Макияж. Уход за волосами. Уход за кожей

ИСТОРИЯ ТЕКСТА «ГОРЯ ОТ УМА» И ПРИНЦИПЫ НАСТОЯЩЕГО ИЗДАНИЯ

Первая страница Булгаринского списка «Горя от ума» с надписью А. С. Грибоедова

Вопрос о тексте «Горя от ума» по ряду неблагоприятных обстоятельств в течение десятков лет оставался нерешенным в научной литературе. При жизни Грибоедова в обезображенном цензурой виде напечатаны были только отрывки комедии. Первое издание (1833), второе (1839) и последующие также выходили с большими цензурными искажениями. Но когда в 60-х годах появилась возможность напечатать текст полностью, в руках редакторов не оказалось авторитетных рукописей или они не сумели таковыми воспользоваться в полной мере.

Позднейшим из четырех авторизованных текстов «Горя от ума» является Булгаринский список, названный так по фамилии своего владельца. Время его создания точно установить не удается. Возможно, он был изготовлен и хранился у Булгарина задолго до того, как Грибоедов сделал на его титульной странице известную надпись: «Горе мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов. 5 июня 1828», что было накануне отъезда Александра Сергеевича на Восток (он выехал из Петербурга 6 июня 1828 г.). Об этом мы читаем в письме Ф. В. Булгарина к М. А. Дондукову-Корсакову от 1 марта 1832 г.: «Грибоедов, уезжая посланником в Персию, дал мне полное право распоряжаться сею комедиею и передал на нее право собственности собственноручного надписью на подлинной комедии и особою формальною бумагою».301 Эта «формальная бумага» до нас не дошла.

Рукопись переписана одним четким канцелярским почерком чрезвычайно старательно. В тексте - ряд исправлений, отчасти позднейших, отчасти неизвестного происхождения; несколько поправок сделано почерком, похожим на почерк А. С. Грибоедова. Во всяком случае, уезжая на Восток с предчувствием близкой смерти и поручая Булгарину судьбу лучшего из своих творений, Грибоедов, конечно, просмотрел оставляемый им для сцены и для печати текст. В рукописи встречаются немногие ошибки переписчика, не замеченные Грибоедовым, но они самоочевидны и поэтому не опасны.

После смерти Грибоедова Булгаринский список оставался у Ф. В. Булгарина, который охотно показывал его интересующимся, но едва ли допускал к детальному изучению, и таким образом в изданиях комедии 50-х и 60-х годов на него нередко встречаются ссылки, но сверка печатного текста производилась по нему крайне поверхностно. В 1879 г. сыновья Ф. В. Булгарина принесли рукопись в дар Публичной библиотеке в Петербурге.302 Но еще в 1874 г. они предоставили рукопись для изучения И. Д. Гарусову, который в приложении к своему изданию «Горя от ума» (см. далее) впервые воспроизвел ее в печати с большой тщательностью (но не без существенных погрешностей, вопреки уверению в «буквальной точности»). Однако И. Д. Гарусов в своем издании совершенно не оценил ее большого значения и дал большую веру другому списку, Лопухинскому, который фальсифицирует текст грибоедовского шедевра.

Нападки Гарусова и неблагоприятная репутация Ф. Булгарина укрепили в литературных кругах недоверие к Булгаринскому списку, а два других драгоценных источника - Музейный автограф и Жандровская рукопись - долгие годы оставались безвестными. Только в 1902 г. поступил в Московский Исторический музей автограф - рукопись, на девять десятых писанная самим Грибоедовым и содержащая множество характерных отличий от общепринятого текста, и в 1903 г. в печати появился его текст, прекрасно редактированный В. Е. Якушкиным.303 Высокая авторитетность этой рукописи побудила позднейших редакторов вносить ее своеобразные разночтения в печатный текст комедии, хотя Музейный автограф представляет собой раннюю редакцию пьесы, впоследствии существенно переделанную самим автором.

В силу этих обстоятельств установился скептический взгляд на достоверность текста «Горя от ума». Думали, что Грибоедов вообще не успел закончить обработку комедии, или ожидали, что где-нибудь в архивах еще найдется подлинный текст, резко расходящийся с традиционным. Эти ошибочные взгляды укреплялись еще и тем, что одна из авторизованных рукописей - Жандровская - оставалась неизученной до 1912 г., когда она была обследована и напечатана мною с применением всех правил новейшей палеографии, текстологии и полиграфической техники.304 До того с нею крайне поверхностно и небрежно сличался текст комедии во втором, исправленном издании Николая Тиблена (СПб., 1862), и при издании Музейного автографа в 1903 г., в примечаниях В. Е. Якушкина сделано некоторое количество случайных сопоставлений с Жандровской рукописью.

После Музейного автографа Жандровская рукопись является вторым важным документом текстуальной истории «Горя от ума». До отъезда из Москвы в Петербург в 1824 г. Грибоедов подарил автограф (названный впоследствии Музейным) С. Н. Бегичеву. «На дороге, - писал он ему потом, - пришло мне в голову приделать новую развязку; я ее вставил между сценою Чацкого, когда он увидел свою негодяйку со свечою над лестницею, и перед тем, как ему обличить ее; живая, быстрая вещь, стихи искрами посыпались, в самый день моего приезда»305 (т. е. 1 июня 1824 г.). Сделав эту большую вставку, Грибоедов пересмотрел и прежний текст. Бегичеву он писал: «Кстати прошу тебя моего манускрипта никому не читать и предать его огню, коли решишься, он так несовершенен, так нечист; представь себе, что я слишком восемьдесят стихов, или лучше сказать рифм, переменил, теперь гладко, как стекло».306 А. А. Жандр потом сообщал Д. А. Смирнову: «Когда Грибоедов приехал в Петербург и в уме своем переделал свою комедию, он написал такие ужасные брульоны, что разобрать было невозможно. Видя, что гениальнейшее создание чуть не гибнет, я у него выпросил его полулисты, Он их отдал с совершенной беспечностью. У меня была под руками целая канцелярия; она списала «Горе от ума» и обогатилась, потому что требовали множество списков. Главный список, поправленный рукою самого Грибоедова, находится у меня».307 Этот «главный список» и есть Жандровская рукопись. Она хранилась у А. А. Жандра, который неохотно допускал к ней исследователей, а после его смерти (1873) - в его семье; и 1901 г. поступила в московский Исторический музей. «Ужасные брульоны», представляющие переходную редакцию от Музейного автографа к Жандровской рукописи, не сохранились.

