Сказки о животных - это своеобразная разновидность сказочного жанра. Это условное название т.к. в них часто действуют и люди, и грибы, иногда и фантастические персонажи. В русском репертуаре их около 10 %.
В основном русские сказки о животных предназначены детям. В основе их появления лежат древние тотемические придания, животные в них антропоморфны. Предания имели утилитарное обозначение, они учили, как надо относиться к животным. Следы тотемизма сохранились, например, в сказке о медведе на липовой ноге.
Тотемизм предполагал почитание родоначальников, тотемное животное нельзя обижать. В сказках о животных сохранились следы древнего примитивного видения хозяйства. Основным источником жизни была охота. Отсюда очень популярен сюжет зверя в яме.
Умение обмануть зверя помогало добыт пропитание, поэтому хитрость стала основной чертой персонажей . Когда культ животных перестал быть популярным, к сказку вошло ироническое изображение повадок зверей. Например, этот момент зафиксирован сказке «Мужик и медведь».
Постепенно мир животных в сказке стал восприниматься как иносказательное изображение мира людей. В сказках появились элементы сатиры. Животные способны на разные проделки, т.к. основой были мифы о трикстерах.
В сказках о животных победа над сильным или над простаком приветствуется, победа над слабым не допускается.
В.Я Пропп выделяет шесть групп сказок этого вида:
Кумулятивные сказки.
Не очень обширный вид сказок, который обладает специфическими композиционными и стилевыми особенностями. По данным Проппа (русская сказка) в русском сказочном репертуаре можно насчитать около 20 разных типов кумулятивных сказок.
Основной их композиционный прием состоит в многократном,нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем, порядке. Простейший пример- «Репка» кроме принципа цепи возможны и др принципы нарастания, ведущего к внезапной комической катастрофе. Отсюда и название: comulare- нагромождать,увеличивать.
В нагромождении и состоит весь интерес сказок: в них нет интересных сюжетных событий,наоборот событие ничтожно,и эта ничтожность всегда в комическом контрасте, ибо влечет за собой катастрофу. Разбилось яичко- горит вся деревня.
Композиция проста:
Экспозиция. Состоит из обычного события или жизн ситуации. Разбивается яичко. Баба печет колобок. Не назвать даже завязкой, ибо не видно, откуда развивается действие. Оно развивается неожиданно, и в этом весь эффект. Способы соединения цепи с композицией достаточно разные. Репка и Теремок. В первом случае цепь мотивированна, во втором- необходимости в приходе новых зверей нет.
Принципы, по кот наращивается цепь, тоже очень разные. Отсылка, пожирания (глиняный паренек), угроза пожирания (колобок), ряд обменов(за курочку уточку), последовательное появление непрошеных гостей(теремок), создание цепи из человеческих тел или тел животных(репка)
Также к кумулятивным относятся сказки, построенные на различных видах комических, бесконечных диалогов.
Два стиля кумулятивных сказок:
1.Одни рассказываются эпически, спокойно, медленно, как и всякие другие сказки.
2.нагромождению и нарастанию способствует нагромождение слов. Их называют формульными
Вся прелесть этих сказок в повторениях. Весь их смысл в красочном исполнении. Оно требует мастерства: иногда приближается к скороговоркам, иногда сказки поются. Эти особенности делают их любимыми детьмиJ детским жанром.
Сказки о животных.
Сказки волшебные и кумулятивные выделены по принципу структуры. Сказки о животных- по действующим лицам.
Вообще все спорно, ибо сказки о животных могут быть отнесены и к кумулятивным(за курочку уточку), и к волшебным(волк и семеро козлят) в некоторых случаях.
Сказки о животных условны еще и потому,что животные и человек взаимозаменяемы. «кот,петух и лиса» такое же начало, как в сказке «баба-яга и жихарь»
Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в кот животное является основным объектом или субъектом повествования. Есть сказки, где присутствуют и животные, и люди. Но нужно различать, кто из героев в центре повествования, а кто второстепенен. Лиса, ворующая рыбу, а не мужик. Волк у проруби, а не бабы.
Нужно помнить, что такие сказки имеют мало общего с действительностью, т.е они не отображают природных повадок животных. Животные- условные носители действия. Сказки о животных должны быть признаны фантастическими.
Русская сказка о животных отличается не только самобытностью репертуара,но и особым характером. Наши звери живут в берлогах и не в такой степени отражают быт человека, как западные. Производят впечатление большей непосредственности.
В сказках о животных не установлено единства композиции: они разнообразны. Они строятся на элементарных действиях. (вредный совет)
Изучение композиции обнаруживает два типа сказок:
Законченные,цельные, с определенной завязкой, развитием и развязкой. Они представляют собой сказочные типы в общепринятом смысле этого слова. Лиса и журавль.
Большинство же не обладает сюжетной самостоятельностью.
Есть сюжеты, кот никогда не рассказываются отдельно. Лиса и волк с прорубями. Эта соединяемость- внутренний признак животного эпоса, не присущий иным жанрам.
Домашние животные- нечастые герои сказок. Если они появляются, то в соединении с лесными, а не как самостоятельные персонажи. Это позволяет предположить древнее происхождение сказок о животных. Пропп (русская сказка)
В каждой науке есть маленькие вопросы, которые, однако, могут иметь большое значение. В фольклористике один из таких вопросов - это вопрос о кумулятивных сказках.
Относительно того, какие сказки называть кумулятивными, до сих пор царит разнобой. А. Аарне этого термина не применял l , H. П. Андреев, переводя на русский язык указатель Аарне, внес от себя один сводный тип, озаглавив его так: «Кумулятивные (цепные) сказки разного рода» (Андр. 2015 I). Указано всего три примера, причем ссылок на великорусские сборники нет. Андреев не видел русских кумулятивных сказок.
В указателе С. Томпсона (1928) для кумулятивных сказок предусмотрено уже 200 номеров (2000 - 2199, Cumulative Tales). Не все номера действительно заполнены, указано 22 типа. Эти номера сохранены в последнем издании этого указателя, вышедшем в 1964 году. Здесь заполнены уже почти все предусмотренные номера (AT 2009-2075).
Указатель Аарне - Томпсона полезен как эмпирический справочник об имеющихся типах сказок. Вместе с тем, однако, он определенно вреден, так как внушает путаные и совершенно неправильные представления о характере и составе сказочного репертуара. Совершена элементарная логическая ошибка: рубрики установлены по не исключающим друг друга признакам, вследствие чего получается так называемая перекрестная классификация, а такие классификации в науке непригодны. Так, например, в числе волшебных предусмотрены такие сказки, как «сказки о чудесном противнике» _и «сказки о чудесном помощнике». Но как быть с теми сказками, в которых чудесный помощник помогает в борьбе с чу-
"Antti Aarne, Verzeichnis der Marchentypen, Helsingfors, 1911 (FFC№3).
242 Кумулятивная сказка
десным противником? Эта ошибка пронизывает собой весь указатель.
Появление в последних изданиях рубрики кумулятивных сказок вносит еще новый принцип: эти сказки выделены не по характеру действующих лиц, они выделены и определены по их композиции.
Полагаю, что в основу рубрикации и классификации сказок должен быть положен принцип определения сказок по их структуре. В книге «Морфология сказки» была сделана попытка выделить по структурным признакам разряд сказок, обычно называемых волшебными 2 . По этому же принципу можно выделить сказки кумулятивные. Кумулятивные сказки в последних изданиях каталога Аарне - Томпсона определены именно по характеру их структуры. Здесь нащупан правильный путь, но он только нащупан. Фактически вопрос о том, какие сказки назвать кумулятивными, остается неясным, и этим объясняется, что большое количество кумулятивных сказок распределено по другим разделам. Так, много кумулятивных сказок помещено в разряд сказок о животных, и наоборот: не все сказки, включенные в разряд кумулятивных, действительно к ним принадлежат.
Литература, посвященная кумулятивным сказкам, довольно велика, но общепринятого определения этого понятия нет. История изучения превосходно изложена в книге М. Хаавио 3 . Как велик, однако, еще разнобой в понимании сущности этого вида сказок, видно хотя бы по статье А. Тейлора 4 . Автор говорит о кумулятивных сказках, что они возникают на основе кошмаров, виденных во сне 5 . И это - при огромной эрудиции автора в фактическом материале. Критиковать такую точку зрения нет необходимости.
Раньше чем начать изучение кумулятивных сказок, нужно дать хотя бы предварительное определение того, что под этим будет подразумеваться. Я, однако, не буду стремиться к абстрактным формулировкам, а попытаюсь дать более или менее точную характеристику этого жанра в пределах одной национальной культуры.
Если этот опыт окажется удачным, он может быть приложен к изучению творчества других народов, что создаст основу для всестороннего сравнительно-исторического изучения
2 В. Пропп, Морфология сказки, Л., 1928; изд. 2-е, М., 1969.
3 М. Haavio, Kettenmarchenstudien, Helsinki, 1929 (FFC № 88).
