Изобретение монохорда

Wikimedia Commons

Изобретение инструмента для точного построения музыкальных интервалов приписывается Пифагору. Впервые его принцип действия был описан Евклидом полтора столетия спустя, но вплоть до эпохи Возрождения монохорд оставался главным инструментом теоретиков. Он представлял собой одну-единственную струну с подвижным зажимом, который двигался на нижней оси, параллельной струне, вдоль всей ее длины сообразно нанесенной на основании шкале делений. Инструмент часто даже не имел резонатора. В отличие от других музыкальных инструментов античности он никогда не звучал в храмах и на площадях. Однако именно ему было суждено сыграть судьбоносную роль в истории музыки.

Дело в том что с помощью этого нехитрого прибора пифагорейцы впервые установили математические основания музыкальной гармонии. По мнению греков, музыкальная гармония являлась частью всеобщей гармонии мира, в основании которой лежат числа. С помощью этого прибора были рассчитаны математические соотношения музыкальных интервалов в натуральном строе Натуральный строй и разработана теория музыкальных ладов Лад — центральное понятие учения о гармонии, музыкальная гамма, основанная на системе интервалов, существующих в том или ином строе (натуральном, чистом, темперированном). Диатонические лады основаны на специфическом чередовании тонов или полутонов и имеют семь ступеней, установленных изначально в результате использования интервалов натурального ряда (см. предыдущую сноску). Диапазон, или ладовый модуль современных ладов, — интервал октавы, то есть при достижении звука, находящегося в соотношении 1:2 по отношению к начальному звуку лада, мы достигаем его границы. На практике в этом можно убедиться, используя, например, только белые клавиши фортепианной клавиатуры. Проигрывая последовательности из семи звуков от любой из белых клавиш, начиная каждый раз от следующей, мы получим семь видов диатонической гаммы, в которых тона и полутона чередуются в разном порядке. Восьмое перемещение нас вернет к исходной комбинации тонов или полутонов. Впервые эта система была выведена и описана еще Птолемеем. Звук, с которого мы начинаем играть каждую из семиступенных последовательностей, считается (во всяком случае, в русском музыковедении) устоем лада, или его основным тоном.
Диапазон, или ладовый модуль, не обязательно может быть равен октаве. Кроме диатонических ладов существуют еще хроматические (состоящие из равных полутонов), целотоновые (состоящие из равных целых тонов), октотонные (состоящие из равномерного чередования «тон — полутон») и другие, являющиеся плодами композиторских изобретений или заимствованиями композиторов из фольклорной практики, что имело место только во второй половине XIX — ХХ веке. Деление октавы на равные полутона (хроматическая гамма) лежит в основании функциональной гармонии и тональности XVIII-ХХ веков, равномерной темперации, а также дает возможность сочинения музыки вне тональности (см. ниже Додекафония ). .

1027 год

Появление прообраза современной линейной нотации

Ms. Coll. 1468. Kislak Center for Special Collections / Rare Books and Manuscripts / University of Pennsylvania

Создание прообраза современной линейной нотации и сольмизации (сольфеджио) итальянским ученым, композитором и педагогом Гвидо д’Ареццо в первую очередь было шагом к ликвидации разрыва между теорией и практикой того времени. Линейная нотация явилась важнейшим шагом вперед, если сравнивать ее с более старой, так называемой невменной нотацией Невменная нотация — тип вокальной нотации, в которой основным элементом нотной графики служит невма. Невма может соответствовать одной ноте или совокупности разновысотных нот, образующих мелодическую фразу. Точное высотное и ритмическое значение невмы (в отличие от школьной пятилинейной тактовой нотации), как правило, определить невозможно. , использовавшейся в Европе начиная с IX столетия. Новую систему записи дополняла специальная мнемотехническая система, называемая гвидоновой рукой, где порядок следования звуков определялся по костяшкам и кончикам пальцев. Звуки впервые были отделены от слогов пропеваемого текста и получили универсальные названия, взятые, впрочем, тоже из начальных слогов гимна святому Иоанну . Музыкальное обучение, таким образом, встало на научную основу. Оно резко упростилось, покончив с изустной передачей колоссальных объемов информации.

Также необходимо уточнить, что Гвидо открыл только сам принцип: до создания нотных символов в том виде, к которому мы привыкли, оставалось еще целых шесть столетий. Да и названий нот у Гвидо было всего шесть — седьмая была прибавлена позднее Это была нота си, дополнявшая гамму до полного диапазона октавы; во времена Гвидо использовалась шестиступенная система. .

1481 год

Впервые использован печатный станок для тиражирования нот

Museo internazionale e Biblioteca della musica di Bologna

Это сделал итальянец Оттавиано Скотто, напечатав миссал Миссал — богослужебная книга Римско-католической церкви, содержащая последования мессы с сопутствующими текстами. с деревянных досок. Ровно 20 лет спустя, в 1501 году, его соотечественник Оттавиано Петруччи (1466-1539) впервые применил наборный шрифт для печати нот и получил от Венецианской республики 20-летнюю монополию на их
издание Имя Оттавиано Петруччи получила в наше время крупнейшая сетевая нотная библиотека (по аналогии с проектом «Гутенберг»). . Первым нотным изданием Петруччи стал сборник «Harmonice musices odhecaton» («Сто сладкогласных песен»), в котором были опубликованы светские многоголосные сочинения выдающихся композиторов того времени — Обрехта, Окегема, Депре, Тинкториса и других. Вплоть до изобретения грамзаписи и радио нотная печать стала главным и чуть ли не единственным средством распространения музыки в Европе.

1580-90-е годы

Изобретение равномерной темперации

Со времен Пифагора () музыка пользовалась натуральным
строем Натуральный строй — строй, основанный на ряду так называемых обертонов. Обертоны получаются делением звучащего тела, например струны, на равные части в соотношении 1:2 (образуется обертон, звучащий в интервале октавы от основного тона), 3:2 (следующий обертон, звучащий в интервале квинты от предыдущего обертона) и т. д. В результате получается ряд, гармонический по отношению к основному тону. На основе этих интервалов строится диатоническая гамма. Однако акустически чисто в этом строе будут звучать только те интервалы, которые находятся в непосредственном отношении к избранному основному тону. Другие интервалы диатонической гаммы будут звучать фальшиво. . Однако человеческий слух устроен таким образом, что в условиях многоголосия (когда некоторые интервалы берутся певцами или певцом и инструментом совместно) или при переходе из одной тональности в другую мы будем воспринимать некоторые сочетания как фальшивые Ведь все интервалы в ладу будут иметь разные соотношения частот, а самый мелкий — полутон, или малая секунда, — целых три: 15:16, 128:135, 24:25. . Во времена господства вокальной одноголосной музыки все эти перерасчеты в основном оставались на бумаге, но с прибавлением к хору органа, требовавшего точной настройки, начались первые проблемы. С развитием инструментальной музыки в эпоху Возрождения фальшь стала невыносимой. Изобретались различные способы исправления «ошибки природы» — в частности, за счет варьирования ширины основных интервалов. Эта ширина просто-напросто усреднялась до определенного приемлемого значения. Так и родилось понятие темперации, что в переводе с латыни означает «успокоение».

Имелось в виду не столько успокоение как уменьшение числа биений в неприятных на слух диссонансах («как будто воет ужасный волк» — распространенная метафора музыкальных мастеров эпохи Возрождения), сколько успокоение человеческого слуха. Выбирался опорный интервал, чаще всего квинта Квинта , и для разных квинт (всего их получается двенадцать) рассчитывалось свое соотношение с оптимальным числом биений, а потом к этой системе приспосабливали и все остальные интервалы. Примерно в такой последовательности и по сей день работают настройщики. Однако в конце XVII века сразу несколько крупных ученых поставили вопрос о создании такого строя, в котором бы все интервалы воспринимались слухом как равные между собой, начиная с самого мелкого — полутона (то есть 1/12 части октавы). Нельзя с точностью сказать, кто был автором формулы расчета равномерной темперации, так как мы встречаем ее у разных авторов.

