Всё творчество И.С. Шмелёва делится два периода: в 1900-е годы он был писателем-«знаньев-цем», после 1917 года стал одним из крупнейших мастеров слова, создавших русский национальный эпос высочайшей духовной силы.

Шмелёв, отстаивавший идеи социальной справедливости, приветствовал Февральскую революцию 1917 года. Но большевикам, как партии одного класса, а не всего народа, он не сочувствовал. Поэтому и не принял Октябрьскую революцию. В 1918 году Шмелёв уезжает в Крым. В Алуште он пишет повесть «Неупива-емая чаша» (1918). Эта грустная и поэтичная история о жизни крепостного живописца Ильи Шаронова проникнута искренним сочувствием автора.

В эти годы Шмелёв не пишет о происходящем вокруг, но тематика произведений связана с проблемами, которые его волнуют. Он пересматривает своё отношение к революционному народу: «Народ отборный: шеи - бычьи, кулаки - свинчатки, зубы - слоновая кость. Ходят - баркас баркасом, перекачиваются... На пальцах перстни, на руках часики-браслетики, в штанах отборные портсигары - квартирная добыча. Кругом голод, у матросов - бараньи тушки, сала, вина - досыта».

В конце октября 1919 года сын писателя подпоручик-артилле-рист Сергей Шмелёв приехал к родителям. Отравленный газами на германской войне, получивший в армии в Туркестане туберкулёз лёгких, он как инвалид был зачислен в алуштинское комендантское управление, работал при городском квартирном отделе. Не собираясь покидать Россию, мечтая в мирное время продолжить учёбу в университете, он подчинился приказу большевистского правительства и явился на регистрацию в Особый отдел города Феодосии. Это было в декабре 1920 года. В то время в действие вступил приказ № 4 Крымревкома, в котором говорилось: «Все офицеры, чиновники военного времени, солдаты, работники в учреждениях добрармии обязаны явиться для регистрации в 3-дневный срок. Появившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени». В течение нескольких месяцев Шмелёвы ничего не могли узнать о судьбе сына, который в числе многих других был расстрелян без суда и следствия в январе 1921 года.

В 1923 году Шмелёв писал о сыне: «При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезён в Феодосию “для некоторых формальностей”, как на мои просьбы и протесты ответили чекисты. Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таких же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, погнали ночью за город и расстреляли». Скорее всего, несмотря на своё неприятие советской власти, Шмелёв не собирался уезжать из России. Но смерть сына всё изменила. Писатель не смог простить его гибели. Он принимает приглашение Бунина выехать за границу, «на отдых, на работу литературную», и уезжает в 1922 году сначала в Берлин, а потом в Париж.

За границей Шмелёв написал автобиографическую книгу о жизни в Крыму «Солнце мёртвых» (1923). Жанр этого произведения сам писатель обозначил как эпопея. Книга действительно не является просто воспоминаниями очевидца. Это эпос о Гражданской войне, события которой осмыслены в мировом масштабе. Рассказчик наблюдает, как умирает мир, созданный Богом. Крымская природа прекрасна и бесстрастна, и на фоне этой красоты гибнет всё живое - животные, птицы, люди. Герой эпопеи рассуждает: «Когда эти смерти кончатся! Не будет конца, спутались все концы - концы-начала, жизнь не знает концов, начал...» Он обращается к тому, что вечно - к морю, ветру, солнцу, к незыблемым ценностям, и находит утешение в Боге. В том мире, который окружает повествователя, люди существуют по законам не человеческим, а звериным, пещерным - едят кошек, воруют, конфискуют библиотеки, выгоняют других людей из дому и т. д. Крым становится «ликующим кладбищем». Но герой повести сохраняет живую душу в этом хаосе, так как его волю поддерживает Господь. У рассказчика есть оппонент - доктор, который ведёт с ним спор об истории, времени, смерти и вечности. Доктор полагает, что время остановилось, и перестаёт верить в бессмертие души. Испытания привели его к вере в то, что жизнь человека укладывается между «помойкой», в которую красные превратили землю, и небытием («от помойки в ничто»). Такая философия находит подтверждение в жизни самого доктора: его жена умерла, а он даже не мог похоронить её по-человечески. Гробом женщине стал шкаф, в котором когда-то хранилось абрикосовое варенье. Бахчисарайский татарин засаливает и съедает свою жену. Доктор насчитал в Крыму за три месяца восемь тысяч вагонов, наполненных трупами расстрелянных без суда людей, которые стали вкладом «в историю... социализма». Картины, нарисованные в «Солнце мёртвых», поистине апокалиптичны. Но автор не может согласиться с тем, что верить в этом новом мире невозможно. Душа доктора утрачивает веру, и в этом его трагедия. Его смерть во время пожара - словно наказание за неверие в Божью помощь, силу добра и бессмертие души.

Рассказчик же, несмотря ни на что, верит в вечную душу. Как и доктору, по вере его, воздаётся и рассказчику. Старый татарин присылает ему подарок: яблоки, муку, табак. Для писателя мертва жизнь тех, кто не возлюбил ближнего, кто благополучен среди человеческого горя.

Христианские, православные мотивы становятся ведущими в творчестве Шмелёва после революции. В 1924 году на вечере «Миссия русской эмиграции» он произносит речь «Душа Родины», в которой упрекает русскую интеллигенцию за то, что она «царапалась на стремнины Ницше и сверзлась в марксистскую трясину», за то, что отвергла Бога и сделала богом человека. По мнению Шмелёва, идеалы свободы, равенства, братства, проповедуемые интеллигенцией, глушили в народе совесть. Но писатель был убеждён в том, что ещё есть люди, которые «Бога в душе несут, душу России хранят в себе», и такими людьми являются молодые - «буйная кровь России, с Тихого Дона и Кубани, - казачья сила».

В двадцатые годы вышли сборники рассказов Шмелёва «Про одну старуху. Новые рассказы о России» (1927), «Свет разума. Новые рассказы о России» (1928), «Въезд в Париж. Рассказы о России зарубежной» (1929). В 1931 году был опубликован сборник «Родное. Про нашу Россию. Воспоминания». Из чужой и «роскошной» страны с необыкновенной отчётливостью виделась Шмелёву старая Россия - страна его детства, Москва, Замоскворечье. «Этот весенний плеск остался в моих глазах - с праздничными рубахами, сапогами, лошадиным ржаньем, с запахами весеннего холодка, теплом и солнцем. Остался живым в душе, с тысячами Михайлов и Иванов, со всем мудрёным, до простоты-красоты душевной, миром русского мужика, с его лукаво-весёлыми глазами, то ясными, как вода, то омрачающимися до чёрной мути, со смехом и бойким словом, с лаской и дикой грубостью. Знаю, связан я с ним до века. Ничто не в силах выплеснуть из меня этот весенний плеск, светлую весну жизни... Вошло - и вместе со мной уйдёт» («Весенний плеск», 1925).

Во Франции И.С. Шмелёвым были созданы также романы «Богомолье» (1930-1931) и «Лето Господне» (1933-1948), которые стали вершиной творчества писателя. Эти произведения объединяют общая тема, герои, единство внутреннего сюжета, стилистические особенности. «Лето Господне» Шмелёв писал в течение многих лет и публиковал частями в периодической печати. Полностью роман вышел в 1948 году в Париже. В его основу легли воспоминания писателя о своём детстве, дополненные тщательным изучением духовной литературы.

По многим причинам, свойства объективного и субъективного, религиозные аспекты русской классической литературы многочисленными ее исследователями и критиками советского времени затронуты почти не были. Между тем проблемы философские, этические, эстетические, социальные, политические, досконально прослеженные в развитии литературного процесса, все же, вторичны по отношению к важнейшему в отечественной словесности - ее православному миропониманию, характеру отображения реальности. Именно Православие повлияло на пристальное внимание человека к своей духовной сущности, на внутреннее самоуглубление, отраженное литературой. Это и вообще основа русского способа бытия в мире. И.В. Киреевский писал об этом так: "Западный человек искал развитием внешних средств облегчить тяжесть внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних мук". И это могло быть определено только православным мироосмыслением.

История русской литературы как научной дисциплины, которая совпадает в своих основных ценностных координатах с аксиологией объекта своего описания, только начинает создаваться. Монография А.М. Любомудрова - серьезный шаг в этом направлении.

Творчество своих любимых авторов - Бориса Зайцева и Ивана Шмелева - А.М. Любомудров изучает последовательно, целеустремленно, и результаты его исследований уже стали достоянием литературоведения. Понятен выбор имен этих писателей, выделяющихся из общей массы литераторов русской эмиграции, которая продемонстрировала к Православию достаточное равнодушие. Именно Шмелев и Зайцев отстаивали традиционные ценности русской культуры, противостояли своей позицией, своими книгами "новому религиозному сознанию", развивавшемуся со времен "серебряного века".

Хотелось бы подчеркнуть значимость и ценность теоретических разработок автора. Так, во введении А.М. Любомудров возражает против чрезмерно расширительных трактовок понятий "христианский" и "православный" и сам является сторонником предельно строгого, узкого, но точного употребления этих терминов. Точно так же представляется методологически правильным определять "православность" произведения не на основе его тематики, но именно на основании мировидения, миропонимания художника, и А.М. Любомудров совершенно справедливо делает на этом акцент. Ведь религиозность литературы не в простой связи с церковной жизнью проявляется, равно как и не в исключительном внимании к сюжетам Священного Писания.

Автор демонстрирует глубокое знакомство с проблемами православной антропологии, эсхатологии, сотериологии. Об этом говорят многочисленные ссылки и на Священное Писание, и на Святых Отцов, в том числе и Нового времени: мы встречаем имена святителей Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова), Иллариона (Троицкого), преподобного Иустина (Поповича) и других. Без учета и понимания этого православно-мировоззренческого контекста любое исследование творчества писателей, подобных Шмелеву и Зайцеву, будет совершенно неполным, искажающим самую суть их творческих и мировоззренческих ориентаций. Ведь религиозные догматы, которые представляются многим как нечто далекое от жизни, схоластически-абстрактное, предмет бессмысленных богословских словопрений, на самом деле определяющим образом воздействуют на миропонимание человека, осознание им своего места в бытии, на его метод мышления. Более того, религиозные догматы формировали характер нации, политическое и экономическое своеобразие ее истории.