4 A. Taylor, Formelmarchen,- Handworterbuch des deutschen Mar-chens, Berlin - Leipzig, 1934, s. v.
5 Там же, стр. 166, 325.
Кумулятивная сказка 243
этого жанра и позволит несколько продвинуть вопрос о научной классификации и каталогизации сказок.
Основной художественный прием этих сказок состоит в каком-либо многократном повторении одних и тех же действий или элементов, пока созданная таким способом цепь не порывается или же не расплетается в обратном порядке. Простейшим примером может служить русская сказка «Репка» (на содержании которой можно не останавливаться). К этой сказке вполне применимо немецкое обозначение Ketten-marchen - цепные сказки. В целом, однако, это название слишком узкое. Кумулятивные сказки строятся не только по принципу цепи, но и по самым разнообразным формам присоединения, нагромождения или нарастания, которое кончается какой-нибудь веселой катастрофой. В английском языке они относятся к разряду formula-tales и именуются cumulative, accumulative stories, что связано с латинским словом си-mulare-накоплять, нагромождать, а также усиливать. В немецком языке кроме термина Kettenmarchen есть более удачный термин Haufungsmarchen - нагромождающие сказки или Zahlmarchen - перечисляющие сказки. Во французском языке они называются randounees (собственно «кружащие вокруг одного места»). Специальное обозначение для этих сказок выработалось не во всех языках. Приведенные примеры показывают, что всюду в разных выражениях говорится о некотором нагромождении. В разнообразном в своих формах нагромождении и состоит весь интерес и все содержание этих сказок. Они не содержат никаких интересных или содержательных «событий» сюжетного порядка. Наоборот, самые события ничтожны (или начинаются с ничтожных), и ничтожность этих событий иногда стоит в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из них последствий и с конечной катастрофой (начало: разбилось яичко, конец - сгорает вся деревня).
В первую очередь мы сосредоточим внимание на композиционном принципе этих сказок. Необходимо, однако, обратить внимание и на словесный наряд их, а также на форму и стиль исполнения. В основном можно наметить два разных типа кумулятивных сказок. Одни по образцу английского термина formula-tales можно назвать формульными. Эти сказки - чистая формула, чистая схема. Все они четко делятся на одинаково оформленные повторяющиеся синтаксические звенья. Все фразы очень коротки и однотипны. Сказки другого типа тоже состоят из одинаковых эпических звеньев, но каждое из этих звеньев может синтаксически оформляться различно и более или менее подробно. Название
244 Кумулятивная сказка
«формульные» к ним не подходит. Они рассказываются эпически спокойно, стилем волшебных или других прозаических сказок. Образцом этого вида кумулятивных сказок может служить сказка «Мена». Герой меняет лошадь на корову, корову на свинью и т. д., вплоть до иглы, которую он теряет, так что домой он приходит ни с чем (Андр. 1415, AT 1415). Такие сказки в отличие от «формульных» можно назвать «эпическими».
Нужно еще упомянуть, что формульные сказки могут принимать не только стихотворную, но и песенную форму. Такие сказки можно встретить не только в сборниках сказок, но и в сборниках песен. Так, например, в песенном сборнике Шейна «Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях...» (1898) есть песни, композиция и сюжет которых основаны на кумуляции. Их следует включить в указатели кумулятивных сказок. Здесь можно указать, что и «Репка» была записана как песня.
Композиция кумулятивных сказок независимо от форм исполнения чрезвычайно проста. Она слагается из трех частей: из экспозиции, из кумуляции и из финала. Экспозиция чаще всего состоит из какого-нибудь незначительного события или очень обычной в жизни ситуации: дед сажает репку, баба печет колобок, девушка идет на реку выполаскивать швабру, разбивается яичко, мужик нацеливается в зайца и т. д. Такое начало не может быть названо завязкой, так как действие развивается не изнутри, а извне, большей частью совершенно случайно и неожиданно. В этой неожиданности - один из главных художественных эффектов таких сказок. За экспозицией следует цепь (кумуляция). Способов соединения экспозиции с цепью чрезвычайно много. Приведем несколько примеров, не стремясь пока ни к какой систематизации. В упомянутой сказке о репке (Андр. 1960 *Д I) создание цепи вызвано тем, что репка сидит в земле очень крепко, ее невозможно вытащить, и зовут все новых и новых помощников. В сказке «Терем мухи» (Андр. *282) муха строит терем или поселяется в какой-нибудь брошенной рукавице или в мертвой голове и т. д. Но вот один за другим в нарастающем порядке величины являются звери и напрашиваются в избушку: сперва вошка, блошка, комар, затем лягушка, мышка, ящерица, далее - заяц, лисица и другие звери. Последним является медведь, который кончает дело тем, что садится на этот терем и всех раздавливает.
В первом случае («Репка») создание цепи мотивировано и внутренне необходимо. Во втором случае («Теремок») никакой логической необходимости в появлении все новых и но-
Кумулятивная сказка 245
вых зверей нет. По этому принципу можно бы различать два вида этих сказок. Преобладает второй - искусство таких сказок не требует никакой логики. Однако для установления видов кумулятивных сказок это различие не имеет существенного значения, и мы его делать не будем.
Принципы, по которым наращивается цепь, чрезвычайно разнообразны. Так, например, в сказке «Петушок подавился» (Андр. *241 I; AT 2021A) мы имеем ряд отсылок: петушок посылает курочку за водой к реке, река посылает ее предварительно к липе за листом, липа - к девке за нитками, девка - к корове за молоком и т. д., причем никакой логики в том, какие персонажи за какими предметами посылаются, нет: река, например, посылает за листьями и т. д. Логика здесь не нужна, и ее не ищут и не требуют. Другие сказки построены на ряде мен или обменов, причем мена может происходить в нарастающем порядке от худшего к лучшему или, наоборот, в убывающем - от лучшего к худшему. Так, сказка «За курочку уточку» повествует о том, как лиса за якобы пропавшую у нее курочку (которую она сама же съела) требует гусочку, за гусочку - индюшечку и т. д.- вплоть до лошади (Андр. 170, AT 170). Наоборот: в уже упомянутой сказке «Мена» обмен происходит от лучшего к худшему. Нарастающий обмен может происходить в действительности или о нем только мечтают. Мужик, прицеливаясь из ружья в зайца, мечтает, как он его продаст, как на вырученные деньги он купит поросенка, потом корову, затем дом, потом женится и т. д. Заяц убегает (Андр. 1430 *А). В западноевропейской сказке сходно мечтает молочница, неся на голове для продажи кувшин молока. Кувшин она роняет на землю, он разбивается, а вместе с ним разбиваются и все ее мечты (AT 1430). Целый ряд кумулятивных сказок построен на последовательном появлении каких-нибудь непрошеных гостей или компаньонов. К мужику или бабе в сани напрашиваются заяц, лиса, волк, медведь. Сани ломаются. Сходно: волк просит положить на сани лапу, другую, третью, четвертую. Когда он кладет в сани еще и хвост, сани ломаются (Андр. 158, AT 158). Обратный случай: назойливую козу, занявшую избушку зайчика, не могут выгнать кабан, волк, бык, медведь. Выгоняет ее комар, пчела, еж (Андр. 212).
Особый вид представляют собой сказки, построенные на создании цепи из человеческих тел или тел животных. Волки становятся друг на друга, чтобы съесть портного, сидящего на дереве. Портной восклицает: «А нижнему больше всех достанется!» Нижний в страхе выбегает, все падают (Андр. 121, AT 121). Пошехонцы хотят достать воды из колодца.
Кумулятивная сказка
На колодце нет цепи, они вешаются друг за друга. Нижний уже хочет зачерпнуть воды, но верхнему тяжело. Он на миг отпускает руки, чтобы поплевать в них. Все падают в воду (AT 1250).
Наконец, можно выделить особую группу сказок, в которых все новые и новые люди убиваются о пустяках. Разбилось яичко. Дед плачет, бабка воет, присоединяются просвирня, дьячок, дьяк, поп, которые не только подымают вой, но выражают свое отчаяние каким-нибудь нелепым поступком: рвут церковные книги, звонят в колокола и пр. Дело кончается тем, что сгорает церковь или даже вся деревня (Андр. 241 III).
Жалостливая девка идет к реке выполаскивать швабру. Глядя на воду, она рисует себе картину: «Если рожу сына - утонет». К ее плачу присоединяется баба, мать, отец, бабка и т. д. Жених покидает ее (Андр. 1450, AT 1450).
К кумулятивным сказкам можно причислить и такие, в которых все действие основывается на различных видах комических бесконечных диалогов. Примером может служить сказка «Хорошо да худо». Горох редок уродился-худо, редок да стручист-хорошо и т. д., без особой связи между звеньями (Андр. 2014).
