Для дальнейшей работы сайта требуются средства на оплату хостинга и домена. Если вам нравится проект, поддержите материально.
Тень Вергилия баритон
Данте тенор
Ланчотто Малатеста, властитель Римини баритон
Франческа, его жена сопрано
Паоло, его брат тенор
Кардинал мимическое лицо
Призраки ада, свита Малатесты.
Время действия — XIII век.
Теперь вступаем мы в слепую бездну.
Я буду впереди. Иди за мной!
Как я пойду, когда ты сам страшишься?
Ты до сих пор мне был опорой...
Мучения тех, кто там внизу томится,
Мне сострадание вызвали в лице,
Не страх. Идем, не замедляй пути...
(Спускаются по уступам вниз. Черные тучи заволакивают всё. Воцаряется полный мрак.)
Мой сын, теперь мы там, где свет немеет.
Здесь вечный вихрь, в стремлени неустанном,
Влечет с собою страждущие души
И корчит их, и терзает их, и бьет...
Со всех сторон они к нему стремятся
И, без луча надежды на спасение,
В безбрежной скорби стонут и мятутся.
Кого так черный воздух истязует?
Людей, что подчиняли разум страсти
Любви...
Кто эти два, что так легки для ветра?
О, я хотел бы с ними говорить.
Во имя той любви, что их влечет,
Проси, они твою исполнят волю.
(к призракам)
Печальные, измученные тени;
Когда возможно вам, — приблизьтесь. Кто вы?
Страдания ваши вызывают слезы...
Скажите мне, пока молчит злой ветер,
Откуда вы и как сюда ниспали?
(Призраки Паоло и Франчески подлетают к Данте. Облака заволакивают сцену.)
Нет более великой скорби в мире,
Как вспоминать о времени счастливом
В несчастье...
(Облака мало-по-малу рассеиваются. Занавес медленно отпускается.)
Ответ мой прост. Ланчотто Малатеста,
Не тратя слов, свершит веленье Папы.
Вы не вернетесь в Рим еще, когда
Падут враги Святейшого Престола.
(к свите)
Сегодня в ночь мы двинемся на Форли.
Готовиться к походу! Смерть врагам
Непогрешимого владыки!
Смерть врагам, Гибеллинам!
(к Кардиналу)
Благословите именем Владыки
Меня, мой меч и воинство мое.
(Опускается на колени. Кардинал благословляет и медленно удаляется со свитой своей.)
(к своей свите)
Готовьтесь выступать!
(Свита удаляется.)
(к слуге)
Позвать мою супругу.
(в глубокой задумчивости)
Ничто не заглушит ревнивых дум...
Призыв трубы будил, бывало,
Огонь в крови. Война, как пир,
Весельем душу наполняла...
Я вызывал на бой весь мир!
А ныне... Где ты, прежний пыл?
Франческа!
Франческа, что ты сделала со мной?..
(Задумывается.)
Отец твой, да, отец, всему виною! —
Проклятый Гвидо! —
Он обманул тебя!.. Он правду скрыл! —
Я Паоло послал, чтобы открыто,
По-рыцарски, назвать тебя моей
Женой у алтаря, — а он, дитя,
Поддался хитрым уговорам Гвидо
И скрыл, что я — не Паоло, — супруг твой.
И ты поверила!.. И ты клялась
Пред Господом быть верною ему...
Не мне!.. Здесь корень зла...
О, если бы ты знала, что не брата,
Меня, супругом назвала
Пред Господом — ты, кроткая,
На брата Паоло и не взглянула б!
Любви к нему не знала бы и мне,
Мне одному осталась бы верна...
Ты страшных слов: «зачем, увы, зачем
Меня вы обманули?» — не сказала б...
Смиренная, быть может, ты меня
Тогда бы полюбила... А теперь?..
Сомнения нет, увы, ты любишь брата...
И вместе с ним смеешься надо мною!
Хромой урод, могу ль сравняться с ним?
Я мрачен, груб, пред женщиной робею...
А Паоло красив, высок и статен,
Так нежен, так лукаво вкрадчив с ней...
Проклятые! Нет, надо разрешить
Ужасное сомнение и казнить...
(Задумывается.)
А если... если это только бред
Больной души?.. И ты не изменила?
Тогда изгнание залечит рану...
Да! Паоло исчезнет навсегда,
И я могу еще быть счастлив с ней...
Но как узнать? О Боже! Как?.. Она!..
Ланчотто, призови на помощь ад,
Чтобы лукавее расставить сети!..
Мой повелитель звал меня?
Да! Звал...
Франческа, я сегодня еду в ночь
В поход на Гибеллинов, ты ж одна
Останешься... одна...
Как мне прикажет
Мой властелин. Твоей покорна воле,
Я в монастырь на время удалюсь...
Зачем? Охраною твоею будет
Брат Паоло...
Что ж ты не отвечаешь?
Мой долг лишь исполнять твои веления...
Франческа! О Франческа! Неужели
Мне никогда не слышать от тебя
Ни слова ласки и привета? Скажи,
Зачем при мне твой взор всегда так мрачен?
Синьор супруг мой, я всегда была
И буду вам покорною женой.
Я помню долг и подчиняюсь свято
Ему...
Нет! Не подчиненья, нет! Любви
Твоей хочу я!.. Погляди, на что
Похож стал ныне грозный Малатеста!
Передо мной все трепетало прежде,
Одним движением руки
Я приводил в повиновение...
Теперь же, при тебе, я робок,
Я бессилен...
О, снизойди, спустись с высот твоих,
Звезда моя!
Покинь эфирные селения,
Где спит, не зная вожделения,
Краса твоя!
Хоть раз, блестя лучом заката,
Любовным пламенем объята,
Пади на грудь!
Огнем страстей земных согрета,
В сверкании радостного света
Дай потонуть!
(Франческа остается безмолвна.)
Проклятье! Ты меня любить не можешь.
Простите мне, но лгать я не умею.
Не можешь лгать?
