Персимфа́нс (сокращение от Первый симфонический ансамбль , также Первый симфонический ансамбль Моссовета ) - оркестр , существовавший в Москве с 1922 по 1932 год. Отличительной чертой этого оркестра было отсутствие в нём дирижёра (отчасти восполнявшееся позицией концертмейстера, располагавшегося на возвышении лицом к оркестру). Первое выступление коллектива состоялось 13 февраля 1922 года.
Созданный по инициативе скрипача Льва Цейтлина под влиянием большевистской идеи «коллективного труда», Персимфанс стал первым высококлассным коллективом, которому удалось воплотить в жизнь симфоническое исполнение, основываясь лишь на творческой инициативе каждого из музыкантов. На репетициях Персимфанса использовались методы, применяемые на репетициях камерных ансамблей, решения по вопросам интерпретации принимались коллективно. Среди членов Персимфанса были крупнейшие музыканты того времени - солисты оркестра Большого театра, профессора и студенты Московской консерватории. Исполнение оркестра отличалось большой виртуозностью, яркостью и экспрессивностью звучания. По примеру Персимфанса оркестры без дирижёров появились также в Ленинграде, Киеве, Воронеже и даже за границей - в Лейпциге и Нью-Йорке. Об этом оркестре восторженно отзывался Сергей Прокофьев , исполнивший с ним в 1927 году свой Третий фортепианный концерт. В том же году оркестру было присвоено почётное звание «Заслуженный коллектив СССР». В конце 1920-х годов в коллективе наметились разногласия, и в 1932 году он был распущен.
Персимфанс сыграл важнейшую роль в культурной жизни Москвы 1920-х годов, повлиял на развитие исполнительской школы и на формирование симфонических коллективов более позднего времени (Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио в 1930 году и Госоркестра СССР в 1936). Еженедельные концерты Персимфанса в Большом зале Московской консерватории пользовались огромным успехом, кроме того, оркестр часто выступал на фабриках, заводах и других заведениях. Репертуар коллектива подбирался очень тщательно и был весьма обширен.
The First Symphony Orchestra without a conductor PERSIMFANS-- a landmark of early Soviet musical life, which transformed the way symphonic music is played, p...
В 2009 году проект Персимфанс получил второе рождение под руководством российского композитора и мультиинструменталиста Петра Айду.
Персимфанс - первый симфонический ансамбль Моссовета, - симфонический оркестр без дирижёра. Заслуженный коллектив Республики (1927).
Организован в 1922 по инициативе профессора Московской консерватории Л. М. Цейтлина. Персимфанс - первый в истории музыкального искусства симфонический оркестр без дирижёра. В состав Персимфанса вошли лучшие артистические силы оркестра Большого театра, прогрессивная часть профессуры и студентов оркестрового факультета Московской консерватории. Работу Персимфанса возглавлял Художественный совет, избиравшийся из состава его участников.
В основу деятельности оркестра было положено обновление методов симфонического исполнения, опиравшееся на творческую активность участников ансамбля. Новаторством было и применение камерно-ансамблевых методов репетиционной работы (вначале по группам, а затем всем оркестром). В свободных творческих дискуссиях участников Персимфанса вырабатывались общие эстетические установки, затрагивались вопросы музыкальной интерпретации, развития техники игры на инструментах и ансамблевого исполнения. Это оказало большое влияние на развитие ведущих московских школ игры на смычковых и духовых инструментах, способствовало поднятию уровня оркестровой игры.
Еженедельные абонементные концерты Персимфанса (с 1925) с разнообразными программами (в них большое место отводилось новинкам современной музыки), в которых солистами были крупнейшие зарубежные и советские артисты (Ж. Сигети, К. Цекки, В. С. Горовиц, С. С. Прокофьев, А. Б. Гольденвейзер, К. Н. Игумнов, Г. Г. Нейгауз, М. В. Юдина, В. В. Софроницкий, М. Б. Полякин, А. В. Нежданова, Н. А. Обухова, В. В. Барсова и др.), стали важнейшим компонентом музыкально-культурной жизни Москвы. Персимфанс выступал в крупнейших концертных залах, давал также концерты в рабочих клубах и домах культуры, на заводах и фабриках, выезжал на гастроли в другие города Советского Союза.