Обладая совершенно четкой композиционной системой, кумулятивные сказки отличаются от других и своим стилем, своим словесным нарядом, формой своего исполнения. Надо, однако, иметь в виду, что по форме исполнения имеются, как указывалось, два вида этих сказок. Одни рассказываются эпически спокойно и медленно, как и всякие другие сказки Они могут быть названы кумулятивными только по лежащей в их основе композиции. Такова уже упомянутая нами сказка «Мена», которая обычно относится к новеллистическим, или сказка «За скалочку уточку», в указателях относимая к сказкам о животных. К таким же «эпическим» принадлежат сказки о глиняном пареньке, который все на своем пути съедает, о мечтательной молочнице, о цепи обменов от худшего к лучшему или от лучшего к худшему, упомянутые выше.
Другие сказки обладают типичной только для них и характерной техникой повествования. Нагромождению или наращиванию событий здесь соответствует нагромождение и повторение совершенно одинаковых синтаксических единиц, различающихся лишь обозначением все новых и новых синтаксических субъектов или объектов или других синтаксических элементов.
Присоединение новых звеньев в этих сказках происходит двояко: в одних случаях звенья перечисляются одно за дру-
Кумулятивная сказка 247
гим по очереди. Другой тип присоединения сложнее: при присоединении каждого нового звена повторяются все предыдущие. В качестве примера такого типа может служить сказка «Терем мухи». Каждый новоприбывший спрашивает: «Терем-теремок, кто в тереме живет?» Отвечающий перечисляет всех пришедших, т. е. сперва одного, потом двух, потом трех и т. д. В этом повторении и состоит основная прелесть этих сказок. Весь смысл их - в красочном, художественном исполнении. Так, в данном случае каждый зверь характеризуется каким-нибудь метким словом или несколькими словами, обычно в рифму (вошь-поползуха, блоха-попрядуха, мышка-норышка, мушечка-тютюрушечка, ящерка-шерошерочка, лягушка-квакушка и т. д.). Исполнение их требует величайшего мастерства. По исполнению они иногда приближаются к скороговоркам, иногда поются. Весь интерес их - это интерес к колоритному слову как таковому. Нагромождение слов интересно только тогда, когда и слова сами по себе интересны. Поэтому такие сказки тяготеют к рифме, стихам, консонансам и ассонансам, и в этом стремлении исполнители не останавливаются перед смелыми новообразованиями. Так, заяц назван «на горе увертыш» или «на поле сверстень», лисица - «везде поскокишь», мышь - «из-за угла хлыстень» и т. д. Все эти слова - смелые и колоритные новообразования, которые мы тщетно будем.искать в русско-иностранных словарях.
Такая словесная колоритность этих сказок делает их излюбленным развлечением детей, которые так любят новые, острые и яркие словечки, скороговорки и т. д. Европейские кумулятивные сказки с полным правом могут быть названы детским жанром по преимуществу.
Кумулятивными можно назвать только такие сказки, композиция которых сплошь основана на обрисованном принципе кумуляции. Наряду с этим кумуляция может входить как вставной эпизод или элемент в сказки любых других композиционных систем. Так, например, элемент кумуляции имеется в сказке о царевне Несмеяне (Андр. 559, AT 559), где пастух смешит царевну тем, что магическими средствами заставляет прилипать друг к другу все новых и новых животных и людей, образующих целую цепь.
Я не буду решать здесь проблему кумулятивных сказок исторически. Раньше чем делать такую попытку, необходимо дать научное описание материала не в пределах одной народности, а в пределах всего существующего международного репертуара. Следует подчеркнуть, что точное описание есть первая ступень исторического изучения и что пока не будет
248 Кумулятивная сказка
дано систематического научного описания жанра, не может быть поставлен вопрос об историческом и идеологическом изучении. Предсказывать способы и пути исторического изучения этих сказок я здесь не буду. Такое изучение может быть только межсюжетным и международным. Изолированное изучение отдельных сюжетов или групп их к надежным общим результатам не приведет.
Сейчас, когда не сделана опись кумулятивных сказок, а часто они даже не осознаны как особый разряд, проблематика кумулятивных сказок не может быть разрешена с достаточной полнотой. Принцип кумуляции ощущается нами как реликтовый. Современный образованный читатель, правда, с удовольствием прочтет или прослушает ряд таких сказок, восхищаясь, главным образом, словесной тканью этих произведений, но эти сказки уже не соответствуют нашим формам сознания и художественного творчества. Они - продукт каких-то более ранних форм сознания. Мы в этих повествованиях имеем некоторое расположение явлений в ряд. Подробное международное историческое изучение этих сказок должно будет вскрыть, какие именно ряды здесь имеются и какие логические процессы им соответствуют. Примитивное мышление не знает времени и пространства как продукта абстракции, как оно вообще не знает обобщений. Оно знает только эмпирическое расстояние в пространстве и эмпирический отрезок времени, измеряемый действиями. Пространство и в жизни, и в фантазии преодолевается не от начального звена непосредственно к конечному, а через конкретные реально данные посредствующие звенья: так ходят слепые, перебираясь от предмета к предмету. Нанизывание есть не только художественный прием, но и форма мышления вообще, сказывающаяся не только в фольклоре, но и на явлениях языка. Но вместе с тем сказка показывает уже и некоторое преодоление этой стадии.
Я перехожу к перечислению типов, имеющихся в русском фольклоре.
Перечисление это не преследует целей скрупулезной полноты. Цель нижеприведенного перечисления - оправдать высказанные теоретические положения и показать возможность расположения сказочного материала по типам композиции. В указателе Аарне сюжеты пересказываются как попало. Нужен, однако, не приблизительный пересказ, а нужно научное определение или сюжета или типа в результате анализа. Нуж-
Кумулятивная сказка 249
но выделение конструктивных элементов. Соответственно каждый устанавливаемый тип фиксируется следующим образом. Прежде всего формулируется экспозиция, т. е. начало, от которого нанизывается цепь. Определение экспозиции всегда укладывается в одно-два предложения (Дед посеял репку и т. д.). За ней следует кумуляция. Кумуляция вставляется нами в знаки повторения, заимствованные из нотописи (||: :||). Сцепление звеньев, как уже говорилось, может быть двояким: при включении каждого нового звена повторяются (рассказчиком от себя или действующим лицом сказки в форме пересказа или хвастовства) все предыдущие звенья. Схема такой кумуляции: а + (а + Ь) + (а + b + с) и т. д. В таком случае перед перечислением звеньев ставится слово respective (со- ф ответственно), что в данном, случае означает: «после того, как заново перечислены все предшествующие звенья» (образец: «Петушок подавился»). Другая форма последовательности проще: звенья следуют одно за другим без повторения предыдущих звеньев по схеме a + b + с и т. д. (образец: «Глиняный паренек»). Развязка обычно также у кла Д ыва ется в одно - два предложения. Есть и такие случаи, когда развязки нет совсем: последнее звено цепи одновременно служит концом сказки.
Между экспозицией и развязкой имеется соответствие - позитивное или негативное. Петушок подавился, он посылает курочку за водой; следует кумуляция. Развязка - курочка приносит воду и спасает петушка; или она опаздывает, петушок уже издох. Иногда цепь не разрывается, а расплетается звено за звеном в обратном порядке, после чего дается развязка. В таком случае пишется: обратный ряд. Иногда с концом цепи сказка не кончается. Следует другая сказка (механическое присоединение) или данная же сказка имеет продолжение (органическое соединение), большей частью также кумулятивное. Такие части повествования обозначаются римскими цифрами I, II, III и т. д.
Для ясности повторяю, что по стилю можно установить два вида: формульные и эпические. Для каждой группы сказок указываются сперва формульные, потом эпические. Я приведу образцы из составленного мною каталога.
