беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство, дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотвержения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются».

в) «Темно-русые волосы с сильною проседью падали в беспорядке на умный лоб его, рассеченный несколькими шрамами. Окладистая борода, почти совсем седая, покрывала половину груди. Из-под темных нависших бровей сверкал проницательный взгляд, а вокруг уст играла приветливая улыбка, сквозь которую просвечивало то, что в просторечии называется: себе на уме. В его приемах, в осанистой поступи было что-то львиное, какая-то особенно спокойная важность, достоинство, неторопливость и уверенность в самом себе. Глядя на него, всякий сказал бы: хорошо быть в ладу с этим человеком! И вместе с тем всякий подумал бы: нехорошо с ним поссориться!»

г) «Наружность его вселяла ужас в самых неробких. Лоб его был низок и сжат, волосы начинались почти над бровями; скулы и челюсти, напротив, были несоразмерно развиты, череп, спереди узкий, переходил без всякой постепенности в какой-то широкий котел к затылку, а за ушами такие выпуклости, что уши казались впалыми».

д) «Правильно лицо его все еще было прекрасно; но черты обозначились резче, орлиный нос стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем и на челе явились морщины, которых не было прежде».

3. Найдите в романе аутентичные фольклорные тексты. Какова их роль в повествовании?

4. С какими фольклорными образами и жанрами связан образ мельника в романе?

Темы творческих и контрольных работ:

1.Историческая и художественная реальность в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

2.И один в поле воин?

3.Образ Иоанна Грозного в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

4.Идея сопротивления Злу в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный» и ее образное воплощение.

5.Юродивые в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

6.О чем предупреждал потомков А.К.Толстой в романе «Князь Серебряный»?

7.Проблема «народ и власть» в романе А.К.Толстого «Князь Серебряный».

Библиографический список

Андреев Д. Дар вестничества // Андреев Д. Роза мира. - Книга 10. Глава 1. - М., 1992.

Богат Е. "В тревогах мирской суеты...": об А.К.Толстом и С.А.Миллер // Богат Е. Что движет солнце и светила. - М., 1978.

Бунин И.А. Инония и Китеж // Бунин И.А. Окаянные дни. - М., 1991.

Васильев С.Ф. Проза А.К.Толстого. - Л., 1987.

Волошин М. Опыт переоценки художественного значения Некрасова и Алексея Толстого // Русская литература. 1996. N 3.

Жуков Д. Козьма Прутков и его друзья. - М., 1976.

Кошелев В.А. Мудрость неуместного: Жизнь и творчество Алексея Константиновича Толстого // Литература в школе. 1995. N 1.

Никитин В.А. Христианская поэзия А.К.Толстого // Русс­кая литература XIX века и христианство. - М., 1997.

Пржиборовская Г. "Любови крылья вознесли в отчизну пла­мени и слова" // Нева. 1996. N 3.

Соловьев Вл. Поэзия гр. А.К.Толстого // Соловьев Вл. Литературная критика. - М., 1990.

Толстой А.К. Его жизнь и сочинения. Сб. историко-лите­ратурных статей. - М., 1912.

Троицкий В.Ю. А.К.Толстой. Духовные начала творчества и художественный мир писателя // Филологические науки. - М., 1994. N 5/6.

Трушкин М.Д. Певец родной старины: К 180-летию со дня рождения Алексея Константиновича Толстого // Московский жур­нал. 1997. N 12.

С. Ф. Батин, МКОУ "Реконструкторская СОШ", п. Реконструкция, Волгоградская область

Не одно уже поколение читает и перечитывает также и исторический роман А.К.Толстого «Князь Серебряный» (1862). Произведение сделалось одной из любимейших книг, особенно для юношества, когда сердце впервые отзывается на внушаемые ему идеи добра, справедливости, верности законам совести и чести, достоинству человеческой личности. А именно в этом главный пафос «Князя Серебряного». В основе сюжета романа А.К.Толстого – коренной перелом в русской истории: возвышение централизованной власти московского князя и борьба ее с боярской оппозицией; в центре романа образ Ивана Грозного – первого русского царя. Хотя давно уже отмечены критиками и литературоведами односторонность и пристрастность отношения А.К.Толстого к Ивану Грозному, – автор не на его стороне, а на стороне гибнущего, но неизмеримо более благородного, чем царь, как ему кажется, боярства, – все же писатель своим художническим чутьем глубоко проник в тайны сложной и противоречивой личности Ивана Грозного. Он не допускает заглаживания деспотизма царя, идеализации его личности, как это наблюдалось у прежних и позднейших историков России и у некоторых писателей совсем недавнего прошлого. Концепция А.К.Толстого, при всех ее изъянах в характеристике личности Ивана Грозного, стоит ближе к выводам историков последних лет.

Сюжет романа мастерски скомпонован, развивается с захватывающим драматическим интересом, с переплетающимися нитями интриг, и каждая главка, обозначенная кратко, одним-двумя словами, имеет свою законченную тему и вносит свой вклад в повествовательное целое.

А.К.Толстой был знатоком древнего русского быта, нравов и обычаев; он даже испытывал особое пристрастие к старине, умел подмечать ее следы в окружающей его жизни. «Князь Серебряный» сообщает читателю огромное количество полезных сведений об истории Руси, ее людях, развивает и обогащает его историческое и эстетическое мышление.

Над «Князем Серебряным» А.К.Толстой начал работать с конца 40-х годов. Привлекший его образ Ивана Грозного он разрабатывал в балладах: «Василий Шибанов», «Князь Михайла Репнин», «Старицкий воевода»; славил добродетели бояр и служилых людей, неповинно загубленных. Но роман подвигался туго... Наступившая предреформенная «эпоха гласности» развязывала руки, и в 1859-1861 годах А.К.Толстой интенсивно работал над «Князем Серебряным». 21 марта 1861 года он уже сообщал приятелю, что роман закончен.

А.К.Толстой много потрудился над источниками. Главной опорой для него была «История» Карамзина. Для создания картин народной жизни, описания внутреннего, духовного мира людей Древней Руси, постижения народного языка А.К.Толстой изучал популярные в его время труды И.П.Сахарова «Сказания русского народа», «Песни русского народа», «Русские народные сказки».

«Князь Серебряный» живет уже долгое время, потому что проблемы, изложенные в страстных его диалогах, имеют важный общечеловеческий смысл. Логика повествования отодвигает здесь на задний план узкую «аристократическую» концепцию автора, его сословные предрассудки, и на передний план выступают живо нарисованные картины и образы, внушающие читателю глубокую веру в то, что добро побеждает зло, что есть великий народ и великая родина, которые не пропадут ни в каких, самых суровых испытаниях истории.

1. Образ власти в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

1. Иван IV Грозный

Образный центр романа - царь Иван Грозный, и все образные и сюжетные линии повествования стягиваются к нему. В своем романе А.К. Толстой исследует те тайные и явные пружины истории и человеческого характера, которые позволяют существовать таким деспотам и тиранам, как Иоанн Грозный. Как жажда власти, наживы, злость, зависть, болезненное честолюбие, необузданная страсть, низменный животный страх, эгоизм делают людей послушными рабами, пособниками в кровавых делах Иоанна, умевшего играть на слабых и порочных струнах человеческой души. В своем романе Толстой не рассказывает читателю о тех временах раннего правления Иоанна IV, когда его природный ум, "бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум", следование советам Сильвестра и Адашева давали повод радоваться народу русскому и славить мудрого и справедливого царя.

О временах раннего периода царствования Иоанна мы можем судить лишь по тому, как воспринимает происходящее вернувшийся в Россию после пятилетнего отсутствия Никита Романович Серебряный. Он помнил другого царя, и того, другого, он искренне любил и почитал: "Все русские люди любили Иоанна всею землею. Казалось, с его праведным царствием настал на Руси новый золотой век, и монахи, перечитывая летописи, не находили в них государя, равного Иоанну". Поэтому так трудно Серебряному поверить в то, что увидел он, вернувшись после длительного отсутствия.

Впервые о царской опричнине Никита Романович узнает в деревне, где праздновали Аграфену Купальницу. "Вишь ты, боярин, с тех пор как настала на Руси опричнина, так наш брат всего боится; жития нету бедному человеку! И в праздник пей, да не допивай, пой, да оглядывайся. Как раз нагрянут, ни с того ни с другого, словно снег на голову", - рассказывает ему пожилой крестьянин. И в самом деле, опричники не заставили себя долго ждать, - они налетели на деревню, как смертоносный вихрь. В то же время показались всадники, человек с пятьдесят, сабли наголо. Впереди скакал чернобородый детина в красном кафтане, в рысьей шапке с парчовым верхом. К седлу его привязаны были метла и собачья голова.

Гайда! Гайда! - кричал он, - колите скот, рубите мужиков, ловите девок, жгите деревню! Никого не жалеть!".