Как и в случае с другими изобретениями, рассчитанными на унификацию той или иной музыкальной технологии, равномерная темперация дала мощный толчок композиторам, которые стали использовать систему равных полутонов для получения самых смелых звукосочетаний . С другой стороны, равномерная темперация вызвала законные возражения музыкантов-исполнителей, в первую очередь струнников, справедливо утверждавших, что естественные тяготения тонов в строе с равномерной темперацией друг к другу в мелодиях звучат беднее и суше.

По последним данным, еще Бах использовал разные системы неравномерной темперации. Однако все конструкции музыкальных инструментов начиная с середины XVIII столетия строились с учетом темперации равномерной, кроме струнных смычковых, конструкция которых в принципе к этому строю не может быть приспособлена. Последними «натуральными» инструментами симфонического оркестра оставались медные (местами до начала ХХ века), но дальнейшее усовершенствование их устройства также не оставило им шанса. Только в вокальной музыке (везде в фольклоре и иногда в церкви) уцелел натуральный строй.

1560-е годы

Инструменты скрипичного семейства

Bibliothèque nationale et universitaire de Strasbourg

Вопреки еще недавно широко распространенному мнению, скрипка не являлась продуктом спонтанного усовершенствования и гибридизации ранее существовавших смычковых (различных виол, фиделя или ребека), а была сознательным изобретением принципиально нового инструмента, соответствовавшего самым свежим (к середине XVI века) данным из области физики и акустики. Четыре струны, настроенные по квинтам Квинта — музыкальный интервал шириной в пять ступеней. , давали возможность быстрой и удобной унификации положения пальцев на грифе. По сравнению с виолой скрипка обладала гораздо более мощным и насыщенным звуком.

Как и в случае с аналогичными изобретениями, у этого было сразу несколько авторов Предположительно, Микели Пеллегрино, Николо Фонтана и Андреа Амати. , а развитие и совершенствование скрипичного строительства в XVII веке привело к появлению в первой половине XVIII века знаменитых инструментов Страдивари и Гварнери. Инструменты виольного семейства получили мощный конкурирующий клан, борьба с которым была проиграна как раз к эпохе Гварнери (вторая четверть XVIII века). Все скрипичное семейство было создано сразу целым комплектом, первоначальный состав которого был такой: сопрановая скрипка, альтовая, теноровая, басовая. Диапазон инструментов приблизительно соответствовал диапазонам певческих голосов — абсолютное господство вокальной музыки и аккомпанирующая роль инструментов в XVI веке все еще были суровой реальностью. Позднее тенор выпал из этого комплекта, зато появился контрабас, созданный Микеле Тодини сто лет спустя Правда, об этом изобретении забыли вплоть до времени формирования классического оркестра (1750-е годы). . В отличие от многих других инструментов, инструменты скрипичного семейства не претерпели практически никаких изменений в конструкции (не считая конструкции смычка, а также других мелочей вроде формы подставки или замены жильных струн на стальные в ХХ веке).

1709 год

Изобретение фортепиано

The Crosby Brown Collection of Musical Instruments, 1889 / Metropolitan Museum of Art

Бартоломео Кристофори изобретает фортепиано, принципиально изменив конструкцию известного с XV века клавесина. В клавесине при нажатии клавиши на струну ее задевало специальное перышко, что не давало возможности управлять силой звука и протяженностью. Единственным выразительным средством клавесинистов была артикуляция Артикуляция — связное или раздельное извлечение звуков, мельчайшие изменения темпа внутри такта или даже одной счетной доли. , а также применение огромного количества мелодических украшений (мелизмов), призванных в первую очередь продлить или акцентировать тот или иной звук (например, трель). Для того чтобы разнообразить динамику и характер звука, подключались другие наборы струн, управлявшиеся с другой клавиатуры (как в органе). В инструменте Кристофори по струне ударял молоточек, сила удара которого зависела от силы нажатия клавиши. Поэтому он и получил название «клавесин с тихим и громким звуком» (по-итальянски di piano e forte, откуда произошло современное название фортепиано). Колебания струны можно было гасить глушителем (демпфером), а можно было оставлять звучать, нажимая на педаль или отпуская ее. Усовершенствования механики и резонансной части начали появляться уже в первое десятилетие существования новинки, а к 1858 году этот инструмент приобрел свой современный вид. За это время фортепиано стало самым массовым инструментом, которым и продолжает оставаться до сих пор, впрочем сдавая свои позиции электропианино.

1722 год

Появление функциональной гармонии

Bibliotheque Nationale de France

Первоначально европейская профес-сиональная музыка была одноголосной и модальной, то есть основанной на том или ином ладу Первичное представление о ладах, которыми пользовались в Средневековье (их также иногда называют церковными), может получить любой, сыграв последовательность из семи звуков подряд от каждой из семи белых клавиш октавы. , с единствен-ным устоем, звучащим только в начале и в конце сочинения. С развитием многоголосной музыки независимые линии голосов стали образовывать аккорды, но аккорд еще долго не воспри-нимался отдельно от голо-совых линий, что довольно сложно понять современному слушателю, привыкшему воспри-нимать музыку как последовательность аккордов. (На отбор устойчивых, эффектных и запоминающихся последователь-ностей аккордов ушел весь XVII век.) Более того, четыре из шести наиболее употребительных ладов просто исчезли из обращения и сменили названия. Теперь для нас это мажор и минор.

Французский композитор и теоретик эпохи барокко Жан Филипп Рамо в своем «Трактате о гармонии, сведенной к ее природным принципам» ввел иерархию ступеней, оставшихся в употреблении ладов. Первые три аккорда из этой системы — тоника Тоника — первая ступень мажорного или минорного лада, его главный устой. , субдоминанта Субдоминанта — четвертая ступень лада относительно тоники, одна из главных ступеней ладогармонического ряда, находящаяся на тон ниже доминанты. и доминанта Доминанта — пятая ступень лада относительно тоники, одна из главных ступеней музыкального ряда. — «три блатных аккорда», известных любому гитаристу, пробующему свои силы в подворотне. (В галантные времена Рамо они носили название системы «тройной пропорции».) Рамо обосновывает понятие тональности как «систему иерархически централизованных функциональных отношений, где тоника пронизывает всю гармоническую структуру». Кроме того, аккорды, согласно Рамо, теперь должны были расставляться в строго отведенных местах. Таким образом, утверждался новый музыкальный синтаксис, в котором остановка на доминанте означала нечто вроде запятой в сложном предложении, а остановка на тонике — точку. Локализация царства тоники, доминанты или других функций становится неотъемлемой и узнаваемой чертой более крупных разделов форм. Все без исключения формы классиков Основные представители — Гайдн, Моцарт, Бетховен. и романтиков — от маленькой шопеновской прелюдии до колоссальной симфонии Брукнера — основывались на противопоставлении более близких к тонике и более далеких от нее функций. В XIX веке размножение принципа «тройной пропорции» на другие ступени лада привело к отяжелению системы, размыванию границ мажора и минора (например, у Вагнера), созданию крайне протяженных синтаксических структур колоссальной сложности (например, у Брамса). Импрессионист Клод Дебюсси и вовсе стал любоваться отдельными красивыми аккордами, рассыпая их целыми гроздьями по всем группам оркестра или фортепианным регистрам, а эксцентричный композитор и пианист Эрик Сати пошел еще дальше, нарушая все подряд правила гармонии уже из принципа. В последней трети ХХ века массовая музыка под влиянием блюза и фольклора вернулась на модальную основу, и в настоящее время изобретение Рамо реально используют только в учебной практике и для стилизаций.