Применительно к литературному процессу XIX-ХХ столетия “высшим" достижением той или иной национальной литературы привычно указывалась ее направленность к реализму . Вследствие этого “назревала необходимость" выделения разных типологических разновидностей реализма. “Теория литературы” “детально рассматривается реализм критический, социалистический, крестьянский, неореализм, гиперреализм, фотореализм, магический, психологический, интеллектуальны й”

А.М. Любомудров предлагает выделять еще “духовный реализм ”. Начинает с определения: “духовный реализм - художественное восприятие и отображение

реального присутствия Творца в мире”. То есть следует понимать, что это некий “высший" тип “реализма”, “основой которого является не та или иная горизонтальная связь явлений, а духовная вертикаль”. И этой “вертикальной" направленностью он, к примеру, отличается от “социалистического реализма”, который, “как хорошо известно, руководствовался принципом изображения жизни в ее революционном развитии”.

Что касается понятия "духовный реализм", то, действительно, наука пока не предложила никакого лучшего термина для определенного круга литературно-художественных явлений (порою приходится встречать работы, в которых в разряд "духовного реализма" зачисляется вся классика, что, конечно, размывает эти границы). Концепция духовного реализма, предложенная А.М. Любомудровым, выглядит абсолютно убедительной.

Таковы наблюдения автора над стилем Б. Зайцева эмигрантского периода или выводы об основных источниках и смысловых узлах книги "Преподобный Сергий Радонежский". То же самое можно сказать о рассуждениях автора, посвященных роману Шмелева "Пути небесные", - о типе воцерковленного персонажа, о внутренней духовной брани, или его доказательство того, что основой характеров послужил не привычный для классики психологизм, но православная антропология - все эти наблюдения уже вошли в научный оборот.

религиозный писатель шмелев символика

Монография - доказательная демонстрация того, что проза двух художников, не похожих друг на друга, действительно выражала именно православный тип мировоззрения и мирочувствия, при этом А.М. Любомудров исследует формы и нюансы неповторимо-личностного художественного выражения этого мировоззренческого содержания.

Удачными и оригинальными представляются сопоставления обоих писателей с классиками русской литературы XIX века, прежде всего с Тургеневым, Достоевским и Чеховым. Указанные параллели помогают раскрыть новые черты своеобразия творчества также и этих художников.

Ранние произведения Шмелева он категорически отказывается относить к “духовному реализму” - потому, что “правда жизни" в них нарушается введением “абстрактно-гуманистических" картин.

Спорно утверждение автора, что в "Лете Господнем" Шмелев воссоздает "чужую" веру, которой сам не обладает в полноте. Детская вера главного героя книги - собственная вера автора, правда он смотрит на нее с расстояния нескольких десятилетий. Вообще, кажется, автор напрасно отказывает Шмелеву в полноте веры вплоть до середины 30-х годов. Здесь смешиваются понятия веры и воцерковленности. Не лучше ли сказать о несовпадении одного с другим в определенный период жизни писателя? Верно замечание А.М. Любомудрова о близости в этом отношении между Шмелевым и Гоголем. Можно бы добавить и сопоставление с Достоевским, воцерковленность которого совершилась позднее обретения им веры.

Требует дополнительного осмысления художественная идея Шмелева о некоей двойственности натуры Дариньки, героини "Путей небесных". С одной стороны, может быть подтверждена правота исследователя относительно снижения образа Дариньки до уровня душевного. С другой - все может быть объяснено и с позиции христианской антропологии, которая указывает в человеке соединение образа Божия с первородной греховной поврежденностью природы, то есть земного и небесного (именно таким метафорическим приемом обозначенных у Шмелева).

Изучение религиозного аспекта в творчестве И.С. Шмелева имеет особое значение, так как "авторский образ" писателя наполнен чертами Богоискательского духа, которые более, чем все остальные черты, отличают его от других "авторских образов". Религиозные мотивы, соборность, символы, тематические "пятна" (свет, радость, движение) - предмет пристального внимания ученого. Л.Е. Зайцева в работе "Религиозные мотивы в позднем творчестве И.С. Шмелева (1927-1947 гг.)" выделяет для исследования межжанровые связи.

Сила шмелевского слова заключена в формальном следовании канону религиозной литературы, использующей наиболее маркированные для православной традиции мотивы, и в особом наполнении текста ощущениями детского сознания, которое алогично, вразрез со взрослой философией и богоисканием, воспринимает мир веры. В последний период тексты Шмелева - своеобразные жития, сказы - исключают эстетизм как фундамент творчества в пользу иконографичности, отодвигаются на второй план стилистические излишества и "культурный груз" в пользу… духовной реальности, которая, по замыслу писателя, превосходит любой самый утонченный художественный вымысел.

Проблема автора в творчестве и.с. шмелева

На правах рукописи

ГОЛОВАНЕВА Марина Анатольевна

ПРОБЛЕМА АВТОРА

В ТВОРЧЕСТВЕ И.С. ШМЕЛЕВА

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Волгоград - 2002

Работа выполнена в Астраханском государственном педагогическом университете

Научный руководитель : доктор филологических наук, профессор Исаев Геннадий Григорьевич.

Официальные оппоненты : доктор филологических наук, профессор Тропкина Надежда Евгеньевна;

кандидат филологических наук, доцент Баранов Сергей Валерьевич.

Ведущая организация - Ставропольский государственный университет

Защита состоится 21 июня 2002 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.027.03 в Волгоградском государственном педагогическом университет по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В.И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук профессор Е.А. Добрыднева PriATitiH,.,.WbfiHw I I им. И - И. ЛОБАНЕ* \ J 2 ^шшЕВЬВ--- 0- I.

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Место творчества И.С. Шмелева в истории русской литературы XX века, недостаточная изученность эволюции «образа автора» в художественной прозе писателя, значение, которое придается изучению наследия художника в свете соотношения светского и религиозного начал в его эстетическом сознании, обусловили актуальность предлагаемой диссертации. Рассмотрение «образа автора» в произведениях И.С. Шмелева в религиозно-духовном контексте веры позволяет поновому интерпретировать основные произведения создателя «Путей небесных».

при литературоведческом анализе, остается неизменной даже в том случае, если эта цель не названа. Все микроэлементы анализа сводятся в конечном итоге в макросферу «авторского образа». В нем соединяются биографический, мировоззренческий, поэтический аспекты. Этот «образ», остающийся «узнаваемым» при любой трансформации художественного мира писателя, является основой для идентификации творчества читателем. Он же свидетельствует о величии или незначительности творчества художника.

И.С. Шмелев создал чрезвычайно оригинальный вариант «образа автора», меняющийся от произведения к произведению, но сохраняющий инвариантное ядро. Главное художественное открытие писателя - сближение «вечного» и «каждодневного», умение видеть в бытовой детали элементы фундамента Православной России. Постепенное продвижение художника от «мирского» писательства к созданию религиозных текстов составило основу его эволюции.

К проблеме автора в творчестве И.С. Шмелева обращались многие литературоведы, хотя тема подобным образом не формулировалась. Опосредованно, анализируя отдельные произведения, исследователи говорили об авторе, повествователе, рассказчике, часто отождествляя их с биографическим И.С. Шмелевым. Отсюда вытекает задача четкого разграничения этих понятий и выявления истинного «образа автора» в произведениях И.С.

Шмелева. Первыми указали на своеобразие «образа автора» у И.С. Шмелева его современники - писатели и критики конца XIX - начала XX веков. М.

Горький, В.Г. Короленко, М.Н. Альбов, А. Измайлов, С. Недолин отмечали «русскость» произведений, чутье природы, психологизм и способность автора к обрисовке «физиономии быта». Социальные мотивы наполняли «авторский образ» И.С. Шмелева чертами, наиболее ценимыми демократической критикой. Но ряд литературоведов не видели в писателе оригинального таланта. «Подделкой под Горького», «ловко... выполненным трюком», «произведением сомнительной художественной ценности» называли ранние творения писателя А. Ожигов, Е. Колтоновская, М. Левидов.

На современном этапе изучение проблемы автора в творчестве И.С. Шмелева ведется по следующим аспектам: осмысление биографических фактов, отразившихся в его произведениях, анализ социальнополитических взглядов писателя, связей И.С. Шмелева с русской религиозной мыслью, влияние русской литературной классики на его творчество, поэтика.

Основательных монографий, всесторонних исследований творчества писателя до настоящего времени не создано. Биографический аспект рассмотрен в книге О.Н. Сорокиной «Московиана. Жизнь и творчество Ивана Шмелева»; в публикациях Ю.А. Кутыриной «Иван Сергеевич Шмелев», «Трагедия Шмелева», «Об Иване Шмелеве»; в статьях Е.А. Осьмининой «Бессердечная культура», «Для гения нужна особая свобода», «Иван Шмелев известный и скрытый», «Пути земные и пути небесные»; в статье М.

Смирновой «Молитвы о России. Время и судьба». Авторы свидетельствуют о редкой черте И.С. Шмелева - приверженности к биографизму при использовании любых жанров, при обращении к любой проблематике.

Обобщающими и итожащими литературоведческие споры о политических взглядах И.С. Шмелева являются работы А.И. Павловского «Две России и единая Русь...» и А.И. Солженицына «Иван Шмелев и его «Солнце мертвых». В них показан процесс эволюции во взглядах писателя от «освобожденческой» идеологии 1900-1910-х гг. - к «опоминанию, умеренности», от антиреволюционной пропаганды до внеполитической позиции великого гуманиста.

«Авторский образ» писателя наполнен чертами богоискательского духа, которые более, чем все остальные черты, отличают его от других «авторских образов». Работы М.Ю. Трубициной «На пути к Лету Господню. Онтология веры в художественной эволюции И.С. Шмелева», П. Басинского и С. Федякина «Русская литература XIX - начала XX вв. первой эмиграции», а также статьи А.П. Черникова, А.Г. Грека, А.Е. Новикова, Л.Н. Кияшко в сборнике «И.С. Шмелев и литературный процесс накануне XX века» отмечают сильное преобладание в «образе автора» И.С. Шмелева черт сознательной и подсознательной богоприверженности, что выразилось в насыщенности произведений религиозными мотивами, символами, в наличии связей с древнерусской литературой.