С такими словами появляются царские люди на страницах романа... "Метла, что у нас при седле, значит, что мы Русь метем, выметаем измену из царской земли; а собачья голова - что мы грызем врагов царских", - гордо заявляет Матвей Хомяк. Но Серебряный не верит сказанному, считая, что Хомяк клевещет на царя и принимает опричников за разбойников... Рассказывает о происшедших в царе и на Руси изменениях Серебряному боярин Морозов: "Трудное настало время, Никита Романович! Такой ужас от царя, какого искони еще не видано... На то он царь, чтобы карать и миловать. Только то больно, что не злодеев казнили, а все верных слуг государевых...".

Противится сердце Серебряного такому рассказу:

" - Боярин! - вскричал Серебряный, вскакивая с места, - если бы мне кто другой сказал это, я назвал бы его клеветником, я бы сам наложил руки на него!".

Такая реакция Никиты Романовича свидетельствует о том, что Иоанн действительно был другим, и память о нем, как о царе справедливом и благородном, не дает Серебряному поверить в произошедшую перемену. Но перемена произошла...

Создавая глубокий нравственно-психологический и исторический портрет Ивана Грозного, Толстой исследует те глубокие процессы, что происходят в душе государя. Разрушительная сила душевного перелома ясно выражается в физическом облике царя.

На пиру в Слободе Никита Романович увидел, как переменился царь: "Правильное лицо все еще было прекрасно; но черты обозначились резче, орлиный нос стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем, и на челе явились морщины, которых не было прежде. Всего более поразили князя редкие волосы в бороде и усах. Иоанну было отроду тридцать пять лет; но ему казалось далеко за сорок. Выражение лица его совершенно изменилось. Так изменяется здание после пожара. Еще стоят хоромы, но украшения упали, мрачные окна глядят зловещим взором и в пустых покоях поселилось недоброе". Мы видим, как в романе царь страдает от душевных мук: "Раздражительное воображение не раз представляло ему картину будущего возмездия... он часто изнемогал под жестоким напором воображения. Тогда отчаяние схватывало его как железными когтями. Неправость дел его являлась во всей наготе, и страшно зияли перед ним адские бездны". Но эти просветления сердца и ума, угрызения измученной совести приписывал Иоанн хитростям дьявола, стремящегося отвлечь помазанника Божия от высоких его начинаний. Но не всегда в силах Иоанн одолеть душевные страдания. Есть особое состояние человека, которое он не может контролировать ни силою воли, ни силою ума, - это состояние между сном и явью - забытье, где властвуют иные неведомые силы, перед которыми человек бессилен. Именно такое состояние царя описано в романе: "Изба слабо освещалась образными лампадами... Среди этой тишины Ивану Васильевичу опять сделалось страшно.

Вдруг ему почудилось, что приподнимается половица и смотрит из-под нее отравленный боярин. Мертвец медленно вытянулся из-под полу и приблизился к Иоанну.

Царь хотел закричать, но не мог. В ушах его страшно звенело. Мертвец наклонился перед Иоанном.

Здрав буди, Иване! - произнес глухой нечеловеческий голос, - се кланяюся тебе, иже погубил еси мя безвинно!

Слова эти отозвались в самой глубине души Иоанна. Он не знал, от призрака ли их слышит или собственная его мысль выразилась ощутительным для уха звуком".

В забытьи Иоанн не властен над самим собой, здесь нет подмены понятий, которую услужливо предлагает извращенный разум, и поэтому Иоанн ощущает себя как человека грешного, повинного в смерти безвинных людей. В забытьи он чувствует свою душу, для которой в реальной жизни царя нет места; он слышит настоящие, не искаженные подменой мысли, но очнувшись, Иоанн, негодовал на свое малодушие. В гневе на самого себя и на духа тьмы. Он опять назло аду и наперекор совести, начинал дело великой крови и великого поту, и никогда жестокость его не достигала такой степени, как после невольного изнеможения".

Но автор ни в коей мере не оправдывает Иоанна, но считает, что встав на сторону Зла и подмены, Иван Грозный сам наказал себя самой страшной казнью - вечными душевными терзаниями, адскими муками совести, просыпающимися всякий раз, когда засыпал разум, отравленный ложными идеями: ".. .Иоанн глубоко несчастен: .. .если он предавался разврату, то разврат его не удовлетворял, а только заглушал в нем на время его душевные страдания; если Иоанн палач России, то вместе с тем и свой собственный палач".

1. Опричники Ивана IV Грозного

Безграничное свое самовластие, сопровождающееся невиданной жестокостью, считает Иоанн благом для русской земли, способствующим искоренению измены на Руси... Эту "благородную" миссию по выведению врагов царских возлагает Иван Грозный на созданную им самим опричнину. Но даже внешний вид этих "защитников отечества" - метла при седле и собачья голова - говорит о сатанической сути этого якобы справедливого и нужного мероприятия. Опричники в романе - это бесы в человеческой плоти, которые не соблюдают православных порядков, установленных веками. В романе есть эпизод, в котором описывается день празднования Ивана Купалы: "...все колокола московские раскачивались с самого утра и звонили без умолку. Все церкви были полны. По окончании обедни народ рассыпался по улицам. Молодые и старые, бедные и богатые несли домой зеленые ветки, цветы, березки, убранные лентами. ...Однако к полуденной поре улицы стали пустеть... Воцарилась мертвая тишина. Православные покоились в своих опочивальнях, и не было ни кого, кто бы гневил Бога, гуляя по улицам, ибо Бог и человеку, и всякой твари велел покоиться в полуденную пору: а грешно идти против воли Божией, разве уж принудит неотложное дело.

Итак, все спали. Только на Балчуге, в кабаке, слышны были крики, ссоры, и песни. Там, несмотря на полдень, пировали ратники, почти все молодые, в богатых нарядах. Все были пьяны... Оседланные кони стояли у ворот. К каждому седлу привязана была метла и собачья голова". Опричники выпадают из общего хода человеческой жизни, они - нелюди, растерявшие все человеческое, переступив через кровь братьев своих. "Дьявольскими, кровоядными полками" называет опричников Дружина Морозов. "Топчут правду, выметают не измену, но честь русскую; грызут не врагов государевых, а верных слуг его, и нет на них нигде ни суда, ни расправы!" - говорит об опричниках боярин Морозов, именуя их действия словами, которые нельзя отнести к человеку: "топчут", "грызут"...

Толстой создает особый образ опричнины. Это - материализовавшиеся страшные и мучительные помыслы Иоанна, опричники - воплощенное Зло, сатанинское племя, забрызганное с ног до головы человеческой кровью. Создавая образы опричников. Толстой опирается на архетипические представления людей о Зле как воплощении бесовской, дьявольской силы. Опричники Толстого - это персонифицированные представления о чертях: метла при седле и собачья голова - атрибуты нечистой силы. Опричнина была орудием в руках Иоанна, и он пользовался им со всей силой своей природной жестокости, движимой "постоянною мыслию об измене, которая сделалась его хронической болезнью".

Толстой рисует в романе образ такого "худородного" раба, самого страшного человека в окружении царя - Малюты Скуратова. Малюта, утративший в страшной злобе человеческие чувства, даже внешне мало похож на человека. Портрет его напоминает одичавшее существо, которое забыло свое имя, данное ему родителями, и стало на веки вечные Малютой, злодеем, именем которого матери пугают непослушных детей: "Наружность его вселяла ужас в самых неробких. Лоб его был низок и сжат, волосы начинались почти над бровями; скулы и челюсти, напротив, были несоразмерно развиты, череп, спереди узкий, переходил без всякой постепенности в какой-то широкий котел к затылку, а за ушами были такие выпуклости, что уши казались впалыми", - Толстой описывает нечеловеческое лицо, это хищный зверь, огромная челюсть которого необходима ему для ловли и пожирания своей добычи... Но особенно страшны глаза, которые отражают всю сатанинскую суть верного раба Иоанна: "Глаза неопределенного цвета не смотрели ни на кого прямо, но страшно делалось тому, кто нечаянно встречал их тусклый взгляд. Казалось, никакое великодушное чувство, никакая мысль, выходящая из круга животных побуждений, не могла проникнуть в этот узкий мозг, покрытый толстым черепом и густой щетиной. В выражении этого лица было что-то неумолимое и безнадежное. Глядя на Малюту, чувствовалось, что всякое старание отыскать в нем человеческую сторону было бы напрасно. И подлинно, он нравственно уединил себя от всех людей, жил посреди их особняком, отказался от всякой дружбы, от всяких приязненных отношений, перестал быть человеком и сделал из себя царскую собаку, готовую растерзать без разбора всякого, на кого Иоанну не вздумалось бы натравить ее".