По примеру Персимфанса оркестры без дирижёра были организованы в Ленинграде, Киеве, Харькове, Воронеже, Тбилиси; подобные оркестры возникали и в некоторых зарубежных странах (Германии, США).
Персимфанс сыграл заметную роль в приобщении широких кругов слушателей к сокровищам мировой музыкальной культуры. Тем не менее идея оркестра без дирижёра не оправдала себя. В 1932 Персимфанс прекратил своё существование. Недолговечными оказались и другие оркестры без дирижёра, созданные по его образцу.
В 1926-29 в Москве издавался журнал «Персимфанс».
Литература: Цуккер A., Пять лет Персимфанса, М., 1927.
И. М. Ямпольский
Персимфанс на концерте в КЗЧ. Фото – Ира Полярная
Персимфанс – или Первый симфонический ансамбль, оркестр без дирижёра, был создан в 1922-м году.
Принявшие революционные идеи музыканты молодой свободной, как тогда казалось, Страны Советов, объединились в коллектив где «каждый оркестрант слушает другого и всех в целом».
За десять лет своего существования, вплоть до 1932 года, оркестр успел стать Заслуженным коллективом Республики в 1927-м.
Музыканты давали более 70 концертов за сезон, с ним выступали в качестве солистов звёзды тех лет: Ж. Сигети, К. Цекки, В. С. Горовиц, С. С. Прокофьев, А. Б. Гольденвейзер, К. Н. Игумнов, Г. Г. Нейгауз, М. В. Юдина, В. В. Софроницкий, М. Б. Полякин, А. В. Нежданова, Н. А. Обухова, В. В. Барсова и др.
В середине 1930-х, на фоне крепнущего «культа личности», оркестр без дирижёра показался подозрительно вольным, и был распущен.
Возрождение Персимфанса состоялось в 2008-м благодаря деловым стараниям и личному обаянию, привлекающему соратников, Петра Айду и Григория Кротенко.
Персимфанс 21 века – сборная команда лучших музыкантов из симфонических и оперных оркестров Москвы, Санкт-Петербурга, Перми и других городов России. «Последние из могикан» энтузиасты, готовые в свободное время, часто отпрашиваясь на основной работе, репетировать ради интереса, ради новой Музыки и радости сотворчества на равных.
Состав исполнителей обновляется каждый раз примерно на треть, и каждый предстоящий концерт таит вопрос –получится ли на этот раз?
Петр Айду. Фото – Ира Полярная
Но не только получается, становится Событием в столичной культурной жизни.
Вечер Персимфанса, состоявшийся в Концертном зале им. П. И. Чайковского 14 декабря 2017, был особым. Впервые наши музыканты объединились с артистами Düsseldorfer Symphoniker 7 и 8 октября в концертном зале Дюссельдорфа Тонхалле.
Теперь 18 немецких коллег, в основном духовиков знаменитой германской школы, меньше струнников, заняли места за пультами в Персимфансе.
Организатор концерта в Москве – агентство Apriori Arts в лице независимого продюсера Елены Харакидзян в партнёрстве с немецким агентством Helikon Artists и дирекцией Tonhalle Düsseldorf при при поддержке Гёте-Института в Москве, МИДа Германии и Федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия. Ну, как тут не вспомнить про «немецкий след» в событиях Октября 1917 года!
Кстати, как стало известно на брифинге перед началом, ни Министерство культуры РФ, ни комитет по культуре города Москвы, выражая заинтересованность российско-германским мероприятием на словах, реальной поддержки не оказали.
Программа концерта – по сути перформанс, объединивший музыку, кино, элементы пародии на революционный агит-театр. Здесь всё, вплоть до «каждый в своём» костюмов оркестрантов, с преобладанием белого, алого и оранжевого, имело смысл.
Вроде как академичное начало. Моцарт. Увертюра к «Волшебной флейте». И тут же мелким шрифтом: «в обработке 1930 года для кино, клубов и школ». Вышел ансамбль примерно из 10 человек, во главе с Петром Айду за роялем и по инструменту-двум от группы, стройно-весело начал давно знакомые пассажи. Но видеоряд!
