Первой премьерой только что открывшегося Электротеатра «Станиславский» стал спектакль Теодороса Терзопулоса. «Вакханок» греческий мэтр ставил три раза в разных уголках мира (к слову, трагедией Еврипида режиссер открыл собственный театр «Аттис» в Афинах), московская версия — четвертая по счету. Она вряд ли придется по вкусу всем без исключения. Нарочитая ритуальность вполне может раздражать, а вложенный смысл — казаться слишком уж отвлеченным. Однако «вглядеться» стоит, — техничнее и эффектнее зрелища в Москве точно нет. Да и параллели с современной действительностью при желании тоже можно найти.
«Вакханки».
Перед зрителем не столько спектакль, сколько обряд, демонстрация божественной мощи. Царь Пенфей не признавал в Дионисе бога, за что и поплатился. Бог убедил его переодеться женщиной, чтобы посмотреть на вакханок, устраивающих буйства в лесных чащах во славу дионисийской власти. Вакханки приняли переодетого царя за льва и разорвали на куски. Зачинщицей жестокой и бессмысленной казни стала мать Пенфея Агава. Кровавый миф прекрасно вписывается в сегодняшние времена. С коллективным бессознательным невозможно совладать. Оно сильнее разума и инстинктов.
«Вакханки».
Эта дикая, иррациональная сила интересует Терзопулоса. Актеры в образе вакханок старательно изображают исступление. П о-особенному, громко и страшно дышат, корчатся в страшных конвульсиях, смотрят в зрительный зал невидящими глазами, улыбаются окровавленными губами. Их бьет мелкая дрожь. Не у всех получается убедительно, но не отметить усилий (физических в том числе) невозможно. Что поражает наверняка, так это точность и выверенность мизансцен. У спектакля очень жесткая конструкция, при этом всю «раскадровку» легко запомнить. Очищенное от примет времени пространство, безупречный свет, запредельной красоты костюмы (цветовая гамма: черный и красный). Артисты, «расставленные» по сцене, как фигурки в шахматной партии.
«Вакханки».
Большая удача — участие в спектакле актрис Елены Морозовой (Дионис и второй вестник) и Аллы Казаковой (Агава). Обе изумительно хороши, одна — в образе демона-искусителя, извивающегося змеей, подстрекающего, мстящего. Другая — в роли обезумевшей от горя матери-детоубийцы. Каждому их стону, всхлипу, визгу веришь безоговорочно, несмотря на абсолютную условность происходящего (оторванная голова Пенфея сделана из резины, кровавые следы, которые оставляет Агава, — это клочки красной ткани). В финале спектакля Терзопулос выходит на сцену сам, чтобы спеть френос (античный погребальный плач). Оплакивает он, судя по всему, всех, — противиться богам и божествам опасно, верить бессмысленно, выхода нет. Словом, древнегреческая трагедия как она есть.
Видео:
«Вакханки» – древнегреческая трагедия в постановке великого Теодороса Терзопулоса, односельчанина Еврипида, принявшего в наследство его дух, его эстетику, его представления о мире и человеке.
Сюжет спектакля прост: бог Дионис после долгих странствий возвращается в родные Фивы, где до сих пор дымится пепелище дома его матери. Земная женщина зачала его от верховного божества Зевса и погибла от происков ревнивой жены Зевса Геры. Теперь Дионис хочет отомстить за то, что мать его забыта, а сам он в Фивах богом не считается. Виной всему – молодой недалекий правитель Пенфей. Чтобы осуществить свой план мести, Дионис сводит с ума лучших женщин города и уводит на гору Киферон, где те целыми днями пляшут и поют в его честь, добывая из земли воду, а из гор вино одним прикосновением. Бог хочет заманить к своим поклонницам-вакханкам глупого царя Пенфея, который отказывается признавать божественную власть. Удастся ли его зачаровать? Что сделают с ним вакханки? В чем суть замысла Диониса? Об этом – языком танца и изысканной строфой – расскажет труппа Электротеатра. Музыку к спектаклю специально написал греческий композитор Панайотис Велианитис.