(овладев своим гневом)
Ну, Бог с тобой!
(ласково)
Тебе я верю... Мы простимся после...
Ступай и помни: я всегда люблю
Тебя и жду!..
Когда вернется мой супруг?
(пристально смотрит на Франческу)
Когда падут враги... не раньше... стой!..
Нет... нет... ступай...
(Франческа уходит.)
Когда вернусь? Ха, ха, xa!
Узнаешь скоро!
(Занавес.)
(читает)
«... Прекрасная Гиневра, удалив прислужниц и пажей, одна сидела. Тогда предстал, блестя вооружением, Галего и, колени преклонив, сказал ей так: «Дозволь слуге красы твоей небесной, королева, привести героя. Именем твоим он совершил ряд подвигов великих. Он сын короля Геневиза, зовут его бесстрашный, непобедимый Ланселот, „из Озера Пришедший“. Он жаждет пасть к стопам твоим!»
Как думаешь, Франческа, разрешит
Гиневра встать пред нею Ланселоту?
О да! Я не любила бы ее,
Когда б она его не пожалела.
A ты сама, жестокая...
Молчи,
Неверный, ты забыл, что дал мне клятву
Не поминать о том, чего не смею
И не должна я слушать?..
О Франческа!
(Франческа делает ему знак молчать. Он читает.)
«Как раннее предвестие утра красит восток оттенком нежно светлых роз, так точно щеки бледной королевы при имени „Пришельца из Озера“, вдруг заиграли сладостным румянцем. Едва кивнув головкой, Гиневра дозволила прийти герою, и Галего ввел того, кто был когда-то ему врагом, а ныне, боязливый и трепетный, не смел поднять очей на королеву»...
О, как им было сладостно и жутко...
Счастливые!..
(Задумывается.)
(задумчиво)
Счастливые... o, да!..
(Молчание.)
(читает)
«И вот раздался чудный голос дамы: „Неустрашимый рыцарь, что ты хочешь?“ Но продолжать бедняжка не могла. „Сын Озера“ взглянул ей прямо в очи. Тогда увидела она, что дальше не надо спрашивать, что хочет он того же, что она: смотреть и млеть в восторженном молчании»...
О, не гляди так на меня... Читай!
(Падает перед ней на колени и рыдает.)
О, не рыдай, мой Паоло, не надо...
Пусть не дано нам знать лобзаний,
Пускай мы здесь разлучены...
Недолог срок земных скитаний,
Мелькнут, как миг, земные сны!
Не плачь, ценой земных мучений
Нас ждет с тобой блаженство там,
Где нет теней, где нет лишений,
Где у любви нетленный храм! —
Там, в высоте, за гранью мира,
В твоих объятиях паря,
В лазури светлого эфира
Я буду в вечности твоя!..
С поразительной выдержкой и настойчивостью развивает Рахманинов эту большую по своей протяженности картину (длительность пролога более двадцати минут) из одной нисходящей секундной интонации. В первых тактах оперы она глухо и сумрачно звучит у кларнета и засурдиненной валторны в унисон, причем между первым и вскоре присоединяющимся к нему вторым голосом возникают интервалы, напоминающие начальные обороты темы средневекового католического гимна «Dies irae», к которой впоследствии многократно обращался в своем творчестве Рахманинов:
Пролог распадается на три раздела, образующие три большие волны последовательного, непрерывного нарастания: оркестровое вступление, первый круг ада и второй круг ада. Принцип волнообразного развития сохраняется и внутри каждого из разделов. Так, вступление складывается из двух развернутых построений. После первой волны, основанной на хроматических пассажах, одновременно проходящих в разных голосах оркестра, идет фугато, тема которого охватывает диапазон обоих начальных голосов и объединяет их в одну мелодическую линию:
Звуковая ткань постепенно уплотняется, и на вершине этой второй волны медленно хроматически движутся целые аккордовые комплексы, как будто вздохи и стоны гонимых адским вихрем душ сливаются в один грозный вой.
В первом круге ада меняется рисунок хроматических пассажей и тональный план (основная тональность этого раздела - e-moll, в отличие от вступления, где господствует d-moll). К оркестровому звучанию присоединяется хор, поющий без слов с закрытым ртом (Первоначально Рахманинов хотел создать в прологе развернутую хоровую сцену и просил своего либреттиста написать для нее около тридцати строф текста, который можно было бы разделить между различными группами хора (см. его письмо к М. Чайковскому от 28 августа 1898 года). Впоследствии он отказался от этого намерения, что было связано с изменением общего замысла оперы, вылившегося в более компактную, симфонически обобщенную форму.). Этот прием, использованный Рахманиновым еще в кантате «Весна» , находит здесь широкое и разнообразное применение. Благодаря различным приемам звукоизвлечения меняется тембровая окраска бессловесно поющего хора. Во втором круге ада хор поет открытым ртом на гласную «а», что придает ему более яркое звучание. Впрочем, и здесь партия его лишена мелодической самостоятельности и основывается только на выдержанных гармонических звуках. Единственный раз хор выступает самостоятельно в эпилоге, где он скандирует в унисон фразу, звучащую как роковое трагическое motto: «Нет более великой скорби, как вспоминать о времени счастливом в несчастье».