Талантливая работа мультимедиа художника Платона Инфанте, сделавшего нарезку хроники начала 20 века и кинокадров Дзиги Вертова. Попадание марширующих, смеющихся, строящих новую жизнь чёрно-белых давно умерших человечков в темпо ритм Моцарта, в его диалектическую суть просто поразительно. Как сказал первый нарком иностранных дел Советской республики Георгий Чичерин: «У меня были революция и Моцарт»
«Образец заумной звуковой поэзии представителя дадаизма, конструктивизма, сюрреализма, экспрессионизма»
– если верить Википедии. Похоже, ритмичная перекличка разных как бы немецких слов, фраз, звуков, замедление и ускорение их, нравились музыкантам, как групповой тренинг, эдакая дурашливая разминка перед главным. Фальцетные соло Григория Кротенко вызывали неизменную улыбку.
«Продукт эпохи» любопытно один раз послушать. Укоротить бы в два раза.
И каким отдохновением для слуха стал следующий Квартет №1, соч.24 Александра Мосолова. Прекрасная и чистая, не похожая ни на кого музыка композитора, в двадцатые годы стоявшего вровень с Шостаковичем.
Впоследствии его уникальный дар сломали восемь лет в лагерях по статье «враг народа». Скрипачи Евгений Субботин, Ася Соршнева, Сергей Полтавский на альте и виолончелистка Ольга Дёмина проникновенно исполнили этот своеобразный Requiem загубленному поколению.
Алексей Воробьев и Персимфанс. Фото – Ира Полярная
После камерно-интимного в полутьме Квартета – опять контраст. Вышел полный состав оркестра уже с инструментами, все ждут. Через проход в партере под аплодисменты поднялся Он – В. И. Ленин собственной персоной!
Картинным жестом пожал руку первой скрипке, такой же вертикальной ладошкой дал знак гобою –«ля» для настройки.
Ильич под одобрительный смех в зале и на сцене прошёл на своё место, оказавшись контрабасистом Алексеем Воробьёвым. Усы и бородка клинышком свои, костюм-тройка, галстук в крапинку и правильная кепка – сценический имидж.
«советский и американский композитор, музыкальный педагог и музыковед, прежде всего известный своей системой музыкальной композиции Шиллингера».
Родился в Харькове, учился в Санкт-Петербурге, после 1929 жил в США, похоронен в Нью-Йорке в 1943-м.
Искренне и всерьёз писалась Шиллингером рапсодия «Октябрь» в 1927-м, почти накануне эмиграции, или момент издёвки над советским фольклором присутствовал в замысле, но переплетение «Вы жертвою пали», «Интернационала», «Смело, товарищи, в ногу» и особенно терпкое «Веди, Будённый, нас смелее в бой» в паре с «Цыплёнком жареным» в течение более 15 минут доставило среднему-старшему поколению, кто ещё помнит эти песни, изысканное веселье.
Уже хватит, пора на коду – вдруг возникло фугато отдельных групп, по всем правилам. А на десерт: «Мы кузнецы, и дух наш молод» плюс «Наш паровоз, вперёд лети!»
Написана партитура сложно, насыщенно. И ведь не разошлись без дирижёра! Хватило активной подачи головой, смычком концертмейстеров групп во главе с первой скрипкой Мариной Катаржновой.
Класс оркестра зануды и скептики могли проверить после антракта. Бетховен. Увертюра «Эгмонт». Дежурное блюдо симфонически-познавательных абонементов. И уже «визитная карточка» нового Персимфанса.
Придраться не получилось, всё было на месте– мощь и чистота духовых, монолитные струнные, нюансы, финальное ускорение, ощущение свободного полёта бетховенской мелодии.
Григорий Кротенко. Фото – Ира Полярная
После позднего классика – предтечи романтизма Бетховена, возлюбленного Лениным за «нечеловеческую музыку», ещё одно открытие. Камерный состав оркестра, усиленный тяжёлой медью и ударными по сравнению с «Волшебной флейтой», сыграл оригинальную музыку Эдмунда Майзеля для Берлинской премьеры 1926 года «Броненосца Потёмкина» Эйзенштейна.