Позиция автора, его отношение к изображаемому персонажу декларируются открыто, выражаясь в оценочных эпитетах ("неумолимое" и "безнадежное" - в выражении лица, "тусклый взгляд", "глаза неопределенного цвета"), метафорических уподоблениях ("сделал из себя царскую собаку", наружностью он напоминает животное:"...никакая мысль, выходящая из круга животных побуждений, не могла проникнуть в этот узкий мозг, покрытый толстым черепом и густой щетиной"). Если в образе Иоанна присутствуют элементы авторского сочувствия, черты двойственности, свидетельствующие о том, что в этом человеке изначально было Добро, то образ Малюты абсолютно однозначен, и даже самая светлая сторона любой человеческой натуры - любовь к сыну, "была любовью дикого зверя, любовью бессознательной, доходившей до самоотвержения". Усугублялось все "любочестием" Малюты Скуратова. "Происходя сам из низкого сословия, будучи человеком худородным, он мучился завистью при виде блеска и знатности и хотел, по крайней мере возвысить свое потомство. Мысль, что Максим, которого он любил тем сильнее, что не знал другой родственной привязанности, будет всегда стоять в глазах народа ниже тех гордых бояр, которых он, Малюта, казнил десятками, приводила его в бешенство, он старался золотом достичь почестей, недоступных ему по рождению, и с сугубым удовольствием предавался убийствам: он мстил ненавистным боярам, обогащался их добычею и, возвышаясь в милости царской, думал возвысить и возлюбленного сына".

Жестокость, с которой добивается Малюта почестей и богатства, не поддается человеческому пониманию... Жестокость - его кровное чувство, это неотъемлемая часть его нечеловеческой хищной натуры: "...кровь была для него потребностью и наслаждением. Много душегубств совершил он своими руками, и летописи рассказывают, что иногда, после казней, он собственноручно рассекал мертвые тела топором и бросал их псам на съедение. Эта внутренняя потребность в крови, не иссякающее желание творить зло, причинять физическую боль, раскрыты в романе в сцене допроса Малютой Никиты Романовича Серебряного.

В предвкушении только ему доступных удовольствий, Малюта оттягивает момент физического издевательства над Серебряным, разжигая себя видом человека, жизнь которого находится в данный момент в его власти. У Малюты от близости княжеской крови даже меняется голос: "Здравствуй, батюшка - князь! - проговорил он таким голосом, который никогда еще не слыхивал Никита Романович, голосом протяжно - вкрадчивым и зловеще мягким, напоминающим кровожадное мяуканье кошки, когда она подходит к мышеловке, в которой сидит пойманная мышь...". "Голос походил на визг шакала, нечто между плачем и хохотом". О силе воздействия этого голоса, в котором слились визг шакала и мяуканье предвкушающей добычу кошки, мы можем судить по реакции на него князя Серебряного: "Волосы его стали дыбом... Он не в силах был вынести этого голоса и взгляда". Но Серебряного пугает не столько боязнь пытки, он испытывает "ужас омерзения, какой производит на нас близость нечистой твари, грозящей своим прикосновением". Сатанинская суть Малюты изуродовала его лицо, она движет его мыслями и поступками, прокладывая ему прямую дорогу в Ад: "Уж припекут тебя на том свете раскаленными ключами, сатана ты этакой! Ей-богу, сатана! И лицо-то дьявольское! Уж кому другому, а тебе не миновать огня вечного! Будешь, Гришка, лизать сковороды горячие за все клеветы свои! Будешь, проклятый, в смоле кипеть, помяни мое слово", - говорит о Малюте старая мамка царя Ануфриевна.

Каждый герой Толстого, принадлежащий к окружению Иоанна, пришел в этот стан своим путем, но печальный итог этого пути был у всех одинаков. Афанасий Вяземский был погублен необузданностью, всепожирающей страстностью любовного чувства, не признающего никаких нравственных преград. "Я опричник! Слышишь, боярин, я опричник! Нет у меня чести! Полюбилась мне жена твоя, слышишь, боярин! Не боюся судного дела; всю Москву пущу на дым, а добуду Елену!" - говорит с яростью Вяземский Дружине Морозову, пытающемуся напомнить ему, что он "не разбойник, но князь и боярин!". Федор Басманов - привычкой к безбедной, наполненной порочными развлечениями жизни. Алексей Басманов - трусостью, которая заглушала в нем даже родственное чувство к сыну. Творя зло, они не понимают, что зло это обернется бедой против них же. Как волны от камня, брошенного в воду, расходится это зло кругами по всей России. Безусловно покоряясь высшему произволу, бояре, в свою очередь, "позволяют себе безусловный произвол над низшими и всячески угнетают народ. "Явление понятное, - замечает А.К. Толстой в своей статье, - кто не признает за собой никаких человеческих прав, тот не признает и никаких обязанностей в отношении других, и наоборот, интриги, доносы, клевета и обрядность - вот жизненное содержание этих растленных бояр, низошедших до рабства, но жадных до власти и почестей". Но есть в окружении Иоанна люди, которых природа наградила лучшими человеческими качествами, люди, склонные к Добру, а не к злодейству. Таким человеком является Борис Годунов, который занимает особое место в окружении царя.

1. Борис Годунов в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Борис Годунов, страстно стремясь к "благоустройству земли", решил, что к достижению Добра все пути хороши, и это решение (такое же искреннее, как и желание Добра для России у Иоанна) уводит его все дальше и дальше от настоящего, а не подмененного личным заблуждением Добра. Очень ярко объясняет свою "окольную" позицию сам Годунов в разговоре с Никитой Романовичем Серебряным:

"Видишь ли, Никита Романович, ...хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода. Чтоб ты сделал, кабы, примерно, сорок воров стали при тебе резать безвинного?

Что б сделал? А хватил бы саблею по всем по сорока и стал бы крошить их, доколе б души Богу не отдал!

Годунов смотрел на него с удивлением.

И отдал бы душу, Никита Романович, - сказал он, на пятом, много на десятом воре, а остальные все-таки б зарезали безвинного. Нет, лучше не трогать их, князь; а как станут они обдирать убитого, тогда крикнуть, что Степка - де взял на себя более Мишки, так они и сами друг друга перережут". Таким образом, выходит, что для достижения справедливости можно пожертвовать и жизнью одного безвинного человека... Так Толстой показывает еще одну разновидность правителя - деспота; он не творит произвол, не отдает приказа о расправах и, тем более, сам не участвует в них. Он просто умело натравливает своих приближенных друг на друга, достигая той же цели, что и кровавый тиран Иоанн - стоять одному, "аки дуб в чистом поле". "Иоанн губит своих врагов со злобою, Годунов безо всякой злобы устраняет их как препятствие. Он вовсе не жесток от природы, но когда он думает, что жестокость нужна для устранения его врагов, она его не пугает".

Отчего же произошла эта глубочайшая аберрация нравственных понятий в душе человека, вовсе не являющегося злодеем или негодяем?" Двадцать лет, проведенных у престола такого царя, как Иоанн Грозный, не могли пройти даром Борису, и в нем уже совершился тот горестный переворот, который по мнению современников, обратил в преступника человека, одаренного самыми высокими качествами", - пишет А.К. Толстой. В образе Бориса Годунова воплощена идея растлевающего влияния власти, в результате которого "окольные пути" жизни становятся губительными для души, т.к. оправдывают преступления и кровопролитие. А следование идее "Цель оправдывает средства" приравнивает "не жестокого от природы" и стремящегося к Добру Бориса Годунова с жестоким и грозным царем Иоанном Васильевичем.

2.4 Образ Дружины Морозова

Одним из таких спальников был и Дружина Андреевич Морозов, представитель древнего боярского рода, славно послужившего отечеству. Благословил господь Дружину Андреевича "и здоровьем, и дородством, и славою ратною, и волею твердою, и деревнями, и селами, и широкими угодьями за Москвой-рекой, и кладовыми, полными золота, парчи, мехов дорогих. Лишь одним не благословил Господь Дружину Андреевича: не благословил его милостью царскою". "Опалился" же Иоанн на Морозова и "повершил наказать боярина" за то, что не побоялся Дружина Андреевич взять под свою защиту и покровительство Елену Дмитриевну, спасая ее тем самым от домогательств любимого царского опричника Афанасия Вяземского. "Как узнал Иван Васильевич, что опоздали его свахи, опалился на Морозова, повершил наказать боярина; велел позвать его ко столу своему и посадил не только ниже Вяземского, но и ниже Годунова, Бориса Федоровича, еще не вошедшего в честь и не имевшего никакого сана.

Не снес боярин такого бесчестия; встал из-за стола: невместно-де Морозову быть меньше Годунова! Тогда опалился царь горшею злобою и выдал Морозова головою Борису Федоровичу. Понес боярин ко врагу повинную голову, но обругал Годунова жестоко и назвал щенком.

И, узнав о том, царь вошел в ярость великую, приказал Морозову отойти от очей своих и отпустить седые волосы, доколе не сымется с него опала. И удалился от двора боярин; и ходит он теперь в смирной одежде, с бородою нечесаною, падают седые волосы на крутое чело. Грустно боярину не видать очей государевых, но не опозорил он своего роду, не сел ниже Годунова!". Реально существовавший во времена Иоанна боярин Дружина Морозов превратился под пером Толстого в собирательный образ настоящего русского боярина, для которого честь и достоинство выше царской милости и боярских привилегий.