1815 год

Изобретение метронома

Musikinstrumenten-Museum des Staatlichen Instituts für Musikforschung — Preußischer Kulturbesitz / Oliver Schuh

Немецкий механик, пианист и педагог Иоганн Непомук Мельцель получил патент на свое изобретение 5 декабря. Его конструкция метронома завоевала особую популярность, хотя в начале XIX века у Мельцеля было множество конкурентов, так как идея «музыкального хронометра» носилась в воздухе. Это изобретение не только служило учебным целям, отбивая абсолютно ровные доли такта или целые такты, но и было призвано фиксировать авторскую волю в отношении темпа исполняемого сочинения. До изобретения метронома композитор указывал только характер (весело, живо, широко), а примерный темп зависел от длительности долей такта Так, allegro (то есть «весело») на три восьмых полагалось играть быстрее, чем на три четверти. , но к 1815 году темп все чаще зависел от индивидуальных и даже региональных предпочтений, не говоря уже об акустике помещения. Бетховен был горячим пропагандистом нового изобретения, посвятил Мельцелю канон «Та-та-та» и имитировал звучание метронома во второй части Восьмой симфонии . Однако метрономические указания стоят в малой части всего каталога бетховенских сочинений, а в разных источниках — разные метрономические числа. Другим любителем метрономических чисел был Игорь Стравинский, но его собственные записи одних и тех же сочинений, сделанные в разные годы (1925-1965), также демонстрируют совершенно разные числа. Более того, как показывает история исполнительства в грамзаписи, темпы исполнения тех же симфоний Бетховена (а тем более Мендельсона, Шумана и других романтиков) менялись через каждые 20 лет под влиянием моды, новых возможностей акустики концертных залов, звукозаписи и так далее. Но считать метроном бесполезным изобретением нельзя: это лучшее доказательство того, что музыкальное время, как и любое другое, является довольно условной и субъективной категорией.

1877-1900 годы

Изобретения в области механической грамзаписи
(1877 год — изобретение фонографа, 1898 год — граммофона, 1900 год — механического фортепиано)

Акустические исследования 1860-х годов закономерно увенчались изобретением машины, позволявшей не только получать визуальное изображение звука, но и воспроизводить его. Сегодня, в эпоху электронной революции, можно утверждать, что и то и другое оказалось равно важным для музыки будущего, однако именно возможность воспроизводить записанный звук, а также тиражировать его оказалась равновеликой усилиям по изобретению нотного набора. Нотный лист утратил свою монополию на право быть единственным носителем музыкальной информации.

Library of Congress

Французский поэт и изобретатель-любитель Шарль Кро заявляет в 1877 году об изобретении палефона, идея которого ему пришла в голову при работе над созданием цветной мультипликации. Кро не запатентовал это устройство, а Эдисон через месяц патентует свое с формулировкой «усовершенствование инструмента для контролирования и воспроизводства звуков». (Промышлен-ные образцы реально работающих фонографов, записывающих звук на цилиндрические восковые валики, появились только через десять лет после появления экспериментального образца, в котором иголка, создававшая звуковые колебания в прикрепленной к ней мембране, ходила вверх-вниз Ассистент Эдисона Эмиль Берлинер перевернул систему на 45 градусов: его игла совершала колебания влево-вправо. .)

Американский изобретатель Эмиль Берлинер назвал свое устройство граммофоном и наладил их промышленное производство в Великобритании в 1898 году. Парадоксально, но первоначально пластинки и фонографы не рассматривались для фиксации процесса индивидуального музыкального исполнения — на каталогах и этикетках пластинок были только название сочинения и состав инструментов Качество было таким, что это пояснение могло быть необходимым. . Только звукорежиссер и продюсер фирмы «Граммофон» Фред Гайсберг догадался делать записи выдающихся певцов и инструменталистов. Первыми звездами звукозаписи стали Карузо, Шаляпин, Баттистини и Мельба. В 1910 году совокупный тираж пластинки с записью ариозо Канио из оперы Леонкавалло «Паяцы» в исполнении Карузо достиг миллиона.

Library of Congress

Граммофон перевернул социальную функцию музыки, потеснив домашнее музицирование вместе с пианолой — механическим фортепиано, появившимся в 1900 году. Механическая грамзапись взбудоражила умы изобретателей, резонно решивших, что раз пластинка может воспроизводить записанный звук, то, значит, на ней можно выгравировать звук собственного изобретения. Эта мысль появляется уже в 1907 году у русского футуриста Николая Кульбина, однако она была реализована только 20 лет спустя на основе оптической записи. Повторы этой мысли можно было встретить в авангардистских журналах вплоть до 1926 года, когда идея «рисованного звука» витала в воздухе. Музыка же для механического фортепиано, не исполнимая ни на чем другом, начала создаваться уже в 1910-е годы: самый известный пример — «Механический балет» Мана Рэя и Джорджа Антейла для кинопроекции, ансамбля пианол и шумовых инструментов 1924 года.

1923 год

Изобретение додекафонии

Arnold Schönberg Center

После распада композиторы стали искать способы новой тональной организации, способной противостоять хаосу звуков Некоторые композиторы обратились к гармонии высших обертонов натурального ряда (например, Скрябин), но равномерная темперация мешала им довести эти опыты до конца, а выход за ее пределы на тот момент оказался преждевременным. Многие композиторы попробовали вернуться к модальности и стали создавать новые лады на основе числовых закономерностей (Мессиан) или наблюдений над народными ладами (Барток). . Австрийские композиторы стали отталкиваться от важнейших классических принципов, таких как единство материала, возможность его варьирования и его повторность, — на протяжении десяти лет Арнольд Шёнберг и его ученики, Антон Веберн и Альбан Берг, старательно разрабатывали принципы работы с самыми элементарными частями музыкальной речи: мотивом, интервалом, аккордом. Попутно они были вынуждены обратить внимание на существенную роль других акустических параметров музыки, ранее считавшихся просто декоративными: в первую очередь на тембр и динамику. При всей своей изощренности принципы этой так называемой атональной музыки (сами они ее определяли как внетональную) были слишком хрупкими и не давали возможности создавать большие контрасты (исключение составляла вокальная музыка). Нужна была какая-то тотальная система, которая бы заменила функциональную тональность, но была бы более гибкой и всеобъемлющей. И такая система была найдена.

Used by permission of Belmont Music Publishers and the Arnold Schoenberg Center

Приоритет в открытии додекафонии до сих пор оспаривается, так как поисками такой системы были независимо друг от друга озабочены сразу несколько композиторов в разных странах. Но только Шёнбергу удалось построить стройную и непротиворечивую систему из 12 тонов, в которых каждый следующий тон связан только с предыдущим. Это означает полную ликвидацию понятия устоя и центра, то есть формирование не вертикально, а горизонтально организованной (наподобие интернета или тайных обществ, где каждый участник знает только членов своей ячейки) системы. Последовательность из этих тонов называется серией (Шёнберг писал «ряд»). Внутри серии ни один звук не повторяется. Число 12 (по-гречески «додека») соответствует количеству полутонов в октаве, а следовательно, звуков хроматической гаммы Хроматическая гамма — восходящее или нисходящее мелодическое движение по полутонам. . Серия из 12 звуков становится основным строительным материалом додекафонной музыки. Естественно, что пока в изложении не появятся один за другим все 12 звуков в заданной последовательности, повторять ни один из них нельзя, иначе это станет началом возвращения к прежнему хаосу. Серия не является ни мелодией (хотя вполне может приобрести ее форму), ни аккордом (хотя частями или целиком может быть взята одновременно), а скорее, звуковым полем, то есть принципиально новым состоянием звуковой материи. Ни один из звуков серии, в том числе начальный и конечный, не является центром тяготения, как в модальной или тональной музыке. Ведь все звуки серии являются связанными только друг с другом.