Олег Табаков назвал этот спектакль «историей о зарождении капитализма в феодальной России». Россия же показана тут безнадежно дремучей страной, с чавкающей грязью русских дорог (по которым перемещаются персонажи, натягивая специальные боты), и одинаковой разрухой обшарпанных помещичьих усадеб с их дремучими хозяевами, пребывающими в маразме. В финале же все они окончательно впадают в дружную спячку – олицетворяя собой всю убогую, дремлющую Россию. Лишь живые кони позади них не спят и жуют свое сено, напоминая нам о легендарной «птице-тройке». Но именно на само чичиковское «похождение» стекаются в «Табакерку» зрительские потоки, поскольку Сергей Безруков в его роли становится основным событием этого зрелища. Он изображает нелепого российского человечка, хоть и родившего идею о «бизнесе на мертвых душах», однако плохо понимающего, что же с этой идеей делать, и с великим страхом ее осуществляющего. Начиная свой странный бизнес, он сам не верует в его успех и шалеет от каждой новой победы. А прося помещиков продать ему усопших, он теряет сознание от неуверенности в своем предприятии. Он бесконечно слабый и уморительно смешной. Маленький и вертлявый, непрерывно потеющий, с испуганно прилипшими к черепу волосиками, он крутится перед нами, как заведенный волчок, сам плохо отдавая себе отчет в том, куда и зачем он несется и какова же истинная цель его предпринимательства. В его суетливых и нервных движеньицах что-то чаплиновское и одновременно глубоко наше, российское. Знаменитые же гоголевские помещики явлены нам в неожиданно свежих тонах, удивляющих новой палитрой своего сообщества. Коробочка в исполнении Ольги Блок-Миримской выплывает игривой бестией, охмуряющей Чичикова зычными украинскими песнями. В роли Собакевича элегантный Борис Плотников, сбивающий нас с толку манерами «комильфо». Плюшкина же играет сам Олег Табаков, как всегда, купаясь в гротесковых тонах и ощущая себя на сцене истинным королем. Всех их Чичиков обводит вокруг пальца, но куда в итоге лежит его путь – неведомо никому.
Теодорос Терзопулос и Электротеатр «Станиславский» представили публике, жаждущей новых театральных ощущений, своё первое детище – «Вакханки» Еврипида. Открытие Электротеатра трагедией Еврипида в постановке адепта «вакхической йоги» - главное театральное событие года, без всякого преувеличения.
Борис Юхананов начал с чуда умиротворения труппы бывшего драматического театра имени К.С. Станиславского, а человеколюбивый греческий режиссёр в процессе нелёгкого тренинга создал условия для успеха премьерного спектакля. Интересно, как «чудо Юхананова» объясняется им самим в интервью на канале Культура – он взял и посмотрел другим взглядом на труппу, упрямо «съедавшую» одного худрука за другим. Новейший худрук поступил по-нездешнему мудро - увидел в труппе феерическую красоту, нетронутый «природный ландшафт», собрание актёров всех возрастов и степеней таланта. Скажем сразу, спектакль «Вакханки» - серьёзное испытание для любой, самой тренированной и сплочённой труппы. И «станиславские» актёры и актрисы, натренированные Терзопулосом, мотивированные творческой программой Юхананова, экзамен сдали на отлично.
История вопроса
Кто такой Дионис и вакханки? Не вдаваясь в глубины мифа, отметим, что в Аргосе Дионис поверг в безумие молодых матерей, которые бежали в горы с грудными младенцами на руках, убивали их и «пожирали их мясо». Царь Ликург, отвергший Диониса, убил в приступе безумия топором своего сына, убеждённый, что срубает виноградную лозу. И как мы знаем из трагедии Еврипида, обезумевшие вакханки растерзали не только Орфея, но и царя Фив Пенфея. Вот такая запредельная мрачность. Парадокс в том, что кровавая резня гармонично сочетается с запредельным экстазом и радостью, достигаемыми на пути безудержного дионисийства.
Но самое интересное – театр начался, видимо, именно с поклонения Дионису, именно с вакханалий. Во время Великих Дионисий устраивались представления - хоры певцов, наряженных в козьи шкуры, исполняли особые гимны в честь Диониса - дифирамбы. Из этих дифирамбов, сопровождаемых плясками, постепенно выкристаллизовалась театральная форма прославления Диониса – трагедия, что значит «песнь козлов», в живописном смысле картин Рубенса. При совершении жертвоприношений и магических церемоний присутствовавшие располагались амфитеатром по склонам холма, прилегавшего к жертвеннику Диониса, помещавшегося прямо в середине орхестры.
Говоря о начале театра, упираемся в мифическое начало самого человека. По одной из версий мифа Зевс испепелил титанов (или хтонического Тифона), разорвавших Диониса, а из пепла гигантов, в которых содержалась божественная плоть съеденного Диониса, произошли люди. Вот вам и объяснение двойственности человека, произошедшего из смеси добра и зла: что-то от бога, что-то от чудовищ. И это самое наивное объяснение, потому что тайна мифа всегда ускользнёт, потому что миф (metote - танец, meet - встреча) и есть встреча с тайной. Действительно, зачем Тифон разорвал Диониса, а вакханки Пенфея, двоюродного брата полубога? И что ценного в вакхическом танце, столь искусно и достоверно восстановленном Терзопулосом?