Первоначальный слой Жандровской рукописи, переданный переписчиком, во многом сближается с Музейным автографом, но весь покрыт новыми исправлениями Грибоедова.

Третьим по времени авторизованным источником текста «Горя от ума» является единственная прижизненная публикация отрывков комедии в альманахе «Русская Талия».308 Альманах разрешен цензурой 15 ноября 1824 г., но появился только в январе 1825 г.

В тексте этой публикации, и без того фрагментарной (печатались 7-10 явления первого действия и весь третий акт), цензура сделала много изъятий и переделок. Так, в реплике Чацкого: «Со всей Европой породнятся» (д. I, 370) слово «Европой» заменено «вселенной»; вместо: «В ученый комитет который поселился» (д. I, 380) печаталось: «Между учеными который поселился»; пропущена характеристика Скалозуба:

Хрипун, удавленник, фагот,

Созвездие маневров и мазурки!

(и т. д. - д. III, 6-7), вместо: «За армию стоит горой» (д. III, 129) - «Он за своих стоит горой». Вообще армия заботливо ограждалась от сатиры, как и гражданское чиновничество. Вместо диалога из III д.:

Молчалин

Вам не дались чины, по службе неуспех?

Чины людьми даются;

А люди могут обмануться.

Молчалин

Как удивлялись мы!

Какое ж диво тут?

Молчалин

Жалели вас.

Напрасный труд.

Молчалин

Из Петербурга воротясь,

С министрами про вашу связь,

Потом разрыв…

напечатано:

Молчалин

Вам не дались чины.

Не всякому успех.

Молчалин

Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,

Из Петербурга воротясь,

С иными важными людьми про вашу связь,

Потом разрыв…

Вместо слов Молчалина о Фоме Фомиче: «При трех министрах был начальник отделенья, переведен сюда» (д. III, 203-204) - стоит: «Отличного ума и поведенья, из Петербурга к нам переведен». Вместо его же реплики «Ведь надобно ж зависеть от других» (д. III, 217) - поставлено: «Ведь надобно ж других иметь в виду» (и далее, вместо: «В чинах мы небольших» - «чтоб не попасть в беду»). В реплике Скалозуба слова: «В его высочества, хотите вы сказать» (д. III, 404) - переделаны: «То есть, хотите вы сказать». В реплике Графини-бабушки пропущены слова: «Что? к фармазонам в клоб?» (д. III, 482). В реплике Фамусова вместо: «Хоть пред монаршиим лицом» (д. III, 504) поставлено: «Перед каким ни есть лицом». Далее совсем выпущены высказывания Фамусова, Хлёстовой, княгини, Скалозуба и Загорецкого о пансионах, лицеях, педагогическом институте, сожжении книг, цензуре басен и т. п. В монологе Чацкого о «французике из Бордо» пропущены слова:

Эти четыре источника: Музейный автограф, Жандровская рукопись, текст «Русской Талии» и Булгаринский список - образуют цепь дошедших до нас авторизованных текстов комедии.

Сличение Жандровской рукописи с первопечатным текстом «Русской Талии» показывает, что Грибоедов сообщил Булгарину для альманаха текст «Горя от ума» после того, как закончил все исправления Жандровской рукописи, и в «Русской Талии» воспроизводился таким образом (если отвлечься от отрывочности публикации и цензурных искажений) окончательный текст этой рукописи. Немногочисленные разночтения несущественны и случайны. Нельзя с уверенностью сказать, читал ли Грибоедов сам корректуру «Русской Талии», но помещенный в конце альманаха перечень «исправлений» удостоверяет, что Грибоедов не был безразличен к печатанию в альманахе отрывков «Горя от ума».

Изучение Жандровской рукописи незыблемо установило тот важный факт, что ее текст, правленный рукою самого Грибоедова в 1824 г., почти буквально совпадает с текстом Булгаринского списка, авторизованного в 1828 г. Этот последний так близок к Жандровской рукописи, что если бы не два-три характерных разночтения, можно было бы утверждать, что он с Жандровской рукописи и копирован. В текстуальном отношении Грибоедов не произвел почти ни одного изменения и не убавил ни одного стиха, не переменил ни одной рифмы, не переставил слов, - т. е. оставил текст Жандровской рукописи в новом списке в полной неприкосновенности. В новом списке соблюдены все характерные особенности грибоедовского письма, его орфография и пунктуация; употребляются те же формы живого языка («рюматизм», «три дни», «другий», «иный», «седьмсот» и т. п.). Очевидно, что окончательная редакция «Горя от ума» создана Грибоедовым еще в 1824 и потом вновь подтверждена в 1828 г.