Главная > СказкаДля кумулятивной сказки обязательно соединение однотипных сюжетных звеньев. Однако смысл сказки заключен не в самой ее композиции. Контраст причин и следствий, причудливость свя-зей и зависимостей, как правило, свидетельствуют об иронии. Шутливому замыслу соответствует и нарочитость складной речи в сказке. Фразы становятся предельно короткими и при своей однотипности обретают черты словесной формулы. В сказке «Ли-са, заяц и петух» зайцу, которого лиса выгнала из избушки, решаются помочь собака, медведь, бык, и каждый сначала спра-шивает у зайца, о чем он плачет. И каждому заяц одинаково рас-сказывает: «Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная, попросилась она ко мне, да меня и выгнала». Потом собака, а после нее медведь, бык идут к заячьей избушке и требуют: «Поди, лиса, вон!» А лиса каждому грозит одним и тем же: «Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по зако-улочкам!» Повторение звеньев сюжетной цепи сопровождается точным воспроизведением готовой словесной формулы. По ходу сюжетно-го развития к ней присоединяются все новые и новые подроб-ности. Заяц рассказывает медведю, что до него лису гнала собака, да не выгнала, а быку - что лису гнали собака, медведь. Петуху заяц тоже поведал обо всем случившемся и теми же словами, но перечисляются уже и собака, и медведь, и бык. Происходит нара-щение словесной формулы. На фоне этой однотипной речи персо-нажей вне шаблона звучит свободная речь петуха, который с криком «Кукареку!» трижды повторяет угрозу: «Несу косу на плечи, хочу лису посечи!» Только после этих слов следует преж-няя формула: «Поди, лиса, вон!» В словесную формулу облекались наиболее выразительные реплики сказочных персонажей. Словесные повторы нередко пре-вращались в присловья, которые вошли в нашу повседневную речь. Наиболее распространенным типом кумулятивных сказок иссле-дователи считают те, в которых содержится отсылка героев: пострадавший посылает кого-нибудь за помощью, первый встреч-ный отказывается помогать, отсылает ко второму, второй - к третьему и т. д. К этому типу относится сказка о петушке, подавившемся зерном. Следующий тип кумуляции основан на цепи эпизодов, в которых герои покушаются на жизнь других персонажей (съедают их). Сюда относятся «Колобок», «Глиняный парень» и т. д. Для третьего типа кумулятивных сказок харак-терны обмены: например, лиса требует взамен лычка ремешок, взамен ремешка курочку и пр. Действие в четвертом типе кумулятивных сказок основано на повторяющемся эпизоде, когда кто-либо просится в избу или, напротив, изгоняется из нее. Это - «Теремок» и уже названная «Лубяная и ледяная избушка» и др. Встречаются и другие типы кумуляции. Они подробно рас-смотрены в сборнике В. Я. Проппа «Фольклор и действитель-ность». Эта классификация полезна выделением типов сказок, однако ей присуще формальное понимание кумуляции как прин-ципа строения сказок. По мнению ученого, интерес кумулятив-ной сказки состоит в нагромождении эпизодов: «Они не содержат никаких интересных или содержательных «событий» сюжетного порядка». Это, однако, не так. Каждая кумулятивная сказка за-ключает в себе определенную мысль. Кумуляция - не бессодер-жательна. При разнообразии есть у всех кумулятивных сказок одно неизменное свойство - их педагогическая направленность. Сказки с повторами содействуют пониманию и запоминанию. По этой причине такие сказки о животных называются детскими: они отвечают духовным запросам ребенка. Во всех сказках о живот-ных вообще много действия, движения, энергии - т. е. того, что любят дети. Сюжет в сказке развертывается стремительно, быстро. Сломя голову бежит курица по воду: петух проглотил зерно и по-давился. Река воды не дала, просит дать ей листа с липки. Ку-рица - к липке, липка не дает, просит принести нитку от девуш-ки и т. д. В конце концов курица принесла воды, петух спасен, но скольким он обязан своим спасением! («Бобовое зернышко»). Пошел град - курица с петухом решили: «Палят, стреляют, нас убивают». Кинулись бежать, увлекая за собой всех встречных. Бегут не переводя духа, некогда даже ответить, почему бегут. Бежали до тех пор, пока не свалились в яму («Звери в яме»). Комическое содержание сказок о животных развивает у ребен-ка чувство реального и просто веселит, активизируя душевные силы ребенка. Однако сказки ведают и печаль. Как контрастны в них переходы от печального к веселому! Чувства, высказы-ваемые сказкой, столь же ярки, как и эмоции у ребенка. Ребенка может огорчить пустяк, но столь же легко его утешить. Плачет зайчик у порога своей избушки. Его выгнала коза-дереза- Неуте-шен он в горе. Пришел петух с косой: Я иду в сапожках, В золотых сережках, Несу косу - Твою голову снесу По самые плечи, Полезай с печи! Коза кинулась вон из избы. Радостям зайца нет конца. Весело и слушателю («Коза-дереза»). Резкое разграничение света и тени, положительного и отрица-тельного также в природе детской сказки. У ребенка никогда не возникает сомнения, как отнестись к тем или иным персонажам: петух - герой, лиса - коварная, волк - жадный, медведь - глупый, коза - лживая Это не примитивность подачи жизненного материала, а та необходимая простота, которая усваивается ре-бенком прежде, чем он будет готов воспринимать сложные вещи. Остается заметить, что сказки о животных в русском фоль-клоре исчисляются сравнительно небольшим числом сюжетов. Они занимают десятую часть сказочного репертуара. У некоторых других народов (у североафриканских племен, у народностей Австралии, Океании и Северной Америки) таких сказок значи-тельно больше. Было высказано предположение, что чем ниже народ стоит на ступенях общественного прогресса, тем больше у него этих, идущих из древности, фантастических рассказов. Та-кая теория, получившая распространение за рубежом, глубоко ошибочна: количественное богатство сказок о животных не зави-сит от стадии общественного развития народа, а объясняется своеобразием его исторического развития и художественной культуры. Сказки о животных у каждого народа несут печать той неповторимости, которая по большей части объясняется исто-рическим временем их возникновения как явления искусства. Так, по мнению специалистов, полинезийские сказки запечатлены осо-бенностями, которые уже отличают их от тотемных мифов. Эти сказки еще не приобрели тех нравоучительных тенденций, кото-рые характерны для творчества, когда оно сближается с басней. Русские сказки о животных возникли в другое историческое вре-мя, при других исторических обстоятельствах - отсюда и происте-кает их художественное своеобразие в содержании и формах. Глава пятая ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ Отличить волшебную сказку от других видов не всегда легко. Была попытка принять за глав-ное в волшебных сказках то, что «центральным субъектом повествования» в них сделан человек, а не животное. Но этим признаком как критерием пользоваться оказалось затруднительно, так как не выявлена специфика волшеб-ных сказок. Ни одна волшебная сказка не обходится без чудесного действия: в жизнь человека вмешивается то злая и губительная, то добрая и благоприятная сверхъестественная сила. Волшебная сказка изобилует чудесами. Здесь и страшные чудовища: Баба Яга, Кощей, огненный зтей; и чудесные предметы: ковер-самолет, шапка-невидимка, сапоги-скороходы; чудесные события: воскре-шение из мертвых, обращение человека в зверя, птицу, в какой-нибудь предмет, путешествие в иное, далекое царство. Чудесный_ вымысел -лежит в основах этого вида сказки. Надо понять проис-хождение этого вымысла.
Происхождение вымысла
Повествование о сверхъестественной силе в волшебных сказ-ках, казалось бы, должно привести к появлению в них мифиче-ских существ, характерных для русской демонологии: леших, полевиков, полудниц, водяных, русалок, домовых, овинников, баенников, гуменников, хлевников, клетников и прочих обитателей крестьянского двора и усадьбы. Однако в сказке почти нет этих существ, как нет и нечистой силы, олицетворенной в трясовицах, злыднях, кикиморах и в других злых духах. Если в волшебных сказках и встречаются иногда лешие, водя-ные, кикиморы, то потому, что они заменили настоящих персона-жей чудесного повествования. Так, например, в одном из вари-антов сказки «Морозко» вместо всесильного хозяина зимних стихий Мороза представлен леший, который одарил падчерицу всем, чего только могла пожелать крестьянская девушка. Мир волшебных сказок в генетическом отношении более древ-ний, чем развитое антропоморфное мышление, создавшее лешего и кикимор, русалок и трясух. В демонологических представле-ниях о лешем, водяном, злыднях и полуднице существует связь с природной основой. Образ лешего, несомненно, олицетворяет дремучую лесную глушь, образ водяного - опасные речные и озерные глубины, а полудница - дневной жар, который мог по-губить неосторожного человека. Жизненная основа волшебного сказочного вымысла иная. С демонологией вымысел русской волшебной сказки не связан. От демонологии ведет начало не сказка, а особый жанр народной устной прозы - быличка, не похожая на волшебную сказку. Имен-но здесь говорится о леших, домовых, водяных, разных злыднях, клетниках и овинниках. Большое количество образов волшебной сказки сложилось в глубокой древности, в ту самую эпоху, когда возникали пер-вые представления и понятия человека о мире. Разумеется, это не означает, что всякий волшебный вымысел берет свое начало из глубины веков. Многие образы волшебной сказки сложились в относительно недалеком прошлом. В каждую новую эпоху вол-шебная сказка располагала определенным фантастическим мате-риалом, который