Движение постепенно ускоряется, звучность все время усиливается, достигая мощной кульминации в момент, когда перед взорами Виргилия и охваченного ужасом Данте стремительно проносятся призраки осужденных на вечные мучения. Затем это грозное бушевание адских вихрей постепенно стихает и появляются призраки Франчески и Паоло. Колорит музыки становится более прозрачным. Выразительно звучит у виолончели с кларнетом тема Франчески, которая производит особенно светлое, успокаивающее впечатление оттого, что после долгого безраздельного господства минорных тональностей здесь (правда, на короткое время) возникает мажор (Интересно отметить, что первое проведение этой темы дано в Des-dur - тональности последнего, кульминационного раздела сцены Франчески и Паоло.). На фоне мягких протянутых аккордов деревянных духовых и струнных с мерцающими тремоло скрипок и звенящим тембром арфы Франческа и Паоло поют печальную фразу, которую затем в эпилоге повторяет хор: «Нет более великой скорби...» Мелодически эта фраза, основанная на видоизмененной теме фугато из оркестрового вступления, напоминает старинные русские церковные напевы. В ней можно уловить некоторые черты сходства с основной темой Третьего фортепианного концерта , близость которой к интонациям знаменного распева отмечалась не раз. Сходство это усиливается тональной общностью (d-moll) и одинаковым «амбитусом» мелодии, развертывающейся в пределах уменьшенной кварты между VII и III ступенями гармонического минора:
Как тихая, печальная жалоба звучат плавно нисходящие секвенции скрипок (а затем гобоя solo), построенные на той же фразе, в конце пролога.
Две картины оперы находятся между собой в контрастном отношении. Каждая из них дает законченный портрет одного из основных действующих лиц. Первая картина, рисующая суровый и мрачный образ мужа Франчески - Ланчотто Малатесты, по существу монологична. Кардинал присутствует в начале этой картины безмолвно (Рудиментом его музыкальной характеристики является только хоральная последовательность аккордов, звучащая в оркестре в тот момент, когда он удаляется со сцены.). Партия же Франчески, приходящей по приказанию супруга, готовящегося к выступлению в поход, ограничивается несколькими короткими репликами.
Три сцены, на которые распадается эта картина, составляют одно неразрывное целое. Они объединяются непрерывным развитием двух тем, связанных с образом Ланчотто. Одна из них, основанная на энергичном и упругом маршевом ритме, характеризует его как жестокого и беспощадного воителя:
Эта тема широко развивается в оркестровом вступлении к первой картине и в открывающей ее сцене с Кардиналом. На той же теме строится и заключение картины, но в тональности c-moll, а не cis-moll. В начале второй сцены, когда Ланчотто остается один, охваченный тяжкими ревнивыми подозрениями, в оркестре проходит другая его тема, мрачно-патетического характера, грозно звучащая у тромбонов в октаву, усиливаемых четырьмя валторнами, на фоне тремолирующих струнных:
Эпизоды декламационного характера чередуются в партии Ланчотто с более законченными ариозными построениями. Во второй сцене - это воспоминание о роковом обмане, жертвой которого оказались и Франческа и сам Ланчотто («Отец твой, да, отец всему виною!»), гнетущие сомнения и муки ревности. В третьей сцене - страстная мольба к Франческе («Любви твоей хочу я!»), бурный взрыв безответного чувства любви к ней, смешанного с отчаянием и безнадежностью. Здесь опять с большой выразительной силой звучит патетическая тема любви и ревности, но в ином оркестровом оформлении (унисоны струнных вместо тромбонов и валторн), что сообщает ей более мягкую лирическую окраску. Затем следует раздел, основанный на пунктирных маршевых ритмах первой, «воинственной» темы Ланчотто («О, снизойди, спустись с высот твоих...») (По свидетельству Жуковской, Рахманиновым была здесь использована сочиненная им ранее фортепианная прелюдия, которая не вошла в цикл прелюдий op. 23 .), которая также меняет здесь свой характер, напоминая медленную, тяжелую поступь траурного марша.
Рахманинов, однако, не придает этим ариозным построениям вполне законченной формы, органично включая их в общий поток развития. Так, первый из указанных эпизодов не завершается устойчивым каденционным построением в своей основной тональности c-moll, а непосредственно переходит в последующий речитативный раздел с подвижным, неустойчивым тональным планом и свободно развивающейся фактурой оркестрового сопровождения. Отдельные, особенно акцентируемые экспрессивно реплики приобретают значение рубежных драматических кульминаций. Таково гневное восклицание Ланчотто «Проклятье!» во второй сцене, подчеркнутое тональным сдвигом в d-moll (Эта тональность, главенствовавшая в прологе, впервой картине появляется впервые.) и неожиданным грозным взрывом оркестровой звучности:
Аналогичным образом выделяется это же слово, невольно вырывающееся из уст Ланчотто, далее, в сцене с Франческой.
В целом эта картина представляет собой великолепный образец сквозной драматической оперной сцены, в которой вокальные и оркестровые средства выразительности подчинены единой художественной цели и служат раскрытию сложного психологического образа во всей его внутренней противоречивости и противоборстве душевных влечений и страстей.
Вторая картина переносит нас в совершенно иной мир, олицетворением которого является светлый и чистый образ Франчески. Ее тема, эпизодически проходившая в прологе и первой картине, получает здесь широкое развитие, сохраняя при всех видоизменениях свой ясный и цельный выразительный характер. Это одна из поэтичнейших лирических мелодий Рахманинова, замечательная по своей «пространственной» протяженности, широте и свободе дыхания. Изливаясь из высокой вершины, она плавно и неторопливо опускается по диатоническим ступеням более чем на две октавы, с постепенным ритмическим торможением и расширением интервалов между звуками (пример 90а). Вариантом этой темы служит мелодическое построение из цепи секвенций (пример 90б):
Весь колорит музыки в этой картине, словно освещенной мягким и нежным сиянием, создает резкий контраст к предыдущему и выделяет ее среди мрачного и зловещего окружения, в котором она дана в опере. Этому способствуют средства тонально-гармонического, оркестрового и фактурного плана. Если в прологе и первой картине сплошная цепь минорных тональностей придавала музыке сумрачную окраску, то здесь, напротив, почти неизменно господствует ясный и светлый мажор, лишь изредка омрачаемый проходящими отклонениями в минорную сферу (Основные тональности второй картины - As-dur, E-dur и Des-dur. Обратим внимание на то, что As-dur представляет собой точку наибольшего отдаления от d-moll, которым начинается и заканчивается опера.). Инструментовка легкая и прозрачная, преобладает звучание струнных и высоких деревянных, медная же группа используется крайне экономно и осторожно. Особой воздушностью колорита отличается вступление ко второй картине, построенное на теме Франчески, которая звучит большей частью у флейты, временами удваиваемой гобоем или кларнетом, на фоне легко колышущегося сопровождения засурдиненных скрипок и изредка вступающих струнных басов pizzicato. Лишь на короткий момент появляется tutti, после чего оркестровая звучность опять разрежается и гаснет.