Arnold Schönberg, 3. Streichquartett für 2 Violinen, Viola und Violoncello op. 30

Copyright 1927 by Universal Edition A.G., Wien/PH 228

www.universaledition.com

У серий есть еще несколько важных свойств. Во-первых, их форма остается неизменной при чтении в зеркальном отражении, при чтении задом наперед, а также в зеркальном отражении задом наперед. Эту игру Шёнберг позаимствовал у авторов эпохи Возрождения, вовсю применявших такие преобразования хоральной мелодии, в последовательности звуков которой нельзя было производить никаких изменений, так как она была освящена папским авторитетом. Во-вторых, количество серий исчерпаемо лишь формально Количество комбинаций из 12 звуков выражается числом 12! (факториал 12), то есть 479 001 600. . «Я обеспечил немецкой музыке приоритет на ближайшие 200 лет», — писал Шёнберг о своем открытии в письме к одному из своих корреспондентов.

Arnold Schönberg Center

Надежды Шёнберга тем не менее оправдались лишь отчасти. Напрямую додекафонный метод в чистом виде использовали почти все композиторы в ту или иную пору своего творчества, но редко когда этот принцип становился главенствующим. Классическая додекафония довольно суха и однообразна, несет на себе несмываемую печать своей эпохи и стиля (преимущественно экспрессионизма) и в настоящее время ее «выпуск 1923 года» старомоден.

В Советском Союзе додекафония, несмотря на усилия Николая Рославца , работавшего в том же направлении в 1910-20-е годы по ее пропаганде, была запрещена как техника и превратилась в ругательное слово, которым обозначалась любая музыка, выходящая за рамки неоклассического канона.

В настоящей статье рассмотрены только те важные для истории развития музыки изобретения, которые так или иначе лежат в границах европейской профессиональной письменной традиции, использующей акустические музыкальные инструменты. Поэтому вне рамок обзора останется история электроакустической музыки, которая базируется на основе принципиально новых представлений о фиксации звука и источниках его возникновения. Вместе с тем электроакустическая музыка так или иначе основана на тех знаниях и изобретениях, которые возникли еще в доэлектрическую эпоху. 

У них нет работы. Только увлечения. Иногда они сами сомневаются, какое из них сильнее. Сотрудники МГУ, ИБХ и Института трансплантологии играют на гитарах, барабанят и говорят: «Зарабатываем в науке - развлекаемся в музыке. Если бы мы зарабатывали музыкой - развлекались бы в науке». Справка сайт:

Мочалов Константин Евгеньевич - научный сотрудник Института биоорганической химии РАН имени М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова РАН, (лаборатория протеомики), кандидат технических наук. Занимается разработкой зондово-оптических методик - смеси зондовой и оптической перфокальной микроскопии.

Ефимов Антон Евгеньевич - старший научный сотрудник Институт транспланталогии. Занимается зондовыми методиками, разрабатывает сканирующий зондовый микроскоп, совмещенный с ультрамикротоном, позволяющий делать сверхтонкий срез материала и изучать поверхность с помощью трехмерной картины с нанометровым разрешением.

Бобровский Алексей Юрьевич - доцент кафедры высокомолекулярных соединений МГУ, старший научный сотрудник, кандидат химических наук. Занимается жидкокристаллическими фоточувствительными полимерами, пассивными оптическими средами, ведёт фундаментальную работу в области дизайна, синтеза, изучения фазового поведения, оптических и фотооптических свойств таких систем.

Сейчас машина настраивается на поиск оптического конфокального изображения, - Константин Мочалов объясняет, что происходит в структурно-оптическом приборе с рабочим названием «СТ Спектрум». - Мы получим на мониторе изображение иглы, закрепим её, а образец под иглой начнёт сканироваться. Основное достоинство нашей машины в том, что она решит одну из тяжелейших проблем, возникающих при исследовании непрозрачных образцов: позволит одновременно исследовать поверхность и флуоресцентные свойства. Это уникальная характеристика, я приборов с подобными свойствами не видел. Обычно для этих исследований нужны два разных прибора, два исследования, что очень неудобно.

Вообще-то, мы собрались поговорить о музыке. В эта тема всплывает не первый раз, вытягивая всё новые и новые поводы для беседы. Мои собеседники работают в разных институтах, в большей или меньшей степени связаны научными интересами, но, кроме науки, их давно объединило еще одно увлечение: музыка.

Мы с Костей давно знакомы, в основном по музыкальным делам - вместе не играли, но на концертах встречались часто, - говорит Алексей Бобровский, доцент кафедры высокомолекулярных соединений МГУ. - В лаборатории протеомики сейчас я оказался не случайно. Костя неоднократно рассказывал об уникальном сочетании конфокальной микроскопии с атомно-силовой, и подходил ко мне с точки зрения сотрудничества - есть общие темы. Сейчас эти замыслы стали воплощаться в реальность.

Общие темы у них находятся уже много лет - со времён студенчества.

Общежитие МИФИ - это, как у всех студентов, гитары, песни, вино, «Мусорный ветер»… - вспоминает Константин Мочалов, научный сотрудник Института биоорганической химии РАН. - Потом появилась мысль, что играть нам удаётся лучше, чем петь, и мы плавно перешли к чисто инструментальной музыке. Были гитаристы, басисты. Главной проблемой тогда, в конце 90-х, были барабанщики. Спрос на них был бешеный! Это сейчас это дело развилось, есть много видеоматериалов, денег, возможностей - им есть, где научиться. А тогда мы бегали искали, кто бы нам побарабанил. Алексей тогда играл в группе «Инсайд», и на каком-то концерте мы познакомились.

По словам Алексея, он взялся именно за барабаны из своеобразного протеста:

В студенчестве все играли на гитарах, а я на втором курсе назло взял палочки и стал стучать по стулу… Почему-то мне захотелось на барабанах играть. Потом друзья откуда-то приволокли мне ударную установку, и я стал выбирать дырки между парами и бегать в общагу - днём, когда все на занятиях и я никому не мешаю, я мог заниматься. Ко мне приходили разные музыканты, и в 95-96 годах я играл одновременно в шести группах, от регги до грайнд-кора, пожалуй, самого экстремального стиля…

Старший научный сотрудник Института транспланталогии Антон Ефимов, по его словам, музыкой интересовался со школы, но лишь как слушатель:

Классическая рок-музыка: Beatles, Pink Floyd, Black Sabbath и другие, панк музыка, альтернативная и так далее. Потом я пробовал играть на акустической гитаре, потом - на плохой гитаре за 200 долларов, но совершенно не учился играть профессионально, лишь чисто для себя и никогда не думал играть в группе. Потом на работе, в Институте трансплантологии, познакомились с Костей. Мы в соседних комнатах сидели, работали над своими приборами. Костя как-то дал свои записи послушать, познакомил с Андреем Сучилиным, учеником Роберта Фриппа из King Crimson. Мы вели беседы о судьбах культуры, ходили на безумные концерты, и по предложению Андрея я первый раз играл в Петрозаводске…

Безумные люди, безумные идеи

Несмотря на серьёзную профессию, студенческое увлечение не отпустило, постепенно развиваясь и затягивая.

