Николай Корнейчуков родился 19 (31) марта 1882 года в Санкт-Петербурге. Часто встречающаяся дата его рождения 1 апреля появилась в связи с ошибкой при переходе на новый стиль (прибавлено 13 дней, а не 12, как должно для XIX века).
Писатель долгие годы страдал от того, что был «незаконнорожденным»: его отцом был Эммануил Соломонович Левенсон, в семье которого жила прислугой мать Корнея Чуковского - полтавская крестьянка Екатерина Осиповна Корнейчукова из рода закрепощенных украинских казаков.
Родители Чуковского прожили вместе в Петербурге три года, у них была старшая дочь Мария (Маруся). Вскоре после рождения второго ребёнка, Николая, отец оставил свою незаконную семью и женился «на женщине своего круга», и мать переехала в Одессу. Там мальчик был отдан в гимназию, но в пятом классе его отчислили из-за низкого происхождения. Эти события он описал в автобиографической повести «Серебряный герб», где искренне показал несправедливость и социальное неравноправие общества эпохи заката Российской империи, с которой ему пришлось столкнуться в детстве.
По метрике у Николая и его сестры Марии, как незаконнорождённых, не было отчества; в других документах дореволюционного периода его отчество указывалось по-разному - «Васильевич» (в свидетельстве о браке и крещении сына Николая, впоследствии закрепилось в большинстве поздних биографий как часть «настоящего имени»; дано по крёстному отцу), «Степанович», «Эммануилович», «Мануилович», «Емельянович», сестра Маруся носила отчество «Эммануиловна» или «Мануиловна». С начала литературной деятельности Корнейчуков использовал псевдоним «Корней Чуковский», к которому позже присоединилось фиктивное отчество - «Иванович». После революции сочетание «Корней Иванович Чуковский» стало его настоящим именем, отчеством и фамилией.
Его дети - Николай, Лидия, Борис и умершая в детстве Мария (Мурочка), которой посвящены многие детские стихи отца - носили (по крайней мере, после революции) фамилию Чуковских и отчество Корнеевич/Корнеевна.
С 1901 года Чуковский начал писать статьи в «Одесских новостях». В литературу Чуковского ввёл его близкий гимназический друг, журналист В. Е. Жаботинский. Жаботинский также был поручителем жениха на свадьбе Чуковского и Марии Борисовны Гольдфельд.
Затем в 1903 году Чуковский был отправлен корреспондентом в Лондон, где основательно ознакомился с английской литературой.
Вернувшись в Россию во время революции 1905 года, Чуковский был захвачен революционными событиями, посетил броненосец «Потёмкин», начал издавать в Петербурге сатирический журнал «Сигнал». Среди авторов журнала были такие известные писатели как Куприн, Фёдор Сологуб и Тэффи. После четвёртого номера его арестовали за «оскорбление величества». Его защищал знаменитый адвокат Грузенберг, добившийся оправдания.
В 1906 году Корней Иванович приехал в финское местечко Куоккала (ныне Репино, Курортный район Санкт-Петербурга), где свёл близкое знакомство с художником Ильёй Репиным и писателем Короленко. Именно Чуковский убедил Репина серьёзно отнестись к своему писательству и подготовить книгу воспоминаний «Далёкое близкое». В Куоккале Чуковский прожил около 10 лет. От сочетания слов Чуковский и Куоккала образовано «Чукоккала» (придумано Репиным) - название рукописного юмористического альманаха, который Корней Иванович вёл до последних дней своей жизни.
В 1907 году Чуковский опубликовал переводы Уолта Уитмена. Книга стала популярной, что увеличило известность Чуковского в литературной среде. Чуковский стал влиятельным критиком, громил бульварную литературу (статьи о Лидии Чарской, Анастасии Вербицкой, «Нате Пинкертоне» и др.), остроумно защищал футуристов - как в статьях, так и в публичных лекциях - от нападок традиционной критики (познакомился в Куоккале с Маяковским и в дальнейшем с ним приятельствовал), хотя сами футуристы далеко не всегда ему за это благодарны; вырабатывал собственную узнаваемую манеру (реконструкция психологического облика писателя на основании многочисленных цитат из него).
В 1916 году Чуковский с делегацией Государственной думы вновь посетил Англию. В 1917 году вышла книга Паттерсона «С еврейским отрядом в Галлиполи» (о еврейском легионе в составе британской армии) под редакцией и с предисловием Чуковского.
После революции Чуковский продолжал заниматься критикой, издав две наиболее знаменитые свои книги о творчестве современников - «Книга об Александре Блоке» («Александр Блок как человек и поэт») и «Ахматова и Маяковский». Обстоятельства советского времени оказались неблагодарны для критической деятельности, и Чуковскому пришлось этот свой талант «зарыть в землю», о чём он впоследствии сожалел.
С 1917 года Чуковский засел за многолетний труд о Некрасове, его любимом поэте. Его стараниями вышло первое советское собрание стихотворений Некрасова. Чуковский закончил работу над ним только в 1926 году, переработав массу рукописей и снабдив тексты научными комментариями. Монография «Мастерство Некрасова», вышедшая в 1952 году, много раз переиздавалась, а в 1962 году Чуковский был удостоен за неё Ленинской премии. После 1917 года удалось опубликовать значительную часть стихов Некрасова, которые ранее были либо запрещены царской цензурой, либо на которые было наложено «вето» правообладателями. Примерно четверть известных в настоящее время стихотворных строк Некрасова была введена в оборот именно Корнеем Чуковским. Кроме того, в 1920-е годы им были обнаружены и изданы рукописи прозаических сочинений Некрасова («Жизнь и похождения Тихона Тросникова», «Тонкий человек» и других). По этому поводу в литературных кругах существовала даже легенда: литературовед и ещё один исследователь и биограф Некрасова В. Е. Евгеньев-Максимов, ревностно относившийся к деятельности «конкурента», каждый раз, встречая Чуковского, спрашивал его: «Ну что, Корней Иванович, сколько ещё строк Некрасова вы сегодня написали?».
Помимо Некрасова, Чуковский занимался биографией и творчеством ряда других писателей XIX века (Чехова, Достоевского, Слепцова), чему посвящена, в частности, его книга «Люди и книги шестидесятых годов», участвовал в подготовке текста и редактировании многих изданий. Самым близким себе по духу писателем Чуковский считал Чехова.
Увлечение детской словесностью, прославившее Чуковского, началось сравнительно поздно, когда он был уже знаменитым критиком. В 1916 году Чуковский составил сборник «Ёлка» и написал свою первую сказку «Крокодил».
В 1923 году вышли его знаменитые сказки «Мойдодыр» и «Тараканище».
В жизни Чуковского было ещё одно увлечение - изучение психики детей и того, как они овладевают речью. Он записал свои наблюдения за детьми, за их словесным творчеством в книге «От двух до пяти» (1933).
В среде партийных критиков и редакторов возник термин - «чуковщина». В декабре 1929 года в «Литературной газете» публикуется письмо Чуковского с отречением от сказок и обещанием создать сборник «Веселая колхозия». Чуковский тяжело переживал отречение и в итоге не сделал обещанного. 1930-е годы ознаменованы двумя личными трагедиями Чуковского: в 1931 году умерла после тяжёлой болезни его дочь Мурочка, а в 1938 году был расстрелян муж его дочери Лидии физик Матвей Бронштейн (о гибели зятя писатель узнал только после двух лет хлопот в инстанциях).
В 1930-е годы Чуковский много занимался теорией художественного перевода («Искусство перевода» 1936 года переиздали перед началом войны, в 1941 году, под названием «Высокое искусство») и собственно переводами на русский язык (М. Твен, О. Уайльд, Р. Киплинг и другие, в том числе в форме «пересказов» для детей).
Начинает писать мемуары, над которыми работал до конца жизни («Современники» в серии «ЖЗЛ»). Посмертно опубликованы «Дневники 1901-1969».
В 1960-е годы К. Чуковский затеял пересказ Библии для детей. К этому проекту он привлёк писателей и литераторов и тщательно редактировал их работу. Сам проект был очень трудным в связи с антирелигиозной позицией Советской власти. В частности, от Чуковского потребовали, чтобы слова «Бог» и «евреи» не упоминались в книге; силами литераторов для Бога был придуман псевдоним «Волшебник Яхве». Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» была издана в издательстве «Детская литература» в 1968 году. Однако весь тираж был уничтожен властями. Первое книжное издание, доступное читателю, состоялось в 1990 году в издательстве "Карелия" с иллюстрациями Гюстава Доре. В 2001 году в издательствах «Росмэн» и «Стрекоза» книга стала выходить под названием «Вавилонская башня и другие библейские предания».
В последние годы Чуковский - всенародный любимец, лауреат ряда государственных премий и кавалер орденов, вместе с тем поддерживал контакты с диссидентами (Александр Солженицын, Иосиф Бродский, Литвиновы, видным правозащитником была также его дочь Лидия). На даче в Переделкино, где он постоянно жил последние годы, он устраивал встречи с окрестными детьми, беседовал с ними, читал стихи, приглашал на встречи известных людей, знаменитых летчиков, артистов, писателей, поэтов. Переделкинские дети, давно ставшие взрослыми, до сих пор вспоминают эти детские посиделки на даче Чуковского.
В 1966 году подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.
Умер Корней Иванович 28 октября 1969 года от вирусного гепатита. На даче в Переделкино, где писатель прожил большую часть жизни, ныне действует его музей.
Из воспоминаний Ю. Г. Оксмана:
Похоронен на кладбище в Переделкино.
Чуковский был награждён орденом Ленина (1957), тремя орденами Трудового Красного Знамени, а также медалями. В 1962 году ему была присвоена в СССР Ленинская премия, а в Великобритании удостоен степени Доктора литературы Honoris causa Оксфордского университета.
Биография и эпизоды жизни Корнея Чуковского. Когда родился и умер Корней Чуковский, памятные места и даты важных событий его жизни. Цитаты литературоведа, писателя, публициста, фото и видео.
Был путь твой ярок, безупречен, светел,
Он жизни наши на столетья озарил,
Ты память о себе увековечил
Тем, как талантливо и искренне творил.
Его исключили из гимназии еще в пятом классе - из-за низкого происхождения. Что не помешало ему выучить самостоятельно английский и французский языки, стать журналистом, переводчиком, литературоведом и, наконец, великим детским писателем. Биография Корнея Чуковского - история жизни удивительного человека, невероятно талантливого, доброго и искреннего. Такими были и книги Чуковского, которые до сих пор любят дети любого возраста.
Чуковский родился в Одессе - он был незаконнорожденным ребенком, его и сестру Чуковского, Марию, полтавская крестьянка родила от сына семейства, в котором она служила горничной. Вскоре отец Чуковского оставил семью и женился на женщине своего круга. Так как отчества у Чуковского не было, то когда он начал писать книги, взял себе псевдоним, назвавшись вместо Николая Корнейчука - Корнеем Ивановичем Чуковским. После революции это имя попало и в официальные документы автора. Будущий детский писатель очень переживал отсутствие у него отца. Возможно, именно поэтому он сам смог стать таким чутким и любящим папой. И благодаря этому написал такие замечательные и добрые произведения.
Но начинал свою литературную деятельность Чуковский вовсе не как автор детских сказок. Он долго работал журналистом, по долгу службы много путешествовал по Европе, занимался переводами английских поэтов и писателей, написал множество литературоведческих работ, например, об Александре Блоке, Владимире Маяковском, Антоне Чехове, Федоре Достоевском. Писать же для детей он начал тогда, когда уже был достаточно известен в литературоведческих кругах. Какое-то время Чуковскому приходилось сталкиваться с осуждением его работ для детей, мол, за красивыми рифмами скрывается какая-то бессмыслица и муть, появился даже уничижительный термин «чуковщина». На несколько лет Чуковский простился с сочинительством для детей, тяжело переживая подобное отношение, а также собственные, личные трагедии - смерть дочери Мурочки и сына Бориса, расстрел мужа его второй дочери, Лидии.
Настоящее признание и всенародная любовь пришли к Чуковскому уже в последние годы его жизни. Он в то время жил на даче в Переделкино, устраивая посиделки для окрестных детей и встречаясь с различными знаменитостями, пожелавшими приехать и пообщаться с великим писателем. Смерть Чуковского наступила 28 октября 1969 года, причиной смерти Чуковского стал вирусный гепатит. Литературовед Юлиан Оксман, присутствовавший на похоронах Чуковского, свои воспоминания о том дне начинает со слов: «Умер последний человек, которого еще сколько-нибудь стеснялись». Корней Чуковский был похоронен на Переделкинском кладбище, где также находится могила Бориса Пастернака. На даче, на которой последние годы жил писатель, сегодня работает дом-музей Чуковского.
19 марта 1882 г
. Дата рождения Корнея Ивановича Чуковского (настоящее имя Николай Васильевич Корнейчуков).
1901 г.
Первые публикации в газете «Одесские новости».
26 мая 1903 г.
Брак с Марией Гольдфельд, поездка в Лондон в качестве корреспондента «Одесских новостей».
1904 г.
Рождение сына Николая.
1906 г.
Переезд в финское местечко Куоккала (ныне поселок Репино).
1907 г.
Рождение дочери Лидии, публикация переводов Уолта Уитмена.
1910 г.
Рождение сына Бориса.
1916 г.
Составление Чуковским сборника «Елка», написание «Крокодила».
1920 г.
Рождение дочери Марии (Мурочки).
1923 г.
Выход сказок Чуковского «Мойдодыр» и «Тараканище».
1931 г.
Смерть дочери Чуковского, Марии.
1933 г.
Выход книги о детском словесном творчестве «От двух до пяти».
1942 г.
Гибель сына Чуковского, Бориса.
1955 г.
Смерть жены Чуковского.
28 октября 1969 г.
Дата смерти Чуковского.
31 октября 1969 г.
Похороны Чуковского.
1. Дом Чуковского в детстве в Одессе.
2. Дом Чуковского с 1887 г. в Одессе.
3. Дом Чуковского с 1904 г. в Одессе.
4. Дом Чуковского в 1905-1906 гг. в Санкт-Петербурге.
5. Дом Чуковского в 1917-1919 гг. в Санкт-Петербурге.
6. Дом Чуковского в Москве, на котором сегодня установлена мемориальная доска памяти Чуковского.
7. Дом-музей Чуковского в Переделкино.
8. Детская библиотека им. К. И. Чуковского в Киеве, открытая на даче, где писатель отдыхал в 1938-1969 гг.
9. Переделкинское кладбище, где похоронен Чуковский.
Корней Чуковский, в широких кругах больше известный как детский писатель, очень переживал из-за такой славы. Однажды он в сердцах признался, что всю его работу настолько заслоняют «Мойдодыр» и «Муха-Цокотуха», что складывается ощущение, что он вообще ничего больше не писал.
Однажды на дачу Чуковского приехал Гагарин. Писатель протянул космонавту руку при встрече, но тот, вместо того, чтобы пожать ее, поцеловал. К тому моменту Гагарин уже облетел земной шар, во всем мире не было человека более знаменитого, чем наш космонавт, но Чуковский все равно оставался для него его любимым детским поэтом, пред которым он преклонялся.
Чуковский очень нежно относился к жене. Когда ее не стало, он продолжал разговаривать с Марией, рассказывать ей все новости. Через несколько месяцев после смерти жены Чуковский писал Оксману: «Это горе совсем раздавило меня. Ничего не пишу (первый раз в жизни!), слоняюсь неприкаянный». В своем дневнике он писал, что торопится к жене на могилу, словно на любовное свидание. «И еще одно: когда умирает жена, с которой прожил нераздельно полвека, вдруг забываются последние годы и она возникает перед тобою во всем цвету молодости, женственности — невестой, молодой матерью — забываются седые волосы, и видишь, какая чепуха — время, какая это бессильная чушь», — признавался Чуковский.
«Детский писатель должен быть счастлив».
Документальный фильм о Корнее Чуковском
«Корней Иванович был ярчайшим, достойнейшим представителем русской интеллигенции в ее самых великих, самых глубоких традициях».
Варлам Шаламов, русский прозаик, поэт
«Всей своей деятельностью Чуковский показывал, что, в отличие от угрюмого самодовольного, хвастливого невежества, культура всегда весела, открыта для новых впечатлений, благожелательна и скромна. Культура - это непрерывный праздник обогащения, узнавания, радость духовной жизни. Но культура - это и память. Невежество стремится забыть, культура не забывает, и в этом она сродни совести».
Юрий Лотман, литературовед, культуролог
Русский писатель, литературовед, фоктор филологических наук. Настоящие имя и фамилия Николай Васильевич Корнейчуков. Произведения для детей в стихах и прозе ("Мойдодыр", "Тараканище", "Айболит" и др.) построены в виде комической остросюжетной "игры" с назидательной целью. Книги: "Мастерство Некрасова" (1952, Ленинская премия, 1962), о А. П. Чехове, У. Уитмене, Искусстве перевода, русском языке, о детской психологии и речи ("От двух до пяти", 1928). Критика, переводы, художественные мемуары. Дневники.
Родился 19 марта (31 н.с.) в Петербурге. Когда ему было три года, родители развелись, он остался с матерью. Жили на юге, в бедности. Учился в одесской гимназии, из пятого класса которой был исключен, когда по специальному указу учебные заведения "освобождали" от детей "низкого" происхождения.
С юношеских лет вел трудовую жизнь, много читал, изучил самостоятельно английский и французский языки. В 1901 начал печататься в газете "Одесские новости", в качестве корреспондента которой был в 1903 направлен в Лондон. Целый год жил в Англии, изучал английскую литературу, писал о ней в русской печати. После возвращения поселился в Петербурге, занялся литературной критикой, сотрудничал в журнале "Весы".
В 1905 Чуковский организовал еженедельный сатирический журнал "Сигнал" (финансировал его певец большого театра Л. Собинов), где помещались карикатуры и стихи антиправительственного содержания. Журнал подвергся репрессиям за "поношение существующего порядка", издатель был приговорен к шести месяцам заключения.
После революции 1905 1907 критические очерки Чуковского появились в различных изданиях, позднее были собраны в книгах "От Чехова до наших дней" (1908), "Критические рассказы" (1911), "Лица и маски" (1914) и др.
В 1912 Чуковский поселился в финском местечке Куоккола, где подружился с И. Репиным, Короленко, Андреевым, А. Толстым, В. Маяковским и др.
Позднее он напишет мемуарно-художественные книги об этих людях. Многогранность интересов Чуковского выразилась в его литературной деятельности: издал переводы из У. Уитмена, изучал литературу для детей, детское словесное творчество, работал над наследием Н. Некрасова, своего любимого поэта. Выпустил книгу "Некрасов как художник" (1922), сборник статей "Некрасов" (1926), книгу "Мастерство Некрасова" (1952).
В 1916 по приглашению Горького Чуковский стал руководить детским отделом издательства "Парус" и начинает писать для детей: стихотворные сказки "Крокодил" (1916), "Мойдодыр" (1923), "Муха-цокотуха" (1924), "Бармалей" (1925), "Айболит" (1929) и др.
Чуковскому принадлежит целая серия книг о мастерстве перевода: "Принципы художественного перевода" (1919), "Искусство перевода" (1930, 1936), "Высокое искусство" (1941, 1968). В 1967 вышла книга "О Чехове".
В последние годы жизни он выступал со статьями-эссе о Зощенко, Житкове, Ахматовой, Пастернаке и многих других.
В возрасте 87 лет К. Чуковский умер 28 октября 1968. Похоронен в Переделкино под Москвой, где он жил долгие годы.
Произведения Чуковского, известные широкому кругу читателей - это, прежде всего, стихи и рифмованные сказки для детей. Не все знают, что помимо этих творений у писателя есть глобальные труды о его знаменитых коллегах и другие работы. Ознакомившись с ними, можно понять, какие именно произведения Чуковского станут любимыми для вас.
Интересно, что Корней Иванович Чуковский - это литературный псевдоним. По-настоящему литературного деятеля звали Николаем Васильевичем Корнейчуковым. Он родился в Санкт-Петербурге 19 марта 1882 года. Его мать Екатерина Осиповна - крестьянка полтавской губернии, работала горничной в городе Санкт-Петербурге. Она была незаконной женой Эммануила Соломоновича Левинсона. У пары родилась сначала дочь Мария, а через три года появился на свет сын Николай. Но в то время не приветствовались, поэтому в конце концов Левинсон женился на зажиточной женщине, а Екатерина Осиповна с детьми переехала в Одессу.
Николай ходил в детский сад, затем в гимназию. Но он не смог закончить ее из-за низкого
Литературная деятельность писателя началась в 1901 году, когда его статьи были опубликованы в «Одесских новостях». Чуковский изучал английский язык, поэтому от редакции этого издания был направлен в Лондон. Вернувшись в Одессу, он принимал посильное участие в революции 1905 года.
В 1907 году Чуковский занимается переводом трудов Уолта Уитмена. Переводил на русский язык он книги и других Твена, Киплинга, Уайльда. Эти произведения Чуковского были очень популярны.
Он написал книги об Ахматовой, Маяковском, Блоке. С 1917 года Чуковский работает над монографией о Некрасове. Это многолетний труд, который вышел в свет только в 1952 году.
Поможет узнать, какие есть произведения Чуковского для детей, список. Это короткие стихи, которые малыши учат в первые годы своей жизни и в начальной школе:
Поможет узнать небольшие стихотворные произведения Чуковского для детей список, представленный выше. Если читатель хочет ознакомиться с названием, годами написания и кратким содержанием сказок литературного деятеля, то перечень их ниже.
В 1916 году Корней Иванович пишет сказку «Крокодил», это стихотворение было встречено неоднозначно. Так, жена В. Ленина Н. Крупская критически высказалась в адрес этого произведения. Литературный критик и писатель Юрий Тынянов, наоборот, сказал, что наконец-то детская поэзия открылась. Н. Бцкий, написав заметку в сибирском педагогическом журнале, отметил в ней, что дети с восторгом принимают «Крокодила». Они постоянно аплодируют этим строкам, слушают с большим восторгом. Видно, как им жалко расставаться с этой книгой и ее героями.
Произведения Чуковского для детей - это, конечно же, и "Тараканище". Сказка написана автором в 1921 году. В это же время Корней Иванович придумал и «Мойдодыра». Как он говорил сам, сочинил эти сказки буквально за 2-3 дня, но печатать ему их было негде. Тогда он предложил основать периодическое детское издание и назвать его «Радугой». Там и были опубликованы эти два знаменитых произведения Чуковского.
В 1924 году Корней Иванович пишет «Чудо-дерево». В то время многие жили бедно, желание красиво одеваться было только мечтой. Чуковский воплотил их в своем произведении. На чудо-дереве растут не листочки, не цветочки, а башмаки, сапоги, туфли, чулки. В те времена у детей еще не было колготок, поэтому они надевали хлопчатобумажные чулки, которые крепились на специальных подвесках.
В этом стихотворении, как и в некоторых других, писатель говорит о Мурочке. Это была его любимая дочка, она умерла в возрасте 11 лет, заболев туберкулезом. В этом стихотворении он пишет, что для Мурочки сорвали маленькие вязаные башмачки голубого цвета с помпонами, описывает, что именно для деток брали с дерева их родители.
Сейчас действительно есть такое дерево. Но с него не срывают предметы, а вешают. Оформлено оно стараниями поклонников творчества любимого писателя и находится около его дома-музея. В память о сказке знаменитого писателя дерево украшено различными предметами одежды, обуви, лентами.
1924 год ознаменован созданием «Мухи-цокотухи». В своих воспоминаниях автор делится интересными моментами, которые произошли во время написания этого шедевра. Ясным жарким днем 29 августа 1923 года Чуковского охватила безмерная радость, он ощутил всем сердцем, как прекрасен мир и как хорошо в нем жить. Строки стали рождаться сами собой. Он взял карандаш, клочок бумаги и быстро стал набрасывать строки.
Расписывая свадьбу мухи, автор чувствовал себя женихом на этом событии. Как-то раньше он пытался описать данный фрагмент, но более двух строчек начертать не мог. В этот день пришло вдохновение. Когда он не смог найти еще бумагу, просто оторвал кусок обоев в коридоре и быстро писал на нем. Когда автор начал рассказывать в стихах о свадебном танце мухи, он начал писать и плясать одновременно. Корней Иванович говорит, что если бы кто видел 42-летнего человека, который носится в шаманском танце, выкрикивает слова, тут же записывает на пыльной полоске обоев, заподозрил бы неладное. С такой же легкостью он дописал произведение. Как только оно было закончено, поэт превратился в уставшего и голодного человека, который недавно приехал в город с дачи.
Чуковский говорит, что, творя для детей, необходимо хотя бы на некоторое время превращаться в этих маленьких людей, которым адресуются строки. Тогда приходит страстный душевный подъем и вдохновение.
Таким же образом были созданы и другие произведения Корнея Чуковского - «Путаница» (1926) и «Бармалей» (1926). В эти моменты поэт испытал «сердцебиение ребяческий радости» и с удовольствием записывал рифмованные строки, которые быстро рождались в голове, на бумагу.
Другие труды не дались Чуковскому так легко. Как он сам признавался, они зарождались именно в моменты возвращения его подсознания в детство, но создавались в результате упорного и долгого труда.
Таким образом он написал «Федорино горе» (1926), «Телефон» (1926). Первая сказка учит детей аккуратности, показывает, к чему приводит лень и нежелание содержать свой дом в чистоте. Отрывки «Телефона» легко запоминаются. Даже трехлетний малыш сможет с легкостью повторить их за родителями. Вот какие полезные и интересные произведения Чуковского, список можно продолжить сказками «Краденое солнце», «Айболит» и другими трудами автора.
«Краденое солнце» Корней Иванович написал в 1927 году. В сюжете рассказывается о том, что крокодил проглотил солнце и поэтому все вокруг погрузилось во тьму. Из-за этого стали происходить разные казусы. Звери боялись крокодила и не знали, как отобрать у него солнце. Для этого был вызван медведь, который проявил чудеса бесстрашия и вместе с другими зверями смог вернуть светило на место.
«Айболит», созданный Корнеем Ивановичем в 1929 году, также рассказывает о смелом герое - докторе, который не побоялся поехать в Африку, чтобы оказать помощь зверям. Меньше известны другие детские произведения Чуковского, которые были написаны в последующие годы - это «Английские народные песенки», «Айболит и воробей», «Топтыгин и Лиса».
В 1942 году Корней Иванович сочинил сказку «Одолеем Бармалея!». Этим произведением автор заканчивает свои сюжеты о разбойнике. В 1945-46 годы автор создал «Приключение Бибигона». Писатель опять прославляет смелого героя, тот не боится сражаться со злыми персонажами, которые больше его в несколько раз.
Произведения Корнея Ивановича Чуковского учат детей добру, бесстрашию, аккуратности. Они прославляют дружбу и доброе сердце героев.
Этот очерк не о творчестве нескольких поколений семьи Чуковских – одной из самых удивительных в русской культуре, поскольку тема необъятная: пришлось бы писать о детской и взрослой прозе и поэзии, мемуарах, литературоведении, эпистолярном наследии, критике, литературных переводах... Некоторые из перечисленных жанров в какой – то мере были использованы в очерке, но не более того. Главной задачей была попытка проанализировать тему «Роль еврейского фактора в семье Чуковских».
Судьба и психология человеческая порою трудно объяснимы. Пример тому – жизнь выдающегося российского литератора Корнея Ивановича Чуковского (Николая Васильевича Корнейчукова). Он родился в 1882 году в Петербурге, умер в 1969 году в Кунцево под Москвой, прожив долгую, но далеко не безоблачную жизнь, хотя был и знаменитым детским писателем, и крупным литературоведом; его заслуги перед российской культурой, в конце концов, были оценены на родине (доктор филологических наук, лауреат Ленинской премии) и за рубежом (почётный доктор Оксфордского университета). Такова внешняя сторона его жизни.
Но была и внутренняя, потаённая. Сын украинской крестьянки Екатерины Осиповны Корнейчуковой и... (?). В документах Чуковский всякий раз указывал разные отчества (Степанович, ануилович, Васильевич, Н.Е. Корнейчуков). По метрике он был Николай Корнейчуков, т.е. незаконнорожденный. Однако, у него была родная сестра – Мария Корнейчукова, родившаяся в 1879 году. Исследователям удалось установить, что в тех документах Марии, где присутствует отчество, она названа Мануиловна, либо Эммануиловна. Предполагают, что отцом Корнея Чуковского является Потомственный Почётный Гражданин Одессы Эммануил Соломонович Леве(и)нсон, 1851 года рождения, сын владельца типографий, расположенных в нескольких городах. Отец всеми силами препятствовал «неравному браку» своего сына с простой крестьянкой и добился своего.
Еврейское происхождение отца Чуковского почти не вызывает сомнений. Вот что писал М. Бейзер в 1985 году в самиздатском «Ленинградском еврейском альманахе. Автор (в 1998 году жил в Израиле) беседовал с Кларой Израилевной Лозовской (эмигрировала в США), которая работала секретарём Чуковского. Она рассказала об Эммануиле Левинсоне, сыне владельца типографий в Петербурге, Одессе и Баку. Его брак с матерью Маруси и Коли формально не был зарегистрирован, так как для этого отец детей должен был креститься, что было невозможно. Связь распалась... О еврейском происхождении отца Корнея Чуковского свидетельствует также Нина Берберова в книге «Железная женщина». Сам писатель на эту тему не высказывался. «Он, каким он был, был создан своей покинутостью», - писала об отце Лидия Чуковская . Существует только один достоверный источник – его «Дневник», которому он доверял самое сокровенное.
Вот что пишет в «Дневнике» сам Корней Иванович: «Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) – был самым нецельным, непростым человеком на земле... Мне казалось,... что я единственный – незаконный, что все у меня за спиной перешёптываются и что когда я показываю кому-нибудь (дворнику, швейцару) свои документы, все внутренне начинают плевать на меня... Когда дети говорили о своих отцах, дедах, бабках, я только краснел, мялся, лгал, путал... Особенно мучительно было мне в 16–17 лет, когда молодых людей начинают вместо простого имени называть именем-отчеством. Помню, как клоунски я просил даже при первом знакомстве – уже усатый – «зовите меня просто Колей», «а я Коля» и т.д. Это казалось шутовством, но это была боль. И отсюда завелась привычка мешать боль, шутовство и ложь – никогда не показывать людям себя – отсюда, отсюда пошло всё остальное».
«... У меня никогда не было такой роскоши как отец или хотя бы дед» - с горечью писал Чуковский. Они, конечно же, существовали (так же, как и бабушка), но все дружно отказались от мальчика и его сестры. Своего отца Коля знал. Об этом после смерти отца написала Лидия Чуковская в книге «Памяти детства». Семья жила тогда в финском местечке Куоккала и однажды, уже известный литератор Корней Чуковский неожиданно привёз в дом дедушку своих детей. Было обещано, что тот погостит несколько дней, но сын неожиданно и быстро выгнал его. Больше в доме об этом человеке никогда не говорили. Маленькая Лида запомнила, как однажды, мама вдруг позвала детей и строго сказала: «Запомните, дети, спрашивать папу о его папе, вашем дедушке, нельзя. Никогда не спрашивайте ничего». Корней Иванович навсегда был оскорблён за мать, но она всю жизнь любила отца своих детей – в их доме всегда висел портрет бородатого мужчины.
О своём национальном происхождении Чуковский не распространяется. И лишь в «Дневнике» он приоткрывает свою душу. Тем более обидно, что изданы они со множеством купюр (редактор «Дневника» - его внучка Елена Цезаревна Чуковская).
Лишь по отдельным отрывкам можно косвенно судить об его отношении к еврейскому вопросу. И здесь наблюдается необъяснимый парадокс: человек, тяжело переживший своё «байстрючество», виновником которого был отец – еврей, обнаруживает явное тяготение к евреям. Ещё в 1912 году он писал в дневнике: «Был у Розанова. Впечатление гадкое... Жаловался, что жиды заедают в гимназии его детей». Купюра не даёт возможности узнать тему разговора, хотя предположительно речь идёт об антисемитизме Розанова (свои взгляды по этому вопросу Розанов не скрывал). А вот, что пишет он о своих секретарях К. Лозовской и В. Глоцере: похвалив их за чуткость, самоотверженность, простодушие, он объясняет эти их качества тем, что «оба они – евреи – люди, наиболее предрасположенные к бескорыстию». Прочитав автобиографию Ю.Н. Тынянова, Чуковский записал: «В книге нигде не говорится, что Юрий Николаевич был еврей. Между тем та тончайшая интеллигентность, которая царит в его «Вазир Мухтаре», чаще всего свойственна еврейскому уму».
Через полвека после записи о Розанове, в 1962 году, Чуковский пишет: «... был Сергей Образцов и сообщил, что закрывается газета «Литература и жизнь» из-за недостатка подписчиков (на черносотенство нет спроса), и вместо неё возникает «Литературная Россия». Глава Союза писателей РСФСР Леонид Соболев подбирает для «ЛР» сотрудников, и, конечно, норовит сохранить возможно больше сотрудников «ЛЖ», чтобы снова провести юдофобскую и вообще черносотенную линию. Но для видимости обновления решили пригласить Образцова и Шкловского. Образцов пришёл в Правление, когда там находились Щипачёв и Соболев, и сказал: «Я готов войти в новую редакцию, если там не останется ни одного Маркова, а если там появится антисемитский душок, я буду бить по морде всякого, кто причастен к этому». Образцов уполномочил меня пойти к Щипачёву и сказать, что он в редакцию «ЛР» не входит...».
В начале 1963 года на страницах «Известий» возникла полемика между критиком-антисемитом В. Ермиловым и писателем И. Эренбургом по поводу книги мемуаров «Люди, годы, жизнь». 17 февраля Чуковский записал: «Вчера был Паустовский: «Читали «Известия – насчёт Ермишки?». Оказывается, там целая полоса писем, где Ермилова приветствует тёмная масса читателей, ненавидящих Эренбурга за то, что он еврей, интеллигент, западник...». Отдыхая в 1964 году в Барвихе, он пишет: « У меня такое впечатление, будто какая-то пьяная личность рыгнула мне в лицо. Нет это слишком мягко. Явился из Минска некий Сергей Сергеевич Цитович и заявил, подмигивая, что у Первухина и Ворошилова жёны – еврейки, что у Маршака (как еврея) нет чувства родины, что Энгельс оставил завещание, в котором будто бы писал, что социализм погибнет, если к нему примкнут евреи, что настоящая фамилия Аверченко – Лифшиц, что Маршак в юности был сионистом, что А.Ф. Кони на самом деле Кон и т.д.». Цитирование можно было бы продолжить, однако и приведенных записей достаточно, чтобы понять мировоззрение Чуковского: его позиция не только позиция передового русского интеллигента – антисемитизм воспринимается им болезненно, как личное оскорбление.
Ещё одно подтверждение еврейского происхождения отца Корнея Чуковского я обнаружил в очерке С. Новикова «Рохлин». Описывая жизнь своего старшего друга, выдающегося советского математика Владимира Абрамовича Рохлина, автор пишет: «Года за два до смерти он рассказал мне следующее. Его дедом по матери был богатый одесский еврей Левинсон. Горничная – девица Корнейчук – произвела от него на свет младенца мужского пола, которому с помощью полиции (за деньги) был изготовлен чисто русский православный паспорт... От себя замечу, что Корней получал образование, вероятно, на деньги Левинсона... Мать Рохлина – законная дочь Левинсона – получила медицинское образование во Франции. Она была начальником санинспекции в Баку, где её убили в 1923 году... Отец был расстрелян в конце 30-х г.г. Тогда Рохлин, оказавшись 16-ти летним юношей в Москве, испытывал большие трудности с поступлением в университет. Он попытался обратиться за помощью к Корнею, но тот его не принял. По-видимому, в тот период Корней безумно боялся Сталина (Рохлин прав, но он связывает это с «Тараканищем», не подозревая, что Большой террор именно в это время вошёл в семью Чуковских – В.О.)... После смерти Сталина, - как сказал мне Рохлин, - Корней искал контакта с ним, уже известным профессором. Но Рохлин из гордости отказался. Один физик, Миша Маринов... находился в хорошем контакте с Лидией Чуковской, дочерью Корнея. Она говорила ему об этом родстве с Рохлиным, как сказал мне Миша, когда я рассказал в обществе эту историю вскоре после кончины Владимира Абрамовича». Сын Рохлина Владимир Владимирович стал выдающимся прикладным математиком и ныне проживает в Америке.
Таковы факты, подтверждающие, что Корней Иванович наполовину был евреем. Но не это волновало его. Он не мог простить отцу того, что он сделал: обманул любившую его всю жизнь женщину и обрёк на безотцовщину двух своих детей. После той семейной драмы, которую он пережил в детстве, вполне могло случиться и так, что он стал бы юдофобом: хотя бы из-за любви к матери, хотя бы в отместку за своё искалеченное детство. Этого не произошло: случилось обратное – его потянуло к евреям.
Понять и объяснить логику происшедшего трудно и, на первый взгляд, невозможно. В статье предлагается один из вариантов происшедшего. Известно, что Коля Корнейчуков учился в одной гимназии с Владимиром (Зеевом) Жаботинским – будущим блестящим журналистом и одним из наиболее ярких представителей сионистского движения. Отношения между ними были дружескими: их даже исключили из гимназии вместе – за написание острого памфлета на директора. Сведений о дальнейших взаимоотношениях этих людей (по понятным причинам) сохранилось немного. Но тот факт, что именно Жаботинского выбрал поручителем при оформлении своего брака Чуковский, говорит о многом – поручители случайными людьми не бывают. В «Дневнике» имя Жаботинского появляется лишь в 1964 году:
«Влад. Жаботинский (впоследствии сионист) сказал обо мне в 1902 году:
Чуковский Корней
Таланта хвалёного
В 2 раза длинней
Столба телефонного».
Только такую шутку Корней Иванович мог доверить в то время бумаге. Из переписки с жительницей Иерусалима Рахилью Павловной Марголиной (1965 год) выясняется, что всё это время он как драгоценность хранил рукописи В. Жаботинского. Вдумайтесь в значение данного факта и вы поймёте, что это был подвиг и что личность Жаботинского для него была священной. Чтобы показать, что именно такой человек мог вывести Колю из состояния душевной депрессии, позволю процитировать отрывок из его письма к Р.П. Марголиной: «... Он ввёл меня в литературу... От всей личности Владимира Евгеньевича шла какая-то духовная радиация. В нём было что-то от пушкинского Моцарта да, пожалуй, и от самого Пушкина... Меня восхищало в нём всё: и его голос, и его смех, и его густые чёрные волосы, свисавшие чубом над высоким лбом, и его широкие пушистые брови, и африканские губы, и подбородок, выдающийся вперёд... Теперь это покажется странным, но главные наши разговоры тогда были об эстетике. В.Е. писал тогда много стихов, - и я, живший в неинтеллигентной среде, впервые увидел, что люди могут взволнованно говорить о ритмике, об ассонансах, о рифмоидах... Он казался мне лучезарным, жизнерадостным, я гордился его дружбой и был уверен, что перед ним широкая литературная дорога. Но вот прогремел в Кишинёве погром. Володя Жаботинский изменился совершенно. Он стал изучать родной язык, порвал со своей прежней средой, вскоре перестал участвовать в общей прессе. Я и прежде смотрел на него снизу вверх: он был самый образованный, самый талантливый из моих знакомых, но теперь я привязался к нему ещё сильнее...».
Чуковский признаёт, какое огромное влияние оказала личность Жаботинского на становление его мировоззрения. Несомненно, В.Е. сумел отвлечь Корнея Ивановича от «самоедства» в отношении незаконорожденности и убедить в его талантливости. «Он ввёл меня в литературу...». Публицистический дебют девятнадцатилетнего Чуковского состоялся в газете «Одесские новости», куда его привёл Жаботинский, развивший в нём любовь к языку и разглядевший талант критика. Первой статьёй молодого журналиста была «К вечно-юному вопросу», посвящённая полемике о задачах искусства между символистами и сторонниками утилитарного искусства. Автор пытался нащупать некий третий путь, который примирил бы красоту и пользу. Едва ли эта статья смогла попасть на страницы популярной газеты – слишком она отличалась от всего, что там печаталось об искусстве, если бы не содействие «золотого пера» (так называли в Одессе Владимира Жаботинского). Он очень ценил философские идеи и стиль раннего Чуковского. Его по праву можно назвать «крестным отцом» молодого журналиста, что Корней Иванович прекрасно понимал и помнил всю жизнь. Недаром он сравнивал его с Пушкиным. И, возможно, по ассоциации вспоминал бессмертные строки, посвящённые лицейскому учителю Куницыну, перефразируя их:
(Владимиру) дань сердца и ума!
Он (меня) создал, он воспитал (мой) пламень,
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена...
Жаботинский разговаривал на семи языках. Под его влиянием Чуковский начал изучать английский язык. Так как в старом самоучителе, купленном у букиниста отсутствовала часть, посвящённая произношению, то разговорный английский язык Чуковского был весьма своеобразен: например, слово «writer» звучало у него как «вритер». Поскольку в редакции «Одесских новостей» он был единственным, кто читал приходившие по почте английские и американские газеты, то через два года по рекомендации всё того же Жаботинского, Чуковский отправляется корреспондентом в Англию. В Лондоне его ожидал конфуз: обнаружилось, что он не воспринимает английских слов на слух. Большую часть времени он проводил в Библиотеке Британского музея. Кстати, здесь же, в Лондоне, друзья виделись в последний раз в 1916 году, через десять лет после той памятной командировки. Роль Жаботинского в становлении К.И. Чуковского как личности и художника изучена совершенно недостаточно, однако имеющиеся в настоящее время материалы позволяют говорить об огромном влиянии, которое оказал будущий выдающийся сионист на развитие в Чуковском еврейской самоидентификации.
Вся его дальнейшая жизнь подтверждает этот тезис. В 1903 году он женился на еврейской девушке – одесситке Гольдфельд. В выписке из метрической книги Крестовоздвиженской церкви сказано: «1903 г. 24 мая крещена Мария. На основании указа Херс. Дух. Консист. От 16 мая 1903 г. за?5825 просвещена св. Крещением одесская мещанка Мария Аронова-Берова Гольдфельд, иудейского закона, родившаяся 6 июня 1880 г. во св. Крещении наречена именем Мария...». Через два дня состоялось бракосочетание.
«1903 г. 26 мая. Жених: Ни к какому обществу не приписанный Николай Васильев Корнейчуков, православ. вероисповед., первым браком, 21 года. Невеста: одесская мещанка Мария Борисова Гольдфельд, православного вероисповед., первым браком, 23 лет». Далее следуют фамилии поручителей со стороны жениха и невесты (по 2 человека). Среди поручителей со стороны жениха – никопольский мещанин Владимир Евгеньев Жаботинский.
Мария Борисовна Гольдфельд родилась в семье бухгалтера частной фирмы. В семье было восемь детей, которым родители стремились дать образование. Мария обучалась в частной гимназии, а один из её старших братьев Александр – в реальном училище (некоторое время в одном классе с Л. Троцким). Все дети родились в Одессе, у всех родной язык – еврейский. Брак Чуковских был первым, единственным и счастливым. «Никогда не показывать людям себя» - такая жизненная позиция сохранилась у Корнея Ивановича с детства. Поэтому о своей жене он даже в «Дневнике» пишет целомудренно, скупо: «На свадьбу пришли все одесские журналисты». И лишь иногда прорывается подлинное чувство. Посетив в 1936 г., через 33 года после свадьбы Одессу, он стоял около дома, в котором когда-то жила его невеста: многое вспомнилось. Появляется запись: «Мы здесь бушевали когда-то любовью». И ещё одна пронзительная запись, сделанная после смерти любимой женщины: «Смотрю на это обожаемое лицо в гробу..., которое я столько целовал – и чувствую, будто меня везут на эшафот... Хожу каждый день на могилу и вспоминаю умершую: ... вот она в бархатной кофточке, и я помню даже запах этой кофточки (и влюблён в него), вот наши свидания за вокзалом, у Куликова поля..., вот она на Ланжероне, мы идём с ней на рассвете домой, вот её отец за французской газетой...». Сколько любви, нежности и юной страсти в словах этого далеко не молодого человека, лишившегося жены и верной подруги уже после войны! Они делили и радость, и горе. Из четверых детей (Николай, Лидия, Борис и Мария) – выжили двое старших. Младшая дочь Маша умерла в детстве от туберкулёза. Оба сына были на фронте во время войны. Младший – Борис – погиб в первые военные месяцы; Николаю повезло – он вернулся. И Николай, и Лидия были известными писателями. Причём, если отец и старший сын писали, руководствуясь «внутренней цензурой» – К. Чуковский на всю жизнь запомнил шабаш ведьм против «чуковщины» в 30-х годах, возглавленный Н.К. Крупской, то для его дочери какие-либо ограничения отсутствовали. «Я счастливый отец – с юмором говорил он приятелям: если к власти придут правые, у меня есть Коля, если левые – Лида».
Вскоре, однако, юмор отступил далеко на задний план.
Во время Большого террора, когда в «общем потоке» был расстрелян муж Лидии Чуковской, выдающийся физик Матвей Бронштейн , после безумных ночей в очередях родственников около страшной тюрьмы «Кресты», где общее горе сблизило её на всю жизнь с великой Ахматовой (у неё тюрьма навсегда отняла единственного сына), после всех перенесенных ужасов Чуковская не боялась никого и ничего.
Лидия Корнеевна, как и её отец, прожила долгую и трудную жизнь (1907-1996 г.г.). Главную роль в её жизни сыграли отец, муж и Самуил Яковлевич Маршак – друг отца. Вот что писала она отцу – двадцатилетняя, из саратовской ссылки, куда она попала за написанную в институте антисоветскую листовку: «Ты действительно не знаешь, что я по-прежнему, по-детски, по-трёхлетнему, люблю тебя...? Не поверю я этому никогда, потому что ведь ты – ты». После ссылки Чуковскую взял на работу в ленинградское отделение «Детгиза», которое он возглавлял, Маршак. Забегая вперёд, укажем, что он и во время войны оказался её добрым ангелом-хранителем. Вот что писал в декабре 1941 г. Корней Иванович Самуилу Яковлевичу: «... Я благодарю Вас и Софью Михайловну (жена С.Я. – В.О.) за дружеское отношение к Лиде. Без Вашей помощи Лида не доехала бы до Ташкента – этого я никогда не забуду». (Маршак помог Л.К., перенесшей тяжёлую операцию, выбраться из голодного и холодного Чистополя).
1937 год, оказавшийся переломным в жизни и мировосприятии молодой женщины, застал её в маршаковском «Детгизе»: арест и расстрел мужа, разгон редакции и аресты её членов (Чуковской «повезло» - она стала «всего лишь» безработной) на всю жизнь сформировали её диссидентский характер. Надо сказать, что особой любовью к новой власти в семье Чуковских не отличался никто и никогда. Вот что писал Корней Иванович в «Дневнике» в 1919 году после вечера памяти Леонида Андреева: «Прежней культурной среды уже нет – она погибла и нужно столетие, чтобы создать её. Сколько-нибудь сложного не понимают. Я люблю Андреева сквозь иронию, но это уже недоступно. Иронию понимают только тонкие люди, а не комиссары». От себя можно добавить, что Чуковский был большим оптимистом: уже скоро столетие, а культура целенаправленно загоняется в угол.
Злополучная листовка, написанная девятнадцатилетней девушкой, преследовала Лидию Корнеевну много десятков лет. В записке председателя КГБ Ю. Андропова в ЦК КПСС от 14 ноября 1973 года сказано: «Антисоветские убеждения Чуковской сложились ещё в период 1926-1927 г.г., когда она принимала активное участие в деятельности анархистской организации «Чёрный крест» в качестве издателя и распространителя журнала «Чёрный набат»... Это «дело» всплывало в КГБ в 1948, 1955, 1956, 1957, 1966, 1967 г.г. Воистину, у страха гебистов глаза велики: ни с каким анархистским журналом она никогда не была связана, а её антисоветские настроения были рождены советской властью. Известны дата и адрес рождения: 1937 год, г. Ленинград, очередь у тюрьмы «Кресты».
Куда они бросили тело твоё? В люк?
Где расстреливали? В подвале?
Слышал ли ты звук
Выстрела? Нет, едва ли.
Выстрел в затылок милосерд:
Вдребезги память.
Вспомнил ли ты тот рассвет?
Нет. Торопился падать.
В феврале 1938 года, выяснив в Москве формулировку приговора мужу – «10 лет без права переписки», она решила бежать из любимого города. Лидия Корнеевна «всё-таки вернулась в Ленинград, но на квартиру к себе не пошла, на Кирочную – тоже. Два дня жила у друзей, а с Люшей (дочь от первого брака с литературоведом Ц. Вольпе), ... с Корнеем Ивановичем виделась в скверике. Простилась, взяла у Корнея Ивановича деньги и уехала». Так власть ковала инакомыслящих. И какое значение для вдовы, для всей семьи имел факт реабилитации Матвея Бронштейна после смерти Сталина? Ведь они никогда не верили обвинению в том, что он враг народа. До ареста Бронштейн и Чуковская не успели зарегистрировать свой брак. «Чтобы получить право охранять труды Бронштейна, – пишет она, – мне пришлось оформить наш брак уже тогда, когда Матвея Петровича не было в живых. Брак с мёртвым. Оформить по суду».
В период реабилитации, когда приоткрылись архивы НКВД, исследователи нашли «дело» Бронштейна. «Бронштейн Матвей Петрович, 02. 12. 1906 г. рождения, урож. г. Винницы, еврей, беспартийный, с высшим образованием, научный сотрудник Ленинградского физико-технического института, осуждён 18 февраля 1938 года Военной Коллегией Верховного суда СССР «за активное участие в контрреволюционной фашистской террористической организации» по ст. 58-8 и 58-11 УК РСФСР к высшей мере уголовного наказания – расстрелу, с конфискацией всего, лично ему принадлежащего, имущества». Суд заседал 18 февраля с 8.40 до 9.00 часов. За эти 20 минут была решена судьба одного из столпов советской физики. Письма в его защиту писали будущие академики Тамм, Фок, Мандельштам, Иоффе, С. Вавилов, Ландау, писатели Чуковский и Маршак – они не знали, что Бронштейна уже нет в живых: их усилия были тщетны. Последним напоминанием о погибшем муже был лист из архивной папки с записью 1958 года: «возместить Л.К. Чуковской стоимость бинокля, изъятого при обыске 1 августа 1937 года».
Я шла к Неве припомнить ночи,
Проплаканные у реки.
Твоей гробнице глянуть в очи,
Измерить глубину тоски.
Нева! Скажи в конце концов,
Куда ты дела мертвецов?
Характерно взаимное влияние этих двух выдающихся личностей – физика и лирика. «Солнечное вещество» - так называется одна из научно – популярных книг Бронштейна. Вот что впоследствии сказал о ней выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии Лев Ландау: «Читать её интересно любому читателю – от школьника до физика - профессионала». О рождении этой удивительной книги и о появлении нового детского писателя свидетельствует его дарственная надпись от 21 апреля 1936 года: «Дорогой Лидочке, без которой я никогда не смог бы написать эту книгу». В оставшиеся полтора года жизни он создал ещё два таких же шедевра. Так она – профессиональный литератор, сумела вдохновить выдающегося физика на создание книг, жанр которых был ему до сих пор неизвестен. Его влияние на неё было потрясающим: при жизни она им гордилась и наслаждалась общностью мыслей и чувств. После его гибели ожесточилась: «Я хочу, чтобы винтик за винтиком была исследована машина, которая превращала полного жизни, цветущего деятельностью человека, в холодный труп. Чтобы ей был вынесен приговор. Во весь голос. Не перечеркнуть надо счёт, поставив на нём успокоительный штемпель «уплачено», а распутать клубок причин и следствий, серьёзно, тщательно, петля за петлёй, его разобрать...».
Вот отрывок из её письма от 12.10. 1938 г., в котором она описывает свои впечатления от фильма «Профессор Мамлок»: «Да, фашизм – страшная вещь, гнусная вещь, с которой необходимо бороться. В фильме показана травля профессора-еврея... Пытки, применяемые на допросах, очереди матерей и жён к окошку гестапо и ответы, которые они получают: «О вашем сыне ничего не известно», «сведений нет»; законы, печатаемые в газетах, о которых фашистские молодчики откровенно говорят, что это законы лишь для мирового общественного мнения...». Фактически, это черновой набросок её будущих произведений. Чуковская ясно даёт понять, что фашизм и советский «коммунизм» - близнецы, что антисемитизм – чудовищное зло мирового масштаба.
И Корней Иванович, и Лидия Корнеевна Чуковские своими жизненными поступками доказали, что быть евреем – гордое право порядочных людей. Это надо подчеркнуть особо, так как Корней Иванович видел и обратный пример – своего отца-еврея, которого он презирал за его непорядочность. Судьба свела его с выдающимся человеком – евреем Жаботинским. Именно этот человек стал примером для него на всю жизнь. Еврейские идеалы привели к его женитьбе на еврейке, были привиты детям. Такова еврейская «сага» Чуковских.
В заключение хотелось бы коснуться ещё одного вопроса. Оба Чуковских – и отец, и дочь очень тонко чувствовали правду и настоящий талант. Известна фраза Чуковского на машинописной книжке стихов опального поэта Александра Галича: «Ты, Галич, бог и сам того не понимаешь». Особенно любопытны их взаимоотношения с советскими Нобелевскими лауреатами: состоявшимися и будущими. И отец, и дочь писали письма советскому руководству в защиту арестованного за «тунеядство» будущего лауреата Иосифа Бродского. О взаимоотношении Л. Чуковской и лауреата Нобелевской премии за мир Андрея Дмитриевича Сахарова много писать не стоит – это были идейные соратники по правозащитному движению. Героический поступок совершила Л. Чуковская, выступившая в 1966г. с открытым письмом лауреату Нобелевской премии М Шолохову в ответ на его выступление на съезде партии, в котором он потребовал смертной казни писателям Синявскому и Даниэлю. Она писала: «Литература Уголовному суду не подсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не лагеря и тюрьмы... Ваша позорная речь не будет забыта историей. А литература сама отомстит за себя... Она приговорит Вас к высшей мере наказания, существующей для художника, - к творческому бесплодию...».