Портрет Морозова, созданный Толстым напоминает русского богатыря, сила которого таится не только в крепких руках, но и в горячем сердце: "боярин принадлежал к числу тех людей, которых личность глубоко врезывается в памяти. Один рост и дородность его уже привлекали внимание. Он был целою головою выше Серебряного. Темно-русые волосы с сильною проседью падали в беспорядке на умный лоб его, рассеченный несколькими шрамами. Окладистая борода, почти совсем седая, покрывала половину груди. Из-под темных нависших бровей сверкал проницательный взгляд, а вокруг уст играла приветливая улыбка, сквозь которую просвечивало то, что в просторечии называется: себе на уме. В его приемах, в осанистой поступи было что-то львиное, какая-то особенно спокойная важность, достоинство, неторопливость и уверенность в самом себе. Глядя на него, всякий сказал бы: хорошо быть в ладу с этим человеком! И вместе с тем всякий подумал бы: нехорошо с ним поссориться! Действительно, всматриваясь в черты Морозова, легко было догадаться, что спокойное лицо его может в минуту гнева сделаться страшным. Но приветливая улыбка и открытое, неподдельное радушие скоро изглаживали это впечатление".

Морозов тяжело переживает опалу, ибо готов верой и правдой служить царю и отечеству. Опала для него - горе, но на вопрос князя Серебряного, за что попал Морозов под опалу. Дружина Андреевич сурово и гордо ответил: "За то, что держусь старого обычая, берегу честь боярскую, да не кланяюсь новым людям!" С горечью рассказывает Морозов о тех бедах, что обрушились на русскую землю с тех пор, "как учинил государь опричнину на Руси". "Прогневали мы, видно. Бога, Никита Романович; помрачил он светлые царские очи!" Рассказ Морозова - это рассказ истинного патриота, озабоченного судьбами родной земли, не желающего равнодушно наблюдать, как разоряют царские опричники богатые земли, не желающего наблюдать, как губит царь "верных слуг своих". "Горько вымолвить, страшно подумать" ему, что "не по одним наветам наушническим стал царь проливать кровь неповинную". Но при всей трезвости оценок, и Морозов убежден, что царь - от Бога, и указывать ему нельзя. Этим и объясняет он согласие бояр на введение опричнины: "А кабы он опять уехал? Что бы тогда? Без государя было оставаться, что ли? А народ что бы сказал?".

По-разному расправился Иоанн со своими спальниками: кому чашу отравленного вина поднес, кому нож в сердце вонзил, кого под пытками заставил оговорить себя и признать самые невероятные преступления, а потом отправил на плаху или виселицу. Для Дружины Морозова его изощренный ум придумал самую страшную для этого боярина казнь - бесчестие. После того, как вновь призванный в царскую Слободу, Морозов отказался сесть ниже Годунова, заявив: "Стар я, государь, перенимать новые обычаи. Наложи опять опалу на меня, прогони от очей твоих - а ниже Годунова не сяду!" - царь приказал ему надеть шутовской кафтан, "пожаловав" Морозова званием первого шута, взамен умершего шута Ногтева. Как громом поразило боярина это издевательское решение. "Багровое лицо его побледнело, кровь отхлынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильевича выражение его показалось страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всенародно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?". Морозов обращается к царю с последней просьбой: "Государь, возьми назад свое слово! Вели меня смерти предать! В голове моей ты волен, но в чести моей неволен никто!". Обращение это звучит гордо и вызывающе, Морозов оставляет за собой право распоряжаться своей честью и совестью. Если бы Дружина Морозов испугался, покорился или, упав к ногам царя, стал бы униженно молить о пощаде, пишет Толстой, быть может, и смягчился бы Иван Васильевич. "Но вид Морозова был слишком горд, голос слишком решителен; в самой просьбе его слышалась непреклонность, и это не мог снести Иоанн. Он ощущал ко всем сильным нравам неодолимую ненависть".

Надел Дружина Морозов шутовской кафтан, но только для того, чтобы, воспользовавшись правом шута говорить все, что вздумается, сказать царю всю правду. "Как же мне потешить тебя, государь? - спросил он, по­ложив локти на стол и глядя прямо в очи Ивану Васильевичу. - Мудрен ты стал на потехи, ничем не удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; потешался ты, когда на охоте велел псарям князя Шуйского зарезать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли плакаться к тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!... Но то все было ребяческое веселье; оно скоро тебе надоело. Ты стал знаменитых людей в монахи постригать, а жен и дочерей их себе на потеху позорить. И это тебе прискучило. Стал ты тогда лучших слуг твоих мукам предавать, тут дело пошло повеселее, только ненадолго. Не все же ругаться над народом, да над боярами. Давай и над церковью Христовою поглумимся! Вот и набрал ты всякой голи кабацкой, всякой скаредной сволочи, нарядил ее в рясы монашеские и сам монахом нарядился, и стали вы днем людей резать, а ночью акафисты петь. Сам ты, кровью обрызган, и пел, и звонил, и чуть ли обедню не служил. Эта потеха вышла изо всех веселейшая, такой, опричь тебя, никому не выдумать!".

Морозов предсказывает царю его печальную участь - быть проклятому потомками, он угрожает Иоанну вечными муками совести: "Пока ты жив, уста народа русского запечатаны страхом, но минует твое зверское царенье, и останется на земли лишь память дел твоих, и перейдет твое имя от потомков к потомкам на вечное проклятие, доколе не настанет Страшный суд господень! И тогда все сотни и тысячи избиенных тобою, все сонмы мужей и жен, младенцев и старцев, все, кого ты погубил и измучил, все предстанут перед господом, вопия на тебя, мучителя своего! И в оный день предстану и я перед вечным судьею, предстану в этой самой одежде и потребую обратно моей чести, что ты отнял у меня на земле! И не будет с тобою кромешников твоих заградить уста вопиющих, и услышит их судия, и будешь ты ввергнут в пламень вечный, уготованный диаволу и аггелам его!".

Понятие о чести и совести, впитанные Дружиной Морозовым от всех предшествующих поколений доблестных русских людей, дают власть над окружающим Злом, которое не способно сломить силу его духа: "Грозен был вид старого воеводы среди безмолвных опричников. Значение шутовской его одежды исчезло. Из-под густых бровей сверкали молнии. Белая борода величественно падала на грудь, принявшую некогда много вражьих ударов, но испещренную ныне яркими заплатами, а в негодующем взоре было столько достоинства, столько благородства, что в сравнении с ним Иван Васильевич показался мелок".

1. Никита Серебряный в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Над характером этого героя А.К. Толстой работал долго и кропотливо. В самом начале работы над романом писатель сокрушался, что характера у Серебряного нет. "Я часто думал о характере, который надо было бы ему дать, - писал Толстой в письме 1856 года, - я думал сделать его глупым и храбрым, дать хорошую глупость, но он слишком был бы похож на Митьку. Нельзя ли было бы его сделать очень наивным... то есть сделать человека очень благородного, не понимающего зла, но который не видит дальше своего носа... Если бы сделать это худо­жественно, можно было бы заинтересовать читателя подобным характером".

Есть какая-то странная закономерность, имманентно присущая литературе, особенно русской, - отрицательные образы и персонажи всегда ярче, выпуклее, значимее (в художественном плане), нежели образы положительные. Наверное потому, что и в жизни Зло проявляется ярче, отчетливее, нежели Добро. Вот почему иногда кажется, что Зло разлито повсюду, и никогда Добру не одержать над ним победу. Честь, благородство, доброта не так ярки в своих проявлениях, как злоба и предательство.

"Таков ли ты был, князь Никита Романович, каким воображаю тебя, - про то знают лишь стены кремлевские да древние дубы подмосковные! Но таким ты предстал мне в час тихого мечтания, в вечерний час, когда поля покрывались мраком, вдали замирал шум хлопотливого дня, а в близи все было безмолвно, и лишь жук вечерний пролетал мимо. И грустно и больно сказывалась во мне любовь к родине, и ясно выступала из тумана наша горестная и славная старина, как будто взамен зрения, заграждаемого темнотою, открылось во мне внутреннее око, которому столетия не составляли преграды", - так писал в романе о своем герое А.К. Толстой. И чувствуется, что образ этот особенный, рожденный в ощущении слияния с окружающим миром, вызванный на свет нежной любовью к родине, к ее "горестной и славной старине". Ставший выразителем мыслей и чувств автора, этот образ оказался очень близок самому Толстому, он унаследовал от своего создателя многие черты его характера.