Я познакомился с еще более безумными людьми - российско-белорусским сообществом «Солнцецветы», - рассказывает Антон. - Они организовали довольно много разных музыкальных и художественных проектов, один из которых - «Волшебная одноклеточная музыка» (В.О.М). Существует несколько групп под таким названием, их называют по номерам В.О.М-3, -4, -5. В.О.М-3 и -5 находятся в Минске, В.О.М-4 - в Москве. Идея этого проекта - на рок основе сделать музыку, из которой убрана вся музыкальная структура. Там нет каких-то обычных мелодий, нет смены ритма. Очень ровный ритм, очень монотонная музыка, из которой развивается какая-то совершенно другая структура, появляется другое пространство для музыки. Такая композиция может длиться от сорока минут минимум до двух часов. Бас, барабан, гитара делают ритмический костяк, играя одну ноту на всех инструментах, а я делаю звуковые эффекты, шумы, размазанные звуковые облака.

Константин Мочалов в 1999 году с друзьями, с которыми вместе учился в МИФИ, а позже работал в Московском институте биоорганической химии, организовал группу Disen Gage. Выступления в студенческом клубе, «самопальные» записи, а в 2004 году - дебютный CD «The Screw-Loose Entertainment».

Сейчас нам ближе идея делать низкозатратную музыку, поскольку ресурсов у нас мало, - говорит Константин. - И мы стремимся играть всё суше и суше. Андрей Сучилин, композитор и музыкант, вместе с которым мы работаем, - человек экстремальный, по его мнению, идеальный формат для выступления - катушечный магнитофон. Он как-то предлагал устроить шоу, пригласить каких-нибудь умельцев готовить шаурму на сцене во время концерта…

В 2009 году музыканты создали новый проект с вызывающим названием Zen Porno.

В Disen Gage все были из ИБХ, кроме барабанщика, - говорит Константин. - Потом все рассосались, кто-то ушел в банк или еще куда-то, и из науки остался один я. Евгений Кудряшов - профессиональный барабанщик, Федор Амиров - профессиональный академический пианист плюс выступает как вокалист. Смешно, но он никогда не знает, что будет петь! Он просто начинает гнать, что бог на душу положит. Интересно, что, бывало, люди говорили, что «слов не разобрали, но это было не важно». Точно сказано!

Почти медитация

Развитие «музыкальной темы» у Алексея Бобровского пошло еще более оригинально. В начале 2000-х он работал в Германии в Университете города Марбурга и играл в немецкой группе Isengard, где не всё ладилось с коллективом. И тут ему попалась на глаза видеошкола известного барабанщика Терри Боззио - человека, который в одиночку создает музыку на ударной установке.

Я понял, что и на «шумовом» инструменте можно играть музыку, - говорит Алексей. - У меня возникла идея играть сольно: взять много барабанов, цимбал (тарелок) и других предметов, из которых можно извлекать звуки.

Создать мощную ударную установку молодому учёному помогла стипендия Александра фон Гумбольдта, которую Алексей получил в 2002 году. В течение нескольких лет Алексей покупал и соединял отдельные детали. Установка общей стоимостью около 30 тысяч долларов занимает четверть помещения репетиционной базы, которую музыканты устроили в подвальном помещении авторемонтного завода недалеко от метро Семёновская. Почти не имеющая аналогов в мире конструкция состоит из расположенных полукругом более двадцати пяти барабанов, множества цимбал, двадцати педалей, позволяющих музыканту создавать ритмический рисунок ногами, освобождая руки для мелодии. По словам коллег Алексея, когда он садится за свою установку, «у него становится восемь рук и восемь ног». Однако, несмотря на уникальность своего инструмента и собственного мастерства, желания выходить на публику у Алексея нет. Музыка нужна ему для себя.

Я сижу там по три часа в день, играю один, никто меня не слышит, не видит, я общаюсь сам с собой, веду «монолог» посредствам барабанов, - говорит Алексей. - Я играю, и во мне что-то меняется, возникают какие-то мысли... Это что-то сродни медитации. У меня нет потребности вылезти на сцену и всех поразить. За свою жизнь я играл более чем в двадцати группах и вполне эту потребность удовлетворил. Сейчас я, в основном, занимаюсь «композиторством», придумываю материал, который можно сыграть. А когда это получится - через пять, десять лет? Для меня нет никакой разницы, мне просто нравится процесс. Если музыка получится, что-нибудь запишу, не получится - не запишу.

Для меня на первом месте всё же наука. Я ею увлёкся очень давно, а про жидкие кристаллы и полимеры прочитал ещё будучи в школе. В старших классах синтезировал полимеры дома, даже хотел какой-то жидкий кристалл «сварить», но не нашел нужных реактивов. А когда узнал, что в МГУ есть лаборатория, которая занимается кристаллическими полимерами, пошёл туда. Там и работаю с удовольствием уже восемнадцать лет. Это основное моё увлечение. Барабаны возникли намного позже, это относительно новое хобби.

- Вы всё называете хобби... А работа-то у Вас есть?

Для меня это одно и то же. Совсем недавно проникся любительской астрономией. Возродил свое давнее, еще школьное, увлечение. У меня уже несколько телескопов в подмосковье. На выходных езжу туда и смотрю на небо: планеты, звезды, звездные скопления, туманности, галактики... Безумно красиво!

Пропасть

- Как реагируют коллеги-учёные на ваше увлечение музыкой?

Научная и музыкальная тусовки ментально лежат вообще в разных плоскостях, - уверен Константин. - Не то чтобы коллеги крысились, когда ты постоянно ходишь обвешанный какими-то инструментами, но краем уха я слышал нелицеприятные выражения, особенно среди старшего персонала. Звучит оттенок какой-то детскости. Вот если человек играет, скажем, в пейнтбол, это нормально, это вполне мужское увлечение. А музыка - не то…

Из неучёных - у меня не осталось друзей, которые бы яро противились моему увлечению. Подобные споры могут быть лет в двадцать пять. А когда уже критиков в окружении не осталось - о каких столкновениях может идти речь? Как могут рядом остаться люди, которые меня не понимают? В качестве кого?

А я бы сказал, что обычно оценивают хорошо, с интересом, - говорит Антон. - Я просто не сильно афиширую свои пристрастия, а к критике никак не отношусь.

Алексею, можно сказать, повезло - шеф одобряет его увлечение:

Он часто даже организует какое-нибудь мероприятие в три часа дня, а не утром - он знает, что утром я занимаюсь на барабанах.

Вообще, у музыкантов об учёных гораздо более кривое представление, чем наоборот, - продолжает Константин. - Иногда такое выдают, что хоть в обморок падай. Есть одна дама - занимается электронной музыкой, ездит по всяким растаманским тусовкам… Отмороженная девица. И вот ей нужно было подзаработать, она и заявила: «У вас есть подработка в лаборатории?» Человек совершенно спокойно, на голубом глазу просится «с улицы» подработать в лабораторию! То есть настолько не понимает, о чём вообще речь… И хочу заметить: таких персон очень много. Такая пропасть!

По мнению Антона, удивляться пропасти между учёными и обществом нечего:

Неудивительно. Музыкант выходит с гитарой и играет - результат виден, все могут понять, что он делает. Все представляют его деятельность гораздо лучше, чем то, чем занимаются учёные. Пропасть эта возникла давно, и не только в науке. Сначала, с середины ХХ века, в неё ухнула академическая музыка, потом туда ухнуло всё, кроме нашего любимого подъездного рока… Учёные туда же ухнули ещё до атомной бомбы, став героями страшных комиксов. Я много с кем общался - с музыкантами, психологами, людьми с эзотерическим уклоном. Для них физик - это сумасшедший профессор с всклокоченными седыми волосами. Он ставит безумные, ужасные эксперименты, хочет своим коллайдером уничтожить всю вселенную и сеет хаос и кошмар. Образ именно такой.

Только не конвейер!