На эти вопросы каждый зритель должен ответить сам. Вспомнилось тут, что самый впечатляющий опыт видения древнегреческой мистерии описан в романе Томаса Манна «Волшебная гора». Маленький впечатляющий эпизод, когда замерзающий лыжник видит явственный сон под ёлкой – море, раскалённый песок, прохладный мрамор колоннады, две женщины, мать и дочь, готовятся к ужасному тайному действу. Да, ещё у Харуки Мураками был мрачнейший эпизод о жуткой лунной процессии менад, фавнов, сатиров и вакханок на греческом острове – а в каком романе, не помню. Но для Терзопулоса именно то, что напугало писателей, стало импульсом творчества, за что ему честь и хвала.
Метод
В книжном киоске Электротеатра есть книга Терзопулоса «Возвращение Диониса», прочитав которую, можно получить кое-какое представление о методе крупнейшего режиссёра, исследовавшего со своими актёрами «остатки дионисийских мистерий» в северной Греции. Результат? «Мы нашли в своём теле забытые источники рождения звука и попытались также обнаружить нашу глубинную Память». Так родилось упражнение «деконструкция треугольника». Что это? Особое дыхание во время особых движений, похожих на элементы обычных греческих танцев. Ключевые слова системы – ритм и энергия. Ритм танца рождает форму спектакля. Активизация внутренних энергетических центров тела путём «деконструкции треугольника» приводит к «неиссякаемой импровизации».
Для нынешнего театроведения это что-то волшебное. Автор метода этого и не скрывает: «тело танцует волшебный танец с формами Памяти, где разнообразные движения материала проходят через тело, используя конфликт противоборствующих сил инстинкта и сознания, порядка и хаоса». Кажется, это предельно абстрактно выражается – какое-то «движение материала». Но это только так кажется, у автора всё продумано вплоть до конкретных базовых сорока упражнений. А «материал» это и вовсе алхимический, первородный материал внутреннего энергетического тела, которое исследуется актёром психосоматически, в процессе неиссякаемой импровизации. В книге непривычные театроведам, но родные йогам термины плотно увязаны в систему, а венец системы – практика.
Практика
Спектакль начинается с сирены противовоздушной обороны, и в тревоге начинается настоящий вакхический ритуал. Самое важное в спектакле – поиски древнего ритуала, иначе всё показалось бы пустой постмодернистской формой, когда на древний текст нанизывают образы современности. Конечно, присутствуют «хайтеки» – например, несколько полых тубусов, подсвеченных изнутри синими трубками. Эти тубусы напомнили незабвенный connection tube из фильма «Асса». Любимый Терзопулосом красный квадрат, заменяющий маску Дионису – Елене Морозовой, тоже имел место быть.
Музыка Панайотиса Велианитиса настолько шаманская, насколько это возможно. Великолепный хор из четырёх пар извивался, прыгал, притопывал и поражал зрителей нездешней экстатической улыбкой. Они ритмично издавали – ха! – осс! - на выдохе, постепенно приводя публику в непривычно бодрое для москвичей состояние. Это состояние вакхического изумления – искомое режиссёром для актёров и зрителей, начиная с самого первого спектакля своей труппы «Аттис», основанной в Дельфах в 1985 году. Невозможно исполнить такой танец, не пройдя многомесячный тренинг. Потому этот «змеиный» шаманизм бесподобен, ничего подобного нельзя увидеть в самых продвинутых спектаклях танц-театров. Нет, делать фляги и сальто, научиться ползать на руках, извиваясь и издавая змеиное – ссс – можно, но выстроить вакхическое действо может только хор вакханок во главе с Еленой Морозовой. После многомесячных непрерывных тренировок под руководством греческого йога. Кстати, сам Терзопулос вышел в конце действа и спел загробную народную песнь. Экстаз и смерть одно, как две стороны ленты Мёбиуса.