поколения передавали от старых людей, храня и развивая прежние устно-поэтические традиции. Из древней фантастики сказочники воспринимали то, что им было необходимо для создания новых сказок. Изменения в жизни трудящихся определяли форму изменения и дальнейшего развития фантастического материала. Фантастика позднейших сказок сохраняла в себе зерна фантастического вы-мысла сказок древнейших времен. В докладе на I Всесоюзном съезде советских писателей А. М. Горький, отстаивая материалистический взгляд на проис-хождение человеческой культуры, высказал мысль о том, что в фантастике волшебных сказок отразилась мечта первобытных людей, мысль давно исчезнувших поколений давно миновавших времен. Вот какой стариной веет от фантастики волшебных ска-зок! Что же в волшебной сказке принадлежит старине и что вошло в сказки последующего исторического времени? В традиционном произведении, передающемся из поколе-ния в поколение, всегда находится жизненный материал, менее остального подвергшийся влиянию новых исторических условий. Попытаемся установить древние пласты. Возьмем для анализа сказку «Белая уточка». Женился один князь на прекрасной княжне. Не успел с ней наговориться, не успел ее наслушаться, а уже надо расставаться. «Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высокого терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушать». Уехал князь. Заперлась княгиня в своем покое и не выходит. Долго ли, коротко ли, пришла к ней некая женщина. «Та-кая простая, сердечная!» - добавляет сказка. «Что, - говорит, - ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала, голову освежила». Княгиня долго отговаривалась, не хотела слушать незнакомку, да подумала: по саду погулять не беда - и пошла. День такой жаркий, солнце палит, а вода «студеная», «так и плещет». Уговорила женщина княгиню искупаться. Скинула княгиня сарафан и прыгнула в во-ду, только окунулась, а женщина вдруг ударила ее по спине: «Плыви ты, - говорит, - белою уточкою». И поплыла княгиня утицей. Черное дело совершилось. Ведьма приняла образ княгини. Вернулся князь, не узнал обмана. Тем временем уточка нанесла яичек и вывела деточек, не утят, а ребят: двух хороших, а третьего - заморышка. Стали дети по берегу ходить да поглядывать на лужок, где стоял княжий двор. Говорит им мать-утка: «Ох, не ходите туда, дети!» Но они не послушались. Увидела их ведьма, зубами заскрипела. Позвала детей, накормила их, напоила и спать уложила, а сама велела разложить огонь, навесить котлы, наточить ножи. Спят старшие братья, а заморышек не спит. Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает: «Спите вы, детки, иль нет?» Заморышек отвечает: «Мы спим - не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати: огни кладут каленые, котлы висят ки-пучие, ножи точат булатные!» - «Не спят»,-решила ведьма. Пришла она в другой раз и задала тот же вопрос, слышит тот же ответ. Подумала ведьма и вошла. Обвела вокруг братьев мерт-вой рукой - и они померли. Утром белая уточка звала-звала детей: детки не идут. По-чуяло ее сердце недоброе дело, полетела она на княжий двор. Глядит - лежат ее дети рядышком бездыханные: «белы, как пла-точки, холодны, как пласточки». Кинулась к ним мать, броси-лась, крылышки распустила, деточек обхватила и завопила мате-ринским голосом: Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки! Я нуждой вас выхаживала, Я слезой вас выпаивала, Темну ночь недосыпала, Сладок кус недоедала! «Жена, слышишь, небывалое? Утка приговаривает», - обращает-ся князь к ведьме. «Это тебе чудится! Вели утку со двора про-гнать!» Ее прогонят, а она облетит да опять к деткам: Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки! Погубила вас ведьма старая, Ведьма старая, змея лютая, Змея лютая, подколодная; Отняла у вас отца родного, Отца родного - моего мужа, Потопила нас в быстрой реченьке, Обратила нас в белых уточек, А сама живет - величается! «Эге!» - подумал князь и велел поймать утку. Никому она не далась. Выбежал князь во двор - она сама ему на руки пала. Взял он ее за крылышко и говорит: «Стань, белая береза, у меня позади, а красная девица впереди!» Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, узнал в ней князь жену. Сорока принесла им живой воды. Сбрызнули они детей - Они ожили. А ведьму привязали к лошадиному хвосту и «размы-кали» по полю. Не осталось от нее ни следа ни памяти! Такова сказка о черном колдовстве ведьмы и о постигшей ее каре. Сказка защищает прямодушие и невинность, казнит обман и коварство. Фантастический вымысел сказки подчинен выраже-нию именно этой идеи. Можно задаться вопросом: является ли фантастика здесь только свободной игрой воображения или отражает какие-то архаические представления и понятия? Одно-значный ответ тут невозможен. Проникновенное причитание матери над убитыми сыновьями передает ее бесконечное страдание. Дивным светом поэзии сказка осветила кроткое, преданное и трепетное сердце матери. Это поэзия высокая и чистая, характерная для сказок на стадии раз-витого поэтического сознания народа. Вместе с тем сказка до-несла до нас весьма древние поверья. От древних представлений, далеких от чисто художественного вымысла, идет часть повество-вания в сказке, где говорится о ведьме и о ее черном волшебстве. Древней магией и колдовством веет от слов ведьмы: «Плыви ты белою уточкою!», от рассказа, как она хлопает свою жертву по спине. Ведьма знает магическое средство обращать все живое в мертвое: стоит ей лишь обвести жертву мертвой рукой. Этому эпизоду сказки А. Н. Афанасьев дал пояснение, воспользовавшись этнографическими наблюдениями в Курской губернии. «Есть поверье, - пишет исследователь, - что воры запасаются рукою мертвеца и, приходя на промысел, обводят ею спящих хозяев, чтобы навести на них непробудный сон». Совсем как в заговоре звучат и слова князя: «Стань, белая береза, у меня позади, а красная девица впереди!» И по его слову все сбывается. Таким образом, можно сказать, что волшебная сказка сохра-няет древние превратные представления людей о возможности обращения человека в животное, поверья о ведьмах, о колдовст-ве. В _сказке ясно говорится об обрядовых действиях, сопровождаемых заговором. Такие обряды должны были обезвредить черные силы, подчинить их воле человека. Это и есть тот древний пласт, который сказка донесла до нас с незапамятных времен. Еще в XIX в. среди крестьян были распространены поверья и ма-гические обряды, о которых рассказывает нам сказка о белой уточке. Силой прочно держащегося в народе суеверия можно объяснить сохранность в сказках древних культурно-исторических пережитков. Исследователи-этнографы говорят нам, что у кре-стьян до самого последнего времени сохранялась вера в колдов-ство. Судные дела XVII в. свидетельствуют, что в средние века колдовство находилось еще в расцвете. Поверья приписывали колдунам и колдуньям-ведьмам способность разлучать супругов, уничтожать урожай, насылать порчу, превращать людей в жи-вотных, птиц и пресмыкающихся: сороку, лягушку, свинью, кошку и пр. Наделив колдуна и ведьму сверхъестественными способностя-ми, люди в стремлении обезопасить себя от влияния чар и черных колдовских дел обставляли свой быт множеством магических обрядов. Магия - это то же чародейство и то же волшебство, это обряды, связанные с верой в способность человека противо-действовать сверхъестественным силам и находить у них под-держку и защиту. Магия желала подчинить человеку волю других людей, покорять животных, природу, а также действовать на воображаемых хозяев, духов и богов. Рождение магических об-рядов относится к первобытным временам. Появление обряда в быту стало возможно из-за незнания человеком истинных связей и отношений в реальном мире. Человек зависел от природы. Его скованное сознание искало средств защиты в борьбе со сти-хиями природы и общественными бедами. Остатки обрядовой магии точно воспроизводятся в содержании многих волшебных сказок. К сожалению, в исследователь-ской литературе нет еще работы, которая бы систематично сопо-ставила все волшебные действия в сказках с обрядовой магией. Это затрудняет выяснение истоков волшебного вымысла. Един-ственное, что пока можно сделать, это подтвердить близость вол-шебного сказочного действия к магическим обрядам посредством указания на частое совпадение предметов, которые составляли неотъемлемую часть обрядовых действий, с теми предметами, которые наделены в волшебных сказках чудесными свойствами. В число предметов, которые в магических обрядах у восточ-ных славян выполняли функции чудесных оберегов, входили кольцо, топор, платок, зеркало, пояс, веник, уголь, воск, хлеб, вода, земля, огонь, яблоко, трава, ветка, палка. Конечно, этим не исчерпывается список предметов и веществ, которым человек приписывал при известных обстоятельствах чудодейственную си-лу, но эти предметы и вещества входили в обряд особенно часто. .Кольцо в сказках наделено чудесным свойством. Сказка с трех царствах говорит о медном, серебряном и золотом кольцах в каждом из которых заключено особое царство. В сказке о чудесной рубашке кольцо, надетое на палец, обращает героя в коня. Обручальное кольцо, переброшенное с руки на руку, заставляет явиться двенадцати молодцам со словами «Что прикажете?». Ге-рой "приказывает: «Перенесите меня вот с этой горы». И молодцы его перенесли. Топор во всех сказках рубит сам. Емеля-дурак говорит то-пору: «Но щучьему веленью, а по моему прошенью, ну-тко, то-пор, руби-ка дрова, а вы, поленья, сами кладитесь в сани и вя-житесь!» И топор принялся за дело. Платок в сказках обладает чудесным свойством. Достаточно бросить его или просто махнуть им, как образуется широко раз-лившееся вокруг озеро и даже море. «Иван-царевич услыхал шум, оглянулся - вот-вот нагонит сестра (ведьма. -В. А.); мах-нул хусточкой (платком.