Анализ произведения
«Василия Теркина» по праву считают одним из самых значительных произведений литературы второй половины XX века.
Поэма состоит из двадцати девяти глав. Каждая глава является самостоятельным произведением. В книге встречается много лирических отступлений. Ее содержание и форма близки к народным. Она представляет собой сплав жанров лирики и эпоса. В ней есть все: юмор и патетика, зарисовки фронтового быта и героических сражений, непринужденная шутка и трагизм, высокое ораторство и народный язык. Это не поэма, а народная книга. Твардовский придумал всеобщий жанр и назвал его «книга про бойца». Темой данного произведения является война. Автор показывает ее от начала до конца.
За скупыми строками виден образ автора. Мы узнаем о нем из лирических отступлений и понимаем, что он очень любит своего героя. Произведение носит высокий идейный смысл. Близость к народному поэтическому языку, простота — все это делает поэму подлинно народным произведением. Не только бойцам на войне стало тепло от этих стихов, но и сейчас, спустя годы, они излучают неиссякаемую теплоту человечности.
Характер Василия раскрывается постепенно. На протяжении всей книги автор показывает Теркина с разных сторон. Герой проявляет настоящее мужество и смелость в главе «Переправа».
Описывая происходящее на войне, автор подчеркивает, что солдаты — не герои от рождения, они — молодые ребята. Некоторые участвуют в военных событиях впервые, но на их лицах героизм. Автор подчеркивает, что подвиг этих молодых солдат является продолжением подвигов их отцов и дедов — воинов прошлых столетий. Об участии Теркина в войне автор рассказывает в полушутливой форме. Он рассказывает про мечты Теркина о возвращении домой. Теркин мечтает о наградах, но проявляет скромность «нет, мне ордена не надо, я согласен на медаль». Он хочет произвести впечатление на девушек:
…И девчонки на вечерке Позабыли б всех ребят,
Только слушали б девчонки,
Как ремни на мне скрипят.
В этой сцене Теркин выглядит жизнерадостным и простым. Но автор сменяет строки, полные юмора, на строки с описанием страшного боя:
Страшный бой идет кровавый,
Смертный бой не ради славы —
Ради жизни на земле.
Этим автор показывает, что путь к счастью проходит через борьбу, единство судьбы народа с судьбой страны, и что счастье отдельного человека невозможно без счастья его народа. Теркин умеет поднять настроение солдат, он добивается того, чтобы они взглянули на мир другими глазами.
Два танкиста в память об убитом командире дарят Теркину гармонь. Теркин играет веселую мелодию, и солдаты начинают плясать.
Потерять кисет с махоркой,
Если некому пошить —
Я не спорю — тоже горько,
Тяжело, но можно жить,
Пережить беду-проруху,
В кулаке держать табак.
Но Россию, мать-старуху,
Нам терять нельзя никак.
Твардовский рассказывает и о любви. Бойцы с нежностью вспоминают своих матерей, жен, девушек, которые ждут их возвращения.
Я мечтал о сущем чуде:
Чтоб от выдумки моей
На войне живущим людям Было,
может быть, теплей.
План
1. Монолог героя поэмы.
2. Переправа.
3. Раненый Теркин попадает в медсанбат.
4. Рассуждение героя о возвращении домой.
5. Сопоставление героя поэмы с ветераном прошлой войны.
6. Бой Теркина с немцем.
7. Теркин сбивает из винтовки самолет и получает за это орден.
8. Бой.
9. Мечты героя об отдыхе.
10. Взвод переходит в наступление.
11. Разговор со смертью.
12. Встреча со стариком и старухой.
13. Дорога на Берлин.
14. Прощание с героем произведения.
Сочинение
В последней главе «Василия Теркина» автор «Книги про бойца» прощается со своим героем и размышляет о том, как примут его создание будущие читатели. Здесь, в финале поэмы, названо то, что Твардовский считает главным достоинством своей книги, а попутно дана беглая общая характеристика ее композиции:
Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
- Вот стихи, а все понятно,
Все на русском языке...
...
Повесть памятной годины,
Эту книгу про бойца,
Я и начал с середины
И закончил без конца...
Понятность, доступность поэмы и необыкновенная внешняя ясность, кажущаяся незатейливость ее формы, действительно относятся к достоинствам главной книги Твардовского. Эти достоинства отмечались не только рядовыми читателями полюбившейся им книги, но и коллегами Твардовского по писательскому труду. Выразителен отзыв одного из самых взыскательных мастеров отечественной литературы XX в. - обычно скупого на похвалы И.А.Бунина: «Это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык - ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова».
Правда, Бунин говорит здесь не только об органичности поэтического дара Твардовского, о соприродности его слова народному языку, - но и о свободе от эстетической нормативности, т.е. о новаторстве Твардовского в области формы («ни единого... готового... литературно-пошлого слова»).
Главный герой книги. Первые две главы «Василия Теркина» были опубликованы в одной из фронтовых газет 4 сентября 1942 г. В течение 1942-1945 гг. последующие главы книги появлялись во фронтовой периодике, журналах; выходила поэма и отдельными изданиями. Однако российскому читателю образ Теркина мог быть знаком и до начала Великой Отечественной войны. Еще в 1939-1940 гг. на страницах газеты Ленинградского военного округа появлялся персонаж по имени «Вася Теркин» - герой серии занятных картинок, сопровождавшихся стихотворными подписями. Создан был этот персонаж в результате коллективной работы нескольких литераторов, среди которых был и Твардовский, написавший стихотворное вступление к этому «Теркину». Главное в Теркине периода войны с Финляндией - сугубая литературная условность и намеренная одноплановость, свойственная героям комиксов или персонажам серии карикатур. Это неизменно удачливый и всегда веселый боец, легко разделывающийся с врагами. «Человек он сам собой / Необыкновенный...» - вот его наиболее общая характеристика.
Настоящий, нефельетонный Теркин, герой «Книги про бойца», принадлежит иному типу образов. Уже первая сюжетная глава поэмы аттестует героя как человека «свойского», легко находящего общий язык с новым коллективом. Нормальность Теркина прямо выражена в развернутой авторской характеристике, начинающейся «установочным» четверостишием:
Теркин - кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.