Сцена Франчески и Паоло, очень ясная по своему построению, состоит из трех частей. Первой частью является эпизод чтения молодыми возлюбленными рассказа о прекрасной Гиневре и Ланселоте, прерываемого страстными репликами Паоло. Музыкально объединяющим моментом этого раздела служит тема Франчески, проходящая в оркестре в качестве постоянного рефрена. Середину всей сцены составляет ариозо Франчески «Пусть не дано нам знать лобзаний». Музыка этого ариозо, проникнутая безмятежным лирическим покоем, пленяет чистотой колорита, ажурной легкостью и тонкостью рисунка. Восклицание Паоло «Но что мне рай с его красой бесстрастной», подчеркнутое внезапным тональным сдвигом из E-dur в d-moll, изменением темпа и фактуры оркестрового сопровождения, нарушает это состояние отрешенного созерцательного блаженства, и небольшое переходное построение приводит к заключительному разделу сцены - дуэту Франчески и Паоло в Des-dur (Возможно, что эта тональность была выбрана не без влияния «Ромео и Джульетты» Чайковского .).
Именно этот раздел вызывал неудовлетворенность Рахманинова, писавшего Морозову: «...У меня есть подход к любовному дуэту; есть заключение любовного дуэта, но сам дуэт отсутствует». И действительно, переход от «голубого» ариозо Франчески к торжествующему Des-dur последнего раздела кажется чересчур коротким и стремительным. Это ощущал не только сам автор, но и некоторые из слушателей и критиков (Так, Энгель отмечал, что «в превосходном любовном дуэте как будто нет Достойного его кульминационного пункта».).
Помимо этого конструктивного просчета сцена Франчески и Паоло не производит в полной мере того впечатления, к которому стремился композитор, из-за недостаточно верного и точного выбора выразительных средств. Музыка этой сцены красива, поэтична и благородна, но несколько холодновата по выражению. Ей недостает того внутреннего напряжения и силы, которые необходимы для воплощения бессмертного эпизода «Божественной комедии», названного советским исследователем Данте «едва ли не самым страстным гимном любви во всей мировой литературе».
Один из критиков писал, указывая на недостаточную, по его мнению, выразительную яркость сцены Франчески и Паоло: «Здесь нужна сплошная, душу пронизывающая кантилена, как у Чайковского...». Позднее Асафьев, говоря о воплощении образов Данте в музыке, развивал ту же параллель между Рахманиновым и Чайковским: «Рисуя Франческу в светлых тонах, Рахманинов стоит ближе к ее идеальному облику молодой итальянской женщины, но, рисуя Франческу во мраке ада, как тень, вспоминающую о минувшем, Чайковский оказывается более сильным в отношении выразительности и рельефности...».
В облике рахманиновской Франчески есть нечто от строгих женских лиц и мягких, светлых тонов на фресках Б. Джотто, современника Данте. Ее музыкальный образ при всей своей поэтической чистоте и одухотворенности не создает должного по силе контраста к зловеще-трагической фигуре Ланчотто и окаймляющим оперу мрачным картинам адской бездны, наполненной стонами и воплями обреченных томиться в ней. Вопреки замыслу композитора сцена Франчески и Паоло не стала подлинной кульминацией действия. Относительная краткость этой картины (По собственному подсчету композитора, вторая картина вместе с эпилогом продолжается двадцать одну минуту при общей длительности оперы в один час пять минут.) обусловливает некоторое однообразие общего колорита оперы, одностороннее преобладание в ней тяжелых, мрачных тонов, вследствие чего многие ее замечательные страницы зачастую оставались незамеченными и недооцененными.
На границе областей Эмилия-Романья и Марке, нарушая плавную линию холмов Карпенья, стоит замок Градара. Классические путешественники не задерживаются около старых стен, а только провожают восхищенными взглядами суровый силуэт средневековой крепости под рассказ гида о трагической истории любви Франчески и Паоло. Но старый замок неудержимо манит к себе исследователей Италии, ученых и романтиков.
Вид на замок в Градаре - The castle of Rocca di Gradara.
Строительство замка было начато примерно в середине XII столетия, когда два брата Пьетро и Ридольфо из семейства Грифо овладели областью, до этого принадлежавшей Пезаро. Далее крепость переходила из рук в руки, пока могущественный Джованни Малатеста да Верруккио (основатель династии в Римини) окончательно не закрепил за собой Градарский замок. В 1299 г. папа Бонифаций VIII предоставил ему право бессрочного владения Градарой.
Paolo and Francesca (The Story of Rimini)__ Watts, George Frederick (1817-1904)
Из четырех сыновей старого Джованни только один проявил заботу о продолжении строительства замка - Пандолфо. Во внутреннем дворе крепости можно увидеть герб семейства Малатеста с его инициалами. Но не этому страстному патриоту Градары посвящена романтическая старинная легенда, привлекающая сюда поклонников итальянского эпоса, а двум его братьям: Джованни по прозвищу "калека" и Паоло "красивому".
Между властителями Римини и Равенны существовала давняя вражда. Наконец, раздор был улажен, и для укрепления отношений между домами решили поженить детей. Женихом избрали старшего сына Малатеста - Джованни (Джанчотто). Его как наследника и человека умного Гвидо да Полента из Равенны желал видеть своим зятем, но вряд ли прекрасная Франческа захотела бы выйти замуж за хромого, некрасивого Джованни, к тому же известного своим свирепым нравом.