-В. А.), и стало глубокое озеро. Пока ведьма переплыла озеро, Иван-царевич далеко уехал». Вода, частая принадлежность обрядового действия, в сказках творит чудо за чудом: она возвращает зрение, дает молодость, исцеляет от болезней, оживляет, лишает силы, делает героя силь-нее самых страшных чудовищ. Есть и такая вода, которая может обратить человека в зверя, птицу, но есть и другая, которая возвращает людям человеческий облик. Конечно, поздние сказочники дали волю поэтическому вооб-ражению и наделили предметы и вещи такими свойствами, кото-рых обряд не знает. Они ввели в число чудесных предметы, ко-торые никогда не входили в обряд, в магический ритуал. Чудесный ящик, где скрыта воинская сила: полки солдат, идущие с музы-кой и под знаменами, - это выдумка какого-нибудь служивого. Это художественный вымысел. То же можно сказать и о чудес-ной суме, из которой выскакивают молодцы, готовые приняться за любое дело. Но, говоря о природе чудесного в сказках, необ-ходимо отметить сохранениё и в позднем фантастическом вы-мысле волшебных сказок некоторых свойств, идущих от магиче-ских обрядов. Таковы чудесные «моложавые» яблоки, "которые в сказке возвращают человеку юность, силу и здоровье. Можно предположить, что проникновение этого чудесного предмета в волшебное повествование произошло не без влияния обрядово - магических представлений и понятий, живших в народе. До самых последних дореволюционных лет в некоторых русских селах со-хранялся свадебный обычай: молодые по возвращении из церкви после венчания ели яблоко. Съеденное яблоко должно было, по мысли людей, исполняв-ших этот обряд, обеспечить чадородие и благополучие новой семье. В то же время волшебные предметы в сказках теряли те магические свойства, которые были усвоены из древних обрядов. В сказке о мудрой деве героиня получила от царя приказ явиться «не пешком, не на лошади, не голой, не одетой, не с гостинцем, не без подарочка». Дева точно выполнила царскую волю. Она приехала на зайце: не пешком, не на лошади. В руках мудрая дева держала перепелку, которую царь взял было в руки и упустил: не с гостинцем, не без подарочка. Вместо одежды дева набросила на себя сеть: не голая, не одетая. Царь признал мудрость девы и женился на ней. Замысловатое повествование в сказке, несомненно, не имеет никаких иных целей, кроме раз-влекательных. Обрядово-магические моменты, содержавшиеся в нем, почти утратили свои свойства, хотя в них и существуют связи с древними магическими действиями. В конце XIX в. этно-графами было отмечено существование неписаного бытового пра-вила: «Когда едешь венчаться, то опояшься рыболовной сетью и тогда поезжай себе с богом: никто тебя не испортит, колдун не подступится». Природу этого магического акта ученые объясня-ют по-разному, но большинство склоняются к мысли: поскольку петля и сеть есть первобытное орудие в борьбе с врагом, в борьбе за жизнь, постольку и против черных, сверхъестественных сил необходимо действовать тем, что помогало человеку в обыденной практике. Так родился мотив, говорящий о деве, накинувшей на себя сеть. Сказка оторвалась от обряда, а древняя связь все-таки традиционно сохранилась в виде обрядово-магического рудимента. Связь сказочного вымысла с магическим действием обнаруживается в сказке и в том случае, когда речь идет о волшебном слове, после произнесения которого мир должен подчиниться во-ле человека, знающего толк в словесной магии. Во всех народных заговорах, сопровождавшихся определенным действием, словес-ному тексту придавалось огромное значение. Здесь важно было знать самый порядок и точные словесные формулировки, иначе чудо не состоится. Сколько сказок основано на этой вере в ма-гическую силу человеческого слова! Заговоренный стрелец-моло-дец бросился в кипяток, окунулся, выскочил из котла - и сде-лался таким красавцем, что глаз не отвести. Герой сказки «Счаст-ливое дитя» кличет беду на голову своего недруга: «По моему прошенью, по божьему изволенью будь ты, негодяй, собакой». И в ту же минуту обернулся недруг собакой, мальчик надел ему на шею железную цепь. В сказке про заколдованную королевну говорится, что ее суженый, герой-солдат, опоенный волшебным зельем, впал в глубокий сон, и, когда пришла беда, королевна не смогла его добудиться: принялась щипать его, колоть под бока булавками, колола, колола - он и боли не чувствует, точно мертвый лежит. «Рассердилась королевна и с сердцов проклятье промолвила: «Чтоб тебя, соню негодного, буйным ветром под-хватило, в безвестные страны занесло!» Только успела молвить, как вдруг засвистели, зашумели ветры - и в один миг подхвати-ло солдата буйным вихрем и унесло с глаз королевны. Поздно одумалась королевна, на свою беду сказала нехорошее слово, заплакала горькими слезами, воротилась домой и стала жить одна-одинехонька. Целые сказочные сюжеты построены на использо-вании мотива исправления беды, накликанной неосторожно вы-рвавшимся словом. Но единому слову возводятся золотые дворцы и строятся хрустальные мосты, мостятся дороги, воздвигаются го-рода, ткутся огромные ковры. Много других чудес творит вол-шебное слово. Характер волшебных действий в сказке совладает с видами и типами народной магии. В науке выделены следующие виды магии: лечебная, вредоносная (Порча), любовная, хо;!нйст1и"ниая~ Среди второстепенных видов магических обрядов надо обратить особое внимание на магию беременности и рождения. В сказках встречаются все виды этих магических обрядовых действий. С помощью магических обрядов и словесных формул пыта-лись лечить людей. И в сказках герои и героини находят избав-ление от мук, прибегая к травам. В некоем сказочном царстве растет такая трава, что, стоит «потереть тутошней травой» глаза, слепой прозреет. Омовение отваром из чудесной травы делает героя неуязвимым. Тяжкий недуг поразил царскую дочь. Бо-лезнь началась с пустяка. Стала она есть просвиру и уронила в подпол крошку. Ту крошку подхватила лягушка и съела. Ца-ревна занемогла. Герой сказки лечит царевну посредством маги-ческого обряда. В троицын день он взял бычью кожу, помазал ее медом и положил в подполье. Лягушка вползла на кожу, по-лизала меду, стало ее тошнить, и она выронила съеденную крошку. Ту крошку обмыли в воде и скормили царевне. Царевна выздоровела. Этот сказочный эпизод легко сопоставляется с ма-гическим обрядом, описанным учеными: больному пускали на спину живую зеленую лягушку.
Арендный блок
Комулятивные сказки.
Не очень обширный вид сказок, который обладает специфическими композиционными и стилевыми особенностями. По данным Проппа (русская сказка) в русском сказочном репертуаре можно насчитать около 20 разных типов кумулятивных сказок.
Основной их композиционный прием состоит в многократном,нарастающем повторении одних и тех же действий, пока созданная цепь не обрывается или же не расплетается в обратном, убывающем, порядке. Простейший пример- «Репка» кроме принципа цепи возможны и др принципы нарастания, ведущего к внезапной комической катастрофе. Отсюда и название: comulare- нагромождать,увеличивать.
В нагромождении и состоит весь интерес сказок: в них нет интересных сюжетных событий,наоборот событие ничтожно,и эта ничтожность всегда в комическом контрасте, ибо влечет за собой катастрофу. Разбилось яичко- горит вся деревня.
Композиция проста:
Экспозиция. Состоит из обычного события или жизн ситуации. Разбивается яичко. Баба печет колобок. Не назвать даже завязкой, ибо не видно, откуда развивается действие. Оно развивается неожиданно, и в этом весь эффект. Способы соединения цепи с композицией достаточно разные. Репка и Теремок. В первом случае цепь мотивированна, во втором- необходимости в приходе новых зверей нет.
Принципы, по кот наращивается цепь, тоже очень разные. Отсылка, пожирания (глиняный паренек), угроза пожирания (колобок), ряд обменов(за курочку уточку), последовательное появление непрошеных гостей(теремок), создание цепи из человеческих тел или тел животных(репка)
Также к кумулятивным относятся сказки, построенные на различных видах комических, бесконечных диалогов.
Два стиля кумулятивных сказок:
1.Одни рассказываются эпически, спокойно, медленно, как и всякие другие сказки.
2.нагромождению и нарастанию способствует нагромождение слов. Их называют формульными
Вся прелесть этих сказок в повторениях. Весь их смысл в красочном исполнении. Оно требует мастерства: иногда приближается к скороговоркам, иногда сказки поются. Эти особенности делают их любимыми детьми детским жанром.
Сказки о животных.
Сказки волшебные и кумулятивные выделены по принципу структуры. Сказки о животных- по действующим лицам.
Вообще все спорно, ибо сказки о животных могут быть отнесены и к кумулятивным(за курочку уточку), и к волшебным(волк и семеро козлят) в некоторых случаях.
Сказки о животных условны еще и потому,что животные и человек взаимозаменяемы. «кот,петух и лиса» такое же начало, как в сказке «баба-яга и жихарь»
Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в кот животное является основным объектом или субъектом повествования. Есть сказки, где присутствуют и животные, и люди. Но нужно различать, кто из героев в центре повествования, а кто второстепенен. Лиса, ворующая рыбу, а не мужик. Волк у проруби, а не бабы.
Нужно помнить, что такие сказки имеют мало общего с действительностью, т.е они не отображают природных повадок животных. Животные- условные носители действия. Сказки о животных должны быть признаны фантастическими.
