Викентий Вересаев
Состязание
Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задачу способен только Дважды-Венчанный – на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика.
Глашатаи ходили по городу и привычно зычными голосами возвещали на перекрестках состоявшееся постановление народного собрания: назначить состязание на картину, изображающую красоту женщины; картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтоб каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость.
Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина окажется достойною украсить собою лучшую площадь великого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя – Трижды-Венчанный.
Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный, в дорожной шляпе и с котомкою за плечами, с кизилевою палкою в руке и с золотом в поясе, уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие глаза смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж виноградников каменистая дорога.
Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатленную в женском образе.
У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секирою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, выпрямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз.
– Учитель, радуйся! – весело приветствовал он путника.
– Радуйся, сын мой! – ответствовал Дважды-Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика.
– В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобою по кружке доброго вина, чтоб мне пожелать тебе счастливой дороги.
И с большою поспешностью ответил Дважды-Венчанный:
– Охотно, сын мой!
Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обрубок и крикнул, ликуя:
– Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду!.. Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне!
Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, свешивавших над их головами черные свои гроздья. С робким благоговением поглядывая на великого, Зорька поставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом.
И спросил Единорог:
– Куда собрался ты, учитель?
Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно поглядел на него.
– Разве ты не слышал, о чем третий день кричат глашатаи на площадях и перекрестках города?
– Слышал.
– И… думаешь выступить на состязании?
– Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник тот, кто бы испугался ее.
– Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь ты в путь?
– Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна же быть. Отыскивать ее, в кого бы она ни была вложена – в гордую ли царевну, в дикую ли пастушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь виноградаря.
Единорог беззаботно усмехнулся.
– Я уж нашел ее.
Сердце Дважды-Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуху, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь получить правдивого ответа:
– Где ж ты нашел ее?
– А вот она!
И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было лукавства.
Дважды-Венчанный в изумлении смотрел на него.
Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя.
– Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золотистые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но подумай: та ли эта красота, которая должна повергнуть перед собою мир.
– Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, – восторженно сказал Единорог.
И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потупленно стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные глаза, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но и в них ничего особенного… Как слепы влюбленные!
В груди учителя забился ликующий смех, но лицо осталось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал:
– Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев!
Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздохнул облегченно и успокоенно: единственный опасный соперник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высохшего горного ручья.
Дважды-Венчанный переходил из города в город, из деревни в деревню, переплывал с острова на остров. Не зная усталости, искал он деву, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Он искал в виноградниках и рыбачьих хижинах, в храмах и на базарах, в виллах знатных господ, в дворцах восточных царей. Славное имя его открывало перед ним все двери, делало его повсюду желанным гостем. Но нигде не находил он той, которую искал.
Однажды, в месяц ветров, за морем, он увидел у городских ворот едущую на мулах восточную царевну и остановился и с минуту жадно смотрел на ее сверкающую красоту.
И подумал в колебании:
– Может быть, она?
Но сейчас же преодолел себя, отвернулся и решительно зашагал дальше.
– Может быть? Значит, не она… Истинная красота как светляк, – сказал он себе. – Когда ночью ищешь в лесу светляков, часто бывает: вдруг остановишься, – «стой! Кажется, светляк!» Кажется?… Не останавливайся, иди дальше. Это белеет в темноте камушек или цветок анемона, это клочок лунного света упал в чаще на увядший листок. Когда ясным своим светом, пронзая темноту, засветился светляк, – тогда не спрашиваешь себя, тогда прямо и уверенно говоришь: это он!
Месяц шел за месяцем. Отшумели на море равноденственные бури, осыпались листья с дубов. Все ниже стало ходить солнце, все глубже заглядывать в окна хижин. Туманные тени поползли по волнам остывающего моря. Горы надели на головы белые шапки, ледяной ветер гнал по долинам сухой, шуршащий снег. И опять солнце стало ходить выше. Перед утреннею зарею выбегал из-за гор небесный Стрелец и целился стрелою в изогнутую спину сверкающего Скорпиона. Больше пригревало теплом.
Бурцева Даша
Доклад написан для участия в Республиканской конференции "Сибирская весна"
Введение
Тема «Христианство и литература» стала в последние годы одной из призванных и ведущих в отечественном литературоведении. Однако чаще всего обращают внимание на один ее аспект. Речь ведут в основном о христианских мотивах в творчестве наших писателей – классиков, о прямых и скрытых цитатах Священного Писания, о характерах героев, являющихся носителями православного сознания, о диалогических отношениях писателя с Православной Церковью. Не всегда учитывается то обстоятельство, что связь писателя с религиозной святыней своего народа проявляется не только в том, что он изображает в своих произведениях, но и в том, как он видит мир. Православная вера позволяет ему смотреть на жизнь бескорыстно и благоговейно. Она воспитывает в нем дар созерцания, являющийся основой эстетического восприятия. Православный человек воспринимает жизнь широко и полнокровно. По той же причине созерцательный взгляд его целен: в нем красота неразлучна с добром, а добро-с правдой.