Авторская установка на обыкновенность главного героя не только не мешает, но, напротив, помогает созданию максимально обобщенного образа. Твардовский наделяет своего героя подчеркнуто «общерусской» внешностью, избегает слишком выпуклых внешних примет («особые» портретные приметы сделали бы его образ излишне индивидуализированным). Образ Теркина близок фольклорному типу персонажей, своей неуязвимостью и «всеприсутствием» в самых разнообразных ситуациях он напоминает находчивого героя бытовой солдатской сказки.
Заметим, что, показывая своего героя в бою и на отдыхе, в госпитале и в доме старого солдата, Твардовский отбирает наиболее типовые эпизоды военных будней, знакомые каждому солдату. В изображении боев автор крайне редко использует конкретные географические названия и сколько-нибудь точные хронологические обозначения. Поле, лес, река, болото, деревенька, дорога (и, соответственно, зима, весна, лето, осень) - вот предел пространственной и временной конкретности в книге (отдельные исключения вроде топонима «Борки» всякий раз специально мотивированы). Та же тенденция к обобщению - в рассказе о конкретной фронтовой работе Теркина. В разных ситуациях он оказывается то связистом, то стрелком, то разведчиком. Помимо военно-профессиональной многоликости важна постоянно подчеркиваемая автором принадлежность Теркина к самому массовому и «демократичному» роду войск - пехоте. Теркин - из числа чернорабочих войны, на которых и держится страна.
Именно масштаб страны, масштаб всего воюющего народа определяет специфику сюжета и особенности образности в книге. Теркин начинает воевать во время финской кампании на Карельском перешейке, вновь вступает в строй с июня 1941 г., вместе со всей армией отступает, несколько раз оказывается в окружении, потом переходит в наступление и завершает свой путь в глубине Германии. Автор намеренно избегает пространственной локализации сюжетных эпизодов. Из самых громких битв периода войны (до середины 1950-х гг. принято было выделять «десять сталинских ударов») лишь форсированию Днепра в книге посвящена отдельная глава. Сюжет книги складывался по мере хода всенародной войны, и его стержнем стала судьба всего народа.
Высокой степени обобщенности в образе главного героя «подыгрывает» и система рифм, используемых по отношению к его имени и фамилии. Твардовский изобретательно использует рифмы, которые характеризуют и обстоятельства армейского быта, и эмоциональное состояние героя (Теркин - горькой, махорки, поговорки, на взгорке, в гимнастерке, коркой, в каптерке и т.д.). Однако наиболее ответственной в книге является рифма «Василий - Россия», несколько раз повторенная в тексте. Тем самым подчеркнуто, что герой представительствует за весь народ и является своеобразным воплощением богатырства русского народа. Теркин- «герой-народ».
Правда, автор либо избегает открытой героизации и слишком торжественного пафоса, либо нейтрализует их композиционными средствами. В этом отношении характерна глава «Поединок», построенная на перекличках с былинным эпосом. В этой главе Теркин вступает в единоборство с сильным, физически превосходящим его противником:
Теркин знал, что в этой схватке
Он слабей: не те харчи.
Уже это вводное замечание настраивает читателя на то, что следующую картину надо воспринимать без всякого пафоса. С одной стороны, эпизод единоборства выделен и укрупнен автором:
Как на древнем поле боя,
Грудь на грудь, что щит на щит, -
Вместо тысяч бьются двое,
Словно схватка все решит.
Предельной обобщенности эпизода служит красноречивая метонимия: «Бьется Теркин, держит фронт». Вполне соответствует этой заявленной широте масштаба финальное авторское обобщение - торжественно звучащие строчки, которые станут рефреном книги:
Страшный бой идет, кровавый,
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
Однако былинная торжественность сцены уравновешивается щедро рассыпанными «технологическими» подробностями теркинской смекалки и самой идиоматической лексикой» использованной в глазе («хрястнул немца промеж глаз», «в санки сунул», «с испугу... дал леща» и т.п.). Тем самым эпизод поединка, не утрачивая символического смыслового потенциала, «заземляется», бой приобретает характер отчаянной драки. Самое же главное в том, что, как только тональность рассказа достигает высот открытой героики, Твардовский немедленно пускает в ход своеобразный прием поправки масштаба, «скромного» уточнения. Вот как он использован в анализируемом эпизоде:
Бьется насмерть парень бравый,
Так что дым стоит горой,
Словно вся страна-держава
Видит Теркина:
- Герой!
Что страна! Хотя бы рота
Видеть издали могла,
Какова его работа
И какие тут дела.
Сходный прием лукавой поправки масштаба использован в эпизоде рассказа Теркина о «сабантуе» и в главе «О награде».
Такое совмещение масштабов стало возможным благодаря тому, что Теркин в книге - не только общенациональный тип «русского чудо-человека», но и личность. Уникальность героя Твардовского - в сочетании в нем «всеобщего» и индивидуально-неповторимого. Фольклорные герои, проявляя себя в поступках, одинаковы в начале и в конце рассказанной о них истории. Не таков Теркин: эволюция его образа проявляется в смене основной эмоциональной тональности рассказа по мере движения сюжета: чем ближе к концу, тем все сдержанней проявления его веселости, все больше печальных раздумий.
В первых главах (напомним, они появились во время тяжелейших боев осенью 1942 г.) герой демонстрировал неиссякаемый оптимизм - ту бодрость духа, которая была всего нужнее в этой сложной фронтовой ситуации. Напротив, в главах, материалом которым послужили события переломных сражений и уверенного наступления нашей армии, Теркин - этот балагур и заводила - все чаще задумывается о цене этих побед, вспоминает об утратах, скорбит о погибших товарищах. В финале главы «На Днепре» Теркин остается в стороне от радующихся товарищей, «не встревает» в шутки, молча курит:
И молчал он не в обиде,
Не кому-нибудь в упрек, -
Просто больше знал и видел,
Потерял и уберег...
Последние строчки главы показывают Теркина с неожиданной стороны:
Что ж ты, брат, Василий Теркин,
Плачешь вроде?..
- Виноват...