Русская сказка о животных отличается не только самобытностью репертуара,но и особым характером. Наши звери живут в берлогах и не в такой степени отражают быт человека, как западные. Производят впечатление большей непосредственности.
В сказках о животных не установлено единства композиции: они разнообразны. Они строятся на элементарных действиях. (вредный совет)
Изучение композиции обнаруживает два типа сказок:
Законченные,цельные, с определенной завязкой, развитием и развязкой. Они представляют собой сказочные типы в общепринятом смысле этого слова. Лиса и журавль.
Большинство же не обладает сюжетной самостоятельностью.
Есть сюжеты, кот никогда не рассказываются отдельно. Лиса и волк с прорубями. Эта соединяемость- внутренний признак животного эпоса, не присущий иным жанрам.
Домашние животные- нечастые герои сказок. Если они появляются, то в соединении с лесными, а не как самостоятельные персонажи. Это позволяет предположить древнее происхождение сказок о животных. Пропп(русская сказка)
У нас самая большая информационная база в рунете, поэтому Вы всегда можете найти походите запросы
Эта тема принадлежит разделу:
Фольклор театра, Поэтика былинного эпоса. Определение жанра, Принципы классификации, характеристика. Легенда и народные религиозные верования, сказки, обряды.
Методические указания по профессиональной практике, название специальности: «Общая медицина» Настоящая типовая программа по учебно-производственной практике разработана в соответствии с Государственным общеобязательным стандартом образования Республики Казахстан
Методы литературоведческого исследования. Методы, ориентированные на изучение автора, изучение формальных особенностей текста. Литературный и культурно-исторический контекст.
Лекция. Модель с централизованной архитектурой. Модель с автономным персональными ЭВМ. Модель вычислений с сетью и файловым сервером (архитектура «файл-сервер»). Распределенная модель вычислений (архитектура «клиент-сервер»). Распределенная модель вычислений (Клиент-сервер. Трехзвенная (многозвенная) архитектура)
Урок в 5 классе Тема урока: Буквы непроизносимых согласных в корне слова (проверяемых и непроверяемых).
Каждый человек имеет представление о том, что такое сказка. С ней мы знакомимся в детстве, храня всю оставшуюся жизнь обаяние и красоту этих волшебных повествований. Малыши в самом раннем возрасте знакомятся с такими сказками, как «Теремок», «Репка» и «Колобок». Они могут слушать их бесконечно и пытаются повторить сюжет истории. Одновременно с этим ребенок учится говорить, удивляться и сопереживать.
Став взрослыми, мы начинаем обращать внимание на то, что такие простые и любимые для нас рассказы устроены не так-то и просто. В их основе лежит удивительный прием, который предусматривает неоднократное повторение. Персонажи и действия подобных сказок образуют своеобразную цепь, словно нанизываясь друг на друга. Именно такие повествования называют кумулятивными.
Цепочкой, или кумулятивной, рекурсивной или цепевидной сказкой называют такую, в которой все действия или диалоги развиваются или повторяются при становлении сюжета. Эффект подобного повествования чаще всего основан на характерной рифме.
Большинство кумулятивных сказок - это реликтовые, то есть очень древние произведения фольклора. Причем найти их можно у разных народов. Вне зависимости от страны и континента все кумулятивные сказки - это истории, имеющие похожую структуру.
Чаще всего их рассказывают самым маленьким детям. Ведь основной целью таких историй является развитие речи у малышей, только начинающих говорить. Многие ученые-фольклористы полагают, что создатели цепевидных сюжетов являлись людьми с детским (юным) сознанием. Другими словами, они были членами самого примитивного общества. Считается также, что кумулятивная структура повествования соответствовала мышлению архаического типа.
Интересовался вопросами кумулятивной сказки Яковлевич - известный российский фольклорист. Построение и особенности историй с цепочным сюжетом он описывал в своих работах. В одной из своих статей автор указал на то, что в каждом из научных направлений есть маленькие вопросы, имеющие большое значение. Есть подобное и в фольклористике. Это вопрос о кумулятивных сказках. То, что они существуют, специалистами было отмечено давно. Однако кумулятивные повествования ранее не изучались и не классифицировались. Так, делая перевод указателя сказок Аарне на русский язык, профессор Андреев внес все цепочные повествования под одним сводным номером.
Владимир Яковлевич Пропп отмечал, что среди русских сказок существует приблизительно 20 различных типов кумулятивных историй. Каковы же их отличительные черты?
Кумулятивные сказки - это повествования, которые обладают весьма простым жизненным описанием. Нередко подобная история рассказывает нам о каком-нибудь незначительном событии или о ситуации, которая часто встречается в повседневности и является обыденной. Примером тому может служить цепочная сказка «Репка». Начинается она с того, что дед посадил репу. Обыденные ситуации можно наблюдать и в других кумулятивных русских народных сказках. Это и баба, которая печет колобок, и девушка, направляющаяся на речку, чтобы выполоскать тряпку, и яичко, которое разбивается, и мужик, который целится в зайца. Подобную экспозицию даже сложно назвать завязкой. В цепочной сказке совершенно непонятно, откуда начнет развиваться действие. Оно возникает совершенно неожиданно, что и является одним из основных художественных эффектов подобного повествования.
В сказке «Репка» цепь создается тем, что дед не может вытащить выросший корнеплод. Ему на помощь приходят другие герои повествования.
А история «Терем мухи» начинается с того, что цокотуха решает поселиться в заброшенной рукавице. Так и возникает кумулятивная сказка о животных. После к рукавице подходят звери. Причем делают это в порядке нарастания величины. Звери напрашиваются к мухе пожить. Последним приходит медведь. Им и заканчивается сказка. Ведь этот большой зверь садится на терем и разрушает его.
И если в сказке «Репка» создание цепочки вызвано внутренней необходимостью и мотивировано, то в «Теремке» появление все новых и новых зверей мухе вовсе и не нужно. Исходя из этого признака различают два вида кумулятивных сказок. Это такие, в которых присутствует логика повествования, а также те, где она не требуется.
В некоторых рекурсивных сказках композиция выстраивается на последовательном появлении тех или иных непрошеных гостей. Есть и такие истории, в которых происходит целый ряд обменов. Причем вновь приобретенные предметы постепенно проходят путь либо от худшего к лучшему, либо, наоборот, от лучшего к худшему.
В некоторых кумулятивных сказках для самых маленьких в основе всех действий лежат различные по своему виду бесконечные комические диалоги.
Цепочка, по которой происходит наращивание сюжета, бывает весьма разнообразной. Например, читая историю «Петушок подавился», мы видим целый ряд отсылок. Вначале курочка бежит к реке за водой. Туда ее посылает петушок. Река посылает курочку за листом к липе. Дерево же направляет ее за нитками к девке, а та - за молоком к корове, и т.д. В этой сказке отсутствует всякая логика того, какие персонажи и за какими предметами отправят курочку дальше. Собственно, никаких объяснений такая сказка не требует. Логику в ней никто не ищет и никто ее не требует.
Порой цепочка событий кумулятивных сказок строится на ряде обменов. Причем одни из них происходят от худшего к лучшему, а другие, напротив, от лучшего к худшему. В доказательство этому можно привести историю «За курочку уточку», которая повествует о том, что лиса потребовала за будто бы пропавшую курочку (она ее съела сама) гусочку. После этого она решила поменять гусочку на индюшечку, и так постепенно добралась до лошади.
В сказке «Мена» мужик совершает обмен от лучшего к худшему. За заработанный им слиток золота он получает вначале лошадь. После он ее меняет на корову и т.д. В итоге в его руках остается иголка. Да и то, придя домой, мужик понимает, что потерял ее.
В кумулятивных сказках обмен может происходить в действительности или в мечтах. Так, мужик, который еще только прицеливается из ружья в зайца, уже начинает думать о том, как продаст его, а на вырученные деньги сможет купить вначале поросенка, после корову, дом, и даже жениться. В итоге заяц просто убегает.
Существуют и такие кумулятивные сказки, в которых весь сюжет построен на появлении друг за другом компаньонов или непрошенных гостей. Так, к бабе и к мужику напрашивается в сани заяц, а после него лиса, волк. Последний непрошенный гость - медведь. Он разваливает сани. Обратный случай описывает, как назойливую козу, которая заняла избушку маленького зайчика, выгоняли кабан и волк, бык и медведь. В итоге сделать это получилось комару, пчеле и ежу.
Особым видом кумулятивных сказок являются такие, которые построены на создании цепочки из тел людей или животных. Так, волки встают друг на друга для того, чтобы съесть сидящего на дереве портного. Хитрый человек при этом грозит, что более всего от него достанется нижнему. Зверь испугался и убежал. Стоящие на нем волки упали.
Есть и такая группа кумулятивных сказок, в которых складывается цепочка людей, горюющих по пустякам. Примером тому может служить разбитое яичко. О нем начинает плакать дед и баба. К ним присоединяются просвирня и дьячок, а также поп. Причем они не только поднимают вой. Эти герои кумулятивных сказок начинают выражать свое отчаяние какими-либо нелепыми поступками. Например, звонят в колокола, рвут книги и т.д. В результате дело завершается тем, что сгорает либо церковь, либо вся деревня.