У русской литературы всегда были особые внутренние цели. Не достижение какого-то «материального» идеала, а вопросы вечные - жизни и смерти, совести, добра и зла. И поэтому она могла заставить человека переосмыслить всю жизнь, самого себя, просветить ум, чувства и сердце. Эту мысль проводит В.В. Вересаев в литературно-философском трактате «Живая жизнь» (1910-1919г.). Автор трактата верил в то, что жизнь будет легче, светлее и чище, когда люди станут лучше. Эта проблема всегда актуальна . Вересаев всегда шел по выбранному пути, не страшась ломать традиции и каноны. Он часто предлагал новые совершенно неожиданные произведения своему читателю. Одним из таких является рассказ «Состязание», который он написал в традициях эллинской литературы.
Цель данного исследования - доказать, что рассказ «Состязание» написан в лучших традициях эллинской литературы.
Объект исследования – рассказ «Состязание».
Предмет исследования – понятие о красоте, основанной на эллинской культуре.
Задачи:
Методы исследования : метод анализа и сопоставления.
Глава 1. Особенность эллинской литературы
Вересаев еще в гимназические годы увлекся философией и поэзией древних греков. Этот интерес особенно обострился у него в последние годы 19 века и был связан с разрабатываемой писателем теорией «живой жизни». Путешествие в 1910 году в Грецию утвердило писателя в мысли, что мироощущение древних греков воплощало радостное единение человека и окружающей среды. Вернувшись из путешествия, Вересаев усиленно изучает эллинскую культуру. В частности, в 1913 году он писал в автобиографии: «В настоящее время очень увлекаюсь эллинством. Заканчиваю большую работу от Аполлона и Диониса, перевел стихами своего Архилоха и всю Сафо (Сапфо); работаю над переводами Гомеровых гимнов». С тех пор и до конца жизни писатель не расставался с Древней Грецией.
В лекциях для литературной студии «Что нужно для того, чтобы быть писателем?» Вересаев писал: «Не люблю римскую литературу. Горячо, до восторга, люблю литературу эллинскую. Потому что не люблю писательства и люблю художество. Все римские поэты – писатели, изумительные мастера слова. Это все время замечаешь и изумляешься, - как хорошо сделано! А у эллинов, - пусть и у них мастерство изумительное, - у них этого мастерства не замечаешь, дело совсем не в нём, а в том внутреннем горении, которым они полны».
Красота как гармоническое сочетание в человеке телесного и душевного была главным у древних греков. Тимей Локрский писал: «Начала красоты заключаются в симметрии одинаковых частей тела и в их симметрии с самой душой». Это главное достоинство эллинской литературы Вересаев положил в содержание рассказа «Состязание».
Глава 2. Сюжет рассказа «Состязание»
Рассказ «Состязание» написан в Коктебеле (дачный поселок в Крыму) в 1919 году и состоит из четырех глав. По словарю В. И. Даля: «Состязаться – спорить, бороться, противоборствовать, тягаться, стараться осилить, вступать в прения, в борьбу. Соперничать, соревновать, соискивать».
Рассказ небольшой по объему, но глубокий по содержанию. Сюжет его прост: два художника, состязаются на лучшую картину, изображающую красоту женщины.
В экспозиции заявлена цель состязания: художники должны так изобразить красоту женщины, «чтоб каждый проходящий мог издалека видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость». Вероятно, этими художниками могли быть Аполлодор из Афин, Зевкис из южноиталийской Гераклеи и Паррасий из Эфеса, которые стремились к созданию живых человеческий образов, разработав воздушную и линейную перспективу, светотеневую моделировку, более тонкий и богатый колорит.
Первая глава знакомит нас с главными претендентами на звание «Трижды-Венчанного»: «дважды-Венчанный» - великий художник, равного которому нет, пример для подражания и зависти, и его ученик Единорог, молодой, малоопытный юноша. Между соперниками происходит диалог о предстоящем состязании. Великий художник втайне боится своего ученика, но скрывает свой страх. В разговоре с учителем в словах Единорога нет гордыни и высокомерия, нет торжества ожидаемой победы, как в мыслях и речах учителя, а есть твердая уверенность в необходимости тяжелого, повседневного труда и борьбы, прежде всего с самим собой. Единорог привлекает серьезностью, сосредоточенностью, желанием бороться, во имя искусства; в то же время герой внимателен и почтителен к наставнику, стремясь во всем угодить ему как самому дорогому гостю. Ни капли фальши, зависти, корысти нет в любом ученике «Дважды Венчанного»; он не такой, как все, он - Единорог. Во время диалога «Дважды-Венчанный» переживает разное состояние души: чувство страха, зная силу Единорога, страх побежденного своим учеником, узнав, что Единорог уже нашел ту наивысшую красоту, и чувство победы, увидев Зорьку - наивысшую красоту, по мнению Единорога. «Как слепы влюбленные» - подумал учитель, в его груди забился ликующий смех. Великий художник вздохнул облегченно и успокоено - такова завязка в рассказе.