А главные черты характера князя Серебряного - прямодушие и честность. Пять лет он провел в Литве, куда царь послал его "подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны". Но выбор царя был неудачен: "Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли", но для переговоров не был рожден. Отвергая тонкости посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде сопровождавших его дьяков, не позволял им никаких изворотов". С самых первых страниц романа Толстой выделяет в герое очень важную черту характера - способность идти прямой дорогой, не кривить душой, слушать голос своего сердца. Характерной чертой поэтики "положительного героя" является то, что основные особенности его личности и психологии оговорены, обозначены автором в портрете-характеристике. Таков портрет двадцатипятилетнего князя Серебряного, наружность которого полностью соответствовала его нраву: "Отличительными чертами более приятного, чем красивого лица его были простосердечие и откровенность. В его темно-серых глазах, осененных черными ресницами, наблюдатель прочел бы невольную решительность, не позволявшую уму ни на миг задуматься в минуту действия. Неровные взъерошенные брови и косая между ними складка указывали на некоторую беспорядочность и непоследовательность в мыслях. Но мягко и определенно изогнутый рот выражал честную, ничем непоколебимую твердость, а улыбка - беспритязательное, почти детское добродушие, так что иной, пожалуй, почел бы его ограниченным, если бы благородство. дышащее в каждой черте его, не ручалось, что он всегда постигнет сердцем, чего, может быть, и не сумеет объяснить себе умом. Общее впечатление было в его пользу и рождало убеждение, что можно смело ему довериться во всех случаях, требующих решимости и самоотверждения, но что обдумывать свои поступки не его дело и что соображения ему не даются". Серебряный - человек, который ищет ответы на вопросы только в своем сердце и действует согласно его повелению. А такие черты, как благородство, почти детское добродушие, откровенность являются залогом того, что сердце его не обманет.

Князь Серебряный руководствуется заложенными в его сердце и душу понятиями чести. Даже Иоанн испытывает незнакомое ему чувство невольного уважения к Серебряному, "которого смелые поступки возмущали его самодержавное сердце, а между тем не подходили под собственные его понятия об измене. Доселе Иоанн встречал или явное своеволие, как в боярах, омрачавших своими раздорами время его малолетства, или гордое непокорство, как в Курбском, или же рабскую низкопоклонность, как во всех окружавших его в настоящее время. Но Серебряный не принадлежал ни к одному из этих разрядов. Он разделял убеждения своего века в божественной неприкосновенности прав Иоанна, он умственно подчинялся этим убеждениям и, более привыкший действовать, чем мыслить, никогда не выходил преднамеренно из повиновения царю, которого считал представителем Божьей воли на земле.

Но несмотря на это, каждый раз, когда он сталкивался с явною несправедливостью, душа его вскипала негодованием, и врожденная прямота брала верх над правилами, принятыми на веру. Он тогда, сам себе на удивление и почти бессознательно, действовал наперекор этим правилам, и на деле выходило совсем не то, что они ему предписывали. Эта благородная непоследовательность противоречила всем понятиям Иоанна о людях и приводила в замешательство его знание человеческого сердца". Мы видим, что Серебряный верит в божественность царской власти, но эти правила, "принятые на веру", отступают при соприкосновении со Злом иных правил, заложенных в душе этого человека.

Даже Иоанн ощущает силу его "благородной непоследовательности, которая одновременно притягивает и пугает его: "Откровенность Серебряного, его неподкупное прямодушие и неспособность преследовать личные выгоды были очевидны для самого Иоанна. Он понимал, что Серебряный его не обманет, что можно на него вернее положиться, чем на кого-либо из присяжных опричников, и ему приходило желание приблизить его к себе и сделать из него свое орудие; но вместе с тем он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ускользнуть из рук его, и при одной мысли о такой возможности расположение его к Серебряному обращалось в ненависть". Иоанн понимает, что у него никогда не получиться сделать из Серебряного "свое орудие", т.к. этот человек подчиняется только неписанным законам своего сердца, силы которого направлены на противостояние Злу; а его бескорыстность делает его еще более неуязвленным для Иоанна, т.к. никакие почести и богатства не привлекут его на сторону Зла, даже если этого требует сам царь всея Руси Иоанн Грозный.

Понимая это, Иоанн приходит к убеждению, что "Никита Романович принадлежит к числу людей, которых не должно терпеть в государстве...". Так становится Никита Романович Серебряный "разбойничьим воеводой", отказавшись служить в царской опричнине. Он говорит Иоанну: " Государь, благодарствую тебе за твою милость; но дозволь уж лучше и мне к сторожевому полку примкнуть. Здесь мне делать нечего, я к слободскому обычаю не привычен, а там я буду служить твоей милости, доколе сил хватит!". Понятия чести не позволяют Серебряному вступить в опричнину, воины которой не соответствуют его представлениям о защитниках отечества. Поэтому Никита Романович выбирает иной путь - путь истинного служения родине, борьбу с настоящими врагами земли русской - татарами, а не со своими братьями.

Князь Серебряный не мыслит свою судьбу изолированной от судеб любимой им святой Руси, да и его возлюбленная подстригается в монахи не только потому, что "кровь Дружины Андреича" будет вечной преградой между счастьем и ими. "Да и кто теперь счастлив?", - грустно спрашивает Елена Дмитриевна. "Не личила бы нам одна радость, когда вся земля терпит горе и скорбь великую". Самое страшное для Серебряного - то, что "не татары, а царь губит родину". "Кабы не был он царь, я знал бы, что мне делать; а теперь ничего в толк не возьму; на него идти Бог не велит, а с ним мыслить мне невмочь", - говорит Никита Романович Годунову.

Единственным утешением было для Серебряного сознание, "что он в жизни исполнил свой долг, насколько позволило ему умение, что он шел прямою дорогой и ни разу не уклонился от нее умышленно. Драгоценное чувство, - восклицает Толстой, - которое, среди скорби и бед, как неотъемлемое сокровище, живет в сердце честного человека и пред которым все блага мира, все, что составляет цель мирских стремлений, есть прах и ничто!". В этом лирическом отступлении автор выражает и свой взгляд на жизненный путь человека. Простота его кажется очевидной - идти "прямою дорогой". Но как не просто, оказывается, в жизни "ни разу не уклониться" от этой дороги "умышленно". И потому чувство, которое испытывает Серебряный, осознавая, что он "выполнил долг свой" и "шел прямою дорогой" так близко и дорого Толстому; оно "неотъемлемое сокровище", живущее в сердце честного человека, оно и составляет для Толстого смысл человеческой жизни.

Судьба и история страны подобны судьбе и жизни отдельного человека. История идет своим чередом, не спрашивая человека, "укладываются или нет его лучшие стремления в ее тяжелые требования, и долго, может быть, она будет плести свой пестрый узор, где каждая подробность, взятая отдельно, не имеет понятного смысла, но где все явления держатся меж собою неразрывною цепью, истекая одно из другого со строгою после­довательностью". В этой последовательности Добро и Зло тесно переплетены и взаимосвязаны. Пока бездействуют в растерянности силы Добра, Зло процветает, и кажется, власть его никогда не прекратится. "Хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода", - говорит Серебряному Борис Годунов. Но не согласен с ним писатель. В смутное время и "один в поле воин"!

Серебряный ни в чем не упрекает Иоанна, не говорит грозных слов и не посылает проклятий, но внутреннее влияние князя на мысли и поведение царя ощутимо не менее, чем яростное обличение Дружины Морозова. Но противостояние Серебряного и Иоанна, Добра и Зла, не внешнее, а внутреннее, оно происходит не так заметно, не так явно, но оно "приводит в замешательство", а значит, расшатывает укоренившиеся законы несправедливости и Зла в человеческой душе.

Князь Серебряный присутствует на страницах романа до конца - его светлый образ сохранен в сердцах людей, в их памяти, а значит, "жизнь его, как и жизнь каждого человека, имела особенное значение - творить Добро, тем самым распространяя его вокруг себя; это любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующий выхода и расточения".

Князь Серебряный является олицетворением душевного добра и бескорыстности, которые присущи каждому человеку, но сохранить их под силу лишь отважным и верным своему сердцу людям. И поэтому Никите Романовичу Серебряному выделена особая роль в романе, которую легче почувствовать, чем разглядеть: являясь средоточием положительной энергии всего произведения, он становится воплощением авторской идеи проповедо­вания Добра. И каждый прочитавший этот роман ощущает в душе своей струны, созвучные душевным струнам Никиты Романовича Серебряного.

1. Максим Скуратов в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Эта идея распространения сил Добра воплощается в романе в образе Максима Скуратова. Максим даже внешне не похож на своего отца, в его лице нет ничего животного, дикого. Вот каким увидел его игумен монастыря: "Правильное лицо Максима не являло ни одной порочной или преступной черты. То было скромное лицо, полное доб­родушия и отваги, одно из тех русских лиц, которые еще ныне встречаются между Москвой и Волгой, в странах, отдаленных от больших дорог, куда не проникло городское влияние". Так, уже в портрете Максима Скуратова Толстой акцентирует те черты, которые отличают его от отца - Малюты Скуратова. Эпитет "правильное" лицо включает в себя не только оценку черт Максима, но содержит и определение потенции характера Максима в его стремлении к Добру. Толстой обращает внимание читателя на то, что в лице Максима "не было ни одной порочной или преступной черты". И так как физиономика Толстого - стремление по чертам лица создать внутренний облик человека, - то мы видим, что природно и внутренне Максим Скуратов не преступник. Не случайна и декларация "русскости" Максима, в которой подчеркнута излюбленная мысль А.К.Толстого о стремлении к Добру и справед­ливости как доминантах национальной ментальности.