Видите? Это оптическое спектральное изображение, со значительно более высоким разрешением, что мы видим в обычный микроскоп, - «СТ Спектрум» закончил настройку, и мы отвлеклись на изучение флуоресцентной картинки, видной на мониторе прибора. Константин Мочалов объясняет, в чём уникальность изображения. - Мы можем видеть на одном и том же участке образца и его поверхностный рельеф, и расположение, то есть концентрацию, молекул красителя.

Я, честно сказать, даже забыла, что мои собеседники - учёные… Напоминание о том, что они - не профессиональные музыканты, объяснило мне кажущуюся лёгкость, с которой они много раз смешивали составы своих музыкальных коллективов.

У всех разные режимы, - говорит Константин. - Например, мне удобно играть с утра, а все, в основном, в это время работают.

Кроме того, семьи у людей, работа, свои дела, - добавляет Антон.

И ещё трудно бороться со своими «наследственными болячками»: когда ты долго в одном составе и в одном режиме, ты начинаешь словно находиться у конвейера, а это неинтересно, - продолжает Константин. - Смена состава как раз решает две задачи: ты выходишь из канвы и можешь как-то обновляться, делать что-то новое и интересное, и при этом ты не тратишь на всё это очень много времени. Пришёл другой человек, и раз! - что-то изменилось…

Освежается атмосфера, меняется ситуация, - соглашается Алексей.

Я, например, второй год нахожусь в режиме выступлений с разными проектами, разными коллективами, - рассказывает Антон. - В среднем, получается один концерт в месяц. С «Волшебной одноклеточной музыкой» прошлой осенью у нас был целый марафон - мы организовали пятидневные гастроли по нескольким городам. С нами выступал японский певец, Дамо Судзуки. В начале 70-х он пел в немецкой группе CAN, потом из неё ушёл, сейчас живёт в Германии. Ему под шестьдесят, он поёт совершенно интуитивным методом, на «неизвестном языке» - идёт голосовая импровизация. Он может петь часа по три, это всё очень драйвово! Иногда даже кажется, что разбираешь какие-то английские слова… Мы с ним очень хорошо друг друга нашли и вместе играли в Минске, Питере, Пскове, Москве. Важно найти своё направление в музыке, понять, куда и как свои произведения вписывать, чтобы люди могли это найти и слушать. Нужен маркетинг. Мы, например, заметили, что наша музыка плохо идёт на рок-фестивалях, зато очень хорошо - на рейв-электронных фестивалях. Мы отыграли на фестивале под Питером - там шла электронная и психоделическая музыка. Люди из этой области с большим интересом отнеслись к нашим начинаниям. Видимо, у нас получается нечто, близкое тем направлениям.

Компромисс

Соединять два творческих дела несложно, если оба интересны. Год назад Алексей уделял музыке часов по шесть ежедневно, сейчас - часа три-четыре. Антон, в основном, занимается дома, приходя на репетиционную базу раз в неделю. А Константин играет по настроению, иногда - сутками.

Для «просто хобби» вы слишком много сил и времени отдаёте музыке. Никогда не возникало желания из двух увлечений оставить только одно?

Антон: Для многих и наука-то не является профессией, хотя на неё тоже много времени тратится… В сущности, никакой разницы-то нет: если в музыке будут платить, значит, в науке мы будем развлекаться.

Константин: Когда человек начинает зарабатывать деньги, он мгновенно вылетает из области свободы творчества, в какой бы сфере он не занимался. Когда ты начинаешь работать в науке, тебе приходится писать отчёты. Как только ты завяжешься с музыкой, то нарвёшься на обязаловку по контрактам. В действительности, хотелось бы заниматься музыкой серьёзнее. Что греха таить, в какой-то момент многие пытались заработать этим деньги…

Алексей: Я об этом никогда не думал.

Константин: Может быть, ты оказался прозорливее нас всех... Тут такая ситуация: если ты «звезда», ты становишься медийным персонажем, и тогда музыка будет тяжёлой работой, ты всё время будешь играть одно и то же. А хотелось бы связать то, что нравится, и то, чем можно зарабатывать. Но тем, что нам нравится, зарабатывать в принципе невозможно: у нас в Москве всего около тысячи слушателей. Понятие рок-группы как устойчивого коллектива сейчас связано с вполне конкретной вещью: с профессией. Потому что если человек может не ходить на работу и спокойно заниматься музыкой, он может хоть как-то обновлять программу. Стоящие вещи пишутся, когда есть свободное время, а у меня сейчас на свободное творчество права нет. Возраст такой, что нужно ещё что-то делать. Но и в науке у нас у всех такая же ситуация: если бы это нас не увлекало, мы бы этим не занимались.

Антон: Я, например, не считаю себя музыкантом в прямом смысле этого слова, я не имею музыкального образования. Всё, что мы устраиваем, - это, скорее, следствие какого-то внутреннего движения. Это не авангард, но какой-то музыкальный футуризм. Это форма духовной жизни.

Алексей: Чего бы очень хотелось? Чтобы ничто не мешало заниматься тем, что нравится. Хотелось бы не зарабатывать, а получать деньги в подарок! Наукой я ведь тоже занимаюсь просто из любви к науке! Но там, как сказал Костя, то же самое: приходится делать много скучного - писать проекты, отчёты, а не вести интересные эксперименты…

Музыка Алексея Бобровского

Музыка Антона Ефимова

Рубрика: , Октябрь 02, 2015 - 12:26 , Tags ,

Работать по профессии сегодня удается меньше, чем половине выпускников ВУЗов. Кто-то сделал свой выбор несознательно, у другого не оправдались ожидания касательно выбранной специальности, ну а третий решает развернуться на 90 градусов и посвятить свою жизнь музыке. Именно последняя категория оказалась под нашим пристальным вниманием.

Style Insider решил пофантазировать на тему: чем бы сегодня занимались успешные музыканты, если бы стали работать по профессии. Кто знает, возможно, приобретя гениев музыки, мир потерял выдающихся генетиков, астрофизиков или математиков.

Чем бы занимался: считал бы звезды и планеты

В перерывах между написанием «We Will Rock You» и «The Show Must Go On» Мэй готовился получить степень доктора астрофизики, занимался астрономическими исследованиями в инфракрасном диапазоне и выдал две научные публикации по астрономии. Окончив факультет физики и математики лондонского Имперского колледжа, он уже завершал написание диссертации, однако из-за популярности Queen научную карьеру пришлось прервать. И лишь 37 лет спустя, в 2007 году, Мэй таки закончил начатое.

Чем бы занимался: сидел бы над микроскопом

Как бы удивительно это не звучало, но автор «Why Don’t You Get a Job» и «Pretty Fly (For a White Guy)» Декстер Холланд получил диплом бакалавра в области биологии и магистра в области молекулярной биологии, окончив Университет Южной Калифорнии. Получить докторскую степень в области молекулярной биологии ему помешал успех The Offspring.

Чем бы занимался: работал бы учителем рисования или английского языка

Еще в 1988 году Том Йорк решил поставить свою группу On a Friday на паузу, чтобы получить степень бакалавра изобразительного искусстве и английского языка Университета Эксетера. Вскоре после того, как Том и его товарищи по группе завершили свои обязательства перед колледжем, они переименовали себя в Radiohead, получили контракт на запись и продали 30 миллионов альбомов по всему миру.

Чем бы занимался: считал бы и измерял

Дэн известен как электронный музыкант и обладатель премии Polaris Prize, но если вы думаете, что за его композициями стоит тщательные просчеты, то вы совершенно правы. Он получил степень доктора математических наук в Имперском колледже в Великобритании, поэтому, когда он не писал музыку, он писал о «сверхсходящихся модулярных формах Зигеля с когомологической точки зрения».