Теркин в кругу персонажей книги. Обобщение и индивидуализация - два взаимодополняющих принципа изображения героя. Точно выверенный баланс в использовании этих принципов позволил Твардовскому создать образ, вобравший в себя и «персональные», индивидуально-неповторимые черты, и то, что было свойственно многим людям. Будучи яркой личностью, Теркин тем не менее неотделим от солдатской массы и от всего воюющего народа. Особенно интересно сведены вместе обобщение и индивидуализация в главе «Теркин - Теркин».
Оказывается, Теркиных в книге двое. Это, соответственно, Василий Иванович (главный герой) и его однофамилец Иван. С одной стороны, двойничество Теркиных подчеркивает обобщающий характер образа главного героя (сходный по функции прием использован в главе «Два солдата», где использован рефрен «Вот что значит мы, солдаты», уравнивающий Теркина с дедом-ветераном). С другой стороны, это двойничество неабсолютно: второй Теркин оказывается рыжим, он, в отличие от Василия, не курит, и его фронтовая профессия - бронебойщик. Разрешается ситуация «строгим старшиной»:
Что вы тут не разберете,
Не поймете меж собой?
По уставу каждой роте
Будет придан Теркин свой.
Синтетическая характеристика обобщенного и одновременно отличного от других Теркина - его «свойскость». Притяжательные местоимения «свой» и «наш» почти всегда сопровождают упоминания о герое. Вот почему так естественно «перетекают» узнаваемые черты главного героя к другим, второстепенным персонажам книги. «Своими» оказываются в поэме дед-ветеран, его поначалу прижимистая супруга, экипаж танкистов, молоденькая медсестра, даже усатый генерал, обнимающийся с Теркиным как с «любимым сыном». Лексика родства вообще чрезвычайно органично использована в «Теркине», она поддерживает важнейшую в книге идею народного единства.
Образ автора. Помимо Теркина и второстепенных персонажей книги чрезвычайно важную роль в «Книге про бойца» играет образ автора. Кроме «эпических» глав, героем которых является Теркин, «Книга про бойца» содержит «лирические» главы «От автора». В первой из таких глав автор представляет читателю своего героя, во второй - делится с читателем «профессиональными » размышлениями о специфике содержания и сюжета самой книги; в третьей - дает еще одну характеристику герою, на этот раз прямо указывая на национальный масштаб обобщения в его образе («Он идет, святой и грешный, / Русский чудо-человек»). Наконец, в последней, завершающей книгу главе «От автора» дистанция между автором и героем почти исчезает: «мы с тобой» - обращается к Теркину автор.
Кроме четырех глав «От автора» лирическими по характеру являются еще несколько глав и фрагментов (« О себе », «О любви»), в которых автор указывает на собственные общие с Теркиным черты. В целом фигура автора в поэме оказывается чрезвычайно близкой Теркину по жизненным оценкам и фронтовому опыту.
Однако дистанция между автором и героем не является одинаковой на всем протяжении книги. Поначалу герой раскрывается по большей части в действии, о его внутреннем состоянии говорится мало, и эту « недостачу» психологизма автор восполняет « от себя» - в лирических по характеру фрагментах, где обобщаются чувства всего воюющего народа. Дело не столько в разнице мироощущений автора и героя (они очень близки), сколько в композиционном распределении функций: герой действует, автор размышляет и эмоционально «подсвечивает» сюжет.
Это заметно, например, в главе «Переправа», где общий тон авторского отношения к происходящему определяется сдержанной скорбью:
И увиделось впервые,
Не забудется оно:
Люди теплые, живые
Шли на дно, на дно, на дно...
Появление Теркина вносит перелом не только в саму драматическую ситуацию, но и в ее эмоциональную оркестровку: глава завершается шутливой просьбой находчивого героя о «второй стопке». После этого звучит авторское обобщение о «святом и правом» бое, вновь напоминающее о драматизме происходящего.
Ощутимая поначалу граница между эпической и лирической сферами по мере движения сюжета постепенно стирается, между автором и героем возникают диалогические контакты, дистанция между ними сокращается. В главе «Теркин ранен» автор обращается к герою так, что почти сливается с ним:
Теркин, стой. Дыши ровнее.
Теркин, ближе подпусти.
Теркин, целься. Бей вернее,
Теркин. Сердце, не части.
Тем самым создается основа для взаимозаменяемости образов автора и героя. Предельно сближаются их высказывания, демонстрируя и общность судьбы (герой и автор - земляки), и близость самих речевых манер. В главе «О себе» автор не оставляет читателю сомнений относительно этой близости:
И скажу тебе, не скрою, -
В этой книге, там ли, сям,
То, что молвить бы герою.
Говорю я лично сам.
Я за все кругом в ответе,
И заметь, коль не заметил,
Что и Теркин, мой герой,
За меня гласит порой.
Однако полного слияния автора и героя так и не происходит. Твардовскому важна общая перспектива восприятия событий, важна сама возможность итоговых оценок. Во второй половине произведения сюжет все чаще осложняется лирико-философскими фрагментами, в которых суть происходящего рассматривается в категориях судьбы всего народа. Автору важно не только подвести итоги народного бедствия, но и заглянуть в будущее страны. Вот почему появляется глава «Про солдата-сироту», самая трагическая в книге, В этой главе Теркина нет, а рассказ ведется о человеке, который в ходе войны потерял всю семью. Образ воюющего народа, представленный в начале книги именно Теркиным, к концу поэмы заметно расширился. Теперь в него органично включены и главный герой, и множество эпизодических персонажей, и лирическое «я», и адресат книги - ее читатель («друг и брат», по словам автора). Важно и то, что книга завершается вовсе не оптимистическими здравицами: в финале выражено чувство вины, и сама книга посвящается памяти павших:
Повесть памятной годины,
Эту книгу про бойца,
Я и начал с середины
И закончил без конца
Посвятить любимый труд
Павшим памяти священной,
Всем друзьям поры военной,
Всем сердцам, чей дорог суд.
дины
И закончил без конца
С мыслью, может, дерзновенной
Посвятить любимый труд
Павшим памяти священной,
Всем друзьям поры военной,
Всем сердцам, чей дорог суд.