Нам представили 5-й и 6-й акты фильма с авторской разметкой партитуры. От картины подавления беспорядков жестокой царской армией и казаками в Одессе 1905 года, через бунт на корабле, заканчивая проходом без выстрелов «Потёмкина» сквозь адмиральскую эскадру.
Затёртые до хрестоматийности кадры падающей коляски с младенцем или поднятия крашеного в красный флага на мачте восставшего броненосца смотрелись как впервые.
Графически строгая, сильная своей лапидарностью музыка Майзеля, звучащая здесь и сейчас, с имитацией пушечных залпов, подтвердила: кинофильм «Броненосец Потёмкин» не случайно признан шедевром мирового масштаба. Какие крупные планы!
Какой монтаж и динамика, при полном отсутствии технических трюков в то время. И пусть сценарий Эйзенштейна от исторической правды событий 1905 года в Одессе дальше, чем драма Гёте «Эгмонт» от судьбы реального графа из 16 века, жившего накануне буржуазной революции в Нидерландах – «над вымыслом слезами обольюсь».
Да и как иначе, если на дворе 14 декабря – дата Восстания Декабристов. Неудавшийся выход на Сенатскую площадь дворян-заговорщиков и потенциальных цареубийц или «молодых штурманов будущей бури», как нам внушали в детстве?
Потешив неисправимых романтиков, программа вечера отрезвила парой ёрнических номеров на грани капустника. Юлий Мейтус, известный более всего своей послевоенной оперой «Молодая гвардия», и в молодости ловко писал «датские» сочинения.
«Удары коммунара» – развёрнутый монолог для певца и фортепиано в трагическом стиле. Но пафос опуса обернулся издёвкой, благодаря своеобразному вокалу Григория Кротенко.
Контрабасист-виртуоз, даровитый музыкальный журналист и радиоведущий обладает недурным теноро-баритоном, или баритоно-тенором. Отдельные ноты прозвучали почти по оперному! Но поскольку вокальной школы у Кротенко нет, падение «трупом» под рояль к финалу романса стоявшего подле «Ильича» – логичный итог.
Андреq Цицернаки, Алексей Воробьев, Петр Айду, Григорий Кротенко. Фото – Ира Полярная
Мелодекломация «На смерть Ильича» над лежащим «телом Ленина» у драматического актёра Андрея Цицернаки, стильно исполнявшего весь вечер и роль ретро-конферансье, под скорбные аккорды фортепиано Петра Айду завершила эпизод «музыканты шутят».
Симфоническая сюита Юлия Мейтуса «На Днепрострое» (соч.1932 год) – финал программы. Задействован был наибольший состав оркестра, дополнена ударная установка. Сыграли яростно, громко, с наслаждением от собственной дерзости. На завершающих тактах все музыканты дули в трубы и махали смычками стоя, подчёркивая апофеоз «народной» стройки.
Зал неистовствовал, заряжённый молодой энергетикой, не отпускал. На бис прозвучал фортепианный концерт Мосолова. Пётр Айду ещё раз показал не только лидерский, но и пианистический класс.
Такая революционная панорама в концерте была немыслима не только во времена СССР, но и сразу после распада Союза, когда в одночасье всё великое и святое стало страшным и позорным. В 1992-м внезапно запевшему в центре Москвы «Интернационал» «потому что музыка нравится» французскому другу хотелось прикрыть рот, чтоб его не побили.
Средний возраст участников Персимфанса – 30+. Это поколение уже не носило пионерских галстуков, не штудировало «Историю КПСС» и не пело про «комиссаров в пыльных шлемах». Может быть, именно их взгляд на 1917-й более объективен?
100 лет достаточный срок, чтобы понять и принять факты во всей их многогранности. Когда ушли в мир иной последние живые свидетели и написаны все мемуары очевидцев появляется возможность отметить знаменательную дату торжественно-озорным концертом с элементами хулиганства «Нечеловеческая музыка».