Чем бы занимался: примерно тем же, что и Декстер Холланд

Именно Мира поет в английской электро-поп группе Ladytron песни на болгарском. Однако, помимо этого, она так же свободно владеет и языком молекурярной генетики. Работая в качестве генетика-исследователя, она получила докторскую степень Оксфордского Университета.

В своём эссе«Musicophilia: Tales of Music and the Brain» (2008 г.) известный невролог и врач-психиатр отмечал:

Универсальная способность откликаться на музыку отличает человека как вид. Про птиц говорят, что они «поют», но музыка во всей ее сложности, с ритмами, гармонией, тональностями, тембром, не говоря уже о мелодии, принадлежит только нам. Некоторых животных можно научить отбивать ритм, но мы никогда не увидим, чтобы они вдруг спонтанно начали танцевать под музыку, как это делают дети. Как и язык, музыка – особенность человека.

Впрочем, в каком-то смысле музыка предвосхитила появление языка, потому что именно звуки были первичной формой общения. Мы способны выражать эмоции, рассказывать, вдохновлять, вызывать сочувствие, доверие и сострадание с помощью звуков, которые мы издаём, но и сама музыка неизменно заставляет нас проживать разные состояния — от успокоения или погружения в глубокую печаль до стимуляции невероятной активности и рождения неподдельной радости. И, возможно, по этой причине музыка является одним из наиболее инстинктивных и коммуникативных видов искусств. При этом музыка как самое чувственное и интуитивное искусство до сих пор остаётся загадочным явлением, особенно с точки зрения её воздействия на мозг, на нашу нейрофизиологию.

Как музыка влияет на мозг? Чем мозг музыкантов отличается от обычного? Что нам может дать игра на музыкальных инструментах? Как показывают многочисленные исследования по всему миру — немало. Так, недавно учёные из Стэнфорда выяснили, что прослушивание музыки помогает мозгу предвидеть события и улучшает концентрацию внимания. Кроме того, исследование терапевтического эффекта ритмичной музыки показало, что она стимулирует работу мозга и заставляет мозговые волны резонировать в такт ритму музыки, что в свою очередь «облегчает движение, когда способность движения нарушена или вовсе не развита». А недавнее исследование, проведённое финскими учёными из университета Ювяскюля, помогло выяснить, что регулярная игра на любом музыкальном инструменте способна «изменить» схему нашего мозга и даже улучшить его работу в целом.

Исследование основано на данных, полученных ещё в 2009 году, которые тогда показали, что длительные периоды музыкальной практики способствуют увеличению размеров центров головного мозга, отвечающих за слух и физическую ловкость. Музыкантам чаще удаётся в шумной обстановке отфильтровывать звуковые помехи и разбирать речь, а некоторые даже могут похвастаться различением эмоциональных реплик в разговорах (в той же шумной обстановке). Предыдущие исследования также показывали, что мозолистое тело — ткань, соединяющая левое и правое полушария головного мозга, — больше у музыкантов, чем у обычных людей. Финские ученые во главе с Ибаллой Бурунатом (Iballa Burunat) решили ещё раз перепроверить старые данные и выяснить, улучшает ли это обстоятельство связь между полушариями мозга.

Для исследования были сформированы две группы. В первую входили профессиональные музыканты (клавишники, виолончелисты, скрипачи, играющие на фаготе и тромбоне), а во второй были люди, которые никогда не играли на музыкальных инструментах профессионально.

Чтобы выяснить, как прослушивание музыки – не только её исполнение – воздействует на полушария головного мозга, учёные использовали МРТ-сканеры. В то время, когда испытуемые находились в сканерах, для каждого из них проигрывали три музыкальных произведения: песню Stream of Consciousness группы Dream Theatre (прогрессивный рок), аргентинское танго «Adios Nonino» Астора Пьяцоллы и три отрывка из классики – «Весны Священной» Игоря Стравинского. Исследователи записали реакцию мозга на музыку каждого участника и с помощью программного обеспечения сравнили активность левого и правого полушарий.

Как выяснилось, часть мозолистого тела, соединяющего два полушария, действительно больше у музыкантов. Исследователи также обнаружили, что активность левого и правого полушарий была гораздо более симметричной в мозге музыкантов, чем у «не-музыкантов». При этом клавишники показали наиболее симметричный баланс, и исследователи связывают это с тем, что игра на клавишных требует более синхронного использования обеих рук. Бурунат подчёркивает:

Клавишники более зеркально используют обе руки и пальцы при игре. Несмотря на то, что игра на струнных также требует задействовать мелкую моторику и координацию рук, всё же присутствует асинхронность между движениями пальцев их рук.

Музыканты, состоящие в профессиональных ансамблях, показали быстрый ответ на несколько сенсорных стимулов, что является важным навыком для успешного музыкального сотрудничества. Исследователи считают, что этот навык — требующий скорости и оперативности — также может требовать более симметричного использования обоих полушарий.

Но, как отмечают учёные, самое удивительное в этом то, что все эффекты, которые игра на инструментах оказывает на мозг, включаются у музыкантов и при простом прослушивании музыки — а значит, не только мозг меняется с музыкальным образованием, но и восприятие музыки. Мозг музыкантов как бы «перенастраивает себя», создавая альтернативные нервные пути.

Мы также наблюдали симметричные ответы мозга в лобно-теменной областях музыкантов, отвечающих за работу зеркальных нейронов. Следовательно, прослушивание музыки, вероятно, активирует нейроны, которые также регулируют движение, создающее эти звуки.

Как утверждают финские учёные, результаты их исследования убедительно свидетельствуют, что мозг музыкантов отличается от мозга обычного человека: его полушария лучше взаимодействуют друг с другом. Их мозг способен более синхронно работать, но пока учёные не готовы сказать, какие преимущества эта усиленная связь даёт музыкантам в других навыках, связанных с работой рук. Эти вопросы непременно лягут в основу новых исследований. А пока ясно одно — долгая игра на музыкальном инструменте напрямую влияет на развитие мозга и плоды этого влияния оказываются постоянными и не зависящими от самой ситуации игры. Это ли не повод заняться музыкой?

С полным текстом исследования можно ознакомиться .

Источники: Plos One, New Scientist.

Маим Бялик

Образование: Калифорнийский университет

Несмотря на то, что актеры сериала «Теория большого взрыва» с самого начала крайне убедительно смотрелись в образах гиков-недотеп, настоящий ученый в их компании появился только к четвертому сезону. Этим ученым стала Маим Бялик, она же Эми Фара Фаулер. В юности Бялик снималась в популярном ситкоме «Блоссом», а после променяла съемочную площадку на лабораторию. Принять ее были готовы престижные Гарвард и Йель, но актриса не захотела уезжать с Западного побережья США и поступила в Калифорнийский университет, где в 2007 году защитила диссертацию в области нейробиологии. В отличие от своей героини, Бялик не ставила экспериментов над обезьянками, а изучала синдром Прадера-Вилли - редкое генетическое заболевание, при котором отсутствуют или не экспрессируются 7 генов (или их части) на 15-й - отцовской - хромосоме, что приводит к задержкам в психическом и речевом развитии.

Александр Бард

Образование: Стокгольмская школа экономики

В России Александра Барда знают в первую очередь как усатого дядьку из поп-фрик-кабаре Army Of Lovers; в Европе - как основателя групп Vacuum и Bodies Without Organs (название последней, кстати, взято из понятийного аппарата, разработанного Жилем Делезом и Феликсом Гваттари); в Швеции - как социолога, философа и футуролога. Его книга «Нетократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма», написанная в соавторстве с журналистом Яном Зодерквистом, разошлась почти полумилионным тиражом и была переведена на 16 языков, включая русский. Бард - один из пионеров изучения интернета как социального явления. Изобретенный им термин «нетократия» обозначает форму правления, при которой определяющую роль играют не материальные, а информационные ресурсы, и которая, по мнению автора, в скором времени придет на смену капитализму.