Кумулятивными считаются и такие сказки, в основе действий которых лежат бесконечные комические диалоги. Например, в повествовании «Хорошо да худо», говорится о том, что худо от того, что редок уродился горох. При этом хорошо, что он стручист, и т.д. Особой связи между звеньями здесь не наблюдается.
Однотипные сюжетные звенья в цепочных повествованиях обязательно соединены друг с другом. Тем не менее смысл подобной сказки заключен вовсе не в ее композиции. Основное внимание слушателя привлекает удивительный контраст причин и их следствий, а также причудливость зависимостей и связей. Все они, как правило, обладают ироническими нотками.
Шутливый замысел сказки подчеркивает нарочитость ее складной речи. Все произносимые героями фразы предельно коротки и имеют черты словесной формулы. Так, в сказке под названием «Лиса, заяц и петух» лисица выгоняет зайчика из его избушки. Ему вызываются помочь бык, медведь и собака. Каждый из этих зверей вначале спрашивает, о чем же плачет зайчик. Его ответы одинаковы для всех. Бык, медведь и собака по очереди подходят к избушке и пытаются выгнать лису. При этом каждый из этих зверей произносит одну и ту же фразу. Это требование «Поди, лисица, вон!». На что она им отвечает так же одинаково, что их клочки, стоит ей только выскочить, полетят по закоулочкам.
Повтор каждого из звеньев сюжетной цепочки в сказке сопровождается словесной формулой, к которой постепенно присоединяются новые подробности. Так, медведь слышит от зайца, что до него лису не могла выгнать собака, а бык узнает, что домик от рыжей хитруньи пытались освободить собака и медведь. Наращение словесной формулы происходит и при появлении петуха.
Во всех повествованиях, где присутствуют звери, очень много энергии, действия и движения. Все это очень нравится детям. Сюжеты в сказках о животных развиваются быстро и стремительно. При этом их комическое содержание помогает развить у ребенка чувство реальности. Оно просто веселит детей, активизируя их душевную суть.
Тем не менее в кумулятивных сказках есть и печаль. Причем переходы от грустного к веселому у них довольно контрастны. Такими же яркими являются и эмоции малышей. Ребенка порой огорчает пустяк. Но малыша столь же легко утешить.
Резкие границы между положительным и отрицательным, между светом и тенью нередко присутствуют в детских сказках. Малыши всегда понимают, как им следует относиться к тому или иному персонажу. Так, петух является героем, а лиса - зверь коварный. Медведь - глупый, а волк - жадный. Причем это объясняется вовсе не примитивностью в подаче жизненного материала. Это простота, усваиваемая ребенком еще до того как он будет воспринимать более сложные вещи.
Итак, кумулятивные сказки-цепочки обладают своей четкой системой композиции. Но кроме этого от других фантастических повествований они отличаются и другими особенностями. Необычным для таких сказок является стиль, словесный "наряд" и форма исполнения. Описанные выше удивительные истории для малышей рассказываются медлительно и спокойно. Кумулятивными их можно назвать только по той композиции, которая лежит в их основе.
Однако существует и другой тип подобных повествований. Нарастание событий в них идет параллельно с нагромождением слов. Такие сказки называют формульными. Четкой границы между двумя этими видами историй провести невозможно. У разных мастеров один и тот же тип повествование может быть исполнен или тем, или другим способом. Однако общее тяготение сказки к определенному виду все же можно наблюдать в любом случае. Так, при нарастании событий одновременно с нагромождением слов присоединение каждого из последующих звеньев цепочки сопровождается повтором всех предыдущих фраз. В подобном повторении и состоит особая прелесть рекурсивной сказки. Ведь смысл повествования кроется в красочном художественном мастерстве его рассказчика. При исполнении таких сказок порой требуется произносить текст в виде скороговорок, а иногда он просто поется. Весь интерес слушателя при этом кроется в нагромождении слов. Именно поэтому кумулятивный сюжет в сказках оформлен стихами и рифмой. При этом нередко используется ассонанс и консонанс.
Такие особенности кумулятивных сказок приводят к тому, что они очень нравятся детям. Малыши любят яркие и острые новые словечки, скороговорки и т.д. Именно поэтому жанр кумулятивной сказки с полным правом может быть назван детским.
В настоящее время не существует даже примерного перечня тех сказок, которые можно было бы отнести к кумулятивным. Но сам принцип построения их сюжета вполне можно отнести к реликтовому. Конечно, современный читатель с удовольствием послушает такие истории. При этом он будет восхищаться имеющейся в произведениях словесной тканью. Однако такие сказки никак не могут соответствовать нашим формам художественного творчества и сознания. Они, как уже было сказано выше, созданы при примитивном мышлении автора. Ведь оно не знакомо с пространством как с продуктом абстракции, а также не знает обобщений. Нанизывание одних действий и событий на другие в таких сказках является не только художественным приемом. Оно указывает и на форму мышления, которая имеет место не только в фольклоре, но и в явлениях языка.
Стоит отметить, что принцип кумуляции можно отнести не только к цепочным сказкам. Его можно увидеть и в сюжете других историй. Это, например, «Сказка о рыбаке и рыбке». В ее сюжете желания старухи постоянно нарастают. Это и есть кумуляция.
Истории с простым сюжетом, которые родители рассказывают своим деткам в 1-2 года, порой вызывают у взрослых некоторое недоумение. Зачем нужны малышам «Репка», «Колобок» или «Теремок»? Все они являются примерами кумулятивной сказки, в которой происходит повторение речевой формулы. Нужно ли детям по пять раз выслушивать такие фразы как «бабка за дедку» и прочие повторы?
Родители должны понимать, что их малышам просто необходимы кумулятивные сказки. Их место и роль в воспитании ребенка достаточно велики. Такие повествования необходимы детям для развития речи и мышления.
Рассмотрим подробнее композицию кумулятивной сказки. Примеры сюжета подобного повествования явно указывают нам на то, что с каждым повтором в такой истории, предназначенной для самых маленьких слушателей, происходит определенное усложнение с непременным добавлением нового элемента, но с использованием прежней формулы. Подобное построение композиции позволяет малышам развивать алгебраическую логику. Например, в сказке «Репка» берется формула «кто-то за кого-то». В нее помещают новые значения переменной. В итоге получается «Жучка за внучку» или «мышка за кошку».
Аналогичный примером может служить и кумулятивная сказка «Колобок». В ней есть формула «я ушел от кого-то». При этом «кто-то» рассматривается в качестве переменной. Ее последовательно замещают теми животными, которых Колобок повстречал на своем пути, то есть зайцем, волком, медведем.
Персонажи в цепочные сказки также вводятся последовательно. Например, в «Репке» это происходит от большего к меньшему. В «Теремке» наоборот - от меньшего к большему.
Структурированной является и сказка «Маша и медведь». В каждой из ее частей девочка знакомится с набором предметов. Причем первым всегда идет большой, затем средний, а напоследок и маленький. Уже к середине повествования дети начинают помогать взрослым излагать сюжет. При этом размер вещей они непременно связывают с величиной медведей. Таким образом, кумулятивные сказки помогают формировать у детей логическое мышление. Малыши начинают учиться причинно-следственным связям и построению последовательностей. На первых порах это самые простые модели, но ими детки уже могут воспользоваться в других ситуациях, которые будут для них более сложными.
В воспитательных целях, а также для развития своего ребенка родители могут разыгрывать для него сказку. Это поможет малышу быстрее адаптироваться, легче понять действие и заинтересоваться им.
Возможности визуализации для современных родителей огромны. Выполнить ее можно с применением готовых объемных книг. Они бывают не только красочно оформленными, но и снабжены звуковым сопровождением. Картинки героев сказки родители могут прикрепить к поверхности, создав при этом свой небольшой кукольный театр. Главное условие при этом - красочность и объемность происходящего.
Дети младшего возраста еще не могут долго удерживать внимание. В связи с этим постановка сказки для детей до 3 лет не должна длиться более 20 мин. К приятному чтению родители могут вернуться после некоторого перерыва.
Постепенно ребенок должен быть привлечен к осуществлению действия. Например, ему может быть предложено выяснить, кто из героев пойдет помогать деду тянуть репку, или какой зверь следующим будет проситься в теремок или повстречается на пути у Колобка.
В 2-3 года кумулятивная сказка может быть превращена в игру, которая позволяет сравнить признаки. Наиболее удачным сюжетом для этого явится история «Маша и медведь». Перед малышом ставятся картинки предметов, принадлежащих медведем, и он должен собрать те из них, которые принадлежат папе, затем маме и их сыночку. Подобная игра позволит сформировать у ребенка причинно-следственные связи. Постепенно задачи могут быть усложнены. Например, ребенок должен сгруппировать все вещи не только по размерам, но и по цветам.