Не раз высказывались предположения о том, что существовали и другие рукописи «Горя от ума», исходящие от А. С. Грибоедова или им просмотренные и выправленные. Однако указания эти по большей части неясны, сбивчивы, иногда основываются на фантастических предположениях и потому недостаточно достоверны. По мнению тбилисского литератора И. К. Ениколопова, работа Грибоедова над комедией продолжалась и после 1824 г. и подлинная рукопись, отразившая эту работу, погибла вместе с автором в Тегеране. В силу этих соображений Ениколопов склонен ценить прежде всего якобы «авторизованные» рукописи, хранившиеся у кавказских друзей и родственников Грибоедова. В качестве достоверного источника текста «Горя от ума» он указывает список, принадлежавший его деду, М. А. Ениколопову (Эникалопашвили), знавшему Грибоедова лично. Другим сохранившимся рукописям, в том числе и Булгаринской, исследователь не придает существенного значения и настаивает на критическом пересмотре установленного мною текста «Горя от ума».309

В. С. Шадури сообщил о рукописи «Горя от ума», якобы «с авторскими поправками», принадлежавшей А. П. Опочинину (1807-1885), которая, однако, оказалась утерянной, но была восстановлена владельцем по памяти.310

Сообщалось о так называемом Гомельском списке «Горя от ума», принадлежавшем И. Ф. Паскевичу и содержавшем будто бы собственноручные пометы или исправления автора.311 Специальная научная экспертиза этого, однако, не подтвердила.312 Предпринятые на Кавказе поиски «подлинной» рукописи «Горя от ума» приняли характер кампании с сенсационным шумом в печати и, как и следовало ожидать, никаких результатов не дали.313

Так как «Горе от ума» до 1833 г. не разрешалось цензурой к печати, оно разошлось в множестве неавторизованных списков, имевших существенное значение для изучения текста комедии.

Возникновение первых списков с подлинного текста относится к зиме 1823/24. С момента, когда текст «Горя от ума» был окончательно редактирован Грибоедовым в Жандровской рукописи, т. е. с половины 1824 г., списки стали распространяться в Петербурге и оттуда в провинции в огромном количестве. Об этом писал и сам Грибоедов в письме к С. Н. Бегичеву от 10 июня 1825 г.: «Все просят у меня манускрипта и надоедают»;314 А. А. Жандр организовал размножение копий силами «целой канцелярии», то же делали декабристы; с этих копий повсюду снимались новые копии, и в начале 1830 г. Ф. Булгарин мог уже печатно заявить: «Ныне нет ни одного малого города, нет дома, где любят словесность, где б не было списка сей комедии, по несчастию, искаженного переписчиками».315 Ни одна книга не печаталась тогда в таком количестве экземпляров, сколько разошлось списков «Горя от ума».

Замечание об искажениях переписчиков справедливо относительно огромного большинства списков. Плохо разбирая копируемые рукописи, переписчики извращали отдельные слова и целые фразы. Так, Фамусов вместо «управляющего казенным местом» аттестуется в некоторых списках «управляющим казенным лесом»; вместо «симфония» пишется «симоропия», вместо «пеленать» - «полоскать» и т. д. Текст искажался не только по неразборчивости рукописей и по невежеству копиистов, но и произвольно, по капризу любителей, дерзавших «исправлять» Грибоедова. В этом отношении характерен список, принадлежавший ранее проф. О. Ф. Миллеру и теперь составляющий собственность Пушкинского дома: текст его так полон искажениями слов и фраз, что, можно подумать, он является сознательной переработкой грибоедовского текста. Например, вместо стиха: «Без думы, полноте смущаться» (д. I, 349) здесь написано: «Когда невинны вы, к чему ж смущаться»; вместо: «Да, чем кого господь поищет, вознесет!» (д. II, 236) - «Да, иного бог понизит, другого вознесет» и т. д. Подобные варианты не совпадают ни с Музейным автографом, в основном и окончательном его текстах и исправлениях, ни с Жандровской рукописью, вообще не оправдываются всем ходом текстуальных работ Грибоедова; иногда они нарушают элементарные требования стиха, так что являются очевидными образцами своевольной переделки. Многочисленные повторные рукописные копии «Горя от ума» создали бесконечное число «вариантов», не имеющих никакой достоверности и ценности. Описания многих списков были напечатаны, некоторые воспроизведены в печати целиком.

По сведениям П. С. Краснова,316 только в основных библиотеках и архивах Москвы насчитывается около 300 списков «Горя от ума», в том числе в Государственном театральном музее - 49, в Историческом музее - 37, в Библиотеке имени Ленина - 36, в Центральном государственном архиве литературы и искусства - 40, в Литературном музее - 9 и т. д. Значительное число списков комедии хранится в Государственной Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (Ленинград), в рукописном отделении Библиотеки Академии наук, в Пушкинском доме (около ста), во многих других учреждениях и у отдельных лиц. Количество рукописных копий «Горя от ума», созданных до появления печатных изданий, было так велико, что до самого последнего времени списки комедии встречались в антикварной книжной торговле и могли быть приобретаемы.

Но и с тех пор, как появилось первое отдельное издание «Горя от ума» (1833), рукописная традиция комедии не прекратилась. Печатные издания вплоть до 60-х годов XIX в. выходили с огромными цензурными изъятиями; читатели, приобретая такое издание, часто вписывали в него от руки недостающее, черпая из полных рукописных копий «Горя от ума».

Особую группу составляют так называемые «театральные» списки, по которым «Горе от ума» исполнялось на казенных театрах в первые годы сценических постановок, в Петербурге и Москве. В 50-х годах XIX в. им придавали большое значение, как авторитетной редакции текста, но произведенное позднее их изучение показало, что театральные списки не оправдывают возлагавшихся на них надежд.

Петербургские театральные списки восходят к Булгаринской рукописи, но текст в них сильно испорчен, с одной стороны, цензурой, с другой - крайне небрежным переписыванием. Цензурой изъято много отдельных фраз и реплик и в соответствии с этим многое переделано. Московские театральные списки зависят от петербургских и с них копированы (хранятся в библиотеке московского Малого театра).

Печатных изданий «Горя от ума» - огромное количество; их можно насчитать сотнями.