Своеобразие жанра и композиции. В школьной практике за «Василием Теркиным» закрепилось терминологически нестрогое жанровое обозначение - «поэма». Между тем ограничивать жанровую характеристику произведения указанием на его принадлежность к жанру поэмы не следует. В годы войны появилось несколько значительных поэм, как правило лирических или лиро-эпических (среди них, например, «Сын» П.Г.Антокольского и «Россия» А.А.Прокофьева). В отличие от большинства из них, либо посвященных конкретным эпизодам войны, либо сугубо лирических по характеру, книга Твардовского говорит о войне в целом, дает жизнь солдата во всех ее проявлениях. Поэтому по аналогии с пушкинским «Евгением Онегиным» о «Василии Теркине» часто говорят как об энциклопедии фронтовой жизни.
Действительно, по широте охвата событий войны, по конкретности изображения армейского быта книга Твардовского - уникальное явление в поэзии военных лет. Вспомним, например, что помимо ярких динамичных эпизодов она содержит множество лаконичных, но выразительных фрагментов, посвященных подробностям фронтового быта - шинели, шапке-ушанке, сапогам и многим другим деталям одежды, воинского снаряжения, даже питания в походных условиях. Обстоятельствам армейского быта посвящено в «Книге про бойца» несколько самостоятельных глав («На привале», «Гармонь», «Отдых Теркина», «В бане»). Народный характер героя сказывается не только в эпизодах сражений, но в еще большей мере - в самом отношении к войне прежде всего как к тяжелой работе.
Весомость прозаических, описательных элементов в произведении - не единственное его отличие от обычных поэм. Характеризуя произведение в «Автобиографии», поэт называет его «моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю». Если вспомнить еще об использовании в книге народных песен, пословиц, о перекличках некоторых глав с былинным эпосом, об «эпистолярной» главе «Теркин пишет», - становится понятным, почему автор обозначил жанр своего произведения наиболее общим словом «книга». Вот как он объяснял свое решение: «Жанровое обозначение «Книги про бойца»... не было результатом стремления просто избежать обозначения «поэма», «повесть» и т.п. Это совпало с решением писать не поэму, не повесть или роман в стихах, то есть не то, что имеет свои узаконенные... сюжетные, композиционные и иные признаки».
Твардовский характеризует здесь жанр книги как предельно свободный. Дух творческой свободы сказывается и на содержании, и на форме произведения. Но само слово «книга» понимается автором в особом народном смысле - как нечто единственное и универсальное. «Василий Теркин» - своеобразная «солдатская библия». Как говорил автор, это «именно «книга», живая, подвижная, свободная по форме книга...»
Своеобразие жанра повлекло за собой и нестандартные способы композиционного оформления произведения. Книга построена так, что каждая ее глава может быть прочитана как самостоятельное произведение. Главы книги обладают композиционной законченностью и самостоятельностью. Однако это не означает, что книга не сложилась как целое. Композиционное единство всему произведению придают моментальная узнаваемость главного героя в каждой главе, а также система пронизывающих ее мотивов. Например, глава «В бане» варьирует мотив, заданный в самой первой строфе книги («.. .Лучше нет воды холодной, / Лишь вода была б - вода»). Глава «Дед и баба» возвращает читателя к образам и ситуациям главы «Два солдата», а танкисты, подобравшие раненого Теркина, еще раз встретятся с героем в главе «Гармонь».
Относительная композиционная автономность глав была связана с условиями публикации произведения во фронтовой периодике, а также с тем, что «Василий Теркин» был адресован прежде всего участникам войны. Автор позднее объяснял, что «должен был иметь в виду читателя, который, хотя бы и незнаком был с предыдущими главами, нашел бы в данной, напечатанной сегодня в газете главе нечто целое, округленное».
«Василий Теркин» - новаторское по форме произведение. В нем органично взаимодействуют разные речевые потоки: литературная речь и просторечие, народно-поэтическая и ораторская лексика. Мельчайшей композиционной единицей книги является строфа. Она необыкновенно подвижна, подчиняется живому движению интонации. Наиболее распространены в книге четверостишия, однако в целом размер строфы нестабилен. Твардовский гибко варьирует размеры строф от 1 до 16-17 стихов, часто использует переносы, подчиняя движение стиха разговорным интонациям. Это позволило автору насытить текст многочисленными живыми диалогами. Изредка встречаются примеры окказионального словоупотребления. Например, в главе «Поединок» существительное использовано в функции сравнительного прилагательного:
Пусть ты черт. Да наши черти
Всех чертей
В сто раз чертей.
Основной стихотворный размер книги - четырехстопный хорей, но в некоторых фрагментах рядом с четырехстопными строчками - укороченные до трех или даже двух стоп стихи. В целом форме произведения (от мельчайших речевых единиц до объемных конструкций) присущи качества высочайшей естественности и смысловой прозрачности.
«Василий Теркин» - замечательная поэма А.Т.Твардовского. С первых дней Великой Отечественной войны поэт находился в рядах Советской армии. Всю войну он провел на фронте, написав большое количество лирических, эпических, агитационных и сатирических стихов для красноармейских газет. В тяжелых испытаниях войны родился и вырос главный герой наиболее популярной поэмы Твардовского - Василий Теркин, бывалый, храбрый, неунывающий русский солдат. Поэма о Теркине писалась Твардовским на протяжении всей войны.
Образ Василия Теркина - результат огромного количества жизненных наблюдений. Он представляет собой обобщенный портрет, в реальных и глубоко человеческих чертах которого нашли свое выражение сотни и тысячи ему подобных. Для того, чтобы придать Теркину всеобщий, всенародный характер, Твардовский выбрал человека, не выделяющегося, на первый взгляд, никакими особыми качествами. Любовь и преданность Родине герой не выражает в высокопарных фразах. Часто, где молчит Теркин, за него говорит сам
Бой идет святой и правый,
Смертный бой не ради славы -
Ради жизни на земле.
В этих строках заключен главный мотив поэмы Твардовского. Их произносит автор в одной из глав поэмы - «Переправа». В слиянии автора с героем есть глубокий художественный смысл. Сам Твардовский заявляет:
И скажу тебе, не скрою, -
В этой книге, там ли, сям,
То, что молвить бы герою,
Говорю я лично сам.
Я за все кругом в ответе,
И заметь, коль не заметил,
Что и Теркин, мой герой,
За меня гласит порой.