Татьяна Елагина
Barni
, огромное спасибо за рип! :zvety_krasn:
Могу лишь добавить информацию с официального буклета:
Персимфанс был создан выдающимся скрипачом, профессором Московской консерватории Львом Цейтлиным в 1922 году. В первые годы советской власти Персимфанс стал символом торжества коллективизма и музыкального просвещения трудовых масс, реализовав на практике утопию равноправной творческой инициативы без диктата дирижёра-монарха. Достигая порой до 150 человек, состав оркестра был образован из музыкантов ведущих ансамблей того времени, из крупнейших педагогов и консерваторской профессуры. В разное время солистами концертов Персимфанса были С.Прокофьев и А.Рубинштейн, Э.Петри и Ж.Сигети, И.Козловский, В.Горовиц, А.Гедике и многие другие. Репертуар оркестра включал как европейскую и русскую классику, начиная с Баха и заканчивая Скрябиным, так и сочинения современных композиторов: Равеля, Бартока, Стравинского, Мосолова и др. Концерты Персимфанса были знамениты тем, что проходили не только в концертных залах, но и на фабриках и в рабочих клубах, привлекая к академической музыке пролетариат, видевший на сцене сидевших в круге музыкантов, которые без дирижёра, но самостоятельно и слаженно исполняли сложнейшие симфонические произведения, тем самым воплощая идеалы нового общества. Когда подлинно социалистические идеи самоорганизации коллектива начали противоречить авторитарным доктринам тоталитаризма, в 1933 году деятельность ансамбля была вынужденно прекращена.
В зимнем и весеннем сезонах 2009/2010 г. Персимфанс с успехом провел ряд концертов, на которых были исполнены Увертюра к “Волшебной флейте” Моцарта в специальной редакции 1930 г. «для кино, клубов, радио, школ и эстрады», почти забытый балет С.Прокофьева Трапеция, Концерт № 1 для фортепиано Александра Мосолова, а также Третья “Героическая” симфония Бетховена – произведение исполненное Персимфансом на своём первом концерте в 1922 г. Таким образом, репертуар Персимфанса включает в себя известные концертные сочинения, малоисследованную советскую музыку 1920-х гг. (одним из концертных открытий должна стать практически не исполнявшаяся симфоническая сюита Ю.Мейтуса “На Днепрострое”), но также и музыку современных композиторов.
В плане реконструкции музыкальной среды 20-х гг. создан шумовой оркестр с самодельными аутентичными инструментами и музыкальным репертуаром, соответствующим оригинальным шумовым коллективам 20-х гг. Кроме того, симфонические концерты Персимфанса нередко включают в себя также хор, балетную и цирковую труппу, киномонтаж и литературный монтаж, каждый из которых представляет собой самостоятельный номер, включённый в общий ансамбль действа.
Таким образом, Персимфанс является творческой и исследовательской лабораторией, объединившей людей из различных областей искусства, и воплощающей собой принцип равноправного, разностороннего и живого творческого диалога.
Ссылки:
http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/179135/
http://www.musiccritics.ru/?id=3&readfull=5281
На фотографии фрагмент репетиции кантаты Даниила Хармса «Спасение» В оранжевом – Григорий Кротенко, на корточках – Пётр Айду
Это, безусловно, любопытная деталь сама по себе, достаточно ярко выглядевшая со стороны и несколько парадоксальным образом демонстрирующая тот факт, что оркестр без дирижёра является таким же шоу-объектом, как оркестр с дирижёром. Просто с другим знаком при ключе.
Ну хорошо, оркестр без дирижёра… Можно подумать, что оркестранты так уж часто смотрят в сторону дирижёрского подиума. На этом факте основано большое количество оркестровых баек и анекдотов, посвящённых тому, что музыканты даже и не знают, кто дирижировал концертом, потому что ни разу не подняли глаза в сторону маэстро. Как известно, в каждой шутке есть доля…
Но! За таким явлением, как Персимфанс, тянется целый шлейф смыслов.