Вторая глава повествует о трудном путешествии учителя, ибо «искал он ту, в которую природа вложила лучшую свою красоту». Поиски давались ему нелегко, в бесконечном странствии художника настигает отчаяние: «противно стало ему и стыдно за неумелые его намеки на то великое и непостигаемое, что носилось перед его тоскующими глазами». Но странствующий не был оставлен: в лучах солнца с предгорного холма сходит дева в венке из фиалок. И вот тогда «сотряслась душа художника», который «в молитвенном восторге простер руки к светозарной деве». На этом мучения «Дважды-Венчанного» заканчиваются.
Третья глава - кульминация - рисует привычную обстановку древнего собрания: место общего судилища, где в центре два завешанных полотнами прямоугольника; толпа с восторгом провозглашает великого художника и, посмеиваясь, поглядывает на Единорога.
Состязание между «дважды-Венчанным» и Единорогом законченно, осталось только оценить работы. «Старец простер палочку к картине Дважды-Венчанного. Полотно скользнуло вниз».(1) Увидела толпа Фиалковенчанную, в глазах зрителей наблюдалась печаль. Да, девушка, действительно, обладала наивысшей красотой, но такой красоты еще никто не видел, это не земная красота, а божественная, чуждая простому народу. Юноши и мужчины, глядя на Фиалковенчанную, не скрывают разочарованья от присутствия своих избранниц. Апогеем градации настроения подавленности и печали выступает психологическое состояние погонщика мулов, который, поперечно поглядывает на божественную красавицу и свою «жирную, с отвисшим подбородком и огромной грудью» жену, чье лицо было красным от кухонного чада, ужаснулся, хотя сердце у него жестокое, как подошва: с кем ему суждено проводить трудную, серую жизнь.
Четвертая глава является противопоставлением третьей. Увидев работу Единорога, враждебно настроенная толпа подняла свист, смех, вопль: «Камнями его!». На картине была изображена Зорька, возлюбленная Единорога. Зорька проста и обычна. Таких, как она, можно встретить десятки. Зорька, обычная женщина, ходит на рынок, покупая рыбу, чеснок и петрушку, мотыжит виноградник, а по вечерам доит коз. По началу зрители приняли эту работу, как оскорбление, и решили расправиться над Единорогом.
«Но вдруг стало тихо». Волшебная сила искусства и любви остановила расправу. «Радостный и греющий свет лился от картины и озарял все кругом». Каждый присутствующий вспоминал лучшие минуты его любви, сияние света любви от Зорьки отражалось на лицах дев и жен. И, наконец, согласно кольцевой композиции, впечатления погонщиков мулов: его лицо прояснилось, он улыбнулся старухе, предложив ей вспомнить первое свидание, когда они были молоды, красивы, счастливы и молодой месяц стоял над головой, цвели дикие сливы. Погонщик вдруг понял: он сам, не сумев оценить дивного дара, сделал жизнь серою и безрадостною.
Развязка как бы предопределена: именно погонщик мулов, переживший духовное страдание и очищение, первым крикнет на всю площадь: «Да будет Единорог Трижды-Венчанным!»
По единодушному решению толпы, выиграл не убеленный сединами Дважды-Венчанный, исходивший полсвета в поисках идеальной высшей красоты, а его ученик Единорог, для которого подлинно прекрасной оказалась обыкновенная девушка, каких везде можно встретить десятки. Истинное искусство видит наивысшую красоту земли в простом, главный судья для художника народ. Таков символ веры Вересаева.
Глава 3. В чем истинная красота?
Свои переживания автор вложил в дела, поступки, мысли героев. Мудрого, прославленного на весь мир художника, гордость города и молодого, начинающего, малоопытного ученика, Единорога. Оба художника справились с заданием, но какой ценой?
Дважды - Венчанному потребовались месяцы трудных путешествий, на поиск той, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Аскетизм, неприхотливость, глубокое равнодушие к внешней стороне бытия питал огонь его внутренней одержимости в странствиях. Автор подчеркивает: «В теле была усталость, в душе - отчаяние». Ему противопоставляется его ученик Единорог. Это «чернокудрый юноша», которому не чужда грубая работа (рубит хворост у своей хижины - талантлив, но беден), он только утверждается на жизненном и творческом пути. В обращении с учителем нет ни тени гордости, зазнайства, сознания собственного величия, только трепетное поклонение. Он молод и любит жизнь, воплощение его любви Зорька - обыкновенная девушка, но прекрасная для него. Почему же Единорог не отправился на поиски красоты, как и его учитель? Он понимал, что жизнь не вечна и бежит быстрой рекой. Прекрасного очень много, но прекраснее то, чем заполнено сердце, то, что ты любишь больше жизни, и готов пойти за ним на край света. Поэтому Единорог без особых усилий написал картину.