Давно уже идет в душе Максима внутренняя борьба за право сделать свой выбор: "... с самого детства только и слышал отовсюду, что царева воля - Божья воля, что нет тяжелее греха, как думать иначе, чем царь. И отец Левкий, и все попы слободские мне на душу в великий грех ставили, что я к вам не мыслю, - говорит он отцу. Поневоле иногда раздумье брало, прав ли я один противу всех вас?". Силы Зла, которые в словах Максима воплощаются в образах отца Левкия, "всех попов слободских" и самого Малюты Скуратова, пытаются обманом заманить Максима на свою сторону, заглушить голос его сердца, убить все доброе и человеческое беспрекословным подчинением царской, а следовательно и "Божьей воле".

Мы снова видим, как совершается этот обман - через подмену понятий Добра и Зла. Отец Левкий и попы - служители Бога - на самом деле оказываются служителями Зла и порока, т.к. покрывают страшные дела царя и Малюты Скуратова, прикрываясь "Божьей волей". Не случайно Толстой говорит "слободские попы". Здесь выражена суть подмены: Слобода в контексте произведения приобретает значение "неволи", произвола, служения Злу. Поэтому становится понятно, какой силе служат "слободские попы" и на какую сторону хотят завлечь сомневающуюся душу Максима.

Сомнение это привело Максима в ряды опричников, но не по нему сшита дьявольская та "одежа", стесняла она душу и сердце, как и "прозвище" кровного его отца. В этом смятении находился Максим до тех пор, пока не встретил Никиту Романовича Серебряного, который, сам того не ведая, помог ответить Максиму на волнующий его вопрос, от решения которого зависела жизнь Максима Скуратова: "Прав ли я один противу всех вас?" После встречи с Серебряным Максим говорит отцу: "...сегодня я понял, что я прав! Как услышал князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, - тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно, как день, что не на вашей стороне правда!".

Знакомство с князем Серебряным пробудило в душе Максима, уже соприкоснувшейся со Злом, но сохранившей теплоту и честность, все лучшие чувства и стремления, желание жить по-иному и искупить свои грехи праведным служением отечеству. "Поверишь ли, князь, - признается Максим, - как увидел тебя, на сердце у меня повеселело, словно родного встретил! Еще и не знал я, кто ты таков, а уж полюбился ты мне, и очи у тебя не так глядят, как у них, и речь звучит иначе. Вот Годунов, пожалуй, и лучше других, а все не то, что ты. Смотрел я на тебя, как ты без оружия супротив медведя стоял; как Басманов, после отравы того боярина, и тебе чашу с вином поднес; как тебя на плаху вели; как ты со станичниками говорил. Так меня и тянуло к тебе, вот так бы и кинулся к тебе на шею! Не дивись, князь, моей глупой речи, - прибавил Максим, потупя очи, - я не набиваюсь к тебе в дружбу, знаю, кто ты и кто я, только что ж мне делать, коли не могу слов удержать; сами рвутся наружу, сердце к тебе само так и мечется!".

Никита Романович Серебряный становится для Максима духовным братом, той частью души, которая долго страдала, но обрела все-таки покой, впустив в себя частичку родной души. Жизнь обретает смысл и цель: "Ты мне брат, Никита Романыч! Что бы ни случилось, я с тобой неразлучен; кто тебе друг, тот друг и мне; кто тебе враг, тот и мне враг; буду любить твоею любовью, опаляться твоим гневом, мыслить твоею мыслию! Теперь мне и умирать веселее, и жить не горько; есть с кем жить, за кого умереть!". Об одном думает Максим, принявший в себя часть чистой и светлой души Серебряного, которая засветила в нем самом ту искру Божью, что есть в каждом человеке: "Коли, даст Бог, останемся живы, подумаем хорошенько, поищем вместе, что бы нам сделать для родины, какую службу святой Руси сослужить. Быть того не может, чтобы все на Руси пропало, чтоб уж нельзя было и царю служить иначе, как в опричниках!".

И тогда Максим понял, что служить можно, борясь не с собственным народом, не с мнимыми, а с истинными врагами его; почувствовал он, как хочется ему жить, как весело звенит у него на сердце. И рождается вера, что можно еще вернуть те добрые времена, когда царь слушал не льстецов и негодяев, а праведников Адашева и Сильвестра: "Такая чуется сила и охота, - признается он Серебряному, - что целый век показался бы ко­роток. И чего не передумал я с тех пор, как заря занялась! Так стало мне ясно, так понятно, сколько добра еще можно сделать на родине! Тебя царь помилует, быть того не может, чтоб не помиловал. Пожалуй, еще и полюбит тебя. А ты возьми меня к себе; давай вместе думать и делать, как Адашев с Сильвестром. Все, все расскажу тебе, что у меня на мысли...". Для Толстого пробуждение души и совести рождает истинные патриотические чувства. Охваченный ими Максим идет защищать от татар рубежи родной страны. Так Толстой опровергает еще одну пословицу - "яблоня от яблони недалеко падает". Писатель подчеркивает два варианта одной судьбы: если отец безжалостно истребляет мнимых внутренних врагов, то Максим идет защищать родину от врагов внешних, истинных.

Но не суждено было Максиму пожить жизнью праведной и славной: "зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила Максиму в белу грудь, угодила каменная под самое сердце". И в смертный свой час жалеет Максим свою родину: "Жаль мне родины моей, жаль святой Руси! Любил я ее не хуже матери, а другой зазнобы не было у меня". Видя бегущих под натиском русских татар, радуется он, веря, что Бог стоит за святую Русь. Верит в это и князь, и сам автор, для которого смерть на поле брани предпочтительнее бесславной жизни палача и мучителя.

1. Образ народа в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

1. Образ разбойников в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Первая сила, противостоящая царской опричнине, которую встретил князь Серебряный, разбойники, называющие себя "станичниками" и "казаками". Разбойниками Россия всегда славилась, но особенно много стало их во времена опричнины, с тех пор, как опричники вытеснили целые села хлебопашцев, целые посады мещан: "Лишаясь жилища и хлеба, люди эти приставали к шайкам станичников, укрепились в засеках и, по множеству сво­ему, сделались не на шутку опасны".

В главе "Ванюха Перстень и его товарищи" Толстой рассказывает, как пополняется разбойничья шайка. Один из пришедших со станичниками парней остался без хаты - ее спалили опричники; у другого "убили опричники матушку да батюшку, сестер да братьев", у силача - тугодума Митьки опричники "нявесту взяли".

Но каковы же эти разбойники?

Ванюха Перстень - атаман "станичников" - не имеет ничего общего с традиционным кровожадным злодеем без совести и чести. Он красив, силен, умен, наделен недюжинными способностями. А главное - он искренне предан своему царю, своей родине. Его патриотические чувства подтверждены многими храбрыми поступками: он спасает от неминуемой гибели царевича Ивана, не жалеет жизни для спасения князя Серебряного, сражается с татарами, а потом уходит к Ермаку Тимофеевичу, чтобы завоевать для отчества новые земли под новым именем Иван Кольцо.

По версии А.К. Толстого, и Ермак Тимофеевич - тоже станичник, казачий атаман. Но любовь его к родине и желание послужить "святой Руси" верою и правдою не менее сильны, чем у князя Серебряного. Не зря сравнивает их Перстень: "Хоть он и худой человек, почитай, мне ровня, а полюбил бы ты его, князь, и он тебя полюбил бы! Не в обиду тебе сказать, а схожи вы нравом. Как заговорил ты про святую Русь, да загорелись твои очи, так я и вспомнил Ермака Тимофеевича. Любит он родину, крепко любит ее, нужды нет, что станичник. Не раз говаривал мне, что совестно ему землю даром бременить, что хотелось бы сослужить службу родине. Эх, кабы теперь его на татар! Он один целой сотни стоит. Как крикнет: за мной, ребята! Так, кажется сам станешь и выше и сильнее, и ничто тебя уже не остановит, и все вокруг тебя так и валится. Похож ты на него, ей-богу похож, Никита Романович, не в укор тебе сказать!".

Покоряя огромный край за Уралом, заставил Ермак, побежденные народы целовать свою кровавую саблю во имя царя Ивана Васильевича, за что и получил от Иоанна дорогие подарки и прощение за прежние "разбойные подвиги".

Особое место в шайке Перстня занимает старый разбойник Коршун. Много смертей на совести этого человека... Но на закате своей жизни, предчувствуя скорый конец, Коршун вспоминает историю многолетней давности - убийство младенца, и воспоминание это не дает покоя его душе: "...как подумаю об этом, так сердце и защемит. ... Да и не только то время, а не знаю, с чего стало мне вдруг памятно и такое, о чем я давно уж не думал. Говорят оно не к добру, когда ни с того ни с другого станешь вдруг вспоминать, что уж из памяти вышиб!.." - гово­рит он Ванюхе Перстню. Мучает старого разбойника совесть, а значит не все человеческое он "вышиб" из себя. И это потаенное, а после и всенародное раскаяние спасает измученную его душу: "Наружность Коршуна почти вовсе не изменилась ни от пытки, ни от долгого томления в темнице, ...но в выражении лица произошла перемена. Оно сделалось мягче; глаза глядели спокойнее.