Во-первых, эпоха Персимфанса – это время революционных экспериментов в искусстве Советской России. Каким-то странным, непонятным для меня образом параллельно существовали красный террор, голод, кромешная всеобщая нищета (хотя и в несколько смягчённом варианте после окончания Гражданской войны) – и расцвет экспериментов в архитектуре, живописи, литературе, музыке, кино. Всё это прекратилось практически мгновенно, сразу после того, как партия взяла управление искусством в свои руки, и Родченко, Эль Лисицкий, Мосолов вдруг остались навсегда в истории, ограниченной началом тридцатых годов.
Во-вторых (а все остальные смыслы будут продолжением первого), за созданием Персимфанса стояли музыканты такого уровня, что практически каждый из них оставил свой след в отечественной музыкальной культуре – в музыковедении, исполнительстве и педагогике. Достаточно посмотреть состав оркестра на программке концерта Персимфанса.
Состав Персимфанса 1922-1932
В-третьих, сама по себе идеология Персимфанса была продолжением революционной идеи равенства в её идеалистическом варианте, из чего непосредственно вытекало «в-четвёртых» – равная ответственность всех исполнителей за результат. Это очень точно сформулировано в Основных положениях, опубликованных Персимфансом в 1926 году. Не грех и процитировать отдельные фрагменты (заранее прошу прощения у некоторых современных действующих дирижёров с сопутствующей просьбой не принимать на свой благородный счёт):
«История музыки знала случаи, когда оркестр играл, не пользуясь указаниями дирижёра во время исполнения – потому ли, что дирижёр не в состоянии был давать оркестру точные указания (как это было в случае с глухим уже Бетховеном), или потому, что оркестр исполнял без дирижёра разученную с этим дирижёром программу в честь дирижёра, желая засвидетельствовать силу его воздействия».
«Признавая, что решающим моментом является тщательное предварительное изучение произведения, Персимфанс отрицает непогрешимость и неделимость власти дирижёра, отрицает необходимость его в момент исполнения, когда произведение уже разучено и подготовлено к исполнению».
«Персимфанс впервые расширил рамки этого вопроса, поставив его на принципиальную почву и утверждая, что ставшее совершенно обычным полное обезличение оркестрантов, приводящее к тому, что каждый из них интересуется только своей партией и не знает (и не имеет желания узнать) произведение в целом – крайне вредное в художественном смысле явление, которое не должно более иметь места».
На этом, пожалуй, я приостановлю свой исторический экскурс и перейду к событиям, происходящим в наши дни, то есть девять десятков лет спустя.
Во главе идеи воссоздания Персимфанса хотя бы и не на постоянной основе, а в качестве разового арт-проекта, стоят два замечательных музыканта – Пётр Айду и Григорий Кротенко. Подобный опыт у них уже был, Персимфанс XXI века собирается начиная с 2008 года.
В программе концерта, который состоялся 9 апреля в Большом зале консерватории, были заявлены произведения, отражающие ту эпоху, произведения, аутентичные духу и смыслу Персимфанса: Скрипичный концерт , симфоническая поэма С. Ляпунова «Гашиш» (1913), произведение, в сущности, являющееся калькой «Шехеразады» , оркестровая сюита «Днепрострой № 2» (1932) Юлия Мейтуса, украинского классика, «родившегося в бедной еврейской семье», как это принято писать в самых разных биографиях, написавшего первую классическую туркменскую оперу и кантату Даниила Хармса «Спасение» (1934) – драматическое произведение без нот для хора a capella о чудесном спасении в волнах двух юных дев. Исполняется оркестром с нескрываемым наслаждением. Хармс, конечно, не имел этого в виду, несмотря на то, что был музыкально образован, но по композиторской технике это произведение отсылает нас к временам домензуральным, музыкально-дописьменным, когда ритмика произведения определялась текстом, а звуковысотность вообще не оговаривалась особо. Что не исключает в кантате Хармса элементов канона и полифонической имитации.
Итак, о главном, то есть субъективном.
Коллега, пригласивший меня поучаствовать в этом действе (чьё имя я не буду раскрывать в целях его безопасности), сформулировал суть явления в следующих словах: «Будут ребята из лучших оркестров. Они бегут сюда от рабства».