Lajos Gulacsy __Paolo and Francesca 1903
Чтобы не расстроить сделку отцы прибегли к хитрости: для заключения брачного договора в Равенну прибыл младший брат Джованни - красавец Паоло. Юная невеста приняла его за будущего мужа и страстно полюбила. Ничего не подозревавшая несчастная девушка была увезена в Римини, где и узнала об обмане. Узы брака не смогли охладить страсть Франчески к брату своего законного супруга, и влюбленные стали встречаться тайно.
Aristide Croisy__Паоло и Франческа (1876)
Anselm Friedrich Feuerbach (1829 1880)__Paolo And Francesca_1864
Paolo and Francesca (from Dante"s Inferno) reading about Lancelot and Guenivere. Inspired by this story, they kiss .Паоло и Франческа (из "Божественной комедии" Данте) целуются, вдохновлённые прочитанной историей о Ланселоте и Джиневре.
В досужий час читали мы однажды
О Ланцелоте сладостный рассказ;
Одни мы были, был беспечен каждый.
Над книгой взоры встретились не раз,
И мы бледнели с тайным содроганьем;
Но дальше повесть победила нас.
Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем
Прильнул к улыбке дорогого рта,
Тот, с кем навек я связана терзаньем,
Поцеловал, дрожа, мои уста.
И книга стала нашим Галеотом!
Никто из нас не дочитал листа
Перевод М.Л. Лозинского
Edward Charles Halle (1846-1914)__Paolo and Francesca
Paolo and Francesca 1894 - Sir Frank Dicksee (Frank Bernard Dicksee)(English 1853-1928)
Amos Cassioli__ Paolo e Francesca (1870)
William Dyce (1806-1864)__ Francesca da Rimini, exh. 1837.
Dante Gabriel Rossetti (1828-1882)__Paolo and Francesca da Rimini_1867__Watercolours
Alexander Munro (1825-1871)__Paolo and Francesca_Marble_1852
Джованни, будучи лордом Пезаро, должен был жить по месту службы, но по законам того времени, семья (жена и дети) проживали отдельно за городом. Таким образом, родовой замок Градара, расположенный в 13 км от Пезаро, стал для Франчески и тюрьмой, и местом свиданий с возлюбленным Паоло.
The dream (Paolo and Francesca), 1909 by Umberto Boccioni
Узнав о тайных встречах, Джованни установил слежку за любовниками. Однажды, сделав вид, что уезжает по делам, коварный муж неожиданно вернулся и нашел дверь в спальню жены запертой. Громкий стук и крики разъяренного супруга застали влюбленных врасплох, но Паоло уговорил Франческу открыть дверь. В комнате был еще один потайной выход, через который и рассчитывал скрыться незадачливый любовник.
Felice Giani__paolo_malatesta_e_francesca_da_polenta_1813
Gustave Dore: Dante Paolo and Francesca
Anonimo__Паоло и Франческа (1804)
Jean Auguste Dominique Ingres (1780-1867)__Paolo and Francesca_1819
Но банальная ситуация никогда не станет легендой без кровавой развязки. Может быть, дверь оказалась слишком маленькой, а может быть, шпага Паоло - слишком длинной, и ворвавшийся Джованни увидел младшего брата в спальне жены. В припадке гнева лорд Пезаро бросился на обидчика с ножом, но смертельный удар приняла Франческа. Не раздумывая, она бросилась между любовником и мужем, и кинжал, предназначенный Паоло, пронзил ей грудь. Увидя жену мёртвой, Джованни впал в ярость и заколол брата.
1805-10 _ Paolo and Francesca discovered by Gianciotto__ Joseph Anton Koch.
Sir Joseph Noel Paton (1821-1901)__The Murder of Paolo and Francesca
Louis Boulanger__paolo_e_francesca_gli_amanti_trafitti_1840
Paolo and Francesca_1887__ Previati, Gaetano (1852-1920)
Alexandre Cabanel (1823-1889) __Death of Francesca da Rimini and of Paolo Malatesta _ 1870
Случилось это в 1289 году. История умалчивает, что же далее случилось с Джованни.
Ученые нашли немало подтверждений тому, что описанные события действительно происходили в Градаре между 1285 и 1289 годами. И конечно, нужно принять во внимание легенду, передаваемую от отца к сыну жителями Градары. Легенду, которая повествует об этом страшном событии и о том, что до сих пор в полнолуние вокруг замка блуждает неприкаянная душа несчастной женщины. В помещении дворца любовно воссоздана обстановка XIII в., в том числе и спальня Франчески, ставшая сценой кровавой драмы.
Bianchi Mose (Italia 1840-1904)__Paolo e Francesca 1877.
Души Паоло и Франчески (Данте, «Ад», Песнь 5)__Доре (Поль-)Гюстав (1832-1883)
Возможно, эта грустная история любви так и осталась бы за стенами старой крепости, если бы не современник Франчески и Паоло - Данте Алигьери. Путешествуя с Вергилием по кругам Ада в “Божественной комедии”, он увидел мужчину и женщину, так и не разомкнувших объятий в вечном вихре Дьявольского огня. Любовная страсть привела их прямо в объятия смерти, и теперь они делили страдания Ада, как делили когда-то любовные утехи.
Gustave Dorе*s illustration to Dante"s Inferno. Plate XVIII: Canto V_1857
"Так я сошёл, покинув круг начальный;
Вниз во второй; он менее, чем тот,
Но больших мук в нём слышен стон печальный.
И я узнал, что этот круг мучений
Для тех, кого земная плоть звала,
Кто предал разум власти вожделений."
Такими словами начинает рассказ о трагической любви Франчески и Паоло итальянский поэт Данте Алигьери в своем великом сочинении"Божественная комедия" (Divina Commedia, 1307-1321).