Среди изданий комедии было много повторных, не имеющих текстуальной ценности или даже макулатурных, и лишь немногие имеют известное значение в истории печатного текста «Горя от ума»,

После частичной публикации в «Русской Талии на 1825 год», несмотря на усердные хлопоты самого Грибоедова, Ф. В. Булгарина, а потом наследниц поэта, цензура не разрешала отдельного издания пьесы, хотя она уже шла на казенных театрах, а в 1831 г. был напечатан в Ревеле, с разрешения цензуры, немецкий перевод.

В феврале 1831 г. вопрос о печатании «Горя от ума» рассматривался в Главном управлении цензуры по представлению С.-Петербургского цензурного комитета: «В заседании Комитета 13 сего февраля слушали представление г. цензора, коллежского советника Сенковского об известной комедии Грибоедова „Горе от ума“, которую наследники его желают издать посредством печати. Г. цензор изъяснил, что, по его мнению, комедия сия писана с благонамеренною целью и может быть напечатана вполне без всяких перемен и исключений. Он находит в ней одни только стих, заключающий в себе предосудительное двусмыслие, именно: „Кто что ни говори, они (т. е. Львы и Орлы), хоть и животные, а все-таки цари“. Но и этот стих исправлен им, согласно с желанием покойного автора, следующим образом: „Кто что ни говори, а все они цари“. Г. ценсор Сенковский полагал, что даже многие существенные уважения требуют допущения сей комедии к печати, без всяких перемен и исключений в подлинном ее тексте: по известиям, обнародованным в „Северной пчеле“, в России находится слишком 40 тысяч списков сего творения Грибоедова. Если бы в „Горе от ума“ и заключались места сомнительные (коих в самом деле нет в сей комедии), то две или три тысячи печатных с известными пропусками экземпляров не принесут никакой пользы обществу, в сравнении с таким необыкновенным множеством списков, ежедневно умножающихся и покупаемых за весьма дешевую цену. Напротив того, подобные пропуски были бы крайне вредны как излишняя мера предосторожности: ибо коль скоро сделается известным, что печатное издание неполно и очищено цензурою, то сей род официального преследования в отношении к любимому от публики сочинению сообщит только новую важность рукописным оного; рукописные же книги гораздо опаснее, нежели печатные, особенно потому, что представляют открытое поле к самопроизвольным допискам. Весьма легко может случиться, что люди неблагонамеренные или шалуны станут прибавлять в списках к подлинному тексту разные предосудительные стихи и намеки и „Горе от ума“ возымеет участь всех почти рукописных сочинений древнего мира, кои дошли до нас искаженные тем, что называется loca spuria или местами подложными. Одно средство отвратить сие важное неудобство есть допустить напечатать „Горе от ума“ без всяких изменений, что г. цензор Сенковский считает тем необходимее, что в публике распространилось мнение, будто комедия сия не печатается потому, что цензура хочет исключить из оной все занимательное и остроумное. Таким образом, полное издание оной было бы даже средством к примирению цензуры с общим мнением, чем, как полагает г. цензор, ни в коем случае пренебрегать не следует для пользы самого учреждения. Сверх сего, не должно выпускать из виду, что нет почти ни одного сколько-нибудь образованного человека из русских, который бы не читал в рукописи и не знал наизусть всех примечательных мест „Горя от ума“. Многие даже стихи, и именно те, кои при слишком строгой цензуре могли бы подлежать исключению, превратились в апофтегмы и пословицы. Итак, исключить оные теперь из печатного издания значило бы только обратить на них излишнее внимание публики и подать повод к неуместным толкам <…> Г. ценсор Сенковский представил также Комитету предисловие к сей комедии, долженствующее быть напечатанным вместе с оной и дающее ей направление совершенно благонамеренное, показывая, в каком духе должно считать произведение остроумного пера Грибоедова и как следует понимать рассуждения разных действующих лиц. Г. цензор Сенковский изъяснил, что он душевно убежден в безвредности сей пьесы; что когда 40 000 верных списков оной не произвели в России никакого предосудительного следствия, то две или три тысячи отпечатанных по сим спискам экземпляров тем менее в состоянии причинить оное и что он сам, не утруждая Комитета изложением всех вышеописанных соображений, вполне одобрил бы ее к напечатанию, если б мог расстаться с мыслью, что лично был дружен с покойным сочинителем, и что, питая в себе беспредельное удивление к великому его таланту, может в сем случае увлекаться некоторым пристрастием к превосходному памятнику его гения».317

От Главного управления цензуры поступил, однако, уклончивый ответ, и издание не состоялось.