Поэма вобрала в себя и горе, и радость народную, в ней есть строки суровые, скорбные, но еще больше исполненных народного юмора, полных огромной любви к жизни. Казалось невероятным, что о самой жестокой и трудной войне в истории народов можно было написать так жизнеутверждающе, с такой светлой жизненной философией, как это сделал Твардовский в «Василии Теркине».
Оставаясь целиком на почве реальности, с удивительной щедростью рисуя реальную жизнь и борьбу народа в годы Великой Отечественной войны, во всем ее суровом обличье, поэт все время обращает свой взгляд в будущее. Он помнит о том «списке славы золотой», в который будут внесены потомками безымянные герои, отдавшие свои жизни и сердца для победы.
С эпичностью поэмы, с ее повествовательным характером прекрасно уживается высокое лирическое начало. Более того - оно буквально пронизывает поэму. И задушевные строки о бое, который ведется «не ради славы - ради жизни на земле», и чудесное место о женщине, провожающей солдата на войну, и разговор Теркина со смертью, и множество других мест поэмы выражают самые сокровенные, самые задушевные мысли и автора, и героя, и читателя. Эпическое и лирическое начало в «Василии Теркине» едины, нерасторжимы.
Язык поэмы - простой, ясный. Твардовский в своей работе опирается на лучшие образцы отечественной поэзии. Но одновременно автор использовал множество элементов повседневной народной речи - шуток, пословиц, прибауток, поговорок, пословиц. Этот материал народного творчества Твардовский использует, перерабатывая и видоизменяя его, употребляя обдуманно, в полном соответствии с общим литературным замыслом.
Поэма Твардовского неоднократно переиздавалась, была переведена на многие языки и охотно читается и старшим поколением, и молодежью.
Василий Тёркин — герой двух поэм А. Т. Твардовского «Василий Тёркин» и «Тёркин на том свете», в которых отразилось разное состояние советского общества, эволюция жизненной и творческой позиции поэта. Временной промежуток между этими произведениями совсем небольшой: «Василий Тёркпн» завершился с окончанием войны, первый вариант» Тёркина на том свете» появился в 1954 году.
Закончена работа над поэмой ко времени её публикации в августе 1963 года. А это было уже другое время. Первое десятилетие после смерти Сталина (март 1953 года) вошло в историю страны под названием периода «оттепели». Литература «оттепели» — это не только хронологическое понятие, это веха в осмыслении жизни человека в авторитарном государстве, жёсткой регламентации художественного творчества, темы войны, обращения к нравственным истокам подвига человека на войне, возвращения запрещённой литературы.
Замысел поэмы «Тёркин на том свете» связан с мытарствами, которые пришлось пережить главе «Смерть и воин» (в «Книге про бойца»), вызвавшей в среде окололитературных чиновников «зловещий шум и толки». Название новой поэмы и строфы из неё стали появляться в «Рабочих тетрадях» Твардовского с 3 января 1944 года.
Главный герой в поэмах один и тот же; нравственные, социальные, исторические, эмоциональные характеристики Тёркина не меняются: это советский боец, сражающийся за свою Родину в великой народной войне. Однако приёмы изображения героя и действительности в поэмах значительно различаются.
Одним из наиболее частых обращений героев «Книги про бойца» друг к другу являются слова «братцы», «брат», которые в годы Великой Отечественной войны стали свидетельством воинского братства, знакомого солдатам всех времён. В поэме Твардовский создаёт образ подлинно братского, идеального человеческого единения: всё лучшее, что видит в людях и их отношениях, поэт вводит в «Книгу про бойца». Ему дорого всякое свидетельство братства, оно крепко западает в душу, отражено им в записях фронтовых тетрадей, в тексте поэмы. Вот некоторые примеры.
Из записей: «Запомнилось на всю жизнь: везёт боец раненого. Лежит он на санях на животе, протянув вперёд тёмные, окоченевшие, должно быть, руки, и тихо невыразимо жалостно стонет … А возчик подчмокивает на лошадь, подёргивает вожжами и как будто бы сурово и даже недовольно к лежащему: «Больно, говоришь? Руки, может, замёрзли? Сказал бы, что замёрзли. Я вот тебе рукавички дам. Дать? А то возьми. Они с руки тёплые. Возьми, слышь … «»
Из поэмы: «Бойцы, подобравшие Тёркина, обращаются к нему: Что ж ты, друг, без рукавички? На-ко тёплую, с руки.
Из записей: «Ещё, помню, шёл довольно быстро танк, и на нём лежал один легко раненный боец, обнимая сверху двоих, по-видимому, тяжёлых, придерживая их»;
Из поэмы:
Шла машина в снежной дымке,
Ехал Тёркин без дорог.
И держал его в обнимку
Хлопец — башенный стрелок.
Укрывал своей одёжей,
Грел дыханьем. Не беда,
Что в глаза его, быть может,
Не увидит никогда …
Братское единение на войне спасает человека от огня, смерти: пока не порвана живая связь между людьми, пока можно положиться на того, кто рядом, смерти не праздновать победу.
Советские солдаты-братья в каждой русской женщине- труженице готовы видеть родную мать. Образ её появляется в главе «По дороге на Берлин»:
Деревенская, простая
Наша труженица-мать.
Мать святой извечной силы,
Из безвестных матерей,
Что в труде неизносимы
И в любой беде своей;
Что судьбою, повторённой
На земле сто раз подряд,
И растят в любви бессонной,
И теряют нас, солдат
К старику-солдату Тёркин недаром обращается: «Отец». Он Тёркину И другим солдатам по возрасту отец, брат по душе, по солдатской доле. Его слова: «Солдат солдату брат», — сообщают историческую глубину явлению: советскому солдату брат и тот «русский труженик-солдат», что защищал Россию «ружьём кремневым- «двести лет назад».
Русский солдат-освободитель расширяет пространственные границы братства за пределы России:
И на русского солдата
Брат француз, британец брат,
Брат поляк и все подряд
С дружбой будто виноватой,
Но сердечною глядят.