Paolo and Francesca da Rimini by Dante Gabriel Rossetti (1855)
Paolo and Francesca - Божественная Комедия - Ад - Гюстав Доре
Jean Baptiste Hugues__Paolo e Francesca (1877)
Очень сжато и предельно просто, всего на нескольких страницах, поэт повествует о том, как он встретился с несчастными влюблёнными,"которых вместе вьёт и так легко уносит буря…". Здесь, во втором круге Ада, терпят бесконечные страдания те, кто познал запретную любовь, и сама тень Франчески рассказывает Данте и его проводнику поэту Вергилию о жестокой участи, постигшей её вместе с любимым Паоло после их смерти. Теперь они здесь, в адовой неволе, в гнетущей тьме навсегда останутся пленниками вечной муки и вечной печали.
Vitale Sala __dante Paolo e Francesca (1823)
"О ласковый и благостный живой,
Ты, посетивший в тьме неизреченной
Нас, обагривших кровью мир земной;
Когда бы нам был другом царь вселенной,
Мы бы молились, чтоб тебя он спас,
Сочувственного к муке сокровенной."
Данте, "Божественная комедия". Перевод М. Л. Лозинского
Несмотря на то, что "страждет высшей мукой тот, кто помнит радостные времена", Франческа снова вспоминает свою историю и рассказывает её Данте, сопровождая слова горькими слезами.
Ary Scheffer (1795-1858)__The Ghosts of Paolo and Francesca Appear to Dante and Virgil__ 1835
Появление призраков Паоло и Франчески да Римини перед Данте и Виргилием
Ей вновь видится, как Паоло целует её, и какое блаженное чувство испытали они, признаваясь друг другу в любви, и как ужасно за это поплатились. Знает она и то, что вопреки содеянному ни за что на свете не разлюбит Паоло, даже здесь, в Аду, и он, её возлюбленный, невзирая на ветра шквал и бурный ливень, никогда не выпустит из своих рук любимую Франческу…
"Любовь, любить велящая любимым,
Меня к нему так властно привлекла,
Что этот плен ты видишь нерушимым."
Данте, "Божественная комедия". Перевод М. Л. Лозинского
Жаль влюбленных... Данте велик, но сын своей эпохи. Убийцу, Джованни «калеку» он к грешникам не определил.
Pierre Claude Francois Delorme __Paolo e Francesca (1830)
Рассказ Данте о Паоло и Франческе является совсем небольшим, но ярким и волнующим эпизодом главного произведения его жизни "Божественная комедия". Сам же поэт мог узнать эту скорбную историю из уст племянника Франчески - Гвидо Новелло да Полента (Guido Novello da Polenta, d.1323), синьора Равенны, который был другом Данте и у которого поэт нашёл прибежище в последние годы своей жизни (в 1316?1318-1321 гг.).
Замок Градара, день сегодняшний
Могущественное семейство владело замком два столетия. Один из его доблестных представителей был правителем Римини: это известный кондотьер Сиджизмондо Пандольфо, которого называли «Волк Романьи». В 1464 году на родовое гнездо Малатеста напали представители другого могущественного семейства - Сфорца. 42 дня продолжалась осада Градары, и в результате прежние хозяева вынуждены были уступить и сдать замок победителям. В 1493 году была выполнена основная часть декораций замка. Приказ об этом дал новый владелец, Джованни Сфорца.
Giovanni Paolo Sforza with the Sforza symbol
Они были пропитаны духом романтизма, поскольку молодой сеньор очень хотел удивить свою невесту, печально известную Лукрецию Борджиа.
Моя заметка: Лукреция Борджиа — роковая дама Средневековья.
В настоящее время замком владеет частное лицо.
Сам он там не проживает, но персонал замка охотно познакомит вас с достопримечательностями средневековой цитадели. Можно будет осмотреть двор, покои прежних господ, парадные залы и, конечно, спальню Франчески с потайным ходом, через который не успел скрыться ее любимый Паоло. Не только в опочивальне погибшей, но и во всех помещениях дворца старательно воссоздана обстановка, соответствующая далекому XIII столетию. В часовне сохранился глянцевый запрестольный образ, изготовленный из терракоты. Туристы проявляют немалый интерес и к камерам пыток, скрытым за толщей мощных замковых стен.
Antoine Etex__Паоло и Франческа (1864)
"Коль, госпожа, в твоих руках умру я,
То радуюсь: я не хочу иметь
Достойней чести, нежель умереть,
Склонясь к тебе в минуту поцелуя."
Пьер де Ронсар (Pierre de Ronsard, 1524-1585),
ГЕРОИНЯ ПОНЕВОЛЕ
(Паоло, Франческая, Данте и Вергилий - иллюстрация к "Божественной Комедии")
Наиболее проницательные читатели уже поняли, что поэтом был Данте, сердитым итальянским господином - не кто иной, как Джованни (Джанчотто) Малатеста по прозвищу Хромой, а несчастной его жертвой - Франческа да Римини, урожденная да Полента.
По мнению исследователей, вся эта историяпроизошла, вероятнее всего, в промежутке между февралем 1283-го (когда Паоло вернулся в Римини) и 1284-м годом. Во всяком случае, в 1286-м Джанчотто женился повторно, что подтверждено документальными свидетельствами, и вряд ли он сделал это прямо сразу после своего преступления.
След в искусстве
История Паоло и Франчески сегодня является одной из наиболее известных в мире любовных трагедий. Однако, в отличие от таких слезоточивостей, как «Отелло, венецианский мавр» или «Ромео и Джульетта», эта история предстала миру не в виде отдельного литературного произведения. Впервые читатель столкнулся с парой несчастных любовников в «Божественной Комедии» Данте, где их история рассматривается в Пятой песни «Ада».
Надо сказать, что отношение Данте к убиенным, если судить по «Божественной Комедии», можно определить как неоднозначное. Он поместил их не в Рай и даже не в Чистилище - но все же и не прямо в Ад, а в самом начале пути к нему. Поэт явно им сочувствовал, но не мог открыто одобрять супружескую измену - общество бы не поняло, а проблем с ним у Данте и так было хоть отбавляй.