Вскоре после этого вдова Грибоедова Нина Александровна и сестра его - М. С. Дурново оформили свои права в качестве единственных наследников поэта и через Е. С. Лассен-Гефнер (родственница М. С. Дурново) и студента-медика Ивана Васильева представили в Московский цензурный комитет рукопись комедии «Горе от ума» на 63 листах.318 Цензуровавший ее проф. Л. Цветаев возвратил рукопись в Комитет со следующим донесением: «По назначению оного Комитета читал я рукопись: Горе от ума, комедия, сочинение А. С. Грибоедова и нашел, что в 1-м и 2-м явлениях первого действия представляется благородная девушка, проведшая с холостым мущиною целую ночь в своей спальне и выходящая из оной с ним вместе без всякого стыда, а в 11-м и 12-м явлениях четвертого действия та же девушка присылает после полуночи горничную свою звать того же мущину к себе на ночь и сама выходит его встречать; находя сии сцены противными благопристойности и нравственности, одобрить сей рукописи к печатанию на основании § 3, с. 3-ей цензурного устава не могу, но как сия комедия была играна несколько раз на Московском театре, то имею честь мнение мое представить на благоусмотрение комитета».319 Согласившись с этим суждением как «совершенно справедливым», Московский цензурный комитет, а за ним и Главное управление цензуры отказались одобрить комедию к печати. При этом в Главном управлении отказ мотивировали не только «безнравственностью» произведения в морально-бытовом плане, но и общей идейно-политической направленностью комедии. Однако министр С. С. Уваров, возглавлявший цензурное управление, принимая во внимание, что комедия ставилась уже на императорских театрах обеих столиц, не счел удобным запрещение ее к печатанию без «высочайшего» на это «соизволения».320 Резолюция Николая I на «деле» была: «Печатать слово от слова, как играется, можно; для чего взять манускрипт из здешнего театра». После этого, 21 августа 1833 г. Л. Цветаев дал цензурное разрешение. Через три месяца первое русское издание «Горя от ума», наконец, вышло. Издание 1833 г.321 действительно воспроизводит театральный текст и отражает многие дефекты театральных списков. Сохранена, например, характерная примета театральных списков: в диалоге с Загорецким (д. III, явл. 17) реплики Графини внучки приписаны, вопреки авторскому тексту, Наталье Дмитриевне. Цензурных изъятий так же много, как и в театральных списках, хотя, в сравнении с «Русской Талией», здесь восстановлены 15 стихов в монологе Чацкого (д. III, явл. 22). Из монолога Фамусова (д. II, явл. 2) изъят 31 стих (ст. 65-95: «Мы, например, или покойник дядя ~ Вы, нынешние, - нутка!»). 7 стихов изъято из диалога Фамусова и Скалозуба (явл. 5 - ст. 237-240; 248-250). Еще 7 стихов выброшено там же из монолога Фамусова о Москве (о «канцлерах в отставке по уму» и о короле прусском - ст. 294-296 и 305-308). В ответном монологе Чацкого («А судьи кто?..») отсутствует 12 стихов («Мундир! один мундир ~ И в воздух чепчики бросали!» - ст. 384-395). Из реплики Скалозуба изъято 6 стихов о гвардейцах и первой армии (д. II, 402-407).

В IV действии изъяты из разговора Репетилова и Чацкого стихи о тайных собраниях (94-104); из монолога Репетилова, обращенного к Скалозубу, - 8 стихов о «продажных секретарях» и «радикальных лекарствах» (215-222).

Многие стихи в издании 1833 г. подверглись цензурном переделкам. Например, вместо реплик Фамусова (из II д.): «Он вольность хочет проповедать». «Да он властей не признает» - напечатано: «Вот что он вздумал проповедать» и «Он ничего не признает». В монологе Чацкого фраза «К свободной жизни их вражда непримирима» (д. II, 340) переделана: «Вражда их к нам непримирима». В реплике Репетилова вместо «но государственное дело» (д. IV, 121) печатается: «литературное есть дело».

Издание 1833 г., однако, быстро разошлось. Имеются экземпляры, в которых читатели восполняли пропущенное или искаженное цензурой от руки. Смелый «практический совет» на этот счет содержался в рецензии О. Сенковского: «В этом издании примечаются некоторые маловажные пропуски против рукописных экземпляров, которыми наводнена Россия: память нынешних читателей легко пополнит подобные места при чтении…»322

Следующее издание «Горя от ума» появилось только шесть лет спустя, в 1839 г. (цензурное разрешение А. Фрейганга 14 декабря 1838 г.).323 В издании напечатана статья К. Полевого «О жизни и сочинениях А. С. Грибоедова». В текстуальном отношении это изящное миниатюрное издание стоит не выше первого. В нем также много цензурных изъятий и первоисточник не более авторитетен. Правда, внесены некоторые исправления (например, реплики в диалоге с Загорецким в 17-м явл. III д. возвращены по принадлежности). Но таких исправлений немного.

Такое упорство цензуры было нелепо: полных рукописных копий «Горя от ума» обращалось больше, чем могло быть выпущено экземпляров в любом печатном издании. Гонимые слова и фразы давно стали достоянием живой речи как крылатые выражения. Но николаевская цензура упорно и тупо создавала из «Горя от ума» нелегальщину. Многие читатели испорченному изданию 1833 г. предпочитали привычные полные списки. От тридцатых и сороковых годов XIX в. до нас дошло множество датированных списков «Горя от ума». Комедия Грибоедова, словно подпольная брошюра или «Колокол» Герцена, завозилась русскими путешественниками из-за границы в полных заграничных изданиях. Известно небывалое по тем временам напечатание пьесы в двух анонимных подпольных изданиях без цензурных помет и без указания на год и место выхода. Одно из них (экземпляр его есть в Государственной Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина - XVIII.154.1.43) дает полный текст комедии, одинаковый с окончательным, но сильно испорченный невежественным переписчиком и наборщиком.

Почти то же следует сказать о другом анонимном издании, которое известно только в единственном экземпляре, хранящемся у меня (ранее принадлежал И. О. Сержпутовскому). Напечатанное в ином формате и другим шрифтом, оно дает полный текст комедии; последний монолог Чацкого изложен в так называемой посредствующей редакции.

Оба издания напечатаны, вероятно, в каких-то провинциальных штабных, полковых типографиях; за неимением французского шрифта все французские фразы в обоих изданиях наборщиком пропущены и затем вписаны чернилами от руки.

После 1839 г. в подцензурных изданиях «Горя от ума» снова наступил перерыв, длившийся четырнадцать лет.

30 января 1854 г. кончился срок литературной собственности на «Горе от ума», и в этом году вышло сразу семь отдельных изданий комедии и первое собрание сочинений Грибоедова в известной серии А. Смирдина «Полное собрание сочинений русских авторов». Все эти издания, как и следующие за ними, 1855-1857 гг., восходили в своем тексте к первому изданию 1833 г. и повторяли его недостатки. Цензурные искажения оставались те же (или еще прибавлялись новые, как, например, вместо слов; «за святцами зевать», допущенных в издании 1833 г., появилось: «за книгами зевать»). Иногда, впрочем, удавалось восполнить тот или другой из пропусков (в этом отношении следует отметить издание А. Смирдина-сына в 1857 г.).