Свою принадлежность к солдатскому братству чувствуют и признают полковник и генерал, они называют Тёркина «братом». К фронтовому товариществу присоединяется и автор, за которым стоит Твардовский. В 1945 году в очерке «Гори, Германия!» он обращается к фашистской Германии со словами: «Не хочу И не стану прощать, что ты сгубила стольких моих близких и далёких, незнакомых, но дорогих людей моего великого братства».
Братство в «Книге про бойца» — не «привилегия» войны, но в войну «приходит» С Тёркиным, с другими героями. Оно неотделимо от мира, как неразделимы солдат и труженик, солдат и крестьянин в Тёркине.
В «Василии Теркине» не было места далеко не идеальному представлению Твардовского о советской действительности 1930-1940-х годов. Война «смертным боем жаркой битвы», опалила землю, родную Смоленщину, но Тёркин, а с ним и его земляк-автор верят, что мир будет восстановлен руками солдата. Ведь он «и плотник», «и печник», он «от скуки на все руки», только бы освободить землю, остаться в живых. Будущая жизнь, за которую борется Тёркин, включает в себя братство как непременную составляющую. В нём её высокий смысл. Сами понятия «жизнь» И «брат» в поэме неразделимы.
В общем солдатском братстве есть место и читателю, тому «соавтору» поэта, реальному человеку, к которому обращена поэма, которому «открыт доступ» В неё. В ответ на обращения автора к читателю в поэме «друг», «брат» читатели-бойцы в своих письмах назовут поэта «брат-товарищ», «милый брат», будут писать о фронтовом товариществе, Твардовского назовут Тёркиным. В подавляющем большинстве этих писем «я» и «мы» неразделимы.
Братство, объединяющее героя, автора и читателя, в «Книге про бойца» пере растает в эстетический принцип, становится способом создания образа героя-народа. В процессе работы над поэмой между её автором и читателем устанавливается душевный контакт, который давал безошибочное ощущение того, что нужно солдату на фронте и как должно писать для воюющего народа. Сознательно стремясь приблизить поэму к читателю, Твардовский одним из способов достижения этого считает преодоление в ней «собственно литературного момента».
Это выразилось прежде всего в качестве героя: «Герой мой не таков, каким должен быть по литературным представлениям главный герой поэмы», за его нарицательным именем стояли тысячи «живых бойцов такого типа», но это и человек с индивидуальными чертами.
«Нарицательность» имени героя требовала «всеобщности» содержания». Всеобщность, по мысли Твардовского, не отрицала в герое «нашего пария», «живого, дорогого и трудного». «Всеобщность» содержания определяла простоту, свободу, открытость мира поэмы навстречу читателю. Автор, герой и читатель в мире поэмы существуют в одних временных, пространственных измерениях; между ними нет социальных, нравственных, психологических, литературных препятствий.
Местоимение «мы» в «Василии Тёркине» появляется более сорока раз, примерно столько же — производные от него: «нас», «нам», «нами». В абсолютном большинстве случаев они обозначают единение воюющих на фронте. Для поэмы характерны формы глаголов, рисующие коллективные действия: «смотрят», «ловят», «просят», «спят», «брели», «пришли», «будем живы», «отдали», «вернем» и т. д.
Автор нередко использует существительные множественного числа и подразумевающие обозначение множества лиц: «бойцы», «друзья», «хлопцы», «ребята», «деды», «отцы», «пехота», «полк», «дивизия», «взвод», «рота», «Россия», «братцы», «наш брат», «друзья», «товарищи», «русский труженик-солдат» и т. д.
Личностная самостоятельность автора, героя и читателя и в то же время их глубокая духовная родственность, взаимодоверие определяют характер повествования поэмы. Обращаясь к читателю, автор открыто заявляет, что в «Книге про бойца» возможна «взаимозамена» между ним и героем: «То, что молвить бы герою, / Говорю я лично сам». Но и: «Тёркин, мой герой, / За меня гласит порой». Авторская речь от речи героя часто не отделена формально и не всегда отделима по существу, по смыслу. То же можно сказать о речи читателя, за которого часто говорят автор и герой.
Нем алую роль в создании образа братства в поэме «Василий Тёркин» играет комическое начало, проявляющее себя в дружеском шутливом общении героя с окружающими.
В.Е.Хализев пишет о русской литературе: «Сопряжённый с открыто-доверительным общением людей смех в освещении наших писателей свидетельствовал об идиллическом потенциале жизни, о том, что в сознании и поведении людей наличествуют существенные предпосылки для гармоничного мироустроения».
«Смех — это гений общения». Тёркин появляется во второй главе поэмы, сразу предлагая повару шутливый диалог, поддержанный собеседниками. После первой же шутки герой назван окружающими его бойцами: «Свой!»
Сопровождая речевое общение (по преимуществу диалогическое), смех выполняет особую, специфическую функцию. Если при речевом контакте, лишённом смеховой окраски, полнота согласия и душевная слиянность являются конечной целью, но обычно не осуществляются полностью, то благодаря смеху общая настроенность присутствующих достигается легко, стремительно, порой мгновенно. При этом смеховое общение протекает в атмосфере нравственного равенства его участников.
Русские люди на войне, герои Твардовского, испытывают постоянную потребность в общении, цель которого в отвлечении от ужасающих фронтовых будней, стремление сохранить душевное равновесие, избежать нервных срывов и потрясений, сберечь Душевные силы для завтрашнего боя.
Поэт хорошо понимал: человек на войне должен быть готов исполнять свои обязанности при любых обстоятельствах. Чтобы поддержать, укрепить силу духа воюющего солдата, Твардовский освобождает мир произведения от тревожащих душу бойца нравственных, социальных и другого рода проблем, избегает в поэме натуралистических описаний, строит главы поэмы таким образом, чтобы, читая каждую из них, боец улыбнулся.
В послевоенный период Твардовский, как и многие, остро почувствует горечь и боль от того, что братское единение людей распадается. Понимание этого стало главным источником драматизма всего послевоенного творчества поэта: на смену эпосу в нём придёт полная драматизма лирика, на смену «мироприемлющему» юмору — острая сатира.
Глубоко закономерно, что в качестве главного героя поэмы «Тёркин на том свете» Твардовский изберёт того Тёркина, уникальность образа которого А.М.Абрамов определил словами: «Тёркин — это -герой-народ».