Да, я увидел музыкантов, достойных тех имён, что были в оркестре того исторического Персимфанса. И пусть слово «ребята» в этом контексте вас не сбивает с толку – это действительно солисты ведущих оркестров страны и педагоги со всеми возможными почётными званиями. Ну, физиономии у них стали чуть потолще, а так-то ничего не изменилось. И, кроме них, в оркестре большое количество юных дев и отроков консерваторского и постконсерваторского возраста, у которых, будем надеяться, большое музыкантское будущее.
Оркестр собрался на репетиции в огромном зале, который Петру Айду предоставило ОАО «Алмазный мир» (спасибо им большое). Половина зала – репетиционная площадка, а вторая половина, что за загородкой с нарисованным Санта Клаусом, – заповедник музыкальных инструментов, собранных и привезённых сюда из самых разных мест и в любом состоянии, под названием «Приют роялей». Ладно, это достойно отдельного рассказа и показа, потому что это не музей, а огромный арт-объект большой эмоциональной силы.
Естественно, всем интересно, как же функционирует оркестр без дирижёра. Мне тоже, всё-таки, новый опыт.
Если попытаться сформулировать в самом общем виде, то здесь действуют те же законы, что и в камерном ансамбле, разница лишь в количестве участников: если в квартете участвует четыре человека, то здесь – девяносто. Вот и всё.
Всё прочее – это лишь решение коммуникативных и акустических вопросов. Для рассадки оркестра за основу были взяты наработки Персимфанса: группы инструментов, наиболее тесно взаимодействующие в партитуре, находятся в пределах видимости и слышимости друг друга. Так, сидящие в ряд гобои и кларнеты находятся лицом к лицу с фаготами и флейтами, напротив друг друга. Рядом, перпендикулярно, сидит группа валторн – у них, как правило, в оркестре больше общего с деревянными, чем с остальными медными, которые находятся позади струнных, расположенных большим полумесяцем. Зато контрабасы стоят так, чтобы их было видно всем, поскольку в оркестре они по сути исполняют роль ритм-секции (я не отрицаю их прочих достоинств), и почти метровые прыжки в высоту на репетициях концертмейстера группы контрабасов Григория Кротенко заметно облегчают ритмическую координацию оркестра.
Произведения, между прочим, непростые, это вам не «Марш Радецкого» И. Штрауса, где дирижёр может спокойно бросить оркестр и кокетливо заняться хлопаньем в ладоши с залом. Это очень плотные многоуровневые партитуры с изменениями темпа и характера.
Чувство ответственности, разбуженное во мне этим проектом, поразило меня до глубины души, потому что весь жизненно-исторический опыт от этого предостерегает. Как правило, излишнее проникновение в материал на пользу не идёт. В этом же случае, когда я пришёл на первую репетицию, «Гашиш» С. Ляпунова я знал почти наизусть, прошёл его с партией, присланной мне по электронной почте, сделал массу карандашных пометок, до начала репетиции мы встретились с группой гобоев, договорились о деталях, построили сложные аккорды – и только после этого началась общая оркестровая работа. И это проделали все. Естественно, проблемы были, на то она и репетиция, но уже на первой репетиции все музыканты знали, с кем они в какой момент играют, на кого где ориентироваться визуально, кого где послушать. Программа делается фактически с четырёх репетиций, при том что кто-то приходит попозже, кто-то вынужден уйти пораньше, так как у всех работа, и, хотя репетиции формально назначены на то время, когда большинство музыкантов свободно, то есть в середине дня, всё же требуется немало времени просто на дорогу.
И ещё один очень важный момент – сочетание предельной доброжелательности и рационального подхода к проблемам. Понятно, что иначе и невозможно, и тем не менее это воспринимается как чудо. И один из вопросов, которые задаёшь сам себе: как удавалось сохранить эти взаимоотношения в историческом Персимфансе в течение десяти лет его существования при том, что там собрались такие яркие, неординарные личности с непростыми, а иной раз и с вполне авторитарными характерами?
Концерт, конечно, обещает быть праздником. Но не меньший праздник – то, что происходит в эти дни на репетициях к этому концерту: свободное музицирование свободных людей.
Владимир Зисман
Все права защищены. Копирование запрещено