Работа Дважды-Венчанного не была принята зрителями. Никто и никогда еще не видел в мире такой красоты. Она слепила взгляд, излучала блаженную, нездешнюю печаль. Фиалковенчанная была неземной красоты, чуждой для народа, являющейся для них недосягаемой и невозможной мечтой, сладкой грезой. Она для них далека и не возможна, хотя никто не отрицал, что она прекрасна.
Вывод: любовь, переполнявшая сердце молодого Единорога вылилась в холст. Обычная Зорька стала воплощением земной красоты. Красотой находившейся рядом, понятной как Бог, который мог их охранять, защищать и поддерживать. Можно сказать, что рассказ Вересаева основан на лучших традициях эллинской культуры.
Глава 4. В чем суть эллинской культуры.
Античная традиция высоко ценила поэтические опыты Архилоха из Пароса, который впервые обратился к индивидуальности, продемонстрировав субъективность в отношении поэта к окружающему миру. Темой стихов Архилоха были высокие чувства к прекрасной женщине Необуле. Подобное восхищение своей возлюбленной, вероятно, отзвук впечатления, произведенного поэзией Архилоха на Вересаева. Чарующий свет в облике Зорьки – это «скрытая, вечная, покоряющая красота, заложенная природой во всякую без исключения женщину». Это четко сформулированная автором идея рассказа. Зорька очаровала зрителей счастливой улыбкой, стыдливым испугом и блаженным недоумением. Она вся светилась изнутри. Как будто давно любимый ей наклонился и прошептал: «Зорька! Люблю!»
Если божественная дева нисходит в лучах солнца, то Зорька – это само солнце. Радостный, греющий свет лился от картины и озарял все кругом. В первой главе автор повествует о восхищении Единорога своей возлюбленной, когда тот в беседе с учителем называет Зорьку идеалом красоты. «Да, именно та самая. Нет в мире, и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки!» – восторженно сказал Единорог.(1)
Сам Вересаев по этому поводу писал: «Художество делает самое малое большим. Как будто заглянешь в маленькое окошечко – и вдруг раскинутся перед глазами широчайшие дали, и сердце дрогнет от волнения… Художник – человек, «специальность» которого – глубоко и своеобразно переживать впечатления жизни и, как необходимое из этого следствие, - воплощать их в искусстве».
Смысл творчества истинного художника Вересаев видит в умении находить прекрасное рядом, воплощать его на холсте так, чтобы оно проникало в сердца людей, чтобы заставляло людей по-другому смотреть на жизнь. Истинное искусство должно быть наполнено оптимизмом. В этом суть эллинской культуры, она положена в основу рассказа «Состязание».
Глава 5. Выразительные средства языка.
«Искренность - дело трудное и очень тонкое, она требует мудрости и большего душевного такта. Маленький уклон в одну сторону – и будет фальшь; в другую – и будет цинизм. Способность к подлинной искренности, правдивой и целомудренной, - великий и очень редкий дар.» (3) Очень редким даром, из простого создавать великое, обладал автор рассказа «Состязание» В.В. Вересаев. Этот рассказ создан в лучших традициях эллинской культуры. Сюжет простой, но читается с большим интересом. Это достигается благодаря мастерству Вересаева как писателя. Чтобы обратить внимание читателя на античную литературу, как основу для последующего развития не только европейской, но и мировой культуры, автор местом событий определяет древний мир античности. Этим самым он показывает начало понятия человеком истинной красоты.
Высокий стиль речитатива, слова возвышенной лексики, древнегреческие города-полисы, глашатаи и место состязания – площадь красоты – все это уводит читателя в мир древней цивилизации.
На древность указывают имена героев. Дважды – Венчанный (значит, дважды увенчан знаком высшего отличия – лавровым венком) – великий художник, равного которому нет, пример для подражания и зависти. Лавровый венок – у греков лавр был посвящен Аполлону, считался символом силы и славы; венками из лавра украшали победителей, поэтов и певцов. Единорог - многосмысловой символ различных культурных традиций Название производно от наиболее характерного признака – длинного рога на лбу. В европейской геральдике изображался в виде лошади с белым туловищем, с темно-красной головой, козлиной бородой, ногами антилопы, хвостом льва и с рогом в центре лба. Его сила и быстрота движений очень велики.
В произведении широко представлен словообразовательный ряд: «заря», «озаренная», «озарилась», «озарение», но исключительно Зорька, как имя собственное, полно любви, ласки и восхищения. Уважительное, благоговейное отношение к женщине отразилось и в других произведениях писателя, воспитанного в глубоко религиозной семье. В частности, тема жертвенного служения женщины пронизывает рассказ «Туча и зорька», где героиня, мать дочерей-инвалидов, посвятила себя терпеливой и нежной заботе о несчастных детях при вечно раздраженном, недовольном муже («туча»). Когда ласковая, сияющая светом любви («зорька») женщина умирает, вся семья погибает.