Встреча героя-народа с бездушной машиной, которая «сама режет, сама давит, сама помощь подаёт», оборачивается острым столкновением. Твардовский показал, что по вине этой «адской машины» стало возможно насилие над народом в годы культа личности Сталина.
С Тёркиным приходят в поэму глубоко человеческие нормы отношений. Как и в «Книге про бойца», Тёркин — носитель общинного сознания русского народа: для него дружеское общение по душе – единственно возможный и нравственно оправданный способ существования на земле.
Он — патриот и гражданин в истинном и высоком смысле этих слов, один из лучших представителей великого народа, который оставался внутренне свободным в условиях крепостничества и в котором эту тягу к свободе не истребили ни тюрьмы, ни лагеря, ни идеологический пресс в годы сталинщины. Герой Твардовского по-прежнему «святой и грешный русский чудо-человек».
Оказавшись «на том свете» в окружении мертвецов-чиновников, Тёркин понимает, что мир их жизни — это мир перевёрнутых ценностей. Здесь отменены простые и естественные человеческие потребности в воде и пище, труде и отдыхе, радости и горе. Здесь отсутствуют такие понятия, как дружба и взаимопомощь, любовь и счастье, свобода и справедливость. Даже тепло и свет в преисподней ненадёжны, «условны»: рядом со светом — «мрак кромешный», а с теплом — замогильный холод. В «Книге про бойца» Тёркин был защищён от смерти, согрет братским участием таких же, как он сам, солдат.
Теперь ему предстоит одному противостоять натиску мёртвого мира «того света», государственной машины, цель которой — истребление всего живого, и прежде всего живой души.
Слово «брат» в «Тёркине на том свете» впервые появится в разговоре героя с генералом-покойником, трижды назвавшим Тёркина братом. Во время войны Твардовский говорил о генералах, что они «в большинстве Тёркины». Поэтому в поведении генерала ещё не ощущается той канцелярщины, которая проявится в персонажах-мертвецах в последствии. Усталость в голосе, снисходительность тона генерала во многом объясняются его положением, в его словах есть намёк на трагедию нынешней войны, и потому они не могут не вызвать сочувствия у Тёркина:
— Ладно. Оформляйся.
Есть порядок — чтоб ты знал —
Тоже, брат, хозяйство …
Дисциплина быть должна
Чёткая до точки:
Не такая, брат, война,
Чтоб поодиночке …
Тёркин подчиняется генералу в соответствии с действующим в армии уставом. А далее слова «брат», «братец» звучат в устах обезличенных персонажей, не имеющих имён. Теперь местоимения «мы», «нас», «нами» создают впечатление силы и непреодолимости бюрократической машины. К Тёркину обращаются не живые люди, а мертвецы-чиновники из «учётного стола», «стола проверки», «главлита», «преисполнего бюро», которые отдают распоряжения: «Проходи, давай вперёд», «Авто-бис опиши», «Фотокарточки представь», «Палец дай сюда, обмакни да тисни» и др.
На том свете слово «брат» используется с целью приобщения героя к чуждому для него миру духовно мёртвых людей, которые противопоставлены великому братству «Книги про бойца».
Память об этом великом братстве несёт в своей душе Тёркин, обратившийся при неожиданной встрече к погибшему другу «друг-товарищ», ещё не зная, что и он подчинился порядкам «того света». Нормой жизни в мире бюрократии становятся доносительство, наушничество, подозрительность, злорадство.
Формой общения представителей «того света» с Тёркиным — ирония в его адрес:
Осмелел, воды спросил:
Нет ли из-под крана?
На него, глаза скосив,
Посмотрели странно.
Да вдобавок говорят,
Усмехаясь криво:
— Ты ещё спросил бы, брат,
На том свете пива…
В.Е.Хализев пишет: «Смех отчуждающе-насмешливый, язвительно-иронический неизменно основывается на психологической дистанции между его субъектом и объектом, увеличивая её своим воздействием. Эта дистанция является иерархической: смеющийся так или иначе возвышает себя над осмеиваемым».
Возвращение к теме фронтового братства происходит в конце поэмы, когда герой возвращается к жизни. Чтобы уйти от смерти, нужен «не покойник — человек», «человек, тебе подобный … кто бы спас».
Дружеское общение в поэме невозможно не только для её героев, но и для автора с читателем. Читатель теперь — это строгий наставник, который «проницает с первых строк»:
— Что за чертовщина!
— В век космических ракет,
Мировых открытий —
Странный, знаете, сюжет…
— Тут не без расчёта …
— Подоплёка не проста.
Читатель подозрителен, он «всюду слышит отголоски недозволенных идей», обвиняет поэта в том, что он льёт воду «на мельницу врага», угрожает «советской власти потрясением основ».
«Читатель-дока» новой поэмы больше похож на внутреннего редактора, о котором писал Твардовский в поэме «За далью -даль». С ним произошло то же, что и с самим поэтом, со всем народом, который подмяла под себя сталинская бюрократическая машина. Целью её существования была «обработка» умов и сердец. Она и от поэта, про шедшего страшные годы коллективизации и войны, требовала: «И что не так, / Скажи, что так … », — и он вынужден был подчиниться. Но поэт уже осознал свою вину, в поэме «За далью — даль» он попрощался со своим прошлым. Теперь его путь прост и ясен — это путь правды и свободы.
Ф.А. Абрамов в своих дневниках напишет о Твардовском, что вся его «послевоенная история — это раскрепощение. Это преодоление честолюбия, отказ от почестей», то есть обретение истинной гражданской зрелости и внутренней свободы.
Твардовский искренне хочет, чтобы такое же освобождение от всяческих идеологических, духовных пут пережил его читатель, весь народ в новой исторической ситуации. К народу
поэт обращается в той форме, которая имела место в «Книге про бойца»: «Ах, друзья мои и братья».
Твардовский хочет, чтобы русский человек вновь осознал себя внутренне свободным и потому достойным самоуважения и уважения окружающих. Поэт знает: равняться есть на кого. Примером и образцом может и должен стать его Тёркин, то есть люди того героического поколения, что одержало Великую Победу на полях Великой Отечественной.