С той самой ночи, как он был схвачен в царской опочивальне и брошен в тюрьму, угрызения совести перестали терзать его. Он тогда же принял ожидающую его казнь как искупление совершенных им некогда злодейств, и, лежа на гнилой соломе, он в первый раз после долгого времени заснул спокойно".

Толстой считает, что раскаяние, признание собственных грехов, может спасти даже убийцу, как некогда спас свою душу распятый на кресте рядом с Иисусом раскаявшийся разбойник. То, что разбойники во главе с Ванюхой Перстнем люди, а не звери, то, что они не безбожники, говорит и тот факт, что в разбойничьей избушке стоит "на косяке образ, весь почерневший от дыма", который "примирил" с ними не только Михеича, но и всех читателей.

Как же должно было все перевернуться в вековечном жизненном укладе, как должны были сместиться все нравственные понятия, если не государевы люди, а разбойники стали носителями идеи Добра, справедливости, патриотизма! Благородство и честь находят себе пристанище в разбойничьих шайках, в сердцах тех, кто попал в число царских "спальников" и тех, кого народ называл "юродивыми".

1. Образ Юродивого в романе А. К. Толстого «Князь Серебряный»

Отношение к юродивым в народе было особым - ведь их считали Божьими людьми, несущими Божью отметину. Их не только жалели, к их словам прислушивались, ища в их несвязном бормотании пророчества и предвестия. При царях зачастую только они имели право говорить правду, которая нужна даже самому закон­ченному тирану и деспоту. И именно таково назначение Василия Блаженного в романе Толстого.

Это был человек лет сорока, "на груди его звенели железные кресты и вериги, а в руках были деревянные четки. Бледное лицо его выражало необыкновенную доброту, на устах, осененных реденькою бородой играла улыбка, но глаза глядели мутно и неопределенно". Этот человек со странной, "детски добродушной улыбкой" оказывал на людей огромное воздействие. Даже опричники заискивали перед ним и безропотно сносили его обвинения. Вот он появляется на месте страшной массовой казни, и один только вид его "посреди стольких лиц, являвших ужас, страх или зверство" настолько сильно на всех подействовал, что "площадь затихла, казни приостановились".

"Все знали блаженного, но никто еще не видывал на лице его такого выражения... Против обыкновения, судорога подергивала эти улыбающиеся уста, как будто с кротостью боролось другое, непривычное чувство". Это чувство негодования, душевного сопротивления увиденному Злу, которое захлестнуло в этот момент смирение и кротость. Юродивый бросает вызов Иоанну: "Посмотри на блаженного! Что ж не велишь казнить и блаженного? Чем Вася хуже других?" Блаженный видит в царе пришельца из ада: "Смотрите, смотрите! Что это у него на лбу? Что это у тебя, Ивашко? У тебя рога на лбу! У тебя козлиные рога выросли! И голова-то твоя стала песья". Этот человек видит сатанинскую суть Иоанна, которая уже настолько слилась с царем в единое целое, что даже не прячет своей "страшной рожи", дьявольской личины. Разгневанный обвинениями блаженного, Иоанн заносит над ним копье, но в этот момент крик негодования разносится в народе: "Не тронь его!" - послышалось в толпе, - не тронь блаженного! В наших головах ты волен, а блаженного не тронь!" Это народное заступничество заставило неуправляемого в своем гневе царя сделать усилие над собой и переломить свою волю, отведя занесенное над Василием копье. И это символично и очень важно: если в народе есть еще что-то сокровенное и святое, чего он не позволяет тронуть даже всемогущему Иоанну Васильевичу, этот народ еще воскреснет, еще проявит свое могу­щество и волю.

Василий Блаженный связан душевным родством с такими же блаженными, как он сам - Дружиной Морозовым и Никитой Романовичем Серебряным. "Ты мне брат. - обращается при встрече Василий Блаженный к Серебряному. - Я тотчас узнал тебя. Ты такой же блаженный, как и я. И ума-то у тебя не более моего, а то бы ты сюда не приехал. Я все твое сердце вижу. У тебя там чисто, чисто, одна голая правда; мы с тобой оба юродивые!" Автор даже использует идентичные детали в описании портретов этих героев. Улыбка Серебряного выражала "почти детское добродушие", у Василия Блаженного - "детски добродушная улыбка". Их объединяет доброта и бескорыстность, качества, которые во времена господства и торжества Зла кажутся ненормальными.

Дружину Морозова Василий Блаженный тоже считает своим братом. "Дружинка-то? Этот наш! Этот праведник! Только голова у него непоклонная!" И добавляет, провидя страшную судьбу праведника: "А скоро поклонится, да уж и не подымится!".

В этих героях, объединенных определением "юродивые", сохранено стержневое чувство в человеке, которое оберегает от душевного разрушения - блаженное понимание истинного человеческого пути, т.е. пути Добра и справедливости.

Объединяя в своем романе трех праведников, без которых, как говорят в народе, "нет граду стояния", определением «юродивые», Толстой воплощает идею подмены, распада всех понятий о Добре и Зле, когда носители идей Добра, любви и справедливости выглядят на общем фоне юродством, когда норма кажется отк­лонением, а ненормальность и извращение выдаются за норму.

1. Заключение

«Князь Серебряный» был «пробным камнем». В далекой и сложной эпохе Грозного и в личности царя писатель стремился разглядеть зерно многих явлений, определявших современную ему русскую действительность. Со страстной заинтересованностью, горячим восторгом или гневным осуждением относится Толстой к прошлому. Глубокая искренность и творческая честность уводят писателя в романе.

Он ставит проблему происхождения тирании, ее политических и нравственных последствий. Он живо ощущает гнетущую атмосферу всеобщей подавленности, неуверенности и безгласия перед тиранией, царившую в эпоху Грозного. С высоким гражданским пафосом провозглашает он несовместимость человеческого достоинства с деспотизмом.

Но ведь все эти вопросы продолжали оставаться актуальными и для современной Толстому России - сопоставление напрашивалось само собой История одним из самых впечатляющих и жутких своих периодов наталкивала на вопросы и параллели...

1. Список использованной литературы.

1 Ямпольский И.Г. А.К.Толстой // Толстой А.К. Собрание сочинений: в 4т. Т.1 .– М.,1963. – С. 5–52.

2. Богуславский Г.А. Роман А.К.Толстого «Князь Серебряный»//

3. Толстой А.К. Князь Серебряный. – М., 1966. – С. 5–31.

4. Кулешов В.И. А.К.Толстой и его роман «Князь Серебряный» // Толстой А.К. Князь Серебряный. – М.,1992. – С. 5–18.

1. Какую роль в развитии сюжета играет Елена Дмитриевна Морозова? Какие обряды, обычаи, при-меты быта связаны с изображением этой героини?

В романе «Князь Серебряный» несколь-ко героев и лишь одна героиня. Елена Дмитриевна, несомненно, близка лермон-товской Алене Дмитриевне, жене купца Калашникова. Работая над романом, А. К. Толстой был под сильным влияни-ем «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Ка-лашникова». Создание облика русской красавицы той поры, с одной стороны, ос-новано на традициях далекой эпохи, с другой — опирается на нормы поведения и общения с окружающими молодой жен-щины, по убеждениям самого автора. Ге-роиня не смеет играть сколько-нибудь за-метную роль в отношениях своих близ-ких, стремясь полностью раствориться в их решениях, судьбах, поступках. Суще-ство подчиненное, почти порабощенное, она ухитряется сохранить свое достоинст-во, стремясь если не помочь близким, то хотя бы не навредить им. Преданность, покорность в исполнении своих неизмен-ных обязанностей, умение видеть и при-нимать сложившуюся ситуацию такой, какова она есть, — вот достоинства геро-ини — жены, друга, помощницы.

2. Видите ли в романе лишь одну сюжетную линию, связанную с любовью князя Серебряного и Елены Дмитриевны, или есть и другая, показы-вающая отношения царя и независимого князя?

В центре сюжета романа, который по-вествует о судьбе князя Серебряного, на-ходятся события, которые происходили в России, начиная с 1565 года. Узловые моменты жизни князя тесно переплета-ются с важными для страны свершени-ями.

3. Почему народ в романе представлен глав-ным образом «станичниками» — беглым и разбой-никами?

Сюжет исторического произведения с романтическими героями развертывается на фоне не менее романтическом. Лихая вольница «станичников»-разбойников с их анархией и разнузданными повадками была прекрасным фоном для трагическо-го сюжета.

4. Как автор использует устное народное твор-чество и как, по вашему мнению, к нему отно-сится?

Автор очень охотно обращается к са-мым различным жанрам устного народно-го творчества. В романе мы находим и сказки, и предания, и исторические пес-ни, и россыпь произведений малых жан-ров фольклора. Обилие пословиц и пого-ворок в речи повествователя — яркая чер-та романа. Так автор демонстрирует свою позицию по отношению к языку художе-ственной прозы, свои эстетические и фи-лософские взгляды.