Фиалковенчанная – красавица признанного художника, дева, озаренная восходящим солнцем, снисходит к простым смертным с высоты. Образ избранности, недоступности дополняют «темно-серые выступы суровых гор». Дева была «божественно-спокойная», «слепила взгляд, как солнце»; причем все вокруг «казалось темными смутным». В облике девы было «молитвенное склонение и блаженная, нездешняя печаль». Слово «фиалка» становится цветочной доминантой во второй главе: «месяц фиалок», «запах фиалок», «ковры фиалок» - все это «целомудренные вестники ранней весны».[I] Фиалка – символ возрождения природы, невинности, скромности, девственности. Именно поэтому фиалками посыпают ложе новобрачных и украшают могилу безвременно погибшей невесты. Юноши и мужчины, глядя на Фиалковенчанную, не скрывают разочарования от присутствия своих избранниц. Эпитеты, метафоры и сравнения призваны показать этот яркий контраст: «нескладные тела», «глаза тусклые, как коптящий ночник»! Это не богини, а обычные женщины, чью молодость и красоту не щадят годы, беды и страдания. Верно, заметил Бион Борисфенит, древнегреческий поэт-философ: «Телесная красота – отчужденное благо».
Автор выступает тонким психологом, он не анализирует поступки, дела героев, а в поступках и делах обращает внимание на психологическое состояние героев. «Сердце Дважды-Венчанного забилось сильными толчками, стало мало воздуху, а седая голова задрожала». Он шокирован, побежден без борьбы! Еще очень важная деталь: во взгляде Единорога, указавшего как на высшую красоту – свою возлюбленную Зорьку, не было «лукавства». Ключевые слова в описании Единорога – «радостно», «ликуя», «весело». Юноша приветствует никем не побежденного художника в традиции древности: «Учитель радуйся!» (древнегреческое «хайре»). И в обращении к наставнику нет ни тени гордости, зазнайства, сознания собственного величия, а только трепетное поклонение. Психологический портрет дополняет и внешняя сторона: котомка за плечами (всегда в пути), кизилевая палка в руках (кизил – дерево, растущее в Крыму и на Кавказе), «золото в поясе» (бедняком назвать нельзя). Но главное: «…сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика».(1) И еще одну деталь отмечает автор – «всегда тоскующие глаза (жизнь гениального художника – вечный поиск ускользающей, неповторимой, мгновенной гармонии, а волнение перед состязанием вносит еще больший разлад в его душевный мир).
Принцип антитезы присутствует в названии рассказа. В состязании всегда есть победитель и побежденный. Третья и четвертая главы построены тоже по принципу антитезы. В третьей главе рассказ о Фиалковенчанной противопоставляется рассказу о Зорьке в четвертой главе. Использование кольцевой композиции показывает способность простых людей понять истинную земную красотуПогонщик мулом, увидев Фиалковенчанную, ужаснулся, с кем ему суждено проводить свою жизнь. А Зорька заставила его посмотреть на свою жену совсем другими глазами. И жизнь его наполнилась целью, оптимизмом.
Использование традиций эллинской культуры и мастерства выразительных средств литературы писателем дают возможность рассказу производить на читателя глубокое впечатление. Читатель радуется вместе с толпой успеху Единорога.
Заключение
«Жизнь – не бремя, а крылья творчества и радость…» - эти слова принадлежат В.В. Вересаеву, русскому писателю и литературоведу. Началом его творчества стал рассказ «Загадка», своеобразный эстетический манифест. И только сегодня зазвучала центральная тема творчества писателя – поиск человеком эстетических, нравственных и социальных идеалов. Лишь в любви (думает писатель в рассказе «Состязание») возможна чистота и возвышенность человеческих отношений. Да еще в искусстве: оно, как любовь, способно облагородить человека. Обращение к античности в рассказе тоже неслучайно. Античное искусство начало начал человеческой цивилизации, отсюда и понятие настоящей любви, способной понять и почувствовать истинную красоту, лежит в основе человеческой жизни. А долг художника донести эти понятия до каждого простого человека. Заключением работы станет напутствие замечательного древнегреческого философа Диогена Синопского: «Старайся, чтобы те, кто любит красоту своего тела, полюбили красоту твоей души».
Литература
В городе было объявлено соревнование, надо было нарисовать женщину неземной красоты, достойной всеобщего поклонения. Победитель состязания будет увенчан тремя лавровыми венками, и получит высочайшее звание – Трижды-Венчанный. Жители города были уверены, что это звание получит прославленный художник, знаменитый по всему миру – Дважды-Венчанный. И только сам он немного сомневался, потому что у него был достойный противник – его же ученик Единорог. На всенародный суд картины должны были быть выставлены ровно через год.