Праздничные суды
Довольно банальная, казалось бы, тема супружеской измены мало кого из творческих людей оставила равнодушным в данном случае. Историю Паоло и Франчески комментировал Боккаччо, к ней приложился Габриэле Д’Аннунцио, не смогли пройти мимо нее литераторы и поэты Бокер, Гейзе, Блок, композиторы Чайковский и Рахманинов, а также многочисленные художники и иллюстраторы - например, Энгра и Доре.
Виноват ли в том поэтический талант Данте, или же есть в этом бытовом убийстве на почве ревности что-то особенное, не очень понятно, однако факт остается фактом: людские умы по сей день никак не успокоятся на этот счет.
К примеру, в июне 1992-го года в Равенне прошел публичный пересмотр истории Паоло и Франчески. Событие это было призвано восстановить максимально близко к реальности обстоятельства, приведшие к трагедии, и являло собой самый настоящий суд над Джанчотто - с обвинителями, адвокатом, и всем, что полагается на суде. Правда, не было самого обвиняемого, но это уже мелочи, учитывая, что расследование убийства запоздало на каких-то шесть-семь столетий.
Кстати, эта инициатива страшно возмутила Флоренцию, которая уже много веков грызется с Равенной из-за Данте. Напомним, что первая отправила великого поэта в пожизненное изгнание, а вторая, наоборот, приютила его, а «Божественная Комедия» была начата во Флоренции, но завершена в Равенне. Ни один из городов уступать своих позиций в битве за наследие и, особенно, прах поэта не собирается, так что стычкам и взаимным претензиям конца-края не видать по сей день.
Так вот, флорентийская общественность не замедлила объявить мероприятие профанацией, направленной на опошление одного из красивейших поэтических произведений человечества, а также потребовала оставить в покое останки великого поэта. Дело в том, что все действие проходило на площади Святого Франциска в полусотне метров от могилы Данте. Равенна, впрочем, наплевала на претензии, так что мероприятие состоялось.
В мае 2010-го года был проведен еще один судебный процесс над Джанчотто. На сей раз произошло это в Римини, в Палаццо Аренго, что находится на пьяцца Кавур в самом центре города. Процесс и в этот раз был открытым, но проходил не как самостоятельное действо, а в рамках «Международных Дней памяти Франчески да Римини»
, которые проводятся с 2007-го года и включают в себя семинары для студентов и преподавателей, средневековую ярмарка в центре города, экскурсии по имеющим отношение к этой истории местам, а также многое другое.
Едина в двух лицах
Координатор «Дней...», профессор урбинского университета, журналист и социолог Ферруччо Фарина уже много лет занимается феноменом Франчески да Римини. Он считает, что сегодня нельзя говорить об одной героине, поскольку давно уже существуют две разных Франчески. Одна - реальная, какой она была и какой представил ее на публичный суд Данте Алигьери: несчастный пример того, как не следует поступать в супружеской жизни. Обычная женщина, никакой не ангел во плоти. Фарина пишет: «Она никогда не была красавицей, и первое время художники так ее и изображали - с довольно неприятными чертами лица
».
(По мнению исследователей, женщина справа - реальная Франческа да Полента да Римини)
Вторая же Франческа - плод фантазии читателей «Божественной Комедии». Неверная жена, каких во все времена было с избытком, превратилась в прекрасную даму, красавицу и вообще идеал возлюбленной, могущей побороться с дантовой же Беатриче и Лаурой Петрарки. «В бесстрашную умницу и дерзкую красавицу ее превратили к концу XVII века - с тех самых пор она окончательно отделилась от «Божественной Комедии» и стала в человеческом восприятии самостоятельным персонажем ».
Было - не было
Парадоксально, но несмотря на факт супружеской измены, Франческу часто отождествляют с понятиями «верность» и «вечная любовь», при этом в период объединения Италии, она стала чуть ли не символом свободы у некоторых патриотов. В общем, как Дон Кихот приписывал своей Дульсинее небывалые качества, так и почитатели нашей героини дофантазировали многие детали трагедии, каких изначально не было в помине.
Например, расхожей идеей является является насильственное замужество. В общем, да, брак Франчески преследовал политические цели: ее отец, правитель Равенны, хотел породниться с Малатеста и перекинуть, таким образом, мостик из своих владений в Римини, а то и дальше, в Монтефельтро. Однако нет никаких свидетельств того, что Франческа падала в обморок от отвращения к мужу или что на момент свадьбы была прочно влюблена в деверя или кого-либо другого.
Измена Франчески сразу же после свадьбы тоже, по всей вероятности, народный фольклор, ведь на момент смерти у Франчески и Хромого имелась дочь-подросток. Вряд ли любовникам удавалось скрываться на протяжении более чем десятка лет. А уж история с лючком, через который якобы лазил к любовнице давно и прочно женатый Паоло Красивый, и вовсе не выдерживает никакой критики.
Кто не успел, тот опоздал
Вообще, глупо отрицать: не спекулировал на этой трагедии только ленивый. Что городские власти пришедшего к тому времени в упадок Римини могли бы неслабо заработать на имени Франчески да Полента, озвучил еще в девятнадцатом веке французский журналист Шарль Ириарте. К его идее прислушались, и все получилось как надо: уроженка Поленты сегодня прочно ассоциируется именно с Римини, а не со своей малой родиной и даже не с Равенной.
(Градара, комната Франчески. Фото gradara.org)
Соседняя Градара подсуетилась и «поместила» трагедию в свой великолепный замок, хотя никаких доказательств того, что история происходила именно там, нет. Сантарканджело-ди-Романья в последние годы открыто оспаривает право Градары на роль места действия, но в Сантарканджело не сохранились те византийские постройки, в которых по мнению местных историков, происходило действие, а городской замок хоть и принадлежал все тому же семейству Малатеста, был построен значительно позже. К тому же он имеет довольно невзрачный вид и вовсе не имеет знаменитого лючка, которому безосновательно уделяется столь пристальное внимание.