Брайан Мэй

Образование: Имперский колледж Лондона

Работать над диссертацией «Радиальные скорости в зодиакальном пылевом облаке» гитарист Queen начал еще в середине 1970-х годов. Однако гастрольный график группы был настолько напряженным, что музыканту пришлось на время отказаться от научных амбиций. К астрофизике Брайан Мэй вернулся только в начале двухтысячных, когда получил степень кандидата наук, стал почетным ректором Ливерпульского университета имени Джона Мурса и написал книгу «Большой взрыв! Полная история Вселенной» вместе со своим другом, известным английским астрономом Патриком Муром и его коллегой Крисом Линтоттом. Мур тридцать с лишним лет вел цикл научно-популярных передач «Ночное небо» на телеканале BBC, и после его смерти Королевское астрономическое общество настаивало на том, чтобы кресло ведущего передали именно Мэю. Увы, должность в итоге досталась более опытному Линтотту.

Натали Портман

Образование: Гарвардский университет

Красавица Натали Портман на поверку оказалась еще и умницей: уже будучи достаточно известной актрисой и имея в своем активе роли в «Звездных войнах» и «Все говорят, что я люблю тебя», она решила получить образование и поступила в Гарвард на факультет психологии. Там Портман ассистировала профессору Алану Дершовицу - известному американскому юристу и политическому комментатору, который специализируется на арабо-израильском вопросе. А в 2002 году Портман вместе с однокашниками опубликовала работу «Активность лобной доли мозга при объектном постоянстве» под своей настоящей фамилией Хершлаг. Конечно, вклад актрисы в науку невелик, но сама она утверждает, что Гарвард произвел на нее куда большее впечатление, чем Голливуд: в университете ее окружали экстраординарные личности, а на съемочной площадке - самые обычные.

Хеди Ламарр

Образование: театральная школа

Хеди Ламарр вошла в историю как первая актриса, снявшаяся обнаженной в полнометражном кино: в чехословацком фильме «Экстаз» она играла юную нимфоманку и нагишом плескалась в лесном озере. Еврейка по происхождению, Ламарр бежала из Европы в Голливуд задолго до начала Второй мировой войны, но успела заразиться стойким отвращением к гитлеровскому режиму и на досуге пыталась придумать технические новшества, которые помогли бы армии США в сражениях. Энтузиазм актрисы не пропал даром: в 1942 году она запатентовала систему, позволявшую управлять торпедами на расстоянии и защищать их от перехвата с помощью технологии «прыгающих частот». Доводить идею до ума Хеди Ламарр помогал ее друг Джордж Антейл -композитор-авангардист, увлекавшийся эндокринологией. Впоследствии патент Ламарр лег в основу Spread Spectrum - техник и методов связи с расширенным спектром; сегодня она используется в мобильной телефонии, GPS, Wi-Fi. А в немецкоговорящих странах день рождения актрисы - 9 ноября - отмечают как День изобретателя.

Брайан Эдвард Кокс

Образование: Манчестерский университет

Английский физик Брайан Кокс - показательный пример того, как должен выглядеть современный ученый: улыбчивый, опрятный и бесконечно обаятельный, он явно не испытывает проблем с социализацией и не отпугивает простых смертных своим зашкаливающим IQ. Кокс изучает физику элементарных частиц, состоит в Европейской организации по ядерным исследованиям, работает в эксперименте ATLAS на Большом адронном коллайдере, ведет передачи на BBC и пишет книги с игривыми названиями вроде «Почему E=mc²? (И какое нам до этого дело?)». При этом в юности Брайан Кокс был крайне далек от образа успешного и уважаемого популяризатора науки: он носил длинные волосы, одевался в кожу с ног до головы и играл на клавишах в группах Dare и D:Ream. Последняя даже была довольно востребованной и отметилась на вершине британских чартов с хитом Things Can Only Get Better. Для Кокса - уж точно.

Александр Бородин

Образование: Петербургская медико-хирургическая академия

Основоположник русского эпического симфонизма и участник «Могучей кучки», композитор Александр Бородин с раннего детства увлекался не только музыкой, но и химией. Незаконнорожденный сын грузинского князя Гедеванишвили, он получил прекрасное образование и имел возможность сочинять концерты и параллельно ставить опыты. Бородин изучал химию под руководством великого Николая Зинина - первого президента Русского химического общества, написал более сорока научных работ, защитил диссертацию по теме «Об аналогии фосфорной и мышьяковой кислоты в химических и токсикологических отношениях» и первым в мире смог получить фтороорганическое соединение - фтористый бензоил. Он так много времени и сил отдавал лабораторным опытам, что на музыкальную деятельность их практически не оставалось: оперу «Князь Игорь» Бородин писал 18 лет - и все равно не успел завершить.

Зеппо Маркс

Образование: отсутствует

Младший из братьев Маркс - патриархов голливудской комедии - в кадре работал в легкомысленном амлуа «красавчик», зато в жизни был человеком серьезным и предприимчивым: инженер-самоучка, он мог отремонтировать любой бытовой прибор и частенько чинил автомобиль, принадлежавший актерскому семейному подряду. В конце шестидесятых, когда братья Маркс отошли от съемочных дел, Зеппо решил послужить на благо обществу и изобрел датчик пульса: электронные часы, которые издавали тревожный сигнал, если сердце их обладателя начинало биться слишком часто; предназначались они в первую очередь для кардиобольных. Кроме того, комик запатентовал грелку, подключавшуюся к генератору пара: до этого в госпиталях использовали смоченные горячей водой полотенца. Братья Маркс отлично зарабатывали в киноиндустрии, однако мультимиллионером Зеппо сделали не ужимки перед камерой, а его изобретения.

Грэг Граффин

Образование: Калифорнийский университет, Корнелльский университет

Хотя формально панк-идеология декларирует разрушение всех социальных норм, основателю, солисту и автору песен группы Bad Religion Грэгу Граффину это ничуть не помешало сколотить приличную академическую карьеру. В Калифорнийском университете он изучал антропологию и геологию, а позже переключился на зоологию и защитил диссертацию в Корнелльском университете, который входит в элитную Лигу плюща. Тема его работы - «Монизм, атеизм и натуралистическое воззрение в перспективе эволюционной биологии». Граффин читает курсы лекций, посвященных дарвиновской теории, в своей калифорнийской альма-матер, а в 2008 году гарвардское Сообщество гуманистов, атеистов и агностиков вручило ему награду за выдающиеся достижения в области культурного гуманизма. На торжественной церемонии вручения премии Граффин спел под гитару несколько треков Bad Religion.

Айзек Азимов

Образование: Колумбийский университет, Бостонский университет

Айзек Азимов - без преувеличения, самый известный и авторитетный популяризатор науки, вышедший из литературной среды. Правда, прежде чем прочно войти в эту самую среду, он успел выучиться на биохимика и получить степень кандидата наук за диссертацию по теме «Кинетика реакции инактивации тирозиназы в процессе ее катализа аэробного окисления пирокахетина», а позже - стать профессором медицинского факультета Бостонского университета. При этом интересы Азимова выходили далеко за пределы естественных наук: например, он отметился на ниве филологии, выпустив путеводитель по шекспировским пьесам. В годы Второй мировой войны писатель работал химиком на верфи для военных судов, где его коллегой был еще один представитель Большой тройки научных фантастов - Роберт Хайнлайн. Помимо Азимова и Хайнлайна в нее входит Артур Кларк, который, в свою очередь, внес большой вклад в развитие глобальных систем коммуникаций, предложив идею создания сети спутников связи на геостационарной орбите.