Поэтике прозы И.С. Шмелева посвящен ряд работ (А.П. Черников «Иван Шмелев. Светлая страница», О.Н. Михайлов «Горожанинпочвенник», О.Н. Сорокина «Московиана», Л.Н. Дудина «Образ Красоты в повести И.С. Шмелева «Богомолье», И.А. Ильин «Творчество Шмелева», Е.А. Осьминина «Песнь песней смерти», «Солнце мертвых: Реальность, миф, символ» и др.). Особенно много критики спорят о соотношении в шмелевском творчестве реалистической и неореалистической тенденций.

Несмотря на значительное количество работ по проблеме автора в творчестве И.С. Шмелева, она не может считаться исчерпанной. Цель системного анализа «образа автора» в научной литературе никогда не ставилась. Опосредованное решение проблемы влекло за собой несвязность отдельных выводов. «Образ автора» не был рассмотрен в процессе развития.

Разделение творчества И.С. Шмелева на два периода (доэмигрантский и эмигрантский) повлекло за собой пристальное внимание литературоведов к ранним произведениям писателя («Распад» (1906), «Вахмистр» (1906), «Гражданин Уклейкин» (1907)), к послереволюционной эпопее «Солнце мертвых» (1923) и к романам «Лето Господне» (1933), «Пути небесные»

(1936). Значительно реже анализировалось главное произведение первого периода «Человек из ресторана» (1910) и произведение, открывающее эпоху «оцерковливания» И.С. Шмелева - повесть «Богомолье» (1931), которая оказалась в тени больших итоговых романов. Неравновеликое внимание к этапным произведениям породило неравномерность разработки проблемы автора в критике. Мало освещенными оказались к настоящему времени такие аспекты, как связь И.С. Шмелева с русской философской и религиозной мыслью, не обрисована полная картина духовных исканий писателя.

До последнего времени оставалась преобладающей точка зрения на И.С.

Шмелева как на писателя социально-бытового плана, который только к концу жизни обратился к религиозной проблематике.

Объектом исследования является художественная проза И.С. Шмелева (повесть «Человек из ресторана», роман - эпопея «Солнце мертвых», повесть «Богомолье»).

Предмет исследования - эволюция «образа автора» в творчестве И.С. Шмелева 1910-1940-х гг.

Цель работы заключается в выявлении и описании форм выражения авторского сознания в творчестве И.С. Шмелева на разных этапах его эволюции.

Основная цель обуславливает следующие задачи исследования:

4) обосновать органичную ориентацию «образа автора» в позднем творчестве И.С. Шмелева на жизнь «воцерковленную», на воссоздание христианского менталитета.

Научная новизна исследования заключается в изучении эволюции «образа автора» на протяжении всего творческого пути И.С. Шмелева, начиная с первого значительного произведения раннего периода («Человек из ресторана») и кончая «Богомольем», открывшим новый этап творческого развития художника.

Методологию работы составляют философские принципы историзма и системности, принципы функционирования в творчестве писателя категорий жанра и стиля, а также литературоведческие теории, формирующие основные подходы к изучению проблемы автора (М.М. Бахтин, В.В.

Виноградов, Л.Я. Гинзбург, Б.О. Корман, В.Б. Катаев, Н.Т. Рымарь, П.В.

Скобелев). Диссертация выполнена в рамках типологического подхода с использованием различных методов исследования, выбор которых определяется характером материала и конкретными задачами литературоведческого анализа. Наряду со структурно-семантическим, мотивным подходами к художественному материалу, учитываются возможности формирующейся научной методологии, в основе которой установка на осмысление христианского менталитета в его художественном эквиваленте (И. Есаулов, Л. Жаравина, Т. Касаткина, В. Непомнящий и др.) Диссертация опирается на статьи и монографии А.Г. Соколова, А.И.

Павловского, О.Н. Сорокиной, Е.А. Осьмининой, И.А. Ильина, О.Н. Михайлова и других исследователей, определивших основные принципы анализа художественного мира И.С. Шмелева.

«Образу автора» не присущи ни пластическая оформленность, ни характерологическая завершённость, но этот образ - «глубина произведения... его вертикаль», соответствующая глубине авторской личности; этот образ одновременно - «совокупность приёмов, которая заменит собой произведение» (Н.К. Бонецкая).

Взаимовлияние мировоззренческой сферы, биографического континуума, эстетического принципа порождают в произведении авторское сознание.

«Внутри произведения для читателя автор - совокупность творческих принципов, долженствующих быть осуществлёнными, единство трансгредиентных моментов видения, активно относимых к герою и его миру», - считал М.М. Бахтин. Важным является положение Б.О. Кормана об авторе как «носителе концепции, выражением которой является всё произведение». Неосязаемость авторского образа очевидна: «Автор непосредственно не входит в текст: он всегда опосредован субъектными или внесубъектными формами» (Б.О. Корман).

Скрупулёзный анализ текста произведения, деконструкция этого текста, выявление субъектных и внесубъектных форм выражения авторского сознания, раскрытие закономерностей их выбора и сочетания есть отыскание «образа автора», «демиургической организующей воли художника» (Н.К. Бонецкая).

Исследование эстетической природы «образа автора» по М.М. Бахтину, обращение к повествовательной поэтике произведения по методу В.В. Виноградова, использование композиционного подхода Б.О. Кормана в совокупности дают при анализе литературного произведения наиболее полный «образ автора»; выявляют то «архисознание», которое царит над произведением и в самом произведении. «Сознание автора есть сознание сознания, то есть объемлющее сознание героя и его мир сознание...» (М.М. Бахтин).

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его результаты существенны для понимания способов моделирования и формирования структуры авторского текста, для изучения особенностей поэтики И.С. Шмелева, для определения важнейших параметров концептуальной «модели мира», создаваемой им в произведениях.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что представленный в ней материал может быть использован для дальнейшего изучения творчества И.С. Шмелева. Содержание и выводы могут применяться при изучении истории русской литературы XX века в вузе, в спецкурсах и семинарах по проблеме автора в русской и зарубежной литературе XX века.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Доминирование духовной проблематики в повести «Человек из ресторана» потребовало нестандартного композиционного решения, спроецированности физического и душевного действия на церковнокалендарную канву. Сращение проблематики социальной и нравственной породило непересекаемость сюжетных кругов, отсутствие эталонной схемы (завязка - кульминация - развязка), уплотнение художественной ткани произведения лирическими отступлениями и вставными эпизодами. Развитие темы «маленького человека», «адаптирование» этого образа к новой социально-исторической обстановке явилось и художественным достижением автора, и ярким выражением его позиции.

2. Поэтика эпопеи «Солнце мертвых» организует особую структуру, которая придает собирательному «образу автора» элементы экстраординарности. Действительность переломной эпохи воссоздана автором путем выдвижения в эпопее на первый план мистического, ирреального, подсознательного. Эта сфера начинает «функционировать» в произведении благодаря господству субъективного над объективным, преобладанию выражения над изображением. Автором достигнут эффект фантастического смещенностью категорий динамики и статики, времени, пространства, размера, стиранием границ между категориями простоты и сложности. Использование сказовой формы, схематизированной (мифологизированной) системы образов, где биографическая фигура писателя спроецирована на фигуру главного героя, позволяет создать в эпопее «образ автора», выполняющий сюжетообразующую функцию.

3. В повести «Богомолье» специфика взаимосвязи «автор-герой» обусловлена «новой эстетикой» писателя. Автор скрыт, но его позиция звучит явственно, так как усилено субъективирование. Авторская активность проявляется в обращении к малоформатной прозе (повесть раздроблена на циклы, рассказы), в идее четырехмерного строения книги (ребенок - близкие народ - Бог). Передача функции рассказывания ребенку позволяет создать текст, стоящий, благодаря передаче процесса «воцерковливания» души ребенка, на грани светского и духовного пространств.

4. «Образ автора» третьего периода свидетельствует о воссоздании писателем христианского менталитета. Постоянное внимание экзистенциальному ощушению физической жизни, возведение церковного в сферу сказочного, мифического превращает «Богомолье» в неореалистический религиозный континуум. Жанровая оригинальность (использование жанров хождения, поучения, жития, песнопения, церковной службы) свидетельствует о большой степени «вхождения» автора в религиозный мир.

Подчинение образной системы не социальной и политической проблематике, а религиозно-нравственной определяет произведение как творение пограничного (с духовной литературой) типа.

Апробация диссертации. Основные положения работы изложены з десяти публикациях (общ. объемом 3.2 п.л.), а также представлены в форме докладов на итоговых научных конференциях АГПУ (2000, 2001, гг.); на межрегиональных научно-практических конференциях «Современное прочтение русской литературной классики з школе и вузе (АОИУУ 2001 г.): «Современная поэзия и проза Астрахани: Литературнокраеведческий и лингвистический аспекты» (АОИУУ, 2000 г.) ; « С о в р е менные проблемы русистики и их ннтерпретацня в системе школа-вуз (АГПУ, 2001 г.); «Проблемы изучения и преподавания современной русской литературы» (АОИУУ, 2002 г.).

Структура и объем диссертации . Работа состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и списка использованной литературы.

включающего 331 наименование. Объем диссертации 204 страницы.

Во введения обосновываются актуальность темы диссертации, ее научная новизна, определяются объект и предмет исследования, его цели и задачи.

Первое крупное и значительное произведение в дореволюционном творчестве И.С. Шмелева - повесть «Человек из ресторана» (1910). Она свидетельствует об уже сложившемся стиле писателя, об определении им собственного подхода к литературному творчеству и ярче других произведений этого периода «продуцирует» «образ автора».

Композиционное решение позволяет сохранить не нарушенную рассказом цепь событий и усилить «созначение» - религиозно-нравственные поиски главного героя. Повесть, состоящую из 23 глав, можно разделить на три конструктивно разнородные сегмента. Первая часть - преамбула к центральным главам, вторая (11-21 главы) - календарный год между Рождественскими праздниками, несущими в повести анагогическимистическое значение. Это художественное время охватывает все сильнейшие потрясения героя. Часть третья - его воскрешение к жизни, обретение нравственной правды.