Знаменитый художник сразу же отправился в путь, искать высший идеал красоты, заключённый в женское тело. За городом живописец увидел юношу, рубившего хворост, это оказался его ученик. Поприветствовав учителя, юноша пригласил его в дом, выпить вина и перекусить перед дальней дорогой. Учитель принял приглашение, и попытался узнать у своего ученика, когда же он собирается идти искать неземную красоту. Но молодой художник ответил своему учителю, что свой идеал красоты он уже нашёл, и это его любимая Зорька. Старый художник был поражён слепотой талантливого ученика, Зорька была простой девушкой, ничуть не красавицей. Отправившись дальше, он был убеждён, что теперь победа будет за ним, так как соперник ему теперь был не опасен.
Дни шли за днями, прошло уже много месяцев, а Дважды-Венчанный всё не мог отыскать девушку, которая бы покорила его своей красотой. Но однажды, проснувшись на заре, он вдруг увидел спускавшуюся с холмов прелестную девушку, взглянув на которую, он понял, что поиски его завершились, и он нашёл идеал.
Прошёл год. На площади собралось множество народа, перед ними возвышались два огромных полотна, завешанных тканью. Толпа народа с благоговением смотрела на своего кумира, Дважды-Венчанного, смеясь над молодым Единорогом. Люди предлагали юному художнику уйти сразу, дабы не срамиться перед великим талантом прославленного старца, но молодой человек уверенно и спокойно смотрел на толпу.
И вот ткань с полотна великого художника упала, и жители города замерли перед ослепившей их взоры божественной красотой. Невозможно было отвести глаз от этой неземной красоты, но отвернувшись от картины, люди вдруг увидели все недостатки своих половинок, и им стало страшно от такой несправедливости. Упала ткань с картины Единорога, и вызвала смех среди толпы, ведь на полотне художника была изображена всем известная Зорька. Толпа была готова закидать Единорога камнями, но произошло чудо: в простой неприметной девушке, люди вдруг увидели спокойную и искреннюю красоту женщины, изображённую любящим человеком, и внезапно они вдруг поняли, что есть настоящая красота. Единогласно звание Трижды-Венчанного было присуждено молодому художнику.
Истинная красота находится внутри человека.
В небольшом городке на Волге жил Игнат Гордеев, работал водоливом на одной из барж купца Заева. Был он сильным и красивым парнем, хотел любыми средствами разбогатеть. Благодаря уму и хваткости
Викентий Викентьевич Вересаев
Состязание
Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задачу способен только Дважды-Венчанный - на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика.
Глашатаи ходили по городу и привычно зычными голосами возвещали на перекрестках состоявшееся постановление народного собрания: назначить состязание на картину, изображающую красоту женщины; картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтоб каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость.
Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина окажется достойною украсить собою лучшую площадь великого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя - Трижды-Венчанный.
Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный, в дорожной шляпе и с котомкою за плечами, с кизилевою палкою в руке и с золотом в поясе, уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие глаза смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж виноградников каменистая дорога.
Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатленную творцом в женском образе.
У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секирою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, выпрямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз.
Учитель, радуйся! - весело приветствовал он путника.
Радуйся, сын мой! - ответствовал Дважды-Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика.
В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобою по кружке доброго вина, чтоб мне пожелать тебе счастливой дороги.
И с большою поспешностью ответил Дважды-Венчанный:
Охотно, сын мой!
Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обрубок и крикнул, ликуя:
Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду!.. Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне!
Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, свешивавших над их головами черные свои гроздья. С робким благоговением поглядывая на великого, Зорька поставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом.
И спросил Единорог:
Куда собрался ты, учитель?
Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно поглядел на него.
Разве ты не слышал, о чем третий день кричат глашатаи на площадях и перекрестках города?
И… думаешь выступить на состязании?
Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник тот, кто бы испугался ее.
Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь ты в путь?
Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна же быть. Отыскивать ее, в кого бы она ни была вложена - в гордую ли царевну, в дикую ли пастушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь виноградаря.
Единорог беззаботно усмехнулся.
Я уж нашел ее.
Сердце Дважды-Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуха, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь получить правдивого ответа:
Где же ты нашел ее?
А вот она!
И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было лукавства.
Дважды-Венчанный в изумлении смотрел на него.
Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя.
Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золотистые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но, подумай, та ли эта красота, которая должна повергнуть перед собою мир.
Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, - восторженно сказал Единорог.
И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его опытный его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потупленно стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные глаза, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но и в них ничего особенного… Как слепы влюбленные!
В груди учителя забился ликующий смех, но лицо осталось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал:
Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев!
Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздохнул облегченно и успокоенно: единственный опасный соперник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высохшего горного ручья.
Дважды-Венчанный переходил из города в город, из деревни в деревню, переплывал с острова на остров. Не зная усталости, искал он деву, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Он искал в виноградниках и рыбачьих хижинах, в храмах и на базарах, в виллах знатных господ, в дворцах восточных царей. Славное имя его открывало перед ним все двери, делало его повсюду желанным гостем. Но нигде не находил он той, которую искал.
Однажды, в месяц ветров, за морем, он увидел у городских ворот едущую на мулах восточную царевну и остановился и с минуту жадно смотрел на ее сверкающую красоту.