Словом, каждый из городов тащит одеяло на себя - ведь легенда притягивает туристов, а туристы приносят деньги. К самим туристам применима цитата из другого великого поэта: «Ах, обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад». Собственно, и «Божественная Комедия» - единственный письменный источник, повествующий об этой истории - всего лишь литературное произведение. Данте был поэт, так что ни о каком серьезном свидетельстве в этом случае и речи быть не может.
Политика
Между тем, в последнее время среди историков все большую популярность приобретает версия того, что убийство Франчески было совершено вовсе не из ревности, а по банальным политическим мотивам. Очень уж непростой была ситуация в политике на тот момент и слишком уж в ходу были так называемые браки стратегического значения. К примеру, в семействе да Полента в этом плане одной Франческой дело не ограничилось: ее родной брат был таким же образом женат на Маддалене, младшей сестре все тех же Паоло и Джанчотто.
Джованни Малатеста был однозначно заинтересован в том, чтобы убрать с пути более красивого и удачливого по части карьерного роста младшего брата, уже отмеченного на тот момент Римским Папой. А что пострадает собственная жена - дело десятое, долго ли другую найти. Тем более, что организаций по защите женщин от домашнего насилия и просто понятия «права женщин» в те времена не водилось.Таким образом, вполне возможно, что между Паоло и Франческой вообще не было никакой любовной связи, а просто потребовалась какая-то «приличная» причина для братоубийства.
Важным свидетельством тому, что убийство Паоло и Франчески могло быть политическим, является, кстати, то самое отсутствие документальных источников. С 1295-го года Малатеста надолго становятся полноправными хозяевами Римини, что дает им полную власть над архивами и возможность вымарывать в них все, что душа пожелает - в первую очередь, разумеется, компромат на самих себя.
Однако всем рот не заткнешь. Пятую песнь «Ада» Данте писал еще не добравшись до Равенны, где мог бы услышать ее из уст близких родственников Франчески. Это означает лишь одно: история двух несчастных уже успела на тот момент получить достаточную огласку, чтобы о ней узнал находящийся на другом конце страны поэт.
Словом, до тех пор, пока не изобретут машину времени, узнать точно, что же именно случилось в конца тринадцатого века в семействе Малатеста, не представляется возможным. На этом и закончим.
Большинство историй любви настолько банальны, что уходят в прошлое, как только предают земле тела людей, их переживших. Но стоит получить истории кровавую развязку – и у неё появляются все шансы стать легендой. Так произошло с Ромео и Джульеттой, а также с Паоло и Франческой, о которых пойдёт речь сегодня.
В начале XIII века наиболее влиятельными династиями региона Романья в Италии были Полента и Малатеста. В 1239-м году в Римини жил правитель по имени Малатеста да Веруккьо, и у него было четверо детей: хромой Джованни, Малатестино, Паоло Прекрасный и Маддалена. Общую победу в войне с Гуидо да Монтефельтро Малатеста и да Полента главы династий решили укрепить брачным союзом. Согласно уговору, на дочери да Поленты Франческе должен был жениться старший сын Малатесты, калека Джованни. Родители девушки понимали, что она не согласиться выйти замуж за хромого, и пошли на хитрость.
В день свадьбы к Франческе явился юный красавец Паоло, младший брат Джованни, уполномоченный жениться по его доверенности. Девушка влюбилась в юношу с первого взгляда и согласилась стать его женой. Какого же было горе юной Франчески, когда обман раскрылся. Более того, оказалось, что и Паоло уже был женат на другой по расчёту. Любовь, любить велящая любимым, Меня к нему так властно привлекла, Что этот плен ты видишь нерушимым.
Любовь вдвоём на гибель нас вела; В Каине будет наших дней гаситель». Такая речь из уст у них текла. Спустя несколько лет несчастного брака Франческа родила законному мужу дочь, а Паоло, назначенный губернатором Флоренции, стал частым гостем в доме у старшего брата и его жены, в замке Градара. Во время одной из их тайных встреч их застал брат Малатестино и рассказал об увиденном Джованни. Тот, сделав вид, что уезжает по делам, внезапно вернулся в замок и лично застал влюблённых Паоло и Франческу за поцелуем. Те читали любовную историю Ланселота и Гвиневры и так увлеклись, что поцеловались. Именно в этот момент в комнату ворвался разъярённый Джованни. В досужий час читали мы однажды О Ланчелоте сладостный рассказ Одни мы были, был беспечен каждый.
Над книгой взоры встретились не раз, И мы бледнели с тайным содроганьем Но дальше повесть победила нас. Чуть только мы прочли о том, как он лобзаньем Прильнул к улыбке дорого рта, Тот, с кем навек я скована терзаньем, Поцеловал, дрожа, мои уста. И книга стала нашим Галеотом! Никто из нас не дочитал листа. Паоло хотел было бежать через потайной ход, но не успел. Джованни бросился на брата с ножом, Франческа закрыла возлюбленного собой и приняла удар в грудь. В итоге оба любовника были убиты ослеплённым ревностью Джованни. Легенда также глаcит, что до сих пор в полнолуние вокруг замка Градара блуждает неспокойная душа несчастной Франчески.
Но если бы не великий современник Паоло и Франчески – Данте Алигьери – легенда о влюблённой паре могла так и остаться легендой. Но поэт поселил их на страницах своей «Божественной комедии». Так, путешествуя с Вергилием по кругам Ада, он повстречал Францеску и Паоло во втором круге, где отбывают жестокое непомерно наказание те, кто при жизни познал запретную любовь. Тень Франчески, не покидая страстных объятий Паоло, рассказали главному герою об их страданиях в адовом вихре. Этот романтичный, хоть и немного банальный сюжет итальянского эпоса, отображённый в великом произведении, вдохновил немало художников и скульпторов воссоздать образы влюблённых Паоло и Франчески. В иконографической традиции их изображают в нескольних ипостасях: во время чтения любовной книги, в поцелуе, убитыми или уже в Аду Данте Алигьери. В самых драматических сюжетах присутствует также законный разъярённый муж Франчески.