Сюжет построен по принципу концентрических окружностей. Часто сюжеты движутся параллельно. Отсюда «сборность», «калейдоскопичность» произведения.

Временные границы одного дня часто охватывают в повествовании несколько глав, в других случаях несколько месяцев жизни героя «свернуты» в одну строку. Прием «оптической активизации» отдельного отрезка времени, большая разница временных планов повествования усиливают в произведении психологизм, интроспекцию.

Пространственный масштаб в повести небольшой. Декоративный фон намеренно ограничен рамками города Москвы. Холодная шмелевская Москва - зеркальное отражение желтого Петербурга Ф.М. Достоевского. В дальнейшем творчестве писателя появится черта топографической узнаваемости изображаемых объектов. Сосредоточенность всех актов жизни в городской сфере, подчеркнутая автором, делает круг несчастий героя замкнутым.

В композиционной организации повести особое место занимают лирические отступления. Огромный спектр социальных, нравственных, бытовых, профессиональных вопросов охватывают лирические излияния лакея Скороходова. В них господствует прямооценочная точка зрения героя.

Проповедью смирения и мыслью об утешении, наполняющими многие лирические отступления, образ официанта приближен к образам толстовского Платона Каратаева, лесковского Флягина, горьковского Луки.

Подобно «Войне и миру» Л.Н. Толстого, заголовок повести способен породить слои аллюзий и созвучий. Ни предыдущий заголовок «Под музыку», ни вариант «Записки ресторанного лакея» не могли вместить всей палитры тех нравственно-философских значений, которые возникают при обращении к сочетанию «Человек из ресторана». «Человек» как «слуга человеческий», как лицо типическое и собирательное, как порождение Богово и часть Бога - ряд значений первого слова. Благодаря второму слову И.С. Шмелев превращает ресторан, бывший в произведениях М. Горького, А.Н. Островского, Д.Н. Мамина-Сибиряка фоном, декорацией, затененными кулисами, в действующее лицо произведения.

Сказ, соединяющий элементы жизни главного героя и других персонажей в одно полотно, и этическое начало, преобладающее в произведении над локально-драматическим, свидетельствуют о закономерном классифицировании его как повести. Семантика заглавия и жанра (в отличие от собственно повествования, всегда опосредованного тем или иным субъектом), являются однозначно авторскими. Они открыто декларируют его позицию и напрямую участвуют в акте создания «образа автора».

И.С. Шмелев продолжил в литературе линию В.И. Даля - П.И.

Мельникова-Печерского - Н.В. Гоголя - Н.С. Лескова своим сказовым произведением. Эта форма вбирает в себя психологическую интроспекцию автора, диалектику поступков героя, лиричность. Автор отдален от читателя в наибольшей степени именно в сказе, однако в «Человеке из ресторана» «образ автора» пополняется чертами тонкого психологизма.

Система изобразительно-выразительных средств в повести обширна.

На антитезе покоятся композиционные конструкции, в образной организации повести множество антитетических пар. Контрасты бихронные и монохронные, социально-бытовые и философские наполняют повесть. Символическую окраску принимают музыка, образы звезд, ветра, снега. Символичны мотивы праведничества и старчества.

Макромир языка повести может быть разбит (с учетом его сказовой природы) на зоны «интромимесиса» (язык героя, передающего свою речь), «экстрамимесиса» (язык героя, передающего чужую речь) и диегезиса (язык героя, передающего не речь). Для реконструкции «образа автора» анализ «экстра-мимесиса» наиболее продуктивен. В той точке, когда художник обязан передать слово как бы в третьей степени (говорящий - рассказчик художник), обнаруживаются те «швы и скрепы» (Н.К. Бонецкая) в работе писателя, которые скрыть невозможно. «Лицо автора» «обнажается».

Авторский художественный мир в произведении включает в себя и идейно-тематическую сферу. «Образ автора» первого периода отражает богатую, основанную на старо-православной народной вере, духовную сферу писателя, которую не затмили рационалистические воззрения молодости. Проблему веры И.С. Шмелев рассматривает в широком контексте «нравственной философии» и «оправдания добра» (B.C. Соловьев). Три религиозные вертикали пронизывают повествование: церковно-бытовая сфера, ось-вертикаль отвлеченных религиозных размышлений и умозаключений героев повести, вертикаль нравственно-философских христианских исканий героя.

Неореалистическое новаторство И.С. Шмелева заключается, в частности, в расширении, углублении, развитии темы «маленького человека».

Скороходов - это уже не его бессловесные литературные предшественники. Герой независимо несет осознание высшей ценности собственной жизни и личности после пережитых «муки и скорби»: «У меня результат свой есть, внутри... Всему цену знаю». Праведник, «маленький человек» И.С.

Шмелева - зрячий герой, знающий виновников «недолжного» устройства жизни. Отдельные сюжетные коллизии построены на его деятельном протесте угнетателям. Кроме того, он более, чем герои Пушкина, Гоголя, Достоевского, социально адаптирован в жизни.

«Образ автора» в повести «Человек из ресторана» - нечто особое, что выявляет себя сочувствием или неприятием к изображаемому через все грани художественного мира. И этот же «образ автора» - совершенно не находимая субстанция, чего добивается автор ради восполнения читателем авторского замысла до целого, как бы по вертикали вневременного смысла.

Глава II. Сюжетообразующая функция «образа автора» в эпопее «Солнце мертвых». Задуманная в годы пребывания в пореволюционном Крыму, эпопея была написана в первый же год пребывания И.С. Шмелевым за границей, в 1923 году, и вместила в себя новые воззрения автора, новую эстетику. Иной «образ автора» формируется в воспринимающем сознании при анализе произведения.

Эпопея - неореалистическое творение. Категориальная система новой эстетики перевешивает в ней подобную систему традиционного реализма. По словам Т.Т. Давыдовой, «Шмелев обогащал свой творческий метод достижениями символизма, импрессионизма, экспрессионизма, примитивизма, то есть создавал новый реализм».

Роман - панорама не имеет сюжета. Отсутствие сюжетных изломов обусловило работу только одной пружины действия - внутренних психологических переживаний героя-повествователя. Они же связывают отдельные главы воедино. Герой-повествователь в эпопее - это та «формальножанровая маска» (М.М. Бахтин), с помощью которой «автор одновременно и скрывает, и являет себя» (Н.К. Бонецкая).

Художественное время произведения не однородно, не имеет единой скорости. Возникают отдельные личные хронологии. Время события как бы обращается в пространство, так как образы пустынности, дремоты, молчания, солнечного жара усиливают соединенность времени и пространства в эпопее, порою зрительно затормаживая ход времени, сгущая образ тотальной смерти.

Образная система эпопеи сложна. Главенствующую роль играют сверхобразы, составляющие схему-каркас всего произведения, которая напоминает графическое изображение треугольника, вписанного в круг. Круг - художественное пространство, вмещающее не только географию крымского городка, но и масштабы всей России. Это и круг философскокосмический, заключающий в себя все мироздание. В эпопее он превращается в «круг адский», залитый кровью, в круг-петлю, в круг-клубок.

В вершинной точке треугольника размещены образы солнца, неба, звезд. В точках двух других, подошвенных углов - образы моря и камня.

Глаз - особый образ эпопеи - помещен в центр схемы, в точку диаметральных пересечений.

Глаз - взгляд есть созерцание, сверхзрение, сверхволя, сосредоточенная в космической надмирной точке - Боге - и розданная по крупице всему малоземному, через что и изливается в мир.

Образ - проводник идеи о вселенской соединенности Смерти и Воскрешения, образ солнца, как и другие сверхобразы (круга - клубка, тьмы, крови, смеха, страха, ветра, дороги, камня, звезд, пустыни, моря, оврагаподвала, неба), соединяет в себе автологичность («самозначимость»), металогичность, аллегоричность и символ.

Одна из граней феномена шмелевского творчества обнаруживается при попытке вычленить философское, божественное, историко-научное, политическое в его произведениях. Словом точка зрения автора не выражена. Догадка осеняет имплицитного читателя при восприятии картин, где действуют сверхобразы. Политика, история, культурология, антропология, религия «спрятаны» у автора в метафорические сцены: «Миллионы лет стоптаны! Миллиарды труда сожрали за один день! Какими силами это чудо? Силами камня - тьмы».

Смерть, вопреки семантике, заложенной в заглавии, не становится сверхобразом эпопеи. Образ смерти растворен в каждом смысловом сегменте произведения, однако слово «смерть» упоминается редко. «Запрещение» звукового обозначения усиливает позиции самого явления: смерть «заливает» художественное пространство произведения.

Беспрецедентность трагедии целой страны подчеркнута введением в эпопею мифологических образов Бабы-Яги, Жизни-Хозяйки, «железной метлы». Е.И. Замятин отмечал «синтез фантастики с бытом» в неореалистической литературе начала века: «Смещение планов для изображения сегодняшней, фантастической реальности - логически-необходимый метод...»

В эпопее автором создана сложная система образов, включающая характерные образы (активных персонажей); топосы дороги, зимы, пустыни, ночи; образы-мотивы (образ Креста); индивидуальные образы БабыЯги, Хозяйки-Жизни; сверхобразы круга, глаза-взгляда, солнца, неба, звезд, моря, камня.

Второй период творчества проходит у И.С. Шмелева под еще более ярким знаком божественного, чем первый. На пике своих физических и душевных страданий в Крыму (1921-1922 гг.) писатель отходит от обрядовой оболочки веры, но пытается постигнуть запредельный для человеческого сознания онтологический вопрос правомерности Божьей воли. В «образе автора» второго периода творчества укрепляется черта духоприверженности. Герой эпопеи восходит в своих исканиях к идее Единого Бога. Разрушение в сознании героя границ мировых религий, восхождение в страдании к вере в Мирового Бога, вобравшего в себя лики Христа, Магомета, Будды - вершинная духовная точка эпопеи, к которой сводятся все планы повествования - бытовой, политический, религиозный, этический.

Шмелевский реализм выводит героя не статичного, а развивающегося. Все движение (физическое и духовное) в эпопее - есть перемещение по «вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей...»

Русский православный крест - особый символический образ-мотив, который находим во всех значительных произведениях И.С. Шмелева («На скалах Валаама», «Человек из ресторана», «По приходу», «Лик скрытый», «Христова Всенощная», «Крест» (1930), «Богомолье», «Куликово поле», «Крест» (1936), «Лето Господне»).

Примыкает к теме Бога тема праведничества. Часть персонажейправедников - активные действователи эпопеи, другая - маргинальные герои, но их родство в судьбе: «Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки - и бьются в петле». «Образ автора» ярко проступает именно там, где заметно указанное несоответствие: изображения и оценки.

Сны, видения, галлюцинации, воспроизведенные рассказчиком в эпопее, создают сферу фантастического. Сон - многофункциональный изобразительно-выразительный прием, форма выражения литературного мистицизма автора. Обращение к приему на разных этапах творчества (сны Дариньки в «Путях небесных», Ильи в «Неупиваемой чаше», Тонички в «Истории любовной», Ванюши в «Лете Господнем») имело всегда одну цель - создание коннотативного уровня произведения.

Особая область эпопеи - не высказанная автором, но обозначенная художественно мысль о потерянном сыне. Прием умолчания перерастает в принцип изображения. Прямого слова о личной трагедии у автора нет, оно всегда опосредовано, завуалировано образной картиной, афористической фразой, полудогадкой, оно всегда аллюзийно. Биографическая канва изображенных событий - строки писем к господину Оберу (1921 год).

Система изобразительно-выразительных средств эпопеи, несмотря на главный принцип «фотографирования» правды, сложна. Фигуры мысли, фигуры слова, способы передачи воспроизводящего сознания героя - повествователя, а через него и «подчиненных» сознаний составляют разветвленную сеть приемов. Рассказ героя соткан из повествовательных элементов, патетических монологов, ретроспективных и проспективных картин, диалогов и многоголосья, вставных рассказов действующих лиц, лирических отступлений, психологически-натуралистических этюдов. Рамочная система ограничивает пространство, время, действие эпопеи, делая изображаемый мир жизненно-выпуклым. Сцены-обрамления с поющим дроздом усиливают звучание идеи о Возрождении. Контрасты бытовые, философские, политические, пейзажные, портретные пронизывают художественную ткань эпопеи. Натурализм изображения, детализация физиологических ощущений необходимы автору для достижения эффекта ошеломления (мальчишки, грызущие копыто). «Ирония отчаяния» (покорную индюшку доктор называет «препаратом для орнитологического кабинета») - частый рабочий прием, усугубляющий ощущение трагедии. Саркастические лозунги (- Розацарица цветов, народное достояние! Пожгли заборы, загадили сады - доломали...) не дают эпопее снизиться до сентиментальной трагедии, горечью смеха возвеличивая ее. Страдание всего окружающего мира подчеркнуто автором тотальным олицетворенным действием.

Афористичность, сентенциозность огромного количества фраз в эпопее «Солнце мертвых» превращает произведение в некий устав, книгу жизни, библейский свод («Жизнь умирать не хочет». «Жизнь не знает концов, начал»).

Язык эпопеи порой приближается к стихотворному. Завершающие строки эпопеи - иллюстрация слов И. А. Ильина о том, что «Шмелев прежде всего - поэт; поющий из своего страдания и страданий России и всего человеческого мира». Возможность определить размер (почти «чистый»

ямб) при анализе трех последних строк эпопеи свидетельствует об интенции автора создать гимн. Эвфония, достигнутая аллитерацией, ассонансом, четким ритмическим рисунком, превращает словесную ткань эпопеи в поэзию. Поэзия становится субститутом гимнического слова, с нарастающей силой подходящего к последнему аккорду. Рефрены, раздробленность текста на краткие абзацы, эпаналепсис, плеоназм, эмфаса, эллипсис участвуют в создании особой речи произведения. Язык эпопеи - язык сказа.

Авторская активность выражается в создании широкого поля смыслов благодаря особому способу номинации глав. Анафористический принцип, одно- и двучастная структура, многозначность, экспрессия, олицетворения, цитатность, выявляемые при анализе заглавий, позволяют говорить об особой продуктивной роли наименований глав.

Второй период творчества И.С. Шмелева, эмигрантский, породил иной «образ автора», нежели первый, дореволюционный период. Мир убеждений автора, биографический аспект и неореалистическая поэтика во втором периоде выступают равноправно-ведущими элементами.

Мир убеждений, включающий и антибольшевистскую авторскую позицию, влияет на создание автором явно тенденциозного произведения. В этот период усиливается роль его философских воззрений.

При исследовании «образа автора» второго периода творчества возрастает роль архивных и публицистических источников, чьи сведения позволяют оценить глубину проникновения «личностного мотива» в произведение. Ярко выраженный биографический мотив в эпопее, узнаваемые вехи реального пути автора свидетельствуют о сместившемся векторе творческой задачи: теперь эта задача - приближение субъективного изображения к объективной натуре. И как следствие - изменившийся «образ автора», вместивший яркий биографический пласт.

Новая поэтика организует особую внешнюю форму произведения, которая посылает в собирательный «образ автора» элементы экстраординарности. Они не усматриваются в произведениях ни первого, ни третьего периодов. «Образ автора» в эпопее «Солнце мертвых» выполняет сюжетообразующую функцию. Его собирательность, спроецированность на биографическую фигуру главного героя, универсальное наполнение всеми элементами художественного мира И.С. Шмелева позволяют соединить в одно целое разнородный материал эпопеи, который при отсутствии организующего начала способен «рассыпаться» на фрагменты.

Глава III. Решение проблемы автора в повести «Богомолье». На основании анализа повести «Богомолье», сориентированной на христианский обряд в его динамическом развертывании и на вхождение в Бога детской (чистой) души, в главе реконструируется «образ автора» третьего периода. Повесть - средоточие итоговых теологических постижений автора, хотя многое домысливалось им в позже написанных «Лете Господнем», «Путях небесных», «Куликовом поле».

Третий период творчества (1927-1950 гг.) - период активной жизни в плане как внутреннего, так и внешнего «оцерковливания» писателя.

И.С. Шмелев сознательно создает дидактическое, душеспасительное произведение, становится на рубеже духовного и светского пространства в литературе. «...Сакральное у него обытовлено, а быт одухотворен» (В.В.

Агеносов). Почти все попытки других авторов создать «житийную» литературу (Л.Н. Толстой «Исповедь», Н.А. Лесков «Очарованный странник») сводятся к секуляризации опыта, жизнь героев не проверяется Провидением, при попытке показать религиозное погружение всегда используется психологическая схема. Открытие И.С. Шмелева заключается во взгляде на человеческую душу с позиций православной антропологии. Оригинальность последних шмелевских текстов заключается и в невозможности определить их как чисто социальные, философские, психологические. Духовность является предикатом. Часто она достигается аутентичностью (документальностью) элементов текста. От светской литературы, преуспевшей в изображении зла, творения И.С. Шмелева отличны показом просветления, спасения, обожения души.

Творчество И.С. Шмелева и духовный путь второго и третьего периодов можно рассматривать только в контексте исканий религиозной философии и религиозной литературы всего русского зарубежья. В произведениях писателя улавливается явное созвучие с религиозными идеями B.C.

Соловьева (идея всеединства, соборности русского человека, идея «мировой души», концепция богочеловечества); философия воскресения (Пасхи) Н.Ф. Федорова. Гимном человеку, «подобию Божьему», философия Сергия Булгакова близка прозе И.С. Шмелева. Учение Н.А. Лосского о макро- и микроантропоцентрических воззрениях, составляющих в целом христианское мировоззрение, и учение С.Л. Франка о «непостижимости» и «трансрациональности» божественной сути целиком накладываются на религиозное мировоззрение И.С. Шмелева.

В четырехмерном строении книги (ребенок - близкие - весь народ Бог) ярко проступает субъективный, личностный план книги. Образ рассказчика выполняет в произведении сюжетообразующую функцию.

Авторское жанровое обозначение произведения как повести обусловлено задачей описания паломничества, пешего пути, совершаемого несуетно. Описание обстоятельное, логически оформлено повестью, хотя отдельные главы могут существовать автономно, образуя рассказы. В них повествование, включающее внесюжетные элементы (подробное описание трапезы, дождя, нарядов богомольцев; вставные эпизоды о царской кормилице, о строптивой барыне - безбожнице и др.) замедляют действие, создавая иллюзию охвата длительного временного периода.

«Образ автора», сплавленный из сферы отраженного и отражающего детского сознания и сферы только отражающего взрослого сознания, в данном произведении обладает особой чертой, не свойственной «образу автора» этого же писателя в других произведениях. Восприятие «светских»

книг основано на ассоциативных связях, интертекстуальных наблюдениях, разгадывании философского контекста, исследовании центонности, культурного узуса, тогда как Богомолье - особый художественный мир, пропитанный культовым духом. Авторитет Святого Писания, клерикального канона, пронизывая «Богомолье», обращает «образ автора» в этом произведении в образ несветского субъекта.

Обряд, внешняя форма проявления клерикальной сути, оказывается в поле детского внимания. Некий сказочно-мифический ореол, окружающий, в глазах ребенка, всякое проявление «пострадания», виден и имплицитному читателю. Аскеза православной веры для обоженной души - способ жертвы, способ растворения в Боге.

Энциклопедичность произведения, подробно и последовательно описывающего процесс богомолья, выводит повесть из границ самой религиозной русской беллетристики. Детальное перечисление ритуальных действий, особое внимание к монастырскому укладу, социальному фону окружающих поселений, к династическому служению богомольной традиции близживушего люда, к несмолкающему в стенах Лавры церковному слову облекает повесть в духовные ризы, ведя воспринимающее сознание через формы к глубинам веры.

Реалии богомолья: артели странников, их молитвы и пение, угощение монастырским хлебом, обряд дарения, прикосновение к «святым вещам» - бирюликам - расширяя духовный мир ребенка, загружают его быто-религиозными знаками.

Одним из сильнейших символов нарождающейся в душе ребенка веры стала колокольня - Троица, «игрушечность» которой «привязывает»

образ к детскому началу книги. 33 раза образ колокольни «вырастает» над миром, выполняя свою рефренно-медитативную роль.

Призма воцерковленности преломляет и духовный, и вещный мир.

Повесть наполнена звуком, цветом, светом, запахом. Слиянность первозданного, природного, и церковного утверждает идею естественности христианской веры.

Разлитость в мире богоданного покоя ощущается ребенком острее, чем взрослыми. Сон, дремота в сытом «Богомолье» - контраст к голодной предсмертной дремоте в «Солнце мертвых». Принцип контраста лежит в основе идейного построения книги: человеческая вера, которая награждает христианина чудесами, противопоставлена человеческому греху. Но грех искупляем. Ко всепрощению православной веры восходят нити всех духовных поисков героев. Это и та вершина в исканиях автора, к котор^, писатель приходит на пике третьего периода творчества.

Мотивы креста, иконы, воды, просфоры - атрибутов церковного действа, а также мотивы пути, чуда, радости, родства, жертвы, детскости, игрушки, сфера ирреального и сказочного - наполняют художественное пространство повести. Солнце, упомянутое рассказчиком 32 раза, обретает в произведении образ созидающий, контрастирующий с «архи-образом»

солнца в эпопее «Солнце мертвых».

Образы медведя и соловья активнейше участвуют в создании пантеизма «Богомолья» - растзоренности детского сознания в природе, которая растворена, з свою очередь, в Боге.

«Русскость» и народность повести создается, помимо образного пласта, еше и употреблением народных идиом, диалектно-просторечной окраской языка. Приметами народный оыт и расцвечен, и урегулирован, богомольцы руководимы здравым народным смыслом, уложенным в емкие

Похожие работы:

«УДК 82.035 + 82.091 БУРОВА ЕЛЕНА ГРИГОРЬЕВНА Немецкая романтическая лирика в русских переводах второй половины XIX века Специальность: 10.01.01 – русская литература 10.01.03 – литература народов стран зарубежья (европейская и американская литературы) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Ижевск 2009 Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования...»

«Вишнякова Юлия Владимировна ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ ГЕНДЕРА В ЛЕКСИКОГРАФИИ (НА МАТЕРИАЛЕ АНАЛИЗА МИФОЛОГИЧЕСКИХ ПЕРСОНАЖЕЙ) Специальность 10.02.19 – Теория языка Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Ярославль – 2006 2 Работа выполнена на кафедре теории языка и перевода Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д....»

«Трунин Сергей Евгеньевич РЕЦЕПЦИЯ ДОСТОЕВСКОГО В РУССКОЙ ПРОЗЕ РУБЕЖА XX-XXI ВВ Специальность 10.01.01 - русская литература АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Москва – 2008 1 Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы Российского университета дружбы народов Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Орлицкий Юрий Борисович Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Ауэр...»

«Саркисова Анна Юрьевна И. С. ТУРГЕНЕВ И АНГЛИЙСКИЙ РОМАН О ДВОРЯНСКИХ ГНЕЗДАХ (ПОЭТИКА УСАДЕБНОГО РОМАНА) Специальность 10.01.01 – русская литература Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Томск – 2009 Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы ГОУ ВПО Томский государственный университет Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Жилякова Эмма Михайловна Официальные оппоненты: доктор филологических...»

«Кипрская Екатерина Викторовна ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭВФЕМИЗМЫ КАК СРЕДСТВО КАМУФЛИРОВАНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В СМИ (на примере конфликта в Ираке 2003-2004гг.) 10.02.19 – теория языка АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Ижевск 2005 Диссертация выполнена в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Вятский государственный гуманитарный университет Научный руководитель: доктор филологических наук,...»

«ШИШКИНА Татьяна Семеновна ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ КОНСТАТИВНОГО РЕЧЕВОГО АКТА В ФУНКЦИИ ИНИЦИИРУЮЩЕЙ РЕПЛИКИ НЕФОРМАЛЬНОГО ИНТЕРВЬЮ (на материале англоязычной прессы) Специальности 10.02.19 – теория языка, 10.02.04 – германские языки АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Ростов-на-Дону – 2010 Диссертация выполнена на кафедре русского языка и теории языка Педагогического института ФГОУ ВПО Южный федеральный университет Научный...»

«ЦЫЦАРКИНА НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА ОБЪЕКТИВАЦИЯ КОНЦЕПТОСФЕРЫ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ Специальность 10.02.04 – Германские языки Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук Санкт-Петербург – 2012 2 Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов доктор филологических наук,...»

«Дегтерева Алла Алексеевна СИНОНИМИКА ВРЕМЕННЫХ ПРОПОЗИЦИЙ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В.В. НАБОКОВА) Специальность – 10.02.19 – теория языка АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Ростов-на-Дону – 2008 Работа выполнена на кафедре русского языка и теории языка Педагогического института Южного федерального университета Научный руководитель доктор филологических наук, доцент Кудряшов Игорь Александрович...»

«СКРЯБИНА Анастасия Михайловна ПУТИ И ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ СВЯЗЕЙ ЯКУТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Специальность 10.01.02 - Литература народов Российской Федерации (якутская литература) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Якутск 2003 Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы Якутского государственного университета имени М. К. Аммосова Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Бурцев Анатолий...»

«ДОМАРАЦКАЯ Елена Сергеевна АНДРЕ БРЕТОН И ФОРМИРОВАНИЕ ПОЭТИКИ ФРАНЦУЗСКОГО СЮРРЕАЛИЗМА в 20-е – начале 30-х годов ХХ века 10.01.03 – литература народов стран зарубежья (европейская литература) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Санкт-Петербург Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена Научный руководитель – доктор...»

«ЕПРЕМЯН МАНЭ РУБИКОВНА ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПТА ЖЕНЩИНА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ АНГЛИЙСКИХ ПИСАТЕЛЬНИЦ XIX-XX ВЕКОВ Специальность 10.02.04 - Германские языки АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учной степени кандидата филологических наук Санкт-Петербург - 2011 Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов кандидат филологических наук, доцент Научный руководитель –...»

« конфликтология, национальные и политические процессы и технологии АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук Москва - 2007 Работа выполнена на кафедре политического анализа факультета государственного управления МГУ им. М.В....»

«Широглазова Наталья Сергеевна СИСТЕМА ГЛУБИННЫХ ПАДЕЖЕЙ И СРЕДСТВ ИХ ВЫРАЖЕНИЯ 10.02.19. – теория языка АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Ижевск 2004 2 Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Пермский государственный педагогический университет Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Левицкий Юрий Анатольевич Официальные оппоненты: доктор...»

«Колкова Наталья Александровна Русские обрядовые концепты во фразеологическом представлении Специальность 10.02.01 – Русский язык АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Челябинск, 2011 Работа выполнена на кафедре русской филологии и методики преподавания русского языка Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Оренбургский государственный университет Научный руководитель: доктор филологических...»

«СОКУРОВА Татьяна Юрьевна ИНТЕГРАЦИЯ КОМПЬЮТЕРНОГО ДИАГНОСТИЧЕСКОГО ТЕСТИРОВАНИЯ ПО ОРФОГРАФИИ И ПУНКТУАЦИИ В ПРАКТИКУ ПРЕПОДАВАНИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА Специальность 13.00.02 – теория и методика обучения и воспитания (русский язык, уровни общего и профессионального образования) Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата педагогических наук МОСКВА – 2009 1 Работа выполнена на кафедре русского языка и методики его преподавания филологического факультета Российского...»

«Иванова Любовь Владимировна СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ И ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ОТАББРЕВИАТУРНОЙ ЛЕКСИКИ (на материале немецкоязычных текстов СМИ) Специальность 10.02.19 – теория языка Автореферат диссертации на соискание учной степени кандидата филологических наук Барнаул – 2010 Работа выполнена на кафедре немецкого языка ГОУ ВПО Алтайская государственная педагогическая академия Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Москалюк Лариса...»

«МИХАЛЕВА МАРИНА ВИТАЛЬЕВНА СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ КОНЦЕПТА БРАК/MARRIAGE В ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ РУССКИХ И АМЕРИКАНЦЕВ Специальность 10.02.19 – теория языка АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Курск – 2009 Работа выполнена на кафедре теории языка Курского государственного университета доктор филологических наук, профессор Научный руководитель: Пищальникова Вера Анатольевна доктор филологических наук, профессор Официальные оппоненты:...»

«МОРГУН ЕЛЕНА АНАТОЛЬЕВНА КОГНИТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ СИСТЕМЫ КОНЦЕПТОВ В ИНАУГУРАЦИОННЫХ РЕЧАХ АМЕРИКАНСКИХ ПРЕЗИДЕНТОВ Специальность 10.02.04 – Германские языки АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Санкт-Петербург – 2011 2 Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов Научный руководитель кандидат...»

«АФАНАСЬЕВА Нина Дмитриевна ОБУЧЕНИЕ КУЛЬТУРЕ ДЕЛОВОЙ РЕЧИ ИНОСТРАННЫХ СТУДЕНТОВ ЮРИДИЧЕСКИХ СПЕЦИАЛЬНОСТЕЙ Специальность: 13.00.02 – теория и методика обучения и воспитания (русский язык как иностранный, уровень профессионального образования) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата педагогических наук Москва – 2009 Работа выполнена на кафедре русского языка и методики его преподавания филологического факультета Российского университета дружбы народов....»

«Шарманова Оксана Сергеевна МЕТАФОРА, МЕТОНИМИЯ, МЕТАФТОНИМИЯ. СПОСОБЫ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ ГРУЗИНО-РОССИЙСКОГО КОНФЛИКТА (на примере немецкоязычных СМИ) Специальность 10.02.04 – германские языки АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук Иркутск – 2012 2 Работа выполнена на кафедре немецкой филологии федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования Иркутский государственный...»

Гипермаркет знаний >>Литература >>Литература 11 класс >>И. С. Шмелев. Биография. Творчество

Личность писателя

«Среднего роста, худощавый, большие серые глаза... Эти глаза владеют всем лицом... склонны к ласковой усмешке, но чаще глубоко серьезные и грустные. Его лицо изборождено глубокими складками-впадинами от созерцания и сострадания... лицо русское - лицо прошлых веков. Пожалуй - лицо старовера, страдальца. Так и было: дед Ивана Сергеевича Шмелева , государственный крестьянин из Гуслиц Богородского уезда Московской губернии,- старовер, кто- то из предков был ярый налетчик, борец за веру - выступал при царевне Софье в «прях», то есть в спорах о вере. Предки матери тоже вышли из крестьянства, исконная русская кровь течет в жилах Ивана Сергеевича Шмелева». Такой портрет дает в своей книжке чуткий, внимательный биограф писателя, его племянница Ю. А. Кутырина. Портрет очень точный, позволяющий лучше понять характер Шмелева-человека и Шмелева-художника. Глубоко народное, даже простонародное начало, тяга к нравственным ценностям, вера в высшую справедливость и одновременно отрицание социальной неправды определяют его натуру.

Один из видных писателей-реалистов, близкий горьковской школе (повести «Гражданин Уклейкин», 1907, и «Человек из ресторана», 1911), Шмелев пережил в пору революции и гражданской войны глубокий нравственно-религиозный переворот.

События Февраля 1917 г. он встретил восторженно. Шмелев совершает ряд поездок но России, выступает на собраниях и митингах. Особенно взволновала его встреча с политкаторжанами, возвращавшимися из мест заключения в Сибири.

«Революционеры-каторжане, - с гордостью писал он сыну Сергею, прапорщику артиллерии, в действующую армию,- оказывается, очень меня любят как писателя, и я, хотя и отклонял от себя почетное слово - товарищ, но они мне на митингах заявили, что я - «ихний» и я их товарищ. Я был с ними на каторге и в неволе, - они меня читали, я облегчал им страдания».

Позиция

Однако Шмелев не верил в возможность скорых и радикальных преобразований в России . «Глубокая социальная и политическая перестройка сразу вообще немыслима даже в культурнейших странах, - утверждал он в письме к сыну от 30 июля 1917 г.,- в нашей же и подавно. Некультурный, темный вовсе народ наш не может воспринять идею переустройства даже приблизительно». Октябрь Шмелев не принял и как честный художник писал только о том, что мог искренне прочувствовать (повесть 1918 г. о крепостном художнике «Неупиваемая чаша», проникнутая осуждением войны как массового психоза повесть 1919 г. «Это было»).

Трагедия отца

Об отъезде Шмелева в эмиграцию следует сказать особо. О том, что он уезжать не собирался, свидетельствует уже тот факт, что в 1920 г. Шмелев покупает в Крыму, в Алуште, дом с клочком земли. Но трагическое обстоятельство все перевернуло. Сказать, что он любил своего единственного сына Сергея, - значит сказать очень мало. Прямо-таки с материнской нежностью относился он к нему, дышал над ним, а когда сын-офицер оказался на германской, в артиллерийском дивизионе, считал дни, писал нежные письма: «Ну, дорогой мой, кровный мой, мальчик мой. Крепко и сладко целую твои глазки и всего тебя...»

В 1920 г. офицер Добровольческой армии Сергей Шмелев, отказавшийся уехать с врангелевцами на чужбину, был взят в Феодосии из лазарета и без суда расстрелян. И не он один. Как рассказывал 10 мая 1921 г. Буниным И. Эренбург, «офицеры остались после Врангеля в Крыму главным образом потому, что сочувствовали большевикам, и Бела Кун расстрелял их только по недоразумению. Среди них погиб и сын Шмелева». Никакого недоразумения не было, а был сознательный геноцид. «Война продолжится, пока в Крыму останется хоть один белый офицер» - так гласила телеграмма заместителя Троцкого в Реввоенсовете Склянского.

Когда в 1923 г. в Лозанне русским офицером Конради был убит торговый представитель Советского Союза в Италии литератор В. В. Воровский. Шмелев обратился с письмом к защитнику Конради Оберу. В письме он по пунктам перечислил совершенные красными преступления против человечности, которым там стал свидетелем, начиная с расстрела его сына и кончая уничтожением до 120 тысяч человек.

Шмелев долго не мог поверить в гибель своего сына. Его страдания - страдания отца - описанию не поддаются. В ответ на приглашение, присланное Шмелеву Буниным, выехать за границу, «на работу литературную», тот прислал письмо, которое (по свидетельству В. М. Муромцевой-Буниной) трудно читать без слез. Приняв бунинское приглашение, он выезжает в 1922 г. сперва в Берлин, а потом в Париж.

«Солнце мертвых»

Поддавшись безмерному горю утраты. Шмелев переносит чувства осиротевшего отца на свои общественные взгляды и создает пронизанные трагическим пафосом обреченности рассказы-памфлеты и памфлеты-повести - «Каменный век» (1924), «На пеньках» (1925), «Про одну старуху» (1925). В этом ряду, кажется, и «Солнце мертвых», произведение, которое сам автор назвал эпопеей. Но уже эта повесть по праву может быть названа одной из самых сильных вещей Шмелева. Вызвавшая восторженные отклики Т. Манна, А. Амфитеатрова, переведенная на многие языки, принесшая автору европейскую известность, она представляет собой как бы плач по России, трагический эпос о гражданской войне. На фоне бесстрастной в своей красоте крымской природы страдает и гибнет все живое - птицы, животные, люди. Жестокая в своей правде, повесть «Солнце мертвых» написана с поэтической, дантовской мощью и наполнена глубоким гуманистическим смыслом. Она ставит вопрос вопросов о ценности личности в пору великих социальных катастроф, о безмерных и зачастую бессмысленных жертвах, принесенных Молоху гражданской ионной.

Глубже других оценивший творчество Шмелева философ И. Л. Ильин сказал: «В Шмелеве-художнике скрыт мыслитель. Но мышление его остается всегда подземным и художественным: оно идет из чувства и облекается в образы. Это они, его герои, произносят эти глубоко прочувствованные афоризмы, полные крепкой и умной соли. Художник-мыслитель как бы ведает поддонный смысл описываемого события и чует, как зарождается мысль в его герое, как страдание родит в его душе некую глубокую и верную, миросозерцающую мудрость, заложенную в событиии. Эти афоризмы выбрасываются из души, как бы воплем потрясенного сердца, именно в этот миг. когда глубина поднимается кверху силою чувства и когда расстояние между душевными пластами сокращается в мгновенном озарении. Шмелев показывает людей, страдающих в мире, - мире, лежащем в страстях, накапливающем их в себе и разряжающем их в форме страстных взрывов. И нам, захваченным ныне одним из этих исторических взрывов. Шмелев указует самые истоки и самую ткань нашей судьбы. «Что страх человеческий! Душу не расстреляешь!..» («Свет разума»). «Ну, а где правда-то настоящая, в каких государствах, я вас спрошу?! Не в законе правда, а в человеке» («Про одну старуху»). «Еще остались праведники. Я знаю их. Их немного. Их совсем мало. Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки - и бьются в петле. Животворящий дух в них, и не поддаются они всесокрушающему камню» («Солнце мертвых»). Как видно, против русского человека Шмелев не озлобился, хотя и многое в новой жизни проклял. И творчество в последние три десятилетии его жизни, безусловно, не может быть сведено к политическим взглядам писателя. О Шмелеве этой поры - о человеке и художнике - писал 7 июля 1959 г. автору этих строк Борис Зайцев:

«Писатель сильного темперамента, страстный, бурный, очень одаренный и подзем но навсегда связанный с Россией, в частности с Москвой, а в Москве особенно - с Замоскворечьем. Он замоскворецким человеком остался и в Париже, ни с какого конца Запада принять не мог. Думаю, как и у Бунина, и у меня, наиболее зрелые его произведения написаны здесь. Лично я считаю лучшими его книгами «Дето Господне» и «Богомолье» - в них наиболее полно выразилась его стихия».

«Богомолье», «Лето Господне»

(1933-1948) явились вершиной творчества Шмелева. Он написал немало значительного и кроме этих книг: помимо уже упоминавшегося «Солнца мертвых», следует назвать романы «История любовная» (1929) и «Няня из Москвы» (1936). Но магистральная тема, которая все более проявлялась, обнажалась, выявляла главную и сокровенную мысль жизни (что должно быть у каждого подлинного писателя), сосредоточенно открывается именно в этой дилогии, не поддающейся даже привычному жанровому определению (быль - небыль? миф - воспоминание? свободный эпос ?): путешествие детской души, судьба, испытания, несчастье, просветление.

Здесь важен выход к чему-то положительному (иначе зачем жить?) - мысли о России, о родине. Шмелев пришел к ней на чужбине не сразу. Из глубины души, со дна памяти подымались образы и картины, не давшие иссякнуть обмелевшему было току творчества в пору отчаяния и скорби. Из Франции, чужой и «роскошной» страны, с необыкновенной остротой и отчетливостью видится Шмелеву старая Россия. Из потаенных закромов памяти пришли впечатления детства, составившие книги «Богомолье» и «Дето Господне», совершенно удивительные по поэтичности, духовному свету, драгоценным россыпям слов. Литература художественная все-таки «храм», и лишь поэтому она (подлинная) не умирает, не теряет своей ценности с гибелью социального мира, ее породившего. Иначе место ее - чисто «истрическое», иначе пришлось бы ей довольствоваться скромной ролью «документа эпохи».

Но именно потому, что настоящая литература - «храм», она и «мастерская» (а не наоборот). Душестроительство, «учительная» сила лучших книг - в их гармоничном слиянии «временного» и «вечного», злободневности и ценностей непреходящих. «Почвенничество» Шмелева, его духовные искания, вера в неисчерпаемые силы русского человека, как отмечается в современных исследованиях, позволяют установить связь с длящейся далее традицией, вплоть до так называемой современной «деревенской прозы». Правомерность такой перспективы подтверждается тем, что сам Шмелев наследует и развивает проблематику, знакомую нам по произведениям Лескова и Островского, описывая уже канувшую в прошлое патриархальную жизнь, славит русского человека с его душевной широтой, ядреным говорком и грубоватым простонародным узором расцвечивает «преданья старины глубокой» («Мартын и Кинга», «Небывалый обед»), обнаруживая «почвенный» гуманизм, по-новому освещая давнюю тему «маленького человека» (рассказы «Наполеон», «Обед для «разных»).

Мастерство

Если говорить о «чистой» изобразительности, то она только растет, являя нам примеры яркой метафоричности. Но прежде всего изобразительность эта служит воспеванию национальной архаики. Религиозные празднества, обряды тысячелетней давности, множество драгоценных мелочей отошедшей жизни воскрешает в своих «вспоминательных» книгах Шмелев, поднимаясь как художник до словесного хорала, славящего Замоскворечье, Москву, Русь. «Москва-река в розовом туманце, на ней рыболовы в лодочках подымают и опускают удочки, будто ходят усами раки. Налево - золотистый, легкий, утренний Храм Спасителя, в ослепительно золотой главе: прямо в нее бьет солнце. Направо - высокий Кремль, розовый, белый с золотцем, молодо озаренный утром...

Идем Мещанской - все-то сады, сады. Движутся богомольцы, тянутся и навстречу нам. Есть московские, как и мы; а больше дальние, с деревень: бурые армяки-сермяги, онучи, лапти, юбки из крашенины, в клетку, платки, поневы, - шорох и шлены ног. Тумбочки - деревянные, травка у мостовой; лавчонки - с сушеной воблой, с чайниками, с лаптями, с кваском и зеленым луком, с копчеными селедками на двери, с жирною «астраханкой» в кадках. Федя полощется в рассоле, тянет важную, за пятак, и нюхает - не духовного звания? Горкин крякает хороша! Говеет, ему нельзя. Вон и желтые домики заставы, за ними - даль» («Богомолье»).

Конечно, мир «Лета Господня» и «Богомолья», мир филенщика Горкина, Мартына и Кинги, «Наполеона», бараночника Феди и богомольной Домны Панферовны, старого кучера Антипушки и приказчика Василь Васильевича, «облезлого барина» Энтальцева и солдата Махорова на «деревянной ноге», колбасника Коровкина, рыбника Горностаева и «живоглота»-богатея крестного Кашина - этот мир одновременно и был, и не существовал никогда. Возвращаясь вспять, силой воспоминаний, против течения времени - от устья к ее стокам,- Шмелев преображает все увиденное вторично. Да и сам «я», Ваня, Шмелев-ребенок, появляется перед читателем словно бы в столбе света, умудренный всем опытом только предстоящего ему пути. Но одновременно Шмелев создает свой особенный, «круглый» мир, маленькую вселенную, от которой исходит свет патриотического одушевления и высшей нравственности.

О «Лете Господнем» проникновенно писал И. А. Ильин: «Великий мастер слова и образа. Шмелев создал здесь в величайшей простоте утонченную и незабываемую ткань русского быта, в словах точных, насыщенных и изобразительных: вот «тартанье московской капели»; вот в солнечном луче «суетятся золотники», «хряпкают топоры», покупаются «арбузы с подтреском», видна «черная каша галок в небе». И так зарисовано все: от разливанного постного рынка до запахов и молитв яблочного спаса, от «разговин» до крещенского купания в проруби. Все узрено и показано насыщенным видением, сердечным трепетом; все взято любовно, нежным, упоенным и упоительным проникновением; здесь все лучится от сдержанных, непроливаемых слез умиленной благодатной памяти. Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви. Эта сила изображения возрастает и утончается еще оттого, что все берется и дается из детской души, вседоверчиво разверстой, трепетно отзывчивой и радостно наслаждающейся. С абсолютной впечатлительностью и точностью она подслушивает звуки и запахи, ароматы и вкусы. Она ловит земные лучи и видит в них неземные; любовно чует малейшие колебания и настроения у других людей; ликует от прикосновения к святости; ужасается от греха и неустанно вопрошает все вещественное о скрытом в нем таинственном в высшем смысле».

«Богомолье» и «Лето Господне», а также примыкающие к ним рассказы «Небывалый обед», «Мартын и Кинга» объединены не только духовной биографией ребенка, маленького Вани. Через материальный, вещный, густо насыщенный великолепными бытовыми и психологическими подробностями мир нам открывается иное, более масштабное. Кажется, вся Россия, Русь предстает здесь в своей темпераментной широте, истовом спокойствии, в волшебном сочетании наивной серьезности, строгого добродушия и лукавого юмора. Это воистину «потерянный рай» Шмелева-эмигранта, и не потому ли так велика сила ностальгической, пронзительной любви к родной земле, так ярко художественное видение красочных, сменяющих друг друга картин? Книги эти служат глубинному познанию России, пробуждению любви к нашим праотцам.

В этих вершинных произведениях Шмелева все погружено в быт, но художественная идея, из него вырастающая, летит над гилим, приближаясь уже к формам фольклора, сказания. Так, скорбная и трогательная кончина отца в «Лете Господнем» предваряется рядом грозных предзнаменований: вещими словами Пелагеи Ивановны, которая и себе предсказала смерть; многозначительными снами, привидевшимися Горкину и отцу; редным цветением «змеиного цвета», предвещающего беду; «земным огнем в глазу» бешеной лошади Стальной, «кыргыза», сбросившего на полном скаку отца. В совокупности все подробности, детали, мелочи объединяются внутренним художественным миросозерцанием Шмелева, достигая размаха мифа , яви-сказки.

Язык Шмелева

Без преувеличения, не было подобного языка до Шмелева в русской литературе . В автобиографических книгах писатель расстилает огромные ковры, расшитые грубыми утрами сильно и смело расставленных слов, словец, словечек, словно вновь заговорил старый шмелевский двор на Большой Калужской, куда стекались рабочие со всех концов России. Казалось бы, живая, теплая речь. Но это не слог Уклейкина или Скороходова («Человек из ресторана»), когда язык был продолжением окружавшей Шмелева действительности, нес с собой сиюминутное, то, что врывалось в форточку и наполняло русскую улицу. Теперь на каждом слове как бы позолота, теперь Шмелев не запоминает, а реставрирует слова. Извне восстанавливает он их в новом, волшебном великолепии; отблеск небывшего, почти сказочного (как на легендарном «царском золотом», что подарен был плотнику Мартыну) ложится на слова. Этот великолепный. отстоянный народный язык восхищал и продолжает восхищать.

«Шмелев теперь последний и единственный из русских писателей, у которого еще можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка, - отмечал в 1933 г. Куприн. - Шмелев изо всех русских самый распрерусский, да еще и коренной, прирожденный москвич, с московским говором , с московской независимостью и свободой духа». Если отбросить несправедливое для богатой отечественной литературы обобщение «единственный», эта оценка окажется верной и в наши дни.

Неравноценность творчества

При всем том, что «вспоминательные» книги «Богомолье» и «Лето Господне» являются вершиной шмелевского творчества, другие произведения эмигрантской поры отмечены крайней, бросающейся в глаза неравноценностью.

Рядом с поэтичной повестью «История любовная» (1929) писатель создает на материале первой мировой войны лубочный роман «Солдаты» (1925); вслед за лирическими очерками авто-биографического плана «Старый Валаам» (1935) появляется двухтомный роман «Пути небесные» - растянутое повествование о религиозных исканиях и загадке русской души. Но даже и в менее совершенных художественно произведениях все проникнуто мыслью о России и любовью к ней.

Последние годы своей жизни Шмелев проводит в одиночестве, потеряв жену, испытывая тяжелые физические страдания. Он решает жить «настоящим христианином» и с этой целью 24 июня 1950 г., уже тяжелобольной, отправляется в обитель Покрова Божьей Матери, основанную в Бюси-ан-От, в 140 километрах от Парижа. В тот же день сердечный припадок обрывает его жизнь.

Шмелев страстно мечтал вернуться в Россию, хотя бы и посмертно. Ю. А. Кутырина писала автору этих строк 9 сентября 1959 г. из Парижа: «Важный вопрос для меня, как помочь мне - душеприказчице (по воле завещания Ивана Сергеевича, моего незабвенного дяди Вани) выполнить его волю: перевезти его прах и его жены в Москву, для упокоения рядом с могилой отца его в Донском монастыре...»

Теперь, посмертно, в Россию, на родину, возвращаются его книги. Так продолжается вторая, уже духовная жизнь писателя на родной земле.

• Вопросы

1. Как отразились впечатления детства в творчестве Шмелева? Проследите влияние домашнего религиозного воспитания и воздействие двора на формирование художественного мира писателя.
2. Что означал для Шмелева общественный подъем 900-х гг.? Какую роль сыграл в его творчестве этой поры Горький ?
*3. Обратите внимание на глубоко личностную, почти болезненную окраску повествования «Солнце мертвых» Шмелева. Как вы думаете, какую роль в этом сыграла трагедия писателя, пережившего гибель единственного сына, погибшего от рук палачей?
*4. Сравните два разных произведения, посвященных описанию красного террора в Крыму: «Солнце мертвых» Шмелева и рассказ Вересаева «В тупике». Подумайте, что скрывается за словами рассказчика в повести «Солнце мертвых»: «Это солнце смеется, только солнце! Оно и в мертвых глазах смеется... Умеет смеяться...»
*5. Какой смысл вкладывает в уста своего героя, врача-земца Сартанова Вересаев: «За самыми черными тучами, за самыми слякотными туманами чувствовалось вечно живое, жаркое солнце революции , а теперь замутилось солнце...»? Что несут в себе два символа - «Солнце мертвых» в повести Шмелева и «замутненное солнце» в рассказе Вересаева?
6. Как вы думаете, почему Шмелев дал произведению подзаголовок «эпопея»?
7. Какова национально-историческая проблематика произведения?
*8. В чем отличие, на ваш взгляд, изображения трагических событий гражданской войны в произведении Шмелева от бытописания кровавых событий в Крыму в рассказе Вересаева?
9. Обратите внимание на картины бесстрашной и роскошной природы, на фоне которой гибнет все живое. Какую роль в эпопее «Солнце мертвых» играет прием контраста в изображении природы?
10. Как вы думаете, можно ли считать «Солнце мертвых» художественной предтечей темы террора, нашедшей отражение в русской литературе XX века, особенно в произведениях А. Солженицына и Шаламова?