И подумал в колебании:
«Может быть, она?»
Но сейчас же преодолел себя, отвернулся и решительно зашагал дальше.
- Может быть? Значит, не она… Истинная красота, как светляк, - сказал он себе. - Когда ночью ищешь в лесу светляков, часто бывает: вдруг остановишься - «Стой! Кажется, светляк!» Кажется?.. Не останавливайся, иди дальше. Это белеет в темноте камушек или цветок анемона, это клочок лунного света упал в чаще на увядший листок. Когда ясным своим светом, пронзая темноту, засветится светляк, - тогда не спрашиваешь себя, тогда прямо и уверенно говоришь: это он!
Месяц шел за месяцем. Отшумели на море равноденственные бури, осыпались листья с дубов. Все ниже стало ходить солнце, все глубже заглядывать в окна хижин. Туманные тени поползли по волнам остывающего моря. Горы надели на головы белые шапки, ледяной ветер гнал по долинам сухой, шуршащий снег. И опять солнце стало ходить выше. Перед утреннею зарею выбегал из-за гор небесный Стрелец и целился стрелою в изогнутую спину сверкающего Скорпиона. Больше пригревало теплом.
А Дважды-Венчанный странствовал.
Был месяц фиалок. Путник расположился, на ночлег на песчаном берегу бухты. Отпил из фляги вина, перекусил куском черствого ячменного хлеба с овечьим сыром, сделал себе ложе: нагреб для изголовья возвышение из морского песку, разостлал волосяной свой плащ и склонился на ложе головою.
В теле была усталость, в душе - отчаяние. Никогда, никогда, казалось ему, не найдет он того, чего ищет. Не найдет, потому что не способен найти.
С полуденной стороны, от гор, дул теплый ветер, и весь он был пропитан запахом фиалок. Там, на горных перевалах, лесные поляны покрыты сплошными коврами фиалок. Сегодня вечером он шел тропинкою по этим перевалам и любовался всем, что кругом, и вдыхал целомудренные запахи ранней весны. А теперь, когда сумерки одели горы, когда в теплом ветре издалека несся запах фиалок, ему казалось: там все прекраснее, таинственнее и глубже, чем он сумел увидеть вблизи. А пойдет туда, - и опять красота отодвинется, и опять будет хорошо, но не то… Что же это за колдовство в мировой красоте, что она вечно ускользает от человека, вечно недоступна и непостижима и не укладывается целиком ни в какие формы природы?
Оглянулся Дважды-Венчанный на все, что сотворил за свою жизнь, что сделало его славным на весь мир, и припал лицом к изголовью. Противно стало ему и стыдно за неумелые его намеки на то великое и непостигаемое, что носилось перед его тоскующими глазами и чего никогда он не смог воплотить в формы и краски.
Так он и заснул, уткнувшись лицом в жесткий свой плащ. С гор все дул теплый ветер, пропитанный запахом фиалок, и вздыхало вдоль берега вечно тоскующее, не знающее спокойствия море.
Викентий Викентьевич Вересаев
Состязание
Когда состязание было объявлено, никто в городе не сомневался, что выполнить задачу способен только Дважды-Венчанный - на весь мир прославленный художник, гордость города. И только сам он чувствовал в душе некоторый страх: он знал силу молодого Единорога, своего ученика.
Глашатаи ходили по городу и привычно зычными голосами возвещали на перекрестках состоявшееся постановление народного собрания: назначить состязание на картину, изображающую красоту женщины; картина эта, огромных размеров, будет водружена в центральной нише портика на площади Красоты, чтоб каждый проходящий издалека мог видеть картину и неустанно славить творца за данную им миру радость.
Ровно через год, в месяц винограда, картины должны быть выставлены на всенародный суд. Чья картина окажется достойною украсить собою лучшую площадь великого города, тот будет награжден щедрее, чем когда-то награждали цари: тройной лавровый венок украсит его голову, и будет победителю имя - Трижды-Венчанный.
Так выкликали глашатаи на перекрестках и рынках города, а Дважды-Венчанный, в дорожной шляпе и с котомкою за плечами, с кизилевою палкою в руке и с золотом в поясе, уже выходил из города. Седая борода его шевелилась под ветром, большие, всегда тоскующие глаза смотрели вверх, в горы, куда поднималась меж виноградников каменистая дорога.
Он шел искать по миру высшую Красоту, запечатленную творцом в женском образе.
У хижины за плетнем чернокудрый юноша рубил секирою хворост на обрубке граба. Он увидел путника, выпрямился, откинул кудри с загорелого лица и радостно сверкнул зубами и белками глаз.
Учитель, радуйся! - весело приветствовал он путника.
Радуйся, сын мой! - ответствовал Дважды-Венчанный и узнал Единорога, любимого своего ученика.