Из дальнейших публикаций следует выделить издание Е. Серчевского.324 Издание это, снабженное обширными биографическими и литературными материалами о Грибоедове, много способствовало ознакомлению с ним читателей. Что же касается текста «Горя от ума», то он напечатан здесь «по рукописи, употребляемой при представлении этой комедии на императорских театрах», и стоит не выше смирдинского и других тогдашних изданий. Более ценен текст, подготовленный в 1857 г. П. Е. Басистовым для издания, которое, однако, не состоялось.325

С 1858 г. появляются заграничные бесцензурные полные издания «Горя от ума». Первым из них было «единственное полное издание» комедии - Юрия Приваловского (Leipzig, Gustav Ваеr, 1858); вторым - «полнейшее издание» (Berlin, Ferdinand Schneider, 1858). Весь интерес их заключается в том, что они предлагали полный, без цензурных изъятий, текст «Горя от ума» - по тем или другим анонимным спискам, обращавшимся в России. Лучшее из этих изданий вышло в Берлине, в 1860 г., у Рудольфа Вагнера, и было редактировано, по-видимому, М. Н. Лонгиновым при содействии П. И. Бартенева.326 Не предлагая особенно тщательно проработанного текста «Горя от ума», берлинское издание впервые дало обильные и точные библиографические и литературные примечания, немало послужившие в дальнейшем исследователям Грибоедова.

Первым полным русским легальным изданием оказалось издание Николая Тиблена, СПб., 1862 (цензурное разрешение В. Бекетова 25 марта 1862 г.). В нем, однако, много погрешностей, так как издатель не располагал авторитетной рукописью. Вышедшее в том же году «второе, исправленное» издание Тиблена, как утверждал издатель, «было проверено окончательно по рукописи А. А. Жандра, исправленной самим Грибоедовым» (т.е. по Жандровской рукописи). Но проверка была поверхностной и относилась только ко второй половине комедии. Однако с этого времени текст «Горя от ума» печатался уже полностью.

Первым изданием для школ было издание Я. А. Исакова.327 Третье издание в этой же серии вышло уже под редакцией И. Д. Гарусова (СПб., 1873) - «с пропуском несвойственных детскому уху стихов».

В 1875 г. вышло в свет «Горе от ума» под редакцией И. Д. Гарусова.328

Сам редактор квалифицировал свое издание как «по счету сороковое, по содержанию первое полное издание, содержащее, при новой редакции текста, 129 нигде до сих пор не напечатанных стихов, все доселе известные варьянты комедии, оценку всех изданий и рукописей „Горя от ума“ и буквально - точный текст рукописи, подаренной Грибоедовым Булгарину». Кроме этого, И. Д. Гарусов поместил в издании огромное количество примечаний - исторических, литературных, реальных и иных.

Однако воспроизведенный Гарусовым текст комедии во многом совершенно расходится с общепринятым, восходящим обыкновенно к Булгаринскому списку. При этом Гарусов опирался на одну рукопись, историю которой излагал так. Приехав в Москву в 1823 г., Грибоедов бывал в доме Лопухиных и встречался там с их воспитанницей, А. Д. Юматовой. Лопухиным Грибоедов оставил «в 1823 году полный список комедии в ее первоначальном, но в законченном виде, без урезок и сокращений. Проездом в 1826 году через Москву он забросил Лопухиным варьянт нескольких сцен, которые намерен был исправить для печати. Таким образом Дунюшка [А. Д. Юматова] стала владетельницею полной рукописи». «Грибоедов в 1826 г. сам просмотрел ее собственный список, сделал кое-какие незначительные поправки и сверху текста на 1-й странице наскоро написал: „Исправляю по памяти: моего Горя не захватил. Москва, 1826 г. Ал. Грибоедов“». «События 1825 года повлияли и на семейство Лопухиных. Грибоедовская рукопись, по словам Юматовой, утратилась в 30-х годах, и она стала единственной владелицей полного текста, который и был привезен из Москвы в 1827 году в ее именье». В этом имении (в Ярославской губернии) в 1842 г. И. Д. Гарусов, тогда еще гимназист, «провел много летних дней в буквальном снятии копии с рукописи, в ее исправленном виде, выпустив, к сожалению, все, что было зачеркнуто автором, не понимая тогда цены и значения точных работ, и в августе 1842 г. привез свой список в Ярославль». В Ярославле к 5 ноября 1842 г. список был «переписан набело» под руководством П. М. Перевлесского, а в августе 1873 г. Гарусов «снял с него копию и передал ее в рукописное отделение имп. Публ. библиотеки». Но в этот новый список Гарусов «по независящим от него обстоятельствам» не мог включить тех вариантов, которые появились в его издании 1875 г. и которые якобы «приобретены были им от А. Д. Юматовой в декабре 1844 года», когда Гарусов вновь гостил у нее в селе Противье. После смерти Юматовой ее собственная рукопись исчезла, и Гарусов не мог ее уже отыскать. Тексту «Горя от ума», добытому у Юматовой, Гарусов придавал особое, исключительное значение в смысле авторитетности и достоверности. Этим текстом, как единственно верным, он измерял достоинство других доступных ему рукописей и печатных изданий комедии и в их подробном описании, данном в издании 1875 г., он систематически отмечал все отличия их от своего текста.

Оставляя в стороне огромное число сравнительно мелких отличий гарусовского текста от общеизвестного и общепринятого, приведем лишь несколько примеров наиболее существенных отличий.

В реплику Горича, характеризующего Загорецкого (д. III, явл. 9), вставлены стихи:

На днях он банк по-шулерски сорвал.

Смигнулся с шулером таким же записным

И обыграл меня. Бог с ним!

Вчера украл билет, я слышал, как соврал.

В явл. 10 того же действия сделана огромная вставка:

Хлёстова . (Указывая на Платона Михайловича, сидящего к ней спиной.)