Звезда спектакля и, теперь очевидно, труппы Электротеатра – Елена Морозова. Помню, как она блистала в «древнем» спектакле Театра им. Станиславского «Укрощение строптивой», поставленного Владимиром Мирзоевым. С Максимом Сухановым они составили архетипическую пару комиков, но образ Катарины «зашкаливал» даже в сравнении с трикстерным сухановским Петруччо. Короче говоря, любая роль Морозовой, что в театре, что в кино – выдаёт её немереный талант. Её центральное слово – энергия, которое она, по собственному признанию, увидела в так называемой системе Станиславского. Она умудрилась там увидеть йогу внутреннего тела света и оперирование «лучами восприятия». Жизненный потенциал Елены удивляет - много ли вы знаете актёров, умудрившихся параллельно стать ещё экономистом, закончив одновременно с Школой-студией МХАТ ещё почему-то МАИ. И вот они встретились – Терзопулос и Морозова. Результат – экстатические выражения на лицах зрителей, выходящих после «Вакханок» на Тверскую.
Что ещё было экстраординарного на сцене? Ещё была Алла Казакова в роли Агавы, матери Пенфея. Чувствовалась её долгая работа с Анатолием Васильевым в «Школе драматического искусства». Текст безумной матери, оторвавшей в пароксизме дионисийства голову сыну, и постепенно осознающей произошедший кошмар, был произнесён полуобнажённой актрисой так, как будто она побывала на тех вакхических горах. Вообще было удивительно слышать голоса актёров и актрис. Даже «вспомогательные» голоса людей дворца, играемых более-менее «пожилым» составом труппы – в пиковые моменты превращался в тот самый единственный голос Валери Древиль. По сути, роль француженки в спектакле «Медея» Анатолия Васильева была единственной «вакхической», ритуальной, шаманской ролью за всё время существования российского театра. А теперь мы можем прислушаться, как Морозова превращает согласные звуки в гласные, как она взрывается, излучает вместо звука чистую энергию. И хотя наивно надеяться на понимание вакхического культа и греческих мифов, но, увидев «Вакханки» Терзопулоса, мы вполне можем понять связь мистерий Древней Греции с московским театральным процессом. Мы можем получить древний импульс к путешествию в «неизвестные поля Памяти», где заново переопределяется сущность человека.
Одной авангардной сценой в Москве стало больше. «Электротеатр Станиславский» открылся в здании, где сто лет назад находился первый в столице кинотеатр «АРС», а в последние годы - Московский драматический театр имени Станиславского. «Электротеатр», как говорит его худрук Борис Юхананов, заточен на поиски нового художественного языка. До июля запланировано шесть премьер топовых европейских режиссёров. Первую - «Вакханки» Теодороса Терзопулоса - увидели «Новости культуры».
Семь минут на фасаде электротеатра «Станиславский», к удивлению изумлённых прохожих, разворачивалась игра абстракций, из которых возникал образ Станиславского.
Само открытие разделили на три, как здесь говорят, стадии трансформации - световое преображение фасада - первая из них. Следующая - демонстрация обновлённого внутреннего пространства. Наибольшим изменениям подверглась основная сцена. Она стала универсальным «трансформером», готовым подстроиться, кажется, под любые идеи.
На открытии дают премьеру - спектакль греческого режиссёра Теодороса Терзопулоса - «Вакханки». Постановка отвечает третьей стадии трансформации - преображению труппы.
«Потому что играли, наверняка, не повседневным голосом, не повседневным жестом, не повседневным состоянием. Это состояние, с помощью тренинга, достигается артистами. И артисты как бы выходят из себя, открывают свои возможности, которые они раньше не знали в себе», - рассказывает актриса Алла Казакова.
Алла Казакова играет Агаву, ту самую, убившую собственного сына. А главную роль Диониса Терзопулос отдал тоже женщине - актрисе Елене Морозовой, - объяснив, что в Дионисе сочеталось несочетаемое - два пола, доброта и злость, благодетельность и способность к убийству. Он всегда работал на двух уровнях.
«Это великая древнегреческая трагедия. Еврипид. В нём дух бога театра Диониса выражен с предельной насыщенной силой, поэтому мы как бы благословляем наш будущий путь дионисийскими энергиями», - объяснил худрук электротеатра «Станиславский» Борис Юхананов.
В спектакле нет женского или мужского начала, речь о человеческих состояниях, вообще возможных. Страсть, месть, любовь, очарование…
«В этом спектакле, прежде всего, конфликт между логикой инстинктов, и именно на этом был основан мой личный выбор этого спектакля. Я хотел показать здесь этого конфликтующего человека и, конечно, прежде всего, бога театра - Диониса - бога перевоплощения, которое является основным элементом театрального искусства», - говорит режиссёр Теодорос Терзопулос.
Через главного героя режиссёр демонстрирует сочетание дионисийского и апполонического начал - прежде всего, человека конфликтующего, который пытается найти середину между логикой и инстинктом. Тема, по мнению Теодороса Терзопулоса, как никогда актуальна в наше время, уж больно пассивен сегодня человек.