В далекий путь идешь ты, учитель. Шляпа у тебя на голове и котомка за плечами, и сандалии у тебя из тяжелой буйволовой кожи. Куда идешь ты? Зайди под мой кров, отец мой, осушим с тобою по кружке доброго вина, чтоб мне пожелать тебе счастливой дороги.
И с большою поспешностью ответил Дважды-Венчанный:
Охотно, сын мой!
Единорог с размаху всадил блестящую секиру в обрубок и крикнул, ликуя:
Зорька! Скорее сюда! Неси нам лучшего вина, сыру, винограду!.. Великая радость нисходит на дом наш: учитель мой идет ко мне!
Они сели перед хижиною, в тени виноградных лоз, свешивавших над их головами черные свои гроздья. С робким благоговением поглядывая на великого, Зорька поставила на стол кувшин с вином, деревянные тарелки с сыром, виноградом и хлебом.
И спросил Единорог:
Куда собрался ты, учитель?
Дважды-Венчанный поставил кружку и удивленно поглядел на него.
Разве ты не слышал, о чем третий день кричат глашатаи на площадях и перекрестках города?
И… думаешь выступить на состязании?
Да, учитель. Знаю, что придется бороться с тобою, но такая борьба не может быть тебе обидна. Знаю, что трудна будет борьба, но не художник тот, кто бы испугался ее.
Я так и думал. Знаю и я, что борьба предстоит трудная и победить тебя будет нелегко. Когда же идешь ты в путь?
Как куда? Искать ту высшую Красоту, которая где-нибудь да должна же быть. Отыскивать ее, в кого бы она ни была вложена - в гордую ли царевну, в дикую ли пастушку, в смелую ли рыбачку, или в тихую дочь виноградаря.
Единорог беззаботно усмехнулся.
Я уж нашел ее.
Сердце Дважды-Венчанного забилось медленными, сильными толчками, груди стало мало воздуха, а седая голова задрожала. Он осторожно спросил, не надеясь получить правдивого ответа:
Где же ты нашел ее?
А вот она!
И Единорог указал на Зорьку, свою возлюбленную. Взгляд его был прям, и в нем не было лукавства.
Дважды-Венчанный в изумлении смотрел на него.
Голова старика перестала дрожать, и сердце забилось ровно. И заговорило в нем чувство учителя.
Сын мой! Твоя возлюбленная мила, я не спорю. Счастлив тот, чью шею обнимают эти стройные золотистые руки, к чьей груди прижимается эта прелестная грудь. Но, подумай, та ли эта красота, которая должна повергнуть перед собою мир.
Да, именно та самая. Нет в мире и не может быть красоты выше красоты золотой моей Зорьки, - восторженно сказал Единорог.
И взяло на минуту сомнение Дважды-Венчанного: не обманул ли его опытный его глаз, не просмотрел ли он чего в этой девушке, потупленно стоявшей в горячей тени виноградных лоз? Осторожно и испытующе он оглядел ее. Обыкновеннейшая девушка, каких везде можно встретить десятки. Широкое лицо, немножко косо прорезанные глаза, немножко редко поставленные зубы. Глаза милые, большие, но и в них ничего особенного… Как слепы влюбленные!
В груди учителя забился ликующий смех, но лицо осталось серьезным. Он встал и, пряча лукавство, сказал:
Может быть, ты и прав. Блажен ты, что так близко нашел то, что мне предстоит искать так далеко и долго… Радуйся! И ты радуйся, счастливая меж дев!
Когда Дважды-Венчанный вышел на дорогу, он вздохнул облегченно и успокоенно: единственный опасный соперник сам, в любовном своем ослеплении, устранил себя с его пути. Спина старика выпрямилась, и, сокращая путь, он бодро зашагал в гору по белым камням русла высохшего горного ручья.
Дважды-Венчанный переходил из города в город, из деревни в деревню, переплывал с острова на остров. Не зная усталости, искал он деву, в которую природа вложила лучшую свою красоту. Он искал в виноградниках и рыбачьих хижинах, в храмах и на базарах, в виллах знатных господ, в дворцах восточных царей. Славное имя его открывало перед ним все двери, делало его повсюду желанным гостем. Но нигде не находил он той, которую искал.
Однажды, в месяц ветров, за морем, он увидел у городских ворот едущую на мулах восточную царевну и остановился и с минуту жадно смотрел на ее сверкающую красоту.
И подумал в колебании:
«Может быть, она?»
Но сейчас же преодолел себя, отвернулся и решительно зашагал дальше.
- Может быть? Значит, не она… Истинная красота, как светляк, - сказал он себе. - Когда ночью ищешь в лесу светляков, часто бывает: вдруг остановишься - «Стой! Кажется, светляк!» Кажется?.. Не останавливайся, иди дальше. Это белеет в темноте камушек или цветок анемона, это клочок лунного света упал в чаще на увядший листок. Когда ясным своим светом, пронзая темноту, засветится светляк, - тогда не спрашиваешь себя, тогда прямо и уверенно говоришь: это он!