Поэма «Василий Теркин» датирована 1941-1945 годами - сложными, страшными и героическими годами борьбы советского народа с немецко-фашистскими захватчиками. В этом произведении Александр Твардовский создал бессмертный образ простого, советского бойца, защитника Отечества, который стал неким олицетворением глубокого патриотизма и любви к своей Родине.
Поэма начала писаться в 1941 году. Отдельные отрывки были напечатаны в газетном варианте в период с 1942 по 1945 годы. В том же 1942 году отдельно было опубликовано еще незаконченное произведение.
Как ни странно, но работа над поэмой была начата Твардовским еще в 1939 году. Именно тогда он уже трудился военным корреспондентом и освещал в газете «На страже Родины» ход финской военной кампании. Имя было придумано в соавторстве с членами редакционной коллегии газеты. В 1940 году была выпущена небольшая брошюра «Вася Теркин на фронте», которая среди бойцов считалась большой наградой.
Образ красноармейца понравился читателям газеты с самого начала. Понимая это, Твардовский решил, что эта тема является перспективной и начал ее развивать.
С самого начала Великой Отечественной Войны, находясь на фронте в качестве военного корреспондента, он попадает в самые горячие сражения. Попадает в окружение вместе с солдатами, выходит из него, отступает и идет в атаку, переживая на собственном опыте все то, о чем он хотел бы написать.
Весной 1942 года Твардовский приезжает в Москву, где пишет первые главы «От автора» и «На привале», и она сразу же печатаются в газете «Красноармейская правда».
Такого взрыва популярности Твардовский не мог представить даже в самых смелых своих мечтах. Центральные издания «Правда», «Известия», «Знамя» перепечатывают отрывки из поэмы. На радио тексты читают Орлов и Левитан. Художник Орест Верейский создает иллюстрации, окончательно сформировавшиеся образ бойца. Твардовский проводит в госпиталях творческие вечера, а также встречается с трудовыми коллективами в тылу, поднимая боевой дух.
Как всегда, то, что нравилось простому народу, не получила поддержки партии. Твардовского критиковали за пессимизм, за отсутствие упоминаний о том, что партия руководит всеми свершениями и достижениями. В связи с этим автор хотел в 1943 году закончить поэму, однако благодарные читатели не дали ему этого сделать. Твардовскому пришлось согласиться на цензурные правки, взамен он был удостоен Сталинской премии за свое ставшее бессмертным произведение. Поэма была закончена в марте 1945 года - именно тогда автор написал главу «В бане».
В поэме 30 глав, которые условно можно разделить на 3 части. В четырех главах Твардовский не рассказывает о герое, а просто рассуждает о войне, о том, сколько пришлось пережить простым советским мужикам, ставшим на защиту своей Родины, и намекает на ход работы над книгой. Роль этих отступлений нельзя приуменьшить - это диалог автора с читателей, который он ведет напрямую, даже в обход своего героя.
В ходе повествования нет четкой хронологической последовательности. Более того, автор не называет конкретные бои и сражения, однако отдельные сражения и операции, выделенные в истории Великой Отечественной Войны, угадываются в поэме: отступления советских войск, столь распространённые в 1941 и 1942 годах, битва у Волги, ну и, конечно, взятие Берлина.
Строгого сюжета в поэме нет - да и у автора не было задачи передать ход войны. Центральная глава - «Переправа». Там четко прослеживается основная идея произведения - военная дорога. Именно по ней Теркин со своими товарищами шагает к достижению цели - полной победе над немецко-фашистскими захватчиками, а значит, к новой, лучшей и свободной жизни.
Главный герой - Василий Тёркин. Вымышленный персонаж, веселый, жизнерадостный, прямодушный, несмотря на сложные обстоятельства, в которых он живет во время войны.
Мы наблюдаем за Василием в разных ситуациях - и везде можем отметить его положительные качества. Среди боевых побратимов он - душа компании, балагур, всегда находящий возможность пошутить и рассмешить остальных. Когда он идет в атаку - он пример для остальных бойцов, проявляет такие свои качества, как находчивость, смелость, выдержка. Когда он отдыхает после боя - он может спеть, он играет на гармони, но при этом может ответить достаточно жестко и с юмором. Когда солдаты встречаются с мирным населением, Василий - само обаяние и скромность.
Мужество и достоинство, проявляемые во всех, даже самых безвыходных ситуациях, - вот главные черты, которые отличают главного героя произведения и формируют его образ.
Все остальные герои поэмы абстрактны - у них нет даже имен. Боевые побратимы, генерал, старик и старуха - все они только подыгрывают, помогая раскрыть образ главного героя - Василия Теркина.
Поскольку у Василия Теркина нет реального прототипа, то можно со всей смелостью сказать, что это - некий собирательный образ, который был создан автором, основываясь на его реальных наблюдениях за солдатами.
У произведения есть одна отличительная особенность, которая выделяет его среди аналогичных произведений того времени, - это отсутствие идеологического начала. В поэме нет восхвалений партии и лично товарищу Сталину. Это, по мнению автора, «разрушило бы замысел и образный строй поэмы».
В произведении используются два стихотворных размера: четырехстопный и трехстопный хорей. Первый размер встречается гораздо чаще, второй - лишь в отдельных главах. Язык поэмы стал своеобразной карточкой Твардовского. Некоторые моменты, выглядящие как поговорки и строки из смешных песенок, что называется, «ушли в народ» и стали употребляться в повседневной речи. Например, фраза «Нет, ребята, я не гордый, я согласен на медаль» или «Города сдают солдаты, генералы из берут» употребляются многими и в настоящее время.
Именно на таких, как главный герой этой поэмы в стихах, пали все тяготы войны. И только их человеческие качества - сила духа, оптимизм, юмор, умение посмеяться над другими и над собой, вовремя разрядить натянутую до предела обстановку - помогли им не только победить, но и выжить в этой страшной и беспощадной войне.
Поэма до сих пор жива и любима народом. В 2015 году журнал «Русский репортер» проводил социологические исследования относительно сотни самых популярных стихотворений в России. Строки из «Василия Теркина» заняли 28-ое место, что говорит о том, что память о событиях 70-летней давности и подвиге тех героев все еще жива в нашей памяти.