Автор использует произведения фольк-лора и в композиции романа, включая их в самые ответственные главы и давая да-же комментарии к ним, чтобы более точно и с учетом народного мнения описать конкретное событие. Так, сюжет о попытке царевича свергнуть отца и ответной ре-акции Грозного, А. К. Толстой берет из народной песни и снабжает своими ком-ментариями, хотя в истории такой эпизод не зафиксирован.

5. Оцените мастерство создания интерьера в романе. Приведите примеры наиболее заинтере-совавших вас описаний.

В произведениях А. К. Толстого всегда очень ярок и убедителен слой бытового материала, который доносит до нас атмо-сферу эпохи. Он описывает и боярские, и царские палаты, и мельницу. Всегда эти описания не только точны, но и с боль-шим интересом и уважением, даже лю-бовью воспроизводят важнейшие мелочи и самих предметов и их использования. Как пример можно привести описание пи-ра в главе 8. И расположение столов, и то, как сидят за ними гости, и порядок уго-щения, и весь праздничный ритуал опи-саны подробно, неторопливо, добротно. У читателя создается иллюзия чуть ли не участия в этом многочасовом сидении за пиршественным столом.

6. Какие приемы выражения своей позиции использует автор? Найдите примеры.

«Прошло более трех веков после опи-санных дел и мало осталось на Руси воспо-минаний того времени…

Да поможет Бог и нам изгладить из сер-дец наших последние следы того страшно-го времени… Ничто на свете не пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает как древо: и многое и доброе и злое, что как загадочное явление существует поныне в русской жизни, таит свои корни в глубоких и темных недрах минувшего». Напомним — это последние строки романа.

7. Пейзажи в романе эмоционально ярки. Чем это определяется? Как это связано с их ролью в повествовании?

В романе не очень много пейзажей, и все они эмоционально связаны с события-ми жизни героев, помогают их восприя-тию. Такая связь очевидна. Стоит за-метить и умение создавать беглые зари-совки, которые подготавливают чтение конкретных сцен. Возьмем в качестве примера начало главы 3 «Колдовство»: «Месяц взошел на небо, звезды ярко горели. Полуразвалившаяся мельница и шу-мящее колесо были озарены серебряным блеском. Вдруг раздался конский то-пот…»

Стоит отметить и специальные «истори-ческие» пейзажи — виды Москвы, монас-тырей, храмов. Вот начало главы 4: «Если бы читатель мог перенестись лет за триста назад и посмотреть с высокой колокольни на тогдашнюю Москву…»

8. Просмотрите свой словарик пословиц и поговорок, который вы составляли, читая роман Толстого. Попробуйте разбить его на разделы по темам.

Пословицы и поговорки, которые насы-щают страницы романа, используются в соответствии с содержанием глав и каса-ются самых различных тем. Они встреча-ются как в речи автора, так и в речи его героев.

Глава 1: «По сытому брюху хоть обу-хом бей!»; «Кречет соколам не помеха»; «В праздник пей, да не допивай; пой, да не оглядывайся!»; «Не было б вам на том свету ни дна ни покрышки!».

Глава 2: «Береженого коня и зверь не вредит»; «Затвердила сорока Якова»; «С одного поля ягода»; «Бери, что Бог по-слал».

Сразу видно, что темы у них разные и подсказаны они конкретными обстоятель-ствами. Чаще всего они подчеркивают неизбежность следования сложившимся обстоятельствам. Если выписывание по-словиц и поговорок велось при самостоя-тельном чтении и охватило все главы, то можно разобрать их по темам, но это бу-дет самостоятельной творческой работой. Проще предложить выборку по главам с последующими комментариями.

9. Если бы вас спросили, можно ли назвать этот роман сентиментальной историей несчастной любви, как бы вы ответили?

Роман «Князь Серебряный», если оце-нивать только его сюжет, является рома-ном о несчастной любви двух благородных сердец. Но такой ответ не дает полной и тем более исчерпывающей характеристи-ки романа. Для автора он, прежде всего, роман исторический. И хотя мы отчетли-во видим все недостатки изображения да-лекого прошлого, все же он более истори-ческий роман, чем сентиментальное произведение о несчастной любви.

10. Охарактеризуйте художественные средст-ва, которые использует автор на страницах рома-на. Дайте примеры наиболее типичных, по вашему мнению.

Словесная ткань исторического романа А. К. Толстого отражает иное время и да-же иную стихию мировосприятия. Отда-ленность событий не раз подчеркивается автором различного рода суждениями, ко-торые вплетены в ткань романа. Художе-ственные приемы, особенно те, которые вошли в нашу речь из фольклора, активно насыщают и речь автора, и речь героев. Это эпитеты (в том числе и постоянные), метафоры, сравнения и гиперболы. Жи-вая связь с языком фольклора — одна из характернейших черт авторского стиля.

Большую роль играют попутные автор-ские комментарии. Перечитаем: «День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так лег-ко, как будто душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке» (глава 1).

Автор нередко прибегает к стилевым приемам, свойственным древней русской литературе. Об этом говорит уже первая фраза романа: «Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или, по нынешнему счислению, 1565 года, в жар-кий летний день, 23 июня, молодой бо-ярин князь Никита Романович Серебря-ный подъехал к…».

11. С какими знакомыми вам художественны-ми произведениями вы могли бы сравнить этот роман?

Исторический ромам «Князь Серебря-ный» можно сравнить с романом «Айвен-го» В. Скотта, повестью «Капитанская дочка» А. С. Пушкина. В этих произведе-ниях история осмысляется более мас-штабно, а герои и конкретные события точнее рисуют эпоху, за изображение кото-рой взялся художник. И все же А. К. Толс-той достоин того, чтобы мы с уважением отметили его беллетристическое произве-дение о трагичном времени правления Ивана Грозного.

12. Попробуйте сравнить поэму М. Ю. Лер-монтова «Песня про… купца Калашникова» и ро-ман А. К. Толстого.

Работая над строками своего историче-ского романа, А. К. Толстой был увлечен поэмой Лермонтова, ее сюжетом, героя-ми. Он отчетливо представлял себе, на-сколько сложна задача изображения геро-ини той эпохи, его Елена Дмитриевна от-ражает достоинства Алены Дмитриевны из поэмы Лермонтова.

13. Подготовьте отзыв на роман, продумав его название: «Оценка «Князя Серебряного» А. К. Толстого как исторического романа», «Иван Грозный и его окружение на страницах романа», «Автор и его оценка эпохи Грозного на страницах романа» и т. д. Можно не писать отзыв, а создать только его примерный план.

Вот один из вариан-тов.

История трагической любви на страницах исторического романа «Князь Серебряный»

Введение. Эпоха и быт. Роль «Домо-строя» в XVI веке на Руси.

Князь Никита Романович Серебря-ный и Елена Дмитриевна:

1) встреча и обеты юных влюбленных; Материал с сайта

2) пять лет разлуки;

3) неожиданная встреча князя и бояры-ни Морозовой;

4) бесчестные замыслы князя Вязем-ского;

5) похищение Елены;

6) поиски;

7) гибель боярина Морозова;

8) последняя встреча монахини и кня-зя.

9) Заключение. Неизбежность траги-ческого финала (благородство души дик-тует логику поступков).

План другого отзыва можно построить по этому же образцу.

14. Какие произведения фольклора используют-ся в романе «Князь Серебряный»?

В романе очень много обращений к фольклору. Это относится и к постоянно привлекаемым пословицам и поговор-кам, и к объемным произведениям. Это не только песни, но и сказки, предания. И каждое из них играет активную роль в развитии сюжета. Сказку рассказывает даже сам царь Иван Грозный, и эта сказ-ка — почти приказ, направляющий князя Вяземского на преступление.

15. Как объяснить особую роль песен на страни-цах романа?

Для А. К. Толстого песня — народное свидетельство исторических событий. От-сюда не только включение песен в текст романа, но и обстоятельные авторские комментарии к текстам этих песен.

16. Чем вызван «спор» автора с песней о спасе-нии царевича?

Своеобразный «спор» автора с песней о спасении царевича вызван отчасти тем, что такого эпизода исторические источни-ки не знают и А. К. Толстой был вправе судить так, как ему казалось верным: ре-шение могла подсказывать ему собствен-ная фантазия. Это было тем более важно для автора, что помогало предложить соб-ственное толкование характеров участни-ков этого события.

17. Докажите богатство и целесообразность ис-пользования пословиц и поговорок в романе.

Во всех главах романа очень много по-словиц и поговорок. Их целесообразность использования может быть подтверждена в каждом отдельном случае. Участники событий постоянно обращаются к ним, их включение в живую речь происходит так естественно и непринужденно, что с тру-дом «вырываешь» эти чудесные миниатю-ры из контекста романа.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

• опишите сюжет произведения князь серебряный ответы
• князь серебряный глава 8 составить план
• сочинение по роману князь серебряный
• князь серебряный монастырь тест
• князь серебряный анализ произведения