А это что за чучело? Скажи, кто он?

Софья

Натальи Дмитриевны муж, Платон Михайлович.

Платон Михайлович оборачивается и кланяется.

Хлёстова

А! Знаю. - Здравствуйте! Супруга

Уж верно здесь: вы неразлучные два друга.

Наталья Дмитриевна , подходя.

Я кланялась, вы не всмотрелись.

Целуются

Хлёстова

Не мудрено, глаза под старость пригляделись.

Наталья Дмитриевна отходит.

Ну вот так парочка! По чести - загляденье!

Увидя двух княжон подходящих.

Ах! Боже мой; племянница, гляди,

Как у второй княжны измято на зади…

Как выемка низка! - Ну, право, омерзенье!

Ах, как растрепана она,

Как будто дома и одна!

Мимо проходят другие две княжны.

У всех запачканы, измяты шемизетки.

Увидя княгиню, ей громко:

Княгиня! Как прекрасны ваши детки!

Невесты, милы все, хоть разом под венец.

Княгиня в сторону с досадою.

Стара, век зла!

Вслух:

Ростут. - О, мой Творец!

Давно ли я сама…

Хлёстова , перебивая:

Мы вместе с вами

К венцу шли…

Княгиня , прерывая ее:

Полноте! Ребенком я была.

Хлёстова Софье:

Приметно молодится.

Княгине:

Может, с нами

Вы завтра? нас Татьяна Юрьевна звала.

Княгиня

И нас звала; мы вместе будем.

Князь, князь! отметь! - Мы, правда, не забудем.

Отходит к гостям.

Хлёстова , указывая Софье на Скалозуба.

А это кто стоит там у колонны?

Софья, не дослышав, отходит к гостям.

Какие ныне стали моды,

Конец векам! - Какие талии! - Уроды!

Ну, что за галстуки? как - словно хомуты.

Увидя графиню-бабушку:

Ну вот какой чепец напялила огромный!

Смотри-ка, Сонюшка… Племянница! Где ты?

Софья подходит.

Взгляни, как стянута, в чем держится душа!

Глуха, беззубая, ряба, не хороша…

Давно бы ей пора в могилу…

А бал, так, верно, в первых здесь.

Увидев графиню-внучку:

А внучка… Что за срам! - Тьфу… вся в прорезь!

Чуть-чуть не голая… Глядеть-то не под силу.

Обе графини подходят и кланяются.

Графиня милая, мой друг! давненько с вами

В пикет, в империал мы не играли. С нами…

Ах! кажется за той есть маленький должок?

Так с князем в-пол вы, как придется,

А после как-нибудь сочтется.

Целует графиню-внучку.

Садись, мой миленький дружек!

Как ты мила!

Как расцвела!

Графине-бабушке:

Графиня, друг мой! как я рада,

Что вижу Вас, божусь… Не вспомнюсь… без души…

Живу в такой глуши,

Друзей увидеть вся отрада.

В явл. 21, в реплике Загорецкого:

Романы?.. Что за вред!..

А вот где зло, причина бед:

Ученыя… Вот их-то брось!..

Какую-то ученую мораль

Вчера читал, потел, понять трудился,

А что молол ученый враль?

Никак я не добился.

Явл. 9 IV действия в гарусовском тексте начиналось стихами:

Репетилов , смотря в след Хлёстовой.

Не удалось! - К несчастью опоздал.

Вот эта нам была б под масть:

Заговорит, не даст пропасть.

Уж язычок! уж бабушка - нахал!..

Ах, бедный Чацкий! Что с тобою?

Неужли вправду говорят?..

Как жаль!.. С такою головою

Для нашего собранья - клад.

А Загорецкий!.. Сомневаюсь;

Едва ли бы он нашим стал…

Вот, как бы Скалозуб! А дай-ка, попытаюсь…

Ума в нем нет, да золотой канал.

Появившись в 1875 г., гарусовское издание не встретило веских возражений, и последующие редакторы, хотя и не без колебаний, готовы были признать подлинность гарусовских вставок.329 Между тем, как это явствует из анализа, опубликованный Гарусовым текст, несомненно, фальсифицирован.

Гарусову остались недоступными Музейный автограф и Жандровская рукопись «Горя от ума», он их не видел, - а потому история текста комедии представлялась ему в извращенном виде. Недооценил он и значение Булгаринского списка как источника текста. Все это лишило Гарусова возможности критически отнестись к тексту Лопухинско-Юматовской рукописи. Историю этого текста он изложил сбивчиво и противоречиво. Он, например, утверждает, что текст Лопухинского списка был вполне закончен «в конце 1823 года»; но по показаниям ближайшего друга Грибоедова, С. Н. Бегичева, когда Грибоедов в марте 1823 г. приехал в Москву, у него были написаны вчерне только два первых акта комедии, вторые же два писаны летом в деревне Бегичева и стали известны в Москве в первоначальной редакции только осенью 1823 г. Гарусову совершенно не известно, что в тексте 1823 г. не было сцены заигрывания Молчалива с Лизой (IV д.): она, однако, имеется в Лопухинском списке. Гарусов утверждает, что, «проезжая, уже под арестом, через Москву», в 1826 г., Грибоедов виделся с Лопухиными, чего, однако, не могло быть, так как в короткую остановку Грибоедов виделся в Москве только с С. Н. Бегичевым и с его братом Дмитрием. Безобразные в эстетическом отношении вставки в третьем действии не могут принадлежать Грибоедову, так как именно третье действие напечатано в альманахе «Русская Талия на 1825 год», когда сам Грибоедов жил в Петербурге и, вероятно, наблюдал за изданием. В Булгаринском списке, авторизованном Грибоедовым в 1828 г., печатный текст 1825 г. оставлен без изменений. Вообще, во всех трех авторизованных рукописях «Горя от ума», Музейной, Жандровской и Булгаринской, нет и малейших намеков на огромные вставки в третьем и четвертом актах, появившиеся в Гарусовском тексте.

Ближайшее знакомство с этим текстом обнаруживает его компилятивность. Совершенно произвольно Гарусов включает в свой текст, который сам считает окончательным, варианты первоначального текста, незадолго перед тем опубликованные Алексеем Н. Веселовским («Русский архив», 1874, № 6). Затем обнаруживается, что печатный текст Гарусова расходится с его же собственными списками. Как уже говорилось, в 1873 г. Гарусов передал Публичной библиотеке собственноручную копию со списка, сделанную им с Юматовской рукописи, «не желая выпускать из своего семейства этого списка». «Список», оставшийся у Гарусова, оказался в двух экземплярах (хранится теперь в собрании Н. К. Пиксанова). На первом имеется надпись: «Списана с рукописи, исправленной Грибоедовым и найденной в библиотеке Лопухиных учеником VII класса Ярославской губернской гимназии Иваном Гарусовым. Правописание и разбивка по строкам те же, как исправлено Грибоедовым. Рукопись в настоящее время находится в Яросл. губ., Угл. уезда, в сельце Противье, у Авдотьи Дмитриевны Юматовой, бывшей воспитанницы Лопухиных». Этот список, на обложке которого сам Гарусов выставил № 1, очевидно тот, который он, по его же словам, сделал в имении Юматовой и «в августе 1842 привез в Ярославль». На втором списке дважды (в начале и в конце) помечено: «кончена 5 ноября 1842 г.». Очевидно, это тот список, который, по словам Гарусова, был вновь «переписан под редакцией Перевлесского набело к 5 ноября 1842 г.». Оба списка испещрены позднейшими исправлениями, причем в этих надписях приводятся ссылки на печатные издания 60-70-х годов.

Сравнение этих двух списков 1842 г. с копией 1873 г. и с печатным изданием Гарусова 1875 г. легко убеждает, что все четыре редакции во многом расходятся между собой. Второй список не был точной копией с первого, и в нем, очевидно, остались следы произвольной «редакции Перевлесского», который, по сообщению Гарусова, «признал почти весь текст списка за несомненно принадлежащий Грибоедову», но «отметил все, не подлежащие до времени печати, стихи» (?). Третий же список, сделанный Гарусовым через тридцать лет, представляет произвольную компиляцию двух первых, противореча то одному, то другому. Наконец, печатный текст был подвергнут Гарусовым новым переделкам, поставившим его в разногласие со всеми тремя списками.

Таким образом, Гарусовский текст «Горя от ума» подвергся тройной фальсификации: кем-то были внесены огромные вставки еще в Лопухинско-Юматовскмй список; порча текста допущена Гарусовым в его трех списках; новая порча произведена в печатном издании 1875 г.

Все это с очевидностью обнаружено было позднее, но уже в момент шумного появления издания Гарусова почувствовалась некоторая сомнительность его открытий, и вскоре в печати это формулировал М. А. Гамазов: «Тут встречаются стихи, которых чувство мое никак не допускает безусловно признать истинно грибоедовскими… ни одна из этих вставок не гармонирует вполне с общим тоном всей пьесы, напротив, они производят какую-то досадную какофонию. <…> Это все равно, как если бы кто вздумал сшитое платье украсить оставшимися обрезками, потому только, что они принадлежали тому же куску материи, из которого оно выкроено».330

Главной ценностью и заслугой Гарусовского издания является воспроизведение Булгаринского списка. Полезен также обзор рукописей (немногих, впрочем, и не самых ценных, оставшихся недоступными Гарусову), печатных изданий и переводов комедии. Однако оценки текстового достоинства разных изданий у Гарусова часто ошибочны, так как мерилом их он считал свой собственный текст, объективно заведомо недостоверный. Некоторую ценность представляют также сообщаемые Гарусовым обширные «объяснения и примечания» к тексту - исторические, литературные и реальные. Некоторые из них, впрочем, сбивчивы и свидетельствуют о невысоком уровне познания и понимания самого комментатора.331

Самым ранним исследователем текста «Горя от ума» был Д. А. Смирнов (1819-1866). В собранных им «Материалах для истории „Горя от ума“» подробно излагалась история печатных изданий комедии, воспроизводился ее текст с вариантами по автографу, хранившемуся у Бегичева, и полная хрестоматия всех критических отзывов о Грибоедове, появившихся в печати. Но при жизни собирателя материалы Смирнова не были опубликованы, а после его смерти поступили в Общество любителей российской словесности и в 80-х годах оттуда исчезли. В некоторой доле они были использованы в статье Алексея Н. Веселовского «Очерк первоначальной истории „Горя от ума“».332 В этой статье по материалам Д. А. Смирнова были сообщены варианты ранней, т. е. Музейной редакции комедии и намечены некоторые моменты в работе поэта над текстом. Статья А. Н. Веселовского долгое время, за отсутствием в печати других данных о ранней редакции «Горя от ума», была первоисточником для изучения творческой истории комедии, пока в 1903 г. не был обнародован подлинный текст Музейного автографа.

Эта работа в следующем году была использована А. Н. Веселовским для редактированного им отдельного издания комедии.333 В издание вошла биография Грибоедова; некоторые его сочинения и письма напечатаны здесь впервые; что же касается «Горя от ума», то, как сказано в примечании редактора, «в настоящем издании комедии сделан свод наиболее достоверных редакций, в примечаниях помещены варианты, указания на оригиналы действующих лиц в комедии и отношения разных мест ее к современности, которые могут быть приняты с достаточным основанием за достоверные; там же объяснены некоторые неудобопонятные слова, свойственные светскому языку Грибоедовских времен, и те подробности, которые могут способствовать лучшему уяснению плана пьесы и целей автора».