Введение
Впервые об экзистенциализме (философии существования) заговорили в конце 20- х годов ХХ века. В основе экзистенциализма лежит понятие человеческого существования (экзистенции) — своего рода внутреннего ядра личности, которое, по мнению представителей экзистенциализма, сохраняется (и даже впервые действительно выявляется) лишь тогда, когда человек теряет все свои общественные определения и функции. Такое состояние называется в экзистенциализме «пограничной ситуацией»; самый яркий и полный вид подобной ситуации — ситуация перед лицом смерти.
Экзистенциализм отличается от рационализма с его попытками мышления в
«чистом» виде, которое, по мнению экзистенциалистов, не способно действительно понять ни человека, ни мир. Мышление с точки зрения экзистенциализма, превращает человека и мир в свои объекты, разделяет и анализирует их отдельные стороны и отношения, упуская целое. Поэтому почти вся предшествующая философия и наука рассматривается экзистенциалистами как заблуждение, как познание второстепенных и частных проблем. Подлинным познанием, с точки зрения данного направления философии, является
«экзистенциальное мышление», в котором человек выступает как цельность, в единстве телесных эмоциональных и духовных сил, выступает как экзистенция, как существование, и не отделяет себя от истинной основы мира – бытия. Это экзистенциальное мышление отказывается от различения субъекта и объекта, ибо существование (экзистенция) находится в неразрывном единстве с бытием.
Условно экзистенциализм разделяется на два направления: атеистическое — правильнее было бы сказать — светское, потому что характерной чертой их философии является не отрицание Бога, а агностицизм, убеждённость в невозможности рационального доказательства бытия Бога и отказ прибегнуть к вере для такого допущения — (представители — М. Хайдеггер в Германии, Ж.-П.
Сартр, А. Камю во Франции) и религиозное –К. Ясперс (Германия), Г. Марсель
(Франция).
Характерно, что выдающийся французский писатель Альбер Камю(1913-1960), творчеству которого посвящена данная работа, не считал себя философом:
«Нет, я не экзистенциалист…Сартр — экзистенциалист, и единственная книга идей, которую опубликовал « Миф о Сизифе» — была направлена против философов, называемых экзистенциалистами».(2.395)
«Тут возникает известного рода терминологическая путаница, — пишет по поводу этой цитаты Виктор Ерофеев, — Камю отвергает ярлык
«экзистенциалиста», пущенный в ход околофилософской журналистикой в 1945 году и подхваченный Сартром. Но это не значит, что Камю далёк от экзистенциальной проблематики. Просто он решает её по-своему».(2.395)
Такому взгляду на принадлежность Камю к философии экзистенциализма не противоречит мнение одного из исследователей творчества Камю, отмечавшего, что представители данного направления философской мысли «вырабатывают свой стиль исследования и изложения, по которому легко отличить любого из них:
Хайдеггера от Гуссерля, Ясперса от Сартра, Сартра от Камю, … и т.д.
Некоторые из современных философов являются писателями, драматургами, эссеистами, поэтому стиль философствования и мышления каждого из них имеет свои, присущие ему особенности: свой тон, свою глубину, какой-то мыслительный и художественный «аромат». Словом современные европейские мыслители, подобно художникам, имеёт свой стиль».(1.4)
Сам Камю, как известно, провозгласил себя «моралистом». Нам представляется справедливым замечание С. Великовского о том, «прежде всего это слово … подразумевает соединение в одном лице мастера пера и мыслителя, обсуждающего в своих книгах загадки человеческой природы».(4.3) Считаем только необходимым добавить, что человеческая природа рассматривается писателем сквозь призму философии экзистенциализма.
Нам представляется справедливым, рассматривать творчество Альбера Камю как творчество, прежде всего писательское. Интересно при этом отметить, что и
Виктор Ерофеев, много занимавшийся современной французской литературой, сравнивая творчество Камю и Сартра, двух писателей – экзистенциалистов, писал: «Сартр, безусловно, куда глубже как философ, куда изощрённее и одарённее, чем мыслитель Камю, у которого фундаментальные познания порой замещаются порой живостью чувства и натуры».(2.395)
Несмотря на то, что хронология жизни и творчества Альбера Камю не является целью данной работы считаем всё же необходимым упомянуть некоторые важные, на наш взгляд, факты биографии писателя, потому что они являются своеобразным комментарием к роману «Чума».
Религиозного воспитания Камю не получил, веры у него не было ни в юности, ни в зрелости. Идеалы евангельского христианства он рассматривал через труды своего «земляка» — святого Августина, а также современных философов — Кьеркегора, Шестова, Ясперса. На всю жизнь у него сохранилось уважение к древним и средневековым ересям — к гностикам, манихеям, катарам — и неприятие католицизма ни как народной религии, ни как богословской доктрины. Ницшеанского презрения к христианству Камю никогда не разделял; выходцу из бедноты были чужды и гневные филиппики Ницше против «подлой черни». Но провидение для него означало род фатализма; первородный грех, загробное воздаяние, спасение Камю считал мифами, примиряющими человека с земной несправедливостью.
Огромное место в жизни Камю занимал театр. Камю был талантливым актером, постановщиком, драматургом. В конце 30-х годов с театральной труппой «Экип» он объезжает весь Алжир, играет в небольших, неприспособленных залах, почти без декорации роли в классических и современных пьесах. Главная его роль в то время — роль Ивана в собственной постановке «Братьев Карамазовых». «Я играл его, быть может, плохо, но мне казалось, что понимаю я его в совершенстве», — вспоминал Камю о ролях Ивана в «Театре труда» и
«Экип»..
В начале 1938 г. Камю начинает осваивать и еще один вид деятельности — журналистику, где он также сумел достичь много.
В 1942 г. Камю возвращается во Францию, вступает в подпольную группу «Комба», образовавшуюся в результате слияния двух групп
Сопротивления с собственными печатными органами.
Фактом биографии писателя, во многом определившим жизненную судьбу и философскую позицию, явилась болезнь. Так, из-за туберкулёза, которым с
1930 года болен писатель, рухнули надежды на продолжение учебы в Эколь
Нормаль — высшей школе, готовящей университетских преподавателей философии, развалился первый брак.
Камю много размышляет о смерти, в дневнике признаётся в том, что боится её, ищет возможности к ней подготовиться. Близко знавшие Камю полагали, что тема самоубийства приходит в «Миф о Сизифе» из личных переживаний.
Цель данной работы – проследить на примере романа «Чума» как решалась экзистенциальная проблематика Альбером Камю.
Глава1. Образ-символ чумы
Роман «Чума», написанный в 1947 году, стал чрезвычайно популярным и с тех пор был неоднократно переведен на многие языки. Содержание романа не исчерпывается историей эпидемии смертельной болезни, обрушившейся на город
Оран в 194… году. Несмотря на то, что написана история эпидемии достаточно правдоподобно, роман все же является чем-то большим. Название романа, по крайней мере в те годы, неизбежно ассоциировалась со словосочетанием
«коричневая чума», и поэтому принято считать, что «Чума» — аллегория
Второй Мировой Войны и французского Сопротивления. Не отвергая такое прочтение названия романа, необходимо сказать, что такая однозначность будет всё-таки упрощением.
«А что такое, в сущности, чума? – спрашивает на последних страницах романа один из постоянных клиентов доктора Рие. — Та же жизнь, — и всё тут». В самом деле: вымышленные ужасы чумного нашествия на город Оран никак не могут сравниться со страшными фактами Второй мировой войны, которые стали известны миру во время Нюренбергского процесса. Кроме того, смертность двухсоттысячного населения Орана колеблется в районе трехсот человек ежедневно, то есть — 0,15%. И это — в самый разгар «страшной» эпидемии?!
Да, каждая человеческая жизнь –неповторима, говорить о ней, используя слово
«процент»,- цинично, но не надо забывать, что в данном случае речь идет о литературном произведении. Эпидемия чумы – талантливая мистификация, в которую верит читатель романа. Все происходящее в зачумлённом городе не намного ужасней обычной реальности человеческой жизни, в которой болезни, страдания, смерть — скорбный удел живущих. Исторические сведения о чумных эпидемиях, с которыми в разных местах книги сталкивается читатель, превращают историю оранской эпидемии чумы в страницу истории человечества.
«С помощью чумы я хочу передать обстановку удушья, от которого мы страдали, атмосферу опасности и изгнания, в которой мы жили тогда. Одновременно я хочу распространить это толкование на существование в целом»(4.17), — признавался Камю. Допуская такое толкование своего романа, сравнивая человеческую жизнь с пребыванием в зачумленном городе, Камю ведет себя как последовательный экзистенциалист (здесь нам кажется уместно процитировать небольшой отрывок из работы «Бытие и время» Мартина Хайдеггера: «Смерть как конец присутствия есть самая отличительная, несводимая, неминуемая и как таковая неопережаемая возможность бытия».(8.256)
Сам характер чумной эпидемии не противоречит такой трактовке названия романа: болезнь необъяснимо и неожиданно поселяется в городе. Она растёт, ширится, неустанно собирает свою кровавую жатву, достигает пика, приобщив к списку своих жертв невинного ребенка, и отступает наконец. И нет никаких оснований утверждать, что болезнь отступила под напором людей, пытавшихся бороться с болезнью, — она ушла как-то сама, и никто не знает, настанет ли
«такой день, когда чума пробудит крыс и пошлёт их околевать на улицы счастливого города».(4.342)
Как и во всей экзистенциальной философии, смерть стала неотъемлемой частью жизни героев романа. Сам Камю в своем эссе «Миф о Сизифе», написанном незадолго до «Чумы», определял эту ситуацию как «абсурд». Понятие абсурда является одной из фундаментальных категорий философии Камю. Абсурд возникает из противоречия между серьёзным, целенаправленным характером человеческой активности и ощущением нулевого значения её конечного результата (смерть индивида; более того, весьма вероятное уничтожение всего человечества).
«…И всякий раз абсурдность вытекает из сравнения. Следовательно, я вправе сказать, что чувство рождается не из простого рассмотрения единичного факта и не из отдельного впечатления, а высекается при сравнении наличного положения вещей с определенного рода действительностью, действия – с превосходящим его мира. По сути своей абсурд – разлад. Он не сводится ни к одному из элементов сравнения. Он возникает из их столкновения».(5.48)
Смоделировав ситуацию человеческой трагедии, Камю попытался указать и путь преодоления трагедии. «…Чума – прежде всего книга о сопротивляющихся, а не о сдавшихся, книга о смысле существования, отыскиваемом посреди бессмыслицы сущего».(2.402)
Каждый персонаж романа – это один из вариантов ответа на вопрос о смысле и путях существования в бессмысленном и жестоком мире.
Глава 2. Существование и возможность бытия
Город Оран («Надо бы вот что особенно подчеркнуть – банальнейший облик нашего города и банальнейший ход тамошней жизни»)(4.115) расположен в северной Африке. Город страдает от крайностей погодных условий: летом, высокая температура вынуждает жителей скрываться от зноя за закрытыми ставнями. Ставни закрыты так же, как люди города закрывают себя от соседей. Главная черта каждого человека в Оране – индивидуализм. Жители города спасаются от разобщённости тем, что живут привычками, «убивают оставшиеся дни жизни на карты, сидение в кафе и на болтовню. Но ведь есть же такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного»,- сетует автор хроники. В терминах экзистенциальной философии можно было бы утверждать, что жители Орана существуют, то есть занимают место в неосмысленном, грубо вещественном мире. Они отказываются «быть» – пребывать в области сущностей, смыслов. А поскольку смысл жизни всегда поддерживал и определял различные социальные и индивидуальные нормы и ценности, то с утратой смысла все они приходят в упадок и разрушаются: любовь в Оране не имеет своего имени «за неимением времени и способности мыслить»(4.114), смерть, по словам автора хроники, — некомфортабельна…
Нашествие чумы, ещё не ставит жителей города в пограничную ситуацию. Но смерть, о неизбежности которой стараются вспоминать как можно реже, поселяется на улицах города. Делать вид, что ничего не происходит, пытаться жить отвлеченными мечтами о будущем – значит сознательно обманывать себя. Если раньше этот самообман давался без особых усилий, в силу привычки или воспитания, то с началом эпидемии позиция незнания своей судьбы становится уделом кретинов. Камю верил в «целебные» для человеческого сознания возможности трагедии. Для него важна именно такая, «пограничная» ситуация между бытиём и небытиём.
Ему, человеку хорошо знавшему творчество Ф. М. Достоевского, наверняка была знакома максима великого писателя: «Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие. Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие».(3.5.) В записях Камю, сделанных в процессе работы над романом можно найти следующее: «Болезнь это крест, но, может быть и опора. Идеально было бы взять у нее силу и отвергнуть слабости».(5.372) В каком-то смысле чума способна помочь жителям Орана проснуться от сна бессмысленности.
И всё же пробуждение даётся нелегко. Когда врачи города собираются, чтобы обсудить вопрос о придании чуме статуса эпидемии, то они всячески избегают принимать какие-либо заявления на этот счет, потому что думают прежде всего о том, какие неудобства это может принести им лично. Такое отношение к болезни характерно для большинства жителей города: чума приносит неудобства всем. Даже такая безобидная в своей глупости причуда, как ежедневный послеобеденный плевок на головы кошек, становится невыполнимой.
Тем не менее, большинство оранцев отказывается признать проблемы, которые чума принесла городу, общими. До тех пор пока чума в полной мере не явила жителям города свой страшный лик, многие пытались продолжать привычную жизнь, считая возникающие проблемы сугубо частным делом. Старик привратник в доме доктора Рие, например, так и умирает, продолжая считать крысиные трупики своей личной проблемой. Для него это всего лишь вызов профессиональной гордости. Характерна лаконичная запись в блокноте, которую сделал Тарру: «Сегодня в городе остановили трамвай, так как обнаружили там дохлую крысу, непонятно откуда взявшуюся. Две-три женщины тут же вылезли.
Крысу выбросили. Трамвай пошел дальше».(4.131)
В дальнейшем, когда заблуждаться относительно постигшего город бедствия становится невозможно и городские власти оказываются вынужденными объявить город закрытым, поведение жителей становится более разнообразным.
Первая реакция почти всех людей — просто убежать. Болезнь — опасная вещь, и поэтому попытка бегства вполне объяснима. Но те, кто пытается покинуть город, не заслуживают, с точки зрения автора, того, чтобы быть назваными поименно. Эти люди, с их примитивной реакцией, лишенной какой-либо осмысленности, ничем не отличаются от обывателей Орана спокойных времен.
Они по-прежнему продолжают существовать, они не начали «быть».
Глава 3. Рамбер
В числе тех, кто пытается покинуть захваченный чумой город — единственный персонаж, имеющий имя, Рамбер. Камю дает ему имя по одной только одной причине: он не бежит. Не бежит, несмотря на то, что он посторонний в городе, несмотря на то, что где-то ждет его любимая женщина и Рамбер искренне верит в то, что он должен быть рядом с ней. Даже доктор Рие, неоднократно беседовавший с Рамбером, признаёт, что не знает « есть ли на свете хоть что-нибудь, ради чего можно отказаться от того, кого любишь».(4.226)
Однако здесь уместно вспомнить о том, что Рамбер – журналист. Причины, по которым он собирается покинуть город, кажутся достаточно вескими, однако, выпутываться из трудных ситуаций – профессиональная привычка этого персонажа романа. Поэтому, можно утверждать, что попытки Рамбера всеми правдами и неправдами найти выход из создавшейся ситуации – действия в известном смысле бессознательные, и вполне предсказуемые. Сам журналист, правда, ловит себя однажды на мысли о том, что почти не вспоминает человека, ради встречи с которым предпринимает попытки вырваться из города:
«Рамбер вдруг отдал себе отчёт – и впоследствии сам признался в этом доктору Рие, — что за всё время ни разу не вспомнил о своей жене, поглощённый поисками щелки в глухих городских стенах, отделявших их друг от друга».(4.229)
Все персонажи романа, кроме, может быть, Тарру, признают естественным желание Рамбера, покинуть город. В самом деле, что делать человеку в чужом городе, тем более, если у него есть возможность простого человеческого счастья вне этого поражённого смертельной болезнью мира? Старуха испанка, мать контрабандистов Марселя и Луи, которая «обычно молчала, и, только когда она смотрела на Рамбера, в глазах её расцветала улыбка»(4.262), называет целых две причины, по которым желание Рамбера покинуть город естественно: во-первых, жена Рамбера хороша собой, во-вторых, – Рамбер не верит в Бога. «Тогда вы правы, — говорит она ему, — поезжайте к ней. Иначе что же вам остаётся?» (4.263)
Однако, изо дня в день сталкиваясь с участниками борьбы против смертельной болезни, парижский журналист начинает ощущать, что какая-то неведомая сила втягивает его в общее дело. Сначала Рамбер предлагает свою помощь в работе санитарных дружин, потому что располагает временем, ожидая, когда побег из города станет возможен; потому что он смелый и мужественный человек, имеющий опыт войны в Испании «на стороне побеждённых»(4.234); потому что узнаёт от Тарру о том, что доктор Рие также разлучён с женой.
Будучи цельной и сильной натурой, журналист больше всего ценит в людях постоянство и верность собственным чувствам: «Теперь я знаю, что человек способен на великие деяния. Но если при этом он не способен на великие чувства, он для меня не существует».(4.234) Такой выбор объясняется, как нам кажется, опытом войны в Испании. Война, видимо, научила Рамбера пониманию относительности всякой правды, более того, журналист видел к каким губительным последствиям приводят попытки людей доказать с оружием в руках собственную правоту. « Ну, а с меня хватит людей, умирающих за идею.
Я не верю в героизм, я знаю, что героем быть легко, и я знаю теперь, что этот героизм губителен. Единственно, что для меня ценно, — это умереть или жить тем, что любишь, — говорит Рамбер.(4.234) Правда уже в этот момент
Рамбер, ясно отдавая себе отчет в том, что борьба с болезнью, которую ведут доктор Рие и Тарру, — это тоже героизм особого рода, сомневается в правоте своего выбора: «А вот я не знаю, в чём моё дело, — яростно выдохнул Рамбер.
– Возможно, я не прав, выбрав любовь». (4.235)
Моментом пробуждения человеческой сущности становится для Рамбера приступ мнительности, когда Рамберу «вдруг померещилось, будто железы у него в паху распухли и что-то под мышками мешает свободно двигать руками. Он решил, что это чума».(4.261) Это случилось с Рамбером незадолго до того, когда долгожданная возможность побега готова была стать реальностью.
Экзистенциальная «пограничная ситуация» родилась в данном случае благодаря усилию воображения. Сцена осознания одиноким человеком перед лицом холодного и равнодушного неба своего смертного удела, когда Рамбер
«бросился бежать к возвышенной части города, и там, стоя на маленькой площади, откуда и моря-то не было видно, разве что небо казалось пошире, он громко крикнул, призывая свою жену через стены зачумлённого города»,(4.261) замечательна, хотя и сознательно снижена автором романа. Герой признаётся в том, что такая реакция была весьма безрассудной и в том, что он здорово напился после того, как «вернувшись домой и не обнаружив ни одного симптома заражения, он здорово устыдился своего внезапного порыва». Пройдя через этот эпизод, Рамбер вынес, прежде всего, чувство стыда. Ему стало стыдно от того страха за свою жизнь, который он позволил себе испытывать на фоне бедствий города, на фоне борьбы с чумой, которую ведут его друзья.
«Пограничная ситуация» пробудила в журналисте не отчаянье и равнодушие к происходящему, а чувство долга перед дальними и ближними.
Это чувство долга и заставляет Рамбера в последний момент отказаться от долго подготавливаемой и наконец представившейся возможности побега. Он признаётся доктору Рие, «что он ещё и ещё думал, что он по-прежнему верит в то, во что верил, но если он уедет, ему будет стыдно. Ну, короче, это помешает ему любить ту, которую он оставил».(4.266) Единственный до тех пор смысл жизни отступает на второй план, потому что, по словам журналиста
«эта история касается равно нас всех».(4.266)
Автор романа сохранил достаточно трезвости для того, чтобы показать, что эпидемия не для всех становится школой, где воспитывается чувство солидарности. Для многих оранцев она оказывается лишь поводом взять от жизни как можно больше: они устроили пир во время чумы. «Если эпидемия пойдет вширь, — писал автор хроники, анализируя жизнь в зачумлённом городе,
— то рамки морали, пожалуй, ещё больше раздвинутся. И тогда мы увидим миланские сатурналии у развесистых могил».
Признавая возможными и такие пути человеческого поведения, Камю всё же не уделяет им чересчур много внимания, — ему гораздо интереснее разобраться в том, что не лишено определённой логики. Это наблюдается, в частности. в развитии самой острой дискуссии книги – между ученым иезуитом Панлю и доктором Рие.
Глава 4. Отец Панлю
Первоначально Панлю предстает перед читателем в довольно отталкивающем виде проповедника, который чуть ли не ликует по поводу эпидемии. В ней он усматривает божью кару за грехи оранцев. Этот достаточно трафаретный для христианства ход мыслей свидетельствует о том, что священник продолжает существовать по инерции, — «быть» он ещё не начал. Панлю хочет использовать страх своих прихожан для укрепления их ослабевшей и тусклой веры. Резкость интонаций первой проповеди Панлю, доходящей порой до гротеска, выявляет неприязненное отношение к ней со стороны автора. Однако, проповедь Панлю, какой бы гротескной она не была, не перерастает у Камю в косвенный приговор христианству. Анализируя проповедь, доктор Рие определяет её скорее как плод абстрактного, кабинетного мышления: «Панлю – кабинетный ученый. Он видел недостаточно смертей и потому вещает от имени истины». Но «христиане лучше, чем кажется на первый взгляд», — утверждает
Рие, — поскольку любой сельский попик, который отпускает грехи своим прихожанам и слышит последний стон умирающего, думает так же, как я. Он прежде всего попытается помочь беде, а уже потом будет доказывать её благодетельные свойства».(4.205)
Отца иезуита ждёт в романе серьёзное испытание. Да, ход трагических событий
«очеловечил» Панлю: вместе с Тарру он участвовал в деятельности санитарных дружин, вместе с Рие страдал у постели умирающего мальчика.
Смерть невинного ребёнка, который за всю свою короткую жизнь сталкивался разве что с суховатой глупостью своего отца – и есть та «пограничная ситуация» для священника, которая пробуждает его к «бытию». Она оказалась нелёгким испытанием для веры в разумность мира и справедливость Творца.
Теперь уже невозможно придерживаться трафаретных убеждений о греховности мира и справедливости некой высшей субстанции. Отец Панлю оказался один на один с известной христианской проблемой – как снять с Бога ответственности за зло, царящее в мире. И эта проблема перестала быть для отца иезуита проблемой абстрактного кабинетного разума. Вторая проповедь отца Панлю очень отличается от той, первой проповеди, которую отец Панлю произнёс чуть ли не сразу после начала эпидемии. Если первая проповедь вполне традиционна, в ней священник вещает морализаторским тоном с позиции безгрешного и беспристрастного судьи, то вторая проповедь – результат длительных размышлений. Сам процесс этих размышлений не показан в романе и читателю предстоит догадываться о нем самому: допускал ли отец иезуит вообще мысль о том, что мир напрочь лишен разумной руководящей воли свыше.
Вторая проповедь, отца Панлю лишена морализаторского тона и больше напоминает исповедь в вопросах веры: «Заговорил он более кротким и более раздумчивым голосом, чем в первый раз, и молящиеся отмечали про себя, что он не без некоторого колебания приступил к делу. И ещё одна любопытная деталь: теперь он говорил не «вы» а «мы».»(4.276) Сама проповедь искренна, хотя и излишне многословна. Ключевой момент проповеди наступает после упоминания о смерти невинного ребёнка. Священник признаёт, что Бог, допустивший эту не поддающуюся логическому пониманию смерть, «припирает нас к стене».(4.277) Вопрос веры или неверия встаёт со всей остротой. Нетрудно представить себе, — а проповедник, несомненно, сделал это, — какая бездна открывается перед человеком, верившим в разумность и справедливость существующего мира, допустившим отсутствие в мире и разума и справедливости. Видимо, заглянув в эту бездну, священник, вообще отказался от разума как проводника. Отец Панлю признаётся, что свой выбор он сделал и
«безбоязненно скажет он тем, кто слушает его ныне: «Братия, пришел час. Или надо во всё верить, или всё отрицать…. А кто из вас осмелится отрицать всё?»(4.278) Построения очередной теодицеи не последовало – Панлю выбирает веру или, как он сам готов это называть, активный фатализм. По сути дела проповедник всего лишь подтвердил то. что было его первой реакцией: «Это
(смерть невинного ребёнка) действительно вызывает протест, ибо превосходит все наши человеческие мерки. Но быть может, мы обязаны любить то, чего не можем объять умом».(4.273)
Не меньшим испытанием для отца иезуита становится собственная болезнь: принимать помощь врачей — значит признать слабость и непоследовательность собственных убеждений. Священник, кроме того, прекрасно понимает, что помощь эта не поможет ему спастись. Судя по первоначальному варианту романа, Камю приводил Панлю, заболевшего чумой к религиозной катастрофе. Но в окончательном варианте романа Панлю остаётся верен собственному выбору.
В этом выборе есть нечто заслуживающее уважение. Возможно, уважение к поведению отца иезуита возникает потому, что, пройдя через «пограничную ситуацию», Панлю перестал напоминать того фанатика, каким он предстал перед читателем романа во время первой своей проповеди. Поведение священника перед лицом смертельной бездны – это поведение простого смертного, который сделал свой выбор.
Читатель не получает подсказки от автора о правильности этого выбора, потому что надежды на трансцендентное бытие лицо умершего с распятием в руках отца Панлю не оставляет. Смерть приносит с собой лишь нейтральную пустоту: «Взгляд его ничего не выражал. На карточке написали «Случай сомнительный».(4.286)
Доктор Рие неоднократно, в силу своей профессии, сталкивался лицом к лицу со смертью. Смерть ребёнка, пробудившая к подлинному бытию отца Панлю, явилась серьёзным испытанием и для доктора Рие.
С самого начала эпидемии доктор, одним из первых в городе, по-настоящему противостоит чуме. Именно благодаря его мужественной позиции, трусливая городская администрация, общественное спокойствие, для которой превыше всего, вынуждена принимать меры. Казалось бы, глобальные мировоззренческие вопросы давно решены доктором: он не признаёт Бога не потому, что его нет, а потому, что он не нужен: «Так вот, раз порядок вещей определяется смертью, может быть, для господа бога вообще лучше, чтобы в него не верили и всеми силами боролись против смерти, не поднимая глаз к небесам, где он так упорно молчит».(4.207)
Но, возможно, что вопросы мировоззрения просто отодвинуты доктором Рие на второй план, потому что: «Нельзя одновременно лечить и знать. Поэтому будем стараться излечивать как можно скорее. Это самое неотложное».(4.21) Можно утверждать, что, ограничив круг собственных забот только своим делом, доктор Рие мало отличается от других жителей Орана спокойных времён.
Работа, которую делает доктор, — благородна, и в начале романа доктор многое выигрывает в глазах читателей, именно в силу благородства своей профессии, но работа – это всего лишь работа, которая в городе Оране
«делается … с лихорадочно отсутствующим видом.»(4.113)
Наступление чумы предъявило к герою романа дополнительные требования, но ничего не изменило в том, что Рие считал простой порядочностью. Эта порядочность проявляется не только по отношению к больным, которых доктор
Рие не оставляет с первого дня эпидемии, но и по отношению к соратникам по борьбе. Так Рамбер, например, не от доктора узнаёт, что тот, отправив жену в санаторий, оказался в таком же положении, как и сам Рамбер. Тарру сразу предупреждён о том, какими последствиями чревато его решение участвовать в работе санитарных дружин. Доктор лечит и так объясняет это: «Когда я ещё только начинал, я действовал в известном смысле отвлечённо, потому что так мне было нужно, потому что профессия врача не хуже прочих, потому что многие юноши к ней стремятся. Возможно, ещё и потому, что мне, сыну рабочего, далась она исключительно трудно. А потом пришлось видеть, как умирают».(4.207)
С приходом чумы доктору, к сожалению, слишком часто приходится видеть, как умирают, но многочисленность смертельных случаев никак не разбудила героя от сна существования.
Больных становится много и доктора начинает не хватать на то, что раньше воспринималось как внимательное отношение к своим пациентам. Стоит, например, обратить внимание на то, как сухо ведет себя доктор Рие у постели привратника собственного дома, человека каждый день встречавшего и провожавшего его.
Чума изменила и отношение пациентов к доктору. « Никогда ещё профессия врача не казалась Рие столь тяжелой. До сих пор получалось так, что сами больные облегчали ему задачу, полностью ему вверялись. А сейчас, впервые с в своей практике, доктор наталкивался на непонятную замкнутость пациентов, словно бы забившихся в самую глубину своего недуга и глядевших на него с недоверием и удивлением. Начиналась борьбы, к которой доктор ещё не привык».(4.156)
Эпидемия чумы меняет характер доктора; Однажды «Рие вдруг отдал себе отчёт, что ему не требуется дольше защищаться от жалости. очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна….И, поняв, как постепенно замыкается в самом себе его сердце, доктор впервые ощутил облегчение, единственное за эти навалившиеся на него как бремя недели».(4.179)
Точно так же, как смерть маленького мальчика явилась решающим эпизодом в духовной биографии отца Панлю, она решительным образом повлияла на мировоззрение доктора Рие. Она, эта ситуация явилась «пограничной» для доктора.
Если до этой смерти доктор, прилагая огромные усилия в борьбе с чумой, делал то, что, в сущности, делал бы любой честный врач столкнувшийся с такой ситуацией, и считал свою деятельность — делом имеющим смысл и перспективу. Смерть ребенка, случившаяся после того, как на нём испытывают сыворотку Кастеля, на фоне немногочисленных фактов никак не объяснимого исцеления, приносит доктору понимание того, что усилия, предпринимаемые им и его соратниками, бесполезны.
Обычно сдержанный, доктор Рие на это раз не может сдержать эмоций.
Обращаясь к священнику, доктор, вслед за Иваном Карамазовым, отказывается принимать существующий порядок вещей: «И даже на смертном одре я не приму этот мир божий, где истязают детей».
Теперь перед доктором Рие со всей остротой встаёт вопрос выбора собственного поведения в этом жестоком, мире — мире, равнодушном к попыткам человека как-либо отменить или хоть как-то уменьшить эту жестокость.
Человеку, наделённому здравым умом, есть от чего прийти в отчаянье. Иван
Карамазов, как известно, вернув Алёше свой билет в царство будущей гармонии, отвернулся от многочисленных бедствий мира и стал невольным и равнодушным соучастником убийства собственного отца. Доктор Рие, отбросив ненужные иллюзии относительно будущего, обретает, пройдя через испытание смертью невинного ребёнка, обретает новое понимание своего предназначения в этом мире.
Выбор, который делает доктор можно обозначить как своего рода упрямство в своих человеческих пристрастиях и предпочтениях. Продолжая делать своё дело врача, при ясном понимании того, что результат этой работы, возможно, будет равен нулю, доктор Рие отказывается признать себя побеждённым обстоятельствами, чумой, миром. Он отстаивает своё право на звание представителя человечества, которое, возможно, является единственным, что наполняет смыслом этот мир. Выбор, который делает доктор Рие, сам он считает естественным для человека обладающего знанием. Так, рассуждая о санитарных бригадах, доктор Рие стремиться представить и их как нечто нормальное, а не исключительное, ибо он не разделяет мнения тех, кто полагает, будто добрые поступки встречаются реже злобы и равнодушия. «Зло, существующее в мире, — полагает доктор Рие, — почти всегда результат невежества, и любая добрая воля недостаточно просвещена. Люди – они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему всё ведомо, и разрешающее себе посему убивать».(4.294)
Поведение доктора Рие, продолжающего жить и работать, сродни тому, как ведет себя на смертном одре другой герой романа – Тарру: «Ни разу за всю ночь он не противопоставил натиску недуга лихорадочного метания, он боролся только своей монументальностью и своим молчанием. И ни разу он не заговорил, он как бы желал показать этим молчанием, что ему не дозволено ни на минуту отвлечься от этой битвы».(4.323) Битвы, в которой поражение — это смерть, а «всё, что человек способен выиграть в игре с чумой и с жизнью, — это знание и память».(4.328)
Пройдя через «пограничную ситуацию» доктор Рие, понимает, что здоровье и жизнь окружающих, зависят не столько от его профессиональных знаний, сколько от капризов и прихотей чумы. Поэтому он, вместе с осознанием своего удела, приобретает взамен защитительного «свинцового равнодушия» чувство солидарности с теми, кто живет и так же как он борется с чумой. Доктор Рие перестаёт быть «врачом» в том смысле, в каком отец Панлю после смерти мальчика перестал быть проповедником. Работы, (а значит и усталости), которую до смерти мальчика делал доктор, не становится меньше, только главный герой романа неожиданно начинает находить время и силы, для того чтобы взять на себя заботы о семье господина Отона, для того, чтобы дать возможность исповедаться перед ним Тарру.
Мужество, скромность и простота, с которой главные герои романа, делают своё трудное дело, возможно, явились причиной того, что герои романа несколько похожи друг на друга, за что писателя неоднократно упрекали как художника. Нам кажется, что Камю сознательно ограничивал себя, пытаясь ответить на более важные вопросы.
3. Заключение.
Альбер Камю в романе «Чума» сделал попытку найти ответ на проблему человеческой свободы в мире, в котором привычные моральные императивы пришли в негодность или утрачены.
«Пограничная ситуация», пробуждающая к подлинной жизни героев романа, не всегда является следствием их собственной смертельной болезни. Камю показал в романе, что существуют вещи и положения, вызывающие в душе человека могучий стихийный протест, возникающий из отказа быть равнодушным очевидцем чужого несчастья.
С огромным энтузиазмом, ещё более подчеркнутым формальной беспристрастностью хроники, Камю возвестил в «Чуме» о том, что для людей существуют сверхиндивидуальные ценности уже в силу того, что они люди.
Нельзя не признать, что «великим открытием «Чумы», — писал ведущий французский исследователь творчества Камю Р. Кийо,- является открытие человеческой природы».(2.402) С чувством радостного недоумения герои, – а вместе с ними и читатели романа, – познают законы человеческой сущности.
Благодаря художественному мастерству Альбера Камю, и читатели романа способны сбросить груз привычных представлений и привычек, трезво посмотреть на свой жизненный удел и, таким образом, оставив мир бытия, перейти к осмысленному существованию.
Декларировав нелепость и равнодушие к человеческой судьбе мира, в котором людям приходится прожить свою единственную жизнь, мира, в котором нет места
Богу и поэтому «всё позволено», (на чём, собственно говоря, сходились все философы) писатель утверждает, что есть всё-таки нечто, что заставляет человека оставаться моральным. Источником морального поведения человека, согласно Камю, является сам человек, с его волей, с его чувством справедливости, с его прихотями, в конце концов. Через все страдания и ужасы эпидемии Камю донес до читателя свою веру в духовные силы человека современной цивилизации, который под воздействием философии скептицизма готов был уже совсем разувериться в себе.
Можно сказать, что чума заставила оранцев перепроверить своё отношение к привычным моральным нормам и ценностям. Варианты имморального поведения
(мародёрство, пьянство, жажда сатурналий и т.д.) перед лицом смертельной опасности не отрицаются Камю, но роман построен так, что читатель понимает: люди, выбирающие их не соль земли.
Литература:
1.Долгов К.М. От Киркегора до Камю.Фило-софия.Эстетика.
Культура.М.:Искусство,1990.
2 .Ерофеев В.В. В лабиринте проклятых вопросов:
Эссе. М.: Союз фотохудожников России, 1996.
3. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун ХХI века.
М.: Советский писатель, 1989.
4.Камю Альбер.Избранное.Предисловие Великовского
Мн.: Нар.асвета, 1989.
5.Камю А. Творчество и свобода. Сборник. Составле- ние и предисловие К. Долгова. М.: Радуга, 1990.
6. Называть вещи своими именами: программные выступления мастеров западно- европейской литературы ХХ века. М.: Прогресс, 1986.
7. Словарь литературоведческих терминов.М.:
Просвещение, 1974.
8. Хайдеггер М. Бытие и Время. М., 1997.
Вопреки заблуждению, человечество так и не победило чуму. Ежегодно более 2000 людей заболевают этой страшной болезнью, и многие из них умирают. В разные эпохи многие посвящали этой напасти свои произведения. Среди них и лауреат Нобелевской премии Альбер Камю. «Чума» (краткое содержание романа изложено в VI разделе) - удивительное произведение. В нем писатель не только реалистично изобразил жизнь города, охваченного эпидемией, но и провел аналогию между чумой и фашизмом.
Родился писатель осенью 1913 года в Алжире. С началом Первой мировой войны отец мальчика погиб, и забота о семье легла на материнские плечи.
Когда Альбер подрос, он получил стипендию в местном лицее, а после его окончания продолжил учебу в Оранском университете.
С в Европе начал вести активную борьбу с ним Камю. Он писал статьи для независимой прессы, в которых критиковал «коричневую чуму».
В начале 40-х писатель переезжает во Францию, где сотрудничает с Движением Сопротивления. Примечательно, что в отличие от СССР, в котором борьба с фашизмом была единственным способом для людей выжить, во Франции гитлеровцы вели себя более толерантно, и многие французы поддерживали их. Участие в Сопротивлении приравнивалось к подписанию смертного приговора исамому себе, и не многие французы рисковали своим благополучием и присоединялись к нему.
В эти годы Камю публикует в подпольных изданиях статьи, критикующие доктрины фашизма. Позже воспоминания об этом периоде жизни лягут в основу романа Альбера Камю «Чума», краткое содержание которого и яляется темой нашего сегодняшнего разговора.
Со временем писатель формирует собственную философию, близкую к идеям экзистенциализма (иррациональность существования). В этот период публикуются повесть писателя «Посторонний» и философское эссе «Миф о Сизифе».
В 1943-м Камю начинает работу над романом-притчей «Чума». Однако закончить и опубликовать его удается только через 4 года.
В последующие годы Камю пересматривает свои взгляды и пишет эссе «Бунтующий человек», из-за которого многие единомышленники начинают относиться к нему негативно, однако книги Камю пользуются популярностью, и в 1957 г. писатель получает Нобелевскую премию.
Жизнь этого человека оборвалась в январе 1960 года, когда он попал в автомобильную аварию. Похоронили Альбера Камю на Лурмаренском кладбище на юге Франции.
Идея написать роман о фашизме, возникла у Камю еще в начале 40-х, когда он преподавал в Оране. Однако работу над романом начал только в 1943-м Альбер Камю.
«Чума» (краткое содержание по главам обсудим далее) был дописан только в 1947-м и в этом же году опубликован. Еще не успевшая прийти в себя после войны Европа прекрасно приняла роман-притчу, так как все еще помнили о нашествии «коричневой чумы».
Язык произведения довольно сух и лишен эмоций, ведь это роман-хроника, состоящий из записей доктора Бернара Риэ и приехавшего незадолго до начала эпидемии Жана Тарру.
Всего роман состоит из 5 глав, каждая из которых иллюстрирует определенное эмоционально состояние людей по отношению к чуме:
I глава - «Отрицание».
II глава - «Гнев».
III глава - «Вседозволенность».
IV глава- «Депрессия и усталость».
V глава - «Смирение».
Стоит сначала рассмотреть главных действующих лиц романа, прежде чем начать краткий пересказ содержания.
Чума (Камю Альбер акцентировал на этом внимание) является главной героиней произведения.
Она вездесуща и неумолима, бессмысленна и беспощадна - абсолютное зло. Большинство других персонажей - это герои, сражающиеся с ней. Так, предводителем их можно назвать доктора Бернара Риэ. Это смуглый, темноволосый и кареглазый мужчина 35 лет. Все свои переживания доктор старается держать при себе. Он страдает от разлуки с женой, однако не жалуется и не предпринимает попыток сбежать из города, а день за днем, несмотря на усталость, продолжает лечить больных. Его кредо: «Нужно быть безумцем , слепым или негодяем , чтобы смириться с чумой ».
Противоположностью доктора является молодой журналист из Парижа Раймон Рамбер. Несмотря на многое пережитое (воевал в Испании), репортер остается очень эмоциональным человеком. Случайно оказавшись в зачумленном городе, он пытается выбраться из него ради возвращения к любимой супруге.
Поначалу он ведет себя так, как будто все происходящее вокруг не касается его. Но вскоре меняет свое отношение и, получив шанс спастись, остается в городе и самоотверженно борется с чумой. В первоначальных набросках к роману этого персонажа не было.
Еще один яркий персонаж - Жан Тарру. Он с детства рос в достатке, но, осознав, что другие живут хуже, решил посвятить свою жизнь помощи им. Спустя время Тарру обнаруживает, что своими попытками помочь он часто делал еще хуже. Несмотря на горькое разочарование, с приходом чумы Тарру оставляет свои философствования и организовывает первый добровольческий медицинский отряд, помогающий бороться с заразой. В конечном итоге этот герой гибнет от чумы в преддверии победы над ней.
Отец Панлю. Этот образ воплощает в себе все нюансы христианского мировоззрения. Поначалу он трактует эпидемию как Господнее жителей города. Однако со временем оказывается, что от заразы гибнут и невинные дети, и старые грешники. Несмотря на это, священник не теряет своей веры и принимает происходящее со смирением. Он становится помощником атеиста Риэ и заботится о больных, не жалея сил. Заболев, священник отказывается от лечения и принимает смерть с распятием в руках.
Ознакомившись с основными и второстепенными героями романа Камю («Чума»), краткое содержание произведения будет проще понять.
Мелкий внештатный работник мэрии, 50-летний Жозеф Гран совсем не похож на героя. В обычной обстановке он - классический неудачник, не способный приспособится к жизни. Из-за этого он беден и брошен супругой. Роман всей его жизни так и остается на уровне первой фразы об амазонке. Однако в момент общей беды в этом маленьком человеке просыпается мужество. Он - герой, но не из тех, кто бросается Грану во время хаоса эпидемии удается сохранить спокойствие и продолжать день за днем регулировать работу дружин. Заболев чумой, он чудом выздоравливает, и это происшествие становится началом победы над заболеванием.
Контрабандист Коттар - яркий пример тех людей, которым несчастья только на руку. Пока все гибнут от эпидемии, он радуется наступившему хаосу, из-за которого избегает тюрьмы. Ему удается сколотить состояние во время страшного несчастья, однако внутренняя пустота и одиночество приводят его к сумасшествию. В начале романа он пытается повеситься, но эта суицидальная попытка более похожа на крик о помощи. За его показным равнодушием скрывается одиночество, с которым герой так и не справляется.
Есть в романе и несколько женских образов. В первую очередь это супруга доктора - самоотверженная женщина, до последнего старающаяся не волновать мужа и скрывающая ухудшение своего здоровья.
Такой же достойной выглядит и мать Риэ. Она проявляет доброту и заботу к сыну и его друзьям. Недаром Тарру восхищается ею в своих записях.
Еще в романе упоминается верная супруга Рамбера, дожидавшаяся мужа все время, пока он был заперт на карантине.
Разобравшись с композицией романа и главными действующими лицами, стоит перейти к сюжету. Создал в своем произведении довольно четкую архитекторику Камю. «Чума» (краткое содержание по главам лучше изложить) состоит из 5 частей.
Итак, I глава. В ней рассказывается об алжирском приморском городе Оране.
В начале апреля доктор находит на ступеньках своего дома мертвую крысу, а позже еще одну. Проводив супругу на поезд (она уезжает лечиться в санаторий), Риэ обсуждает с местным следователем увеличение количества крыс в городе. Во второй половине дня доктор дает интервью корреспонденту из Парижа Рамберу.
Через несколько дней крысы в городе стали выползать из своих нор целыми стаями и гибнуть. Их количество столь возросло, что только за один день был сожжен 6 231 крысиный трупик.
Вскоре сторож из дома доктора заболел странным недугом и умер. К тому времени крысы исчезли, а люди стали болеть неизвестной лихорадкой с летальным исходом. Риэ собирает коллег, чтобы выяснить, что это за болезнь. Результат анализов показывают, что это необычного вида чума.
Власти города не спешили реагировать на эпидемию, и только стараниями Риэ удалось заставить их провести профилактические меры. А тем временем количество смертей достигает 30 за день, и лишь тогда город закрывают на карантин.
II глава. Даже после начала карантина горожане не могли никак осознать реальности происходящего. Однако когда количество умерших превысило несколько сотен, они начали бояться. Многих жителей отправили в отпуск за свой счет, бензин и продукты первой необходимости продавались лимитировано. Многие магазины закрывались, и только кафе процветали.
В конце первого месяца карантина к доктору пришел журналист Рамбер и попросил помочь ему выехать из города. Риэ не смог посодействовать парню, и тот стал искать другие пути через контрабандиста Коттара.
Тем временем от заразы в день умирало более 100 человек. Чтобы навести порядок, Тарру уговаривает Риэ организовать санитарные группы. Рамбер, ожидая возможности сбежать из города, тоже начинает работать в санитарных дружинах.
III глава. В городе участились случаи мародерства. Бедняки больше страдали, нежели богачи, однако чума не щадила никого. Гробов не хватало, и тела умерших начали сжигать. Люди были в отчаяньи.
IV глава. Чума продолжает свирепствовать. Рамбер, получив возможность сбежать из города, но, воодушевленный примером доктора, остается работать в санитарных дружинах, переписываясь с супругой. В городе разработана новая противочумная вакцина, однако она не помогает. Вскоре умирает священник Панлю. Гран заболевает, но внезапно выздоравливает, а за ним еще несколько больных, и становится ясно, что эпидемия идет на спад.
V глава. Вопреки постепенному отступлению чумы, жители города не могли поверить в это. Однако в преддвериие победы над чумой заболел и умер Тарру, что подкосило доктора даже более, нежели последующее известие о смерти жены в санатории.
В феврале с города был снят карантин, и люди радовались, встретившись с родными после долгой разлуки. Доктор же продолжал работать и размышлял о том, что вирус чумы не убит и способен вернуться в любой момент.
Несмотря на кажущуюся простоту сюжета, полон символов роман Камю «Чума» (краткое содержание произведения выше).
Самым главным символом в романе-притче является сама чума. Ее распространение происходит вопреки всем законам логики и справедливости. Она не щадит никого: умирают и благородный мечтатель Тарру, и честный священник Панлю. В то же время старик Гран выздоравливает, а контрабандист Коттар не заболел вовсе. В узком понимании чума - это фашизм, едва не погубивший Европу. Однако Камю предлагал понимать ее как символ глобального неистребимого зла, которое всегда рядом, готовое напасть, и с которым нужно бороться постоянно.
Еще символичны предвестники чумы - крысы.
Они подобны маленьким слабостям людей, которые обычно приносят только мелкие неудобства, но при росте их числа способны стать причиной большой беды. Так, поначалу на крыс никто не обращает внимания, пока их не становится много. Примечательно, что в конце романа в городе вновь появляются крысы, как символ того, что человек всегда имеет мелкие слабости, и никто не знает, которая из них способна обернуться в будущем бедой. В данном случае можно провести аналогию с одним из «отцов» фашизма Адольфом Гитлером. Из-за непростых отношений в семье он с детства негативно относился к евреям. В частности этот его недостаток ни на что не влиял, но, когда фюрер встал во главе великого народа, именно эта мелкая слабость привела к гибели миллионов потомков Авраама.
Несмотря на популярность романа, экранизировали его только в 1992 году.
Одноименный фильм лишен многих сюжетных элементов романа, при этом в нем есть интересные находки. Так, чтобы передать атмосферу книги, в фильме напрочь отсутствует музыкальное сопровождение. Кроме того, атмосфера фильма осовременена, и из-за этого выглядит еще более пугающей.
В данной статье мы обсудили сюжет серьезного романа, правда, вашему вниманию представлено лишь его краткое изложение. Альбер Камю («Чума» - далеко не единственное его произведение с философским смыслом) удивительно точно передал атмосферу зачумленного города, и каждому было бы не лишним прочитать эту книгу целиком.
Анализ романа «Чума» Альбера Камю — тема, идея, жанр, главные герои, проблематика, сюжет и композиций приведены в этой статье.
Год написания: 1947
Литературный род: эпос
Жанр: философский роман-притча; роман-парабола
Стиль: экзистенциализм
Тема: борьба человеческого сообщества против конкретного зла (жителей алжирского города Оран против чумы); в символическом смысле: борьба против нацизма и фашизма.
Идея: люди доброй воли способны победить конкретное зло, но не могут уничтожить его как категорию мироздания. Поэтому единственное, в чем «виноват» и должен человек, — это быть и всегда оставаться Человеком.
Главные герои «Чума»: доктор Бернар Рие, Жан Тарру, священник отец Панлю, репортер Раймон Рамбер, Коттар, Гран, мадам Рие (мать доктора).
зло, абсурд в жизни человека и добро;
активное противостояние злу;
ответственность за свой выбор;
нравственность и безнравственность;
жизнь и смерть.
В алжирское город Оран приходит чума. На улицах города и в домах находят дохлых крыс, но никто еще не замечает опасности. Доктор Рие провожает свою больную жену (не чума) на лечение в санаторий, к нему переезжает мать. Первым умирает привратник в доме, в котором живет доктор. Количество умерших растет каждый день. Доктор Рие заказывает в Париже сыворотку, которая может незначительно помочь больным, а через несколько дней префектура объявляет город закрытым. Однажды вечером доктора вызывает его пациент Гран, чей сосед Коттар пытался покончить жизнь самоубийством. Еще в начале эпидемии Рие знакомится с журналистом Рамбером, который в течение карантина постоянно предпринимает попытки сбежать из города к любимой в Париж, и с таинственным Жаном Тарру, подробно записывает все свое наблюдение по жителей Орана. Местные жители чувствуют, что они находятся в тюрьме, и начинают сжигать свои дома, в городе заканчиваются продукты. Похоронные обряды уже происходят не в соответствии с правилами. Зимой чума отступает: больные все чаще выздоравливают. Но именно в это время чума убивает друга доктора Рие Тарру. Коттар, который единственный не ждал окончания чумы, начинает стрелять из окна в прохожих, полиция задерживает его. Доктор Рие получает телеграмму, из которой узнает, что его жена умерла. Город радуется.
Роман состоит из 5 частей.
Роман «Чума» в творчестве А. Камю знаменует переход от анархически-разрушительного бунтарства к защите общечеловеческих ценностей: противостояние злу, ответственности и солидарности. По мнению самого Камю, роман «Чума» показал его переход от «этапа абсурда» к «этапу протеста».
В Оране писатель сталкивается с яркими образами никчемности человеческого существования. Первой оранской записью 1941 года была зарисовка «старика-кошкоплюя», бросающего из окна второго этажа клочки бумаг, чтобы привлечь кошек: «Потом он на них плюет. Когда плевок попадает в одну из кошек, старик смеется».
В апреле 1941 года в «Записных книжках» впервые возникает образ чумы: «Чума, или Происшествие (роман)». Сразу за этой записью идет развернутый план произведения под заголовком «Чума-избавительница», в котором намечается ряд ведущих образов, тем, сюжетных ходов романа: «Счастливый город. Люди живут каждый по-своему. Чума ставит всех на одну доску. И все равно все умирают... Философ пишет там "антологию незначительных поступков". Ведет, в этом свете, дневник чумы. (Другой дневник -- в патетическом свете. Преподаватель греческого и латыни...) ...Черный гнои, сочащийся из язв, убивает веру в молодом священнике... Однако находится господин, не расстающийся со своими привычками... Он умирает, глядя в свою тарелку, при полном параде... Один мужчина видит на лице любимой следы чумы... Он борется с собой. По верх все-таки одерживает тело. Его обуревает отвращение. Он хватает ее за руку... тащит... по главной улице. Он бросает ее в сточную канаву... Напоследок берет слово самый ничтожный персонаж. "В каком-то смысле, -- говорит он, -- это бич Божий"».
Как мы уже сказали, этот фрагмент относится к апрелю 1941 года -- до полного завершения работы над романом оставалось больше пяти лет. Нельзя не заметить, что в основных структурных моментах первоначальная концепция романа, даже претерпев значительные смысловые и эстетические изменения, осталась неизменной.
«Антология незначительных поступков» войдет в дневники Жана Тарру, включенные доктором Бернаром Риэ в свою хронику чумы. Образ преподавателя греческого и латыни Стефана, ведущего «патетический дневник» бедствия, исчезнет, по-видимому, из-за чересчур личного характера мучающих его переживаний. Его место займет образ журналиста Рамбера, чувствующего себя «посторонним» в зачумленном городе. Образ молодого священника, теряющего во время чумы веру, найдет окончательное воплощение в образе отца Панлу, ученого иезуита, разъясняющего оранцам в своих проповедях смысл ниспосланного на них бедствия («бич Божий»). Господин, не расстающийся со своими привычками, -- это следователь Отон, непоколебимая чопорность которого преобразится, однако, со смертью сына. Безумный порыв мужчины, бросающего в сточную канаву любимую, охваченную губительным недугом, найдет отражение в образе Коттара, человека с темным прошлым, которого чума освободила от преследований полиции: с окончанием эпидемии он примется стрелять в невинных людей.
В апрельском наброске, основе первой редакции «Чумы», особый интерес вызывает очевидная равнозначность задуманных писателем позиций и ситуаций. Пытаясь установить преемственность нового романа с романом об абсурде, Камю отмечает в «Записных книжках»: «"Посторонний" описывает наготу человека перед лицом абсурда. "Чума" -- глубинное равенство точек зрения отдельных людей перед лицом того же абсурда». Бороться или не бороться с чумой -- такой вопрос перед героями романа пока не встает. Можно отдаваться составлению «антологии незначительных поступков», можно, как Стефан, переосмыслять «Историю» Фукидида, пребывая в мыслях с далекой возлюбленной, можно, наконец, предав забвению все нормы человечности, бросить в канаву зачумленную жену. Абсурдная чума уравнивает неотвратимой смертью всех и вся. Равнозначность индивидуальных позиций, занятых жителями охваченного эпидемией города, предопределявшаяся, на наш взгляд, еще не преодоленным до конца моральным индифферентизмом философской концепции абсурда, подчеркивалась в первоначальной редакции «Чумы» схематичной композицией. Как отмечает Р. Кийо, специально занимавшийся сравнением двух редакций произведения, в первой «заметки Риэ, записные книжки Тарру и дневник Стефана просто книжки Тарру и дневник Стефана просто противопоставлены друг другу и объединены лишь образом повествователя, за которым легко угадывался автор».
Первая редакция романа была завершена в январе 1943 года. По просьбе Ж. Полана, ознакомившегося с рукописью Камю, отрывок из нее под названием «Затворники чумы» (один из вариантов первой главы второй части романа) был передан для публикации известному издателю Ж. Лескюру, задумавшему возродить свободолюбивые традиции «Нувель Ревю франсез» в условиях Оккупации. Вставшая в оппозицию нацистскому режиму интеллигенция вынашивала планы создания своего рода «Анти-Нувель Ревю Франсез». Собранная Ж. Лескюром солидная антология «Французский удел», вышедшая в свет летом 1943 года в Швейцарии, была одним из первых серьезных свидетельств интеллектуальной оппозиции французских писателей. В написанном Лескюром предисловии отмечалось: «Вот уже целые месяцы казалось, что всякий голос Франции обречен на молчание». Однако многие поняли, что следует возвысить голос, и эта антология, продолжал Ж. Лескюр, объединяет содружество писателей, возникшее «вокруг свободы и человека». В самом деле, сборник «Французский удел» собрал под своей обложкой писателей самых разных направлений и убеждений: Л. Арагон и П. Валери, П. Элюар и Р. Кепо, Ж.-П. Сартр и Ф. Мориак, П. Клодель и А. Камю. Их объединила тревога за судьбу Франции и вера в необходимость возрождения попранного достоинства человека.
Фрагмент «Затворники чумы» был посвящен теме разлуки, очень созвучной переживаниям многих французов, по воле захватчиков оказавшихся вдали от близких. Важно, по мысли Камю, что столь интимное чувство, как разлука с любимым, стало всеобщим переживанием. Чума в его произведении, как и продолжавшаяся война, объединила людей в страдании. Законченный вариант «Чумы» не удовлетворил Камю. Не удовлетворил, по-видимому, именно абсурдной равнозначностью изображенных жизненных позиций, явно не соответствовавшей крепнущим в его сознании идеям бунта. В первой редакции романа, даже в самом заголовке -- «Чума -- освободительница», преобладали нигилистические мотивы философии абсурда. На это указывает и один из первых литературных источников «Чумы», который, как считают многие исследователи, решающим образом повлиял на оформление творческого замысла Камю. Речь идет о литературно-эстетическом эссе «Театр и чума», появившемся в октябре 1934 года на страницах «Нувель Ревю Франсез». Автором его был Аптонен Арто (1895-1948), поэт, актер, драматург и теоретик «театра жестокости», мечтавший в русле сюрреалистических устремлений о всецелом освобождении «я», задавленного общепринятыми нормами и навязчивыми автоматизмами.
Арто, размышляя о необходимости согласования человеческих поступков и мыслей, отводит театру особую роль в очищении человека от всего неподлинного. Согласно его идеям, культура оказывает воздействие на людей оригинальной силой, экзальтированной мощью, способствующим возвращению природной жестокости человека. Театр создан для того, чтобы возродить первородное естество человека, вернуть ему его подавляемые желания. «Воздействие театра, - писал Арто - как и воздействие чумы, благотворно, ибо, принуждая людей видеть себя такими, какими они бывают на самом деле, театр и чума срывают маски, вскрывают ложь, вялость, низость, лицемерие; театр и чума сотрясают удушливую инертность материи, затрагивающую самые очевидные данные чувств, открывая человеческим коллективам их скрытую мощь, театр и чума заставляют их занимать по отношению к судьбе высшие и героические позиции, чего бы никогда не было без них». Для Арто чума является поистине освободительницей, ибо помогает обрести желанную свободу, она разрушает рамки морали, раздвигает границы дозволенного, раскрепощает внутреннюю энергию личности.
Камю, обратившийся к драматургии как раз в начале 30-х годов и постоянно следивший за публикациями «Нувель Ревю Фраксез», не мог не знать эстетических идей Арто. Его пьеса «Калигула», особенно в редакции 1938 года, очень близка к эстетике «Театра жестокости». Более того, в словах императора, вступившего на путь испытания беспредельной свободы, слышна прямая перекличка с мыслями Арто о «просветительской» роли чумы: «Мое царствование до сих пор было слишком счастливым. Ни повальной чумы, ни бесчеловечной религии, ни даже государственного переворота, короче, ничего, что может сохранить вас в памяти потомков. Так вот, отчасти поэтому я и пытаюсь возместить осторожность судьбы... Одним словом, я подменяю собой чуму». Чума, разрушительное и поучительное бедствие, становится мрачной ипостасью Калигулы, одержимого высшим своеволием. Ее абсурдная неотвратимость является для людей своего рода безоговорочным опровержением жизни в беззаботности.
В окончательной редакции «Чумы» «освобождающая» роль абсурдного бедствия почти не просматривается. Абсолютная вседозволенность, как возможное следствие полной безнадежности пленников чумы, маячит где-то на заднем плане грозным предупреждением: «Если эпидемия пойдет вширь, то рамки морали, пожалуй, еще раздвинутся. И мы увидим тогда миланские сатурналии у разверстых могил».
Однако главный изъян первой редакции романа был не столько в преобладании мотивов абсурда, сколько в отсутствии идей бунта против него. Не случайно поэтому, что уже в одном из первых набросков ко второму варианту романа появляется характерная запись: «Больше социальной критики и бунта». В сентябре 1943 года мораль активного сопротивления злу, прочно укрепившаяся в сознании писателя, начинает доминировать в заметках к роману: «"Чума". Все борются -- каждый на свой лад. Трусость -- только в том, чтобы встать на колени». Человек обязан не смиряться со злом -- вывод этот становится для Камю все более очевидный.
Роман-притча «Чума» был написан в годы Второй мировой войны, опубликован в 1947 году, получил Нобелевскую премию.
Явная идея «Чумы» - это борьба европейского Движения Сопротивления против фашизма, отмечал автор.
При помощи образа чумы, Камю пытался передать атмосферу оккупированной немцами Франции.
Действие романа происходит в алжирском городе Оране. Рассказчик, доктор Риэ, констатирует событие чумного года, страшной эпидемии, которая поставила всех жителей перед лицом смерти.
Чума начинается внезапно - первый ее признак это крысы, которые массово мрут в городе, но никто не придает этому значения, только доктор Риэ сразу осознает масштаб этой катастрофы. Он собирает единомышленников - мыслителя Тарру, чиновника Грана, журналиста Рамбера и других, и организует дружины, что бы в меру своих сил противостоять чуме. «Главное - это хорошо делать свою работу» - говорит он.
Город изолируют на карантин, но среди граждан, находятся и те, кто считает, что чума - это кара божья посланная за грехи и нет другого выхода кроме смирения. К этому призывает священник Панлю. Но он после смерти безгрешного мальчика понимает, что нужно действовать. Наконец все жители Орана объединяют свои усилия и противостоят чуме.
Проходит год напряженной борьбы и неожиданно чума отступает. Доктор Риэ идет улицами восстановленного города, но его не покидает мысль, что бацилла чумы никогда не исчезает и может вернуться когда угодно, если для этого есть благоприятные условия.
В романе раскрываются проблемы мобилизации людей в критических ситуациях, воля к жизни и борьбе против общего зла, проблема вечного, абсурдного и непобедимого врага. Образ чумы здесь является обобщенным образом, всех тех ужасных вещей, с которыми борется человечество уже не одну сотню лет. Это и неоправданная жестокость войны, которая губит множество не причастных к ее началу и главной цели, жизней. И беспощадные к людям болезни, которым безразличны возраст и мораль. Автор акцентирует внимание, на том, что они всегда нас поджидают, стоит только расслабиться.
Основной пафос и абсурдность заключается в том, что победив зло, хотя бы временно, люди радуются и ликуют, но со временем, когда в памяти стираются самые ужасные картины, все начинается вновь. Эта цикличность свойственна человеческому обществу, и очень важно разорвать этот порочный